Текст книги "Веселый город Ланхмар"

Автор книги: Фриц Ройтер Лейбер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Фриц Лейбер
Веселый город Ланхмар

Ни замк на массивной двери, ни сторожевой леопард, что лежал сейчас мертвым на пороге с петлей на шее, не помешали грабителям проникнуть в дом торговца самоцветами Дженгао. Забрав то, за чем приходили, двое воров, высокий и толстый, выскользнули наружу и зашагали по Монетной улице на восток. Двигаясь бесшумно, словно призраки, они мигом растворились во мраке ланхмарской ночи.

Восточное направление они выбрали не случайно, ибо на западе, на перекрестке улиц Монетной и Серебряных Дел Мастеров, находился пост стражников, которых никак нельзя было подкупить и которые неустанно несли караул, бряцая длинными пиками.

Сказать по правде, высокому и молчаливому Слевьясу, кандидату в мастера, и толстому, с бегающими глазками Фиссифу, вору второго класса, было глубоко наплевать на всяких там стражников. Все шло по плану. Их поясные сумки скрывали мешочки, под завязку набитые только чистой воды самоцветами, что означало, что повергнутому в беспамятство мощным ударом по голове Дженгао милостиво сохранили часть его богатства и где-то даже поощрили богатеть дальше – разумеется, на благо будущих грабителей. Едва ли не основной заповедью Гильдии Воров было не резать курицу, что несет золотые яйца.

Кроме того, компаньоны с облегчением предвкушали возвращение домой, не к жене – Арат упаси! – и не к родителям с детьми – помилуйте, Боги! – а в воровскую Обитель, ставку и казармы всемогущей Гильдии, которая была им обоим и отцом и матерью, – впрочем, женщинам заказано было даже переступать порог постоянно открытой двери дома на улице Коробейников.

И вдобавок приятно было сознавать, что, хотя они и вооружены уставными кинжалами с серебряной рукоятью, их безопасность куда надежнее обеспечивают трое наемных убийц из Братства Душегубов. Один из них шел впереди, а двое других, главная ударная сила, – сзади.

А еще – вдоль северной обочины неслышно перемещалась какая-то уродливая тень с непомерно большой головой, и напоминала она то ли маленькую собачонку, то ли кота-переростка, то ли огромную крысу.

Этот охранник внушал Фиссифу двойственные чувства. Встав на цыпочки, толстяк прошептал в ухо Слевьясу:

– Разрази меня гром, если мне по душе тварь, которую подсунул нам Хрисомило, как бы хорошо она нас не охраняла! Мало того, что Кровас решил – или его уговорили – принять услуги колдуна с паршивой, если не сказать больше, репутацией, так он…

– Заткни пасть! – прошипел Слевьяс.

Пожав плечами, Фиссиф повиновался. Взгляд его блуждал по сторонам, чаще всего, однако, устремляясь вперед.

Там, почти перед самым пересечением с улицей Золотых Дел Мастеров, над Монетной улицей нависал мостик, который соединял между собой два здания, принадлежавших знаменитым каменотесам и скульпторам Роккермасу и Слааргу. Фасады домов украшали неглубокие портики, их фронтоны поддерживали чрезмерно массивные колонны причудливой формы, весь смысл которых был большей частью в их замысловатости.

Из-под мостика донесся короткий приглушенный свист. Он повторился дважды. Передний охранник давал знать, что не обнаружил ничего подозрительного и что на улице Золотых Дел Мастеров все спокойно.

Фиссифу, впрочем, условного сигнала было мало. Если говорить честно, он находил своего рода удовольствие, испытывая дурные предчувствия, по крайней мере до тех пор, пока не вернется в целости и сохранности домой. Поэтому он продолжал внимательно приглядываться к очертаниям домов Роккермаса и Слаарга.

В высоком парапете мостика, что выходил на Монетную улицу, имелись четыре смотровых отверстия, между которыми располагались три глубокие ниши. В нишах установлены были – тоже для красоты – три гипсовые статуи – размером в человеческий рост. Они стояли тут так долго, что даже успели выветриться, а постоянно висящий над городом смог раскрасил их в пепельные тона. Когда грабители направлялись к дому Дженгао, Фиссиф на всякий случай присмотрелся к статуям. И теперь ему показалось, что крайняя фигура справа неуловимо изменилась. Нет, не то чтобы неуловимо: изваяние мужчины среднего роста в плаще с капюшоном, который глядел вниз, сдвинув брови и скрестив на груди руки, словно потемнело. А еще Фиссифу почудилось, что статую как будто обновили – очертания ее стали гораздо резче. И он готов был поклясться, что раньше она была выше!

К тому же, у подножия громоздилась куча обломков, которой Фиссиф не помнил. Он задумался, и тот уголок его мозга, который настороженно отмечал вокруг любые несообразности, подсказал Фиссифу, что ему отнюдь не померещился глухой шум, услышанный им, когда они взламывали двери дома Дженгао. Из всего этого он заключил, что за каждой из статуй имеется отверстие, через которое статую можно толкнуть и обрушить на головы прохожих – в частности, на голову Слевьяса и его собственную, – и что крайнюю справа скульптуру сбросили, чтобы проверить, сработает ли ловушка, а потом заменили похожей.

Что ж, когда они со Слевьясом приблизятся к мостику, надо будет не спускать глаз со статуй. Чуть которая из них станет крениться, он успеет отскочить в сторону. Стоит ли предупредить Слевьяса о возможной опасности? Тут надо поразмыслить.

Тем временем неусыпное внимание Фиссифа заняли портики с колоннами. Последние были массивными и высотой чуть ли не в три ярда, они отстояли друг от друга на разных расстояниях и сильно различались по форме и каннелюрам. Роккермас и Слаарг придерживались современных взглядов на архитектуру и всячески подчеркивали и выделяли незаконченность, произвольность и неожиданность.

Однако неожиданность неожиданности рознь: Фиссифу почудилось, что колонн – ни с того, ни с сего – стало на одну больше. Указать на новенькую пальцем он, естественно, не мог, но уверен был, что не ошибся.

До мостика оставалось всего несколько шагов, бросив взгляд на изменившуюся статую, Фиссиф подметил в ней и новые отличия. Да, ростом фигура была пониже прежней, но сутулилась значительно меньше, а вместо хмурой задумчивости мыслителя на лице ее застыла презрительная усмешка самоуверенного и тщеславного умника.

Тем не менее, они со Слевьясом благополучно миновали статуи и нырнули под арку моста. И тут с Фиссифом случилось кое-что похуже, чем падение на голову каменного изваяния.

Одна из фигур подмигнула ему.

Серый Мышелов повернулся в своей крайней справа нише, подпрыгнул и ухватился за карниз. Бесшумно переметнув тело на плоскую крышу, он свесился с нее как раз вовремя, чтобы увидеть выходящих из-под мостика воров.

Не колеблясь, он прыгнул вперед и вниз, нацелившись подошвами своих башмаков из крысиной кожи в плечо более толстого грабителя – впрочем, с таким расчетом, чтобы тот успел сделать еще пару-тройку шагов.

В тот же миг высокий вор поднял голову. Увидев устремившееся на Фиссифа человеческое тело, он обнажил кинжал, но решил предоставить своего спутника собственной участи.

Проявив неожиданную прыть, Фиссиф развернулся и тоненьким голоском закричал:

– Сливикин!

Башмаки из крысиной кожи ударили его в живот. Мышелову показалось, будто он приземлился на мягкую подушку. Голова Фиссифа глухо стукнулась о булыжник мостовой. Увернувшись от выпада Слевьяса, Мышелов перекувырнулся в воздухе и твердо встал на ноги, сжимая в руке длинный кинжал.

Однако Слевьясу, похоже, было не до него. Колени вора внезапно подломились, взгляд потускнел. Не издав ни звука, он рухнул на землю.

Одна из фигур портика сделала шаг вперед. Капюшон долгополого плаща упал на плечи его владельца, открыв обрамленное длинными кудрями юношеское лицо. Из-под свободных рукавов показались мускулистые руки с громадными кулачищами, силу которых Слевьяс тут же испытал на себе.

Стоя над распростертыми на мостовой бесчувственными телами воров, Фафхрд с Мышеловом настороженно разглядывали друг друга. Оба были готовы к драке, но пока выжидали.

– Сдается мне, нас привело сюда одно и то же, – проговорил Фафхрд.

– Сдается? Ты что, еще сомневаешься? – фыркнул Мышелов, свирепо меряя взглядом нового противника, который был на голову выше сраженного вора.

– Что ты сказал?

– Я сказал: “Ты что, еще сомневаешься?”

– Как любезно с твоей стороны, – благодушно произнес Фафхрд.

– Любезно? – переспросил с подозрением Мышелов, стискивая рукоять кинжала.

– Ну да, повторить свои слова перед лицом смерти, – объяснил Фафхрд. Не выпуская Мышелова из поля зрения, он поглядел на поясные сумки воров, потом перевел взгляд на Мышелова и сердечно улыбнулся.

– Пополам? – предложил он.

Мышелов заколебался – и сунул кинжал в ножны.

– Идет, – бросил он, опустился на колени, и тронул завязки на сумке Фиссифа. – Сливикин твой.

С его стороны было вполне естественно предположить, что толстый вор выкрикнул имя товарища.

Фафхрд, стоя на коленях у тела Слевьяса и не поднимая головы, проговорил:

– Этот… хорек, который был с ними… Куда он подевался?

– Какой еще хорек? – буркнул Мышелов. – Это была мартышка.

– Мартышка, – повторил Фафхрд. – Небольшая тропическая обезьянка, правильно? Что ж, может быть… Я никогда не был на юге… однако мне почему-то…

Молчаливое нападение с двух сторон едва ли удивило кого-то из них. Подсознательно оба они ожидали чего-то подобного.

Трое браво

[1]

[Закрыть] атаковали их одновременно. Судя по манере нападавших, они решили, что их противники вооружены в лучшем случае ножами и трусоваты, как и все грабители с большой дороги. Поэтому они ошеломленно отступили, когда Фафхрд с Мышеловом вскочили на ноги, выхватили из ножен чудовищно длинные клинки и встали спина к спине.

Мышелов легко парировал выпад своего противника в кварте

[2]

[Закрыть]; меч браво просвистел в миллиметре от его левого виска. И тут же Мышелов сам перешел в нападение. Противник его попятился, отражая удар тоже в кварте. Слегка замедлив движение, кончик клинка Мышелова проскользнул в прореху в защите браво с изяществом благородной дамы, которая делает реверанс, а затем прыгнул вперед и вверх, отыскал щель между двумя пластинами латной рубашки, проник в грудную клетку, пронзил сердце и вышел у наемника из спины.

Тем временем. Фафхрд, которого атаковали двое браво, отразил все их выпады в секунде и нижней приме

[3]

[Закрыть] и, взмахнув мечом, что не уступал клинку Мышелова в длине и был тяжелее его по весу, снес полголовы тому из двоих наемников, что находился по правую руку от него. Отпрыгнув, он приготовился схватиться со вторым.

Но его опередили. Из-за спины возникла вдруг рука в серой перчатке, и окровавленное лезвие клинка Мышелова поразило последнего браво таким же приемом, как и первого.

Юноши вытерли кровь с мечей. Проведя правой рукой по плащу, Фафхрд протянул ее Мышелову ладонью вверх. Тот, сорвав со своей правой руки перчатку, ответил на рукопожатие. Не произнеся ни слова, парочка опустилась на колени и закончила то, от чего ее оторвали наемники. Лежавшие без сознания воры лишились своих мешочков с самоцветами. Достав из кармана куртки пару тряпок, Мышелов наскоро стер с лица слой сажи.

Потом он огляделся. Фафхрд кивнул. И оба быстрым шагом удалились в том направлении, в котором несколькими минутами раньше двигались Слевьяс, Фиссиф и их охрана.

Осмотревшись, они пересекли улицу Золотых Дел Мастеров и зашагали дальше по Монетной улице, как предложил жестом Фафхрд.

– Моя девчонка ждет меня в “Золотой Миноге”, – объяснил он.

– Забираем ее и идем ко мне домой, – решил Мышелов. – Заодно познакомишься с моей подружкой.

– Домой? – вежливо переспросил Фафхрд.

– Ну да. Я живу в Туманном переулке, – сообщил Мышелов.

– В “Серебряном Угре”?

– За ним. Кстати, можно будет туда заглянуть.

– У меня внутри все пересохло.

– Я тебя понимаю.

Фафхрд остановился, снова вытер руку о плащ и протянул ее спутнику.

– Кличут меня Фафхрдом, – сказал он.

Мышелов ответил на рукопожатие.

– Серый Мышелов, – представился он. В. голосе его слышался вызов, словно он ожидал, что над его прозвищем начнут насмехаться.

– Серый Мышелов, – повторил Фафхрд. – Что ж, сегодня ты прикончил пару крыс.

– Да, – согласился Мышелов, горделиво выпятив грудь и откинув голову. Потом смешно сморщил нос и позволил себе слегка усмехнуться. – Ты бы справился со вторым в два счета, – признал он. – Я украл его у тебя, чтобы ты знал, на что я способен. К тому же драка возбуждает меня.

– Да что ты говоришь! – фыркнул Фафхрд. – Как ни странно, меня она возбуждает тоже.

Мышелов понял, что снова улыбается. Интересно, чем так расположил его к себе этот верзила, что он и не вспоминает про свои обычные презрительные ухмылки?

Фафхрд спрашивал себя о том же. Всю свою жизнь он не доверял низкорослым людям, ибо знал, что его рост немедля воспаляет зависть. Однако этот коротышка был, похоже, исключением. Фафхрд мысленно попросил Коса, чтобы его новый знакомец понравился Влане.

Перекресток улиц Монетной и Блудниц, что в северо-восточной части города Ланхмар, освещался по ночам одиноким факелом, который отбрасывал конус света на булыжник мостовой перед дверью таверны. Из ночной тени в этот конус света вступила Влана, симпатичная девушка в облегающем платье черного бархата, из-под которого виднелись красные чулки. Украшениями ей служили висевшие на поясе кинжал с серебряной рукоятью и в серебряных же ножнах и расшитая серебром черная сумка.

Фафхрд представил девушке Серого Мышелова, который держался чуть ли не подобострастно. Влана сурово оглядела его и нерешительно улыбнулась.

Фафхрд развязал мешочек, позаимствованный им у высокого вора, и позволил Влане заглянуть в него. Девушка обвила руками шею Фафхрда, прижалась к нему и крепко поцеловала, а затем пересыпала самоцветы в свою сумку.

Фафхрд сказал:

– Ладно, я пошел утолять жажду. Расскажи ей, как все получилось, Мышелов.

Из “Золотой Миноги” он вышел, прижимая левой рукой к груди четыре кувшина с вином, а тыльной стороной руки вытирая губы. Влана нахмурилась. При виде кувшинов Мышелов причмокнул. Втроем они пошли дальше по Монетной улице. Фафхрду вдруг стало ясно, что Влану беспокоит что-то другое, нежели кувшины с вином и перспектива бессмысленной мужской попойки. Мышелов тактично ушел вперед.

Когда он отдалился настолько, что превратился в серое пятно во мраке, Влана прошептала:

– В ваших руках были двое членов Гильдии Воров, и вы не перерезали им глотки?

– Мы убили троих наемников, – извиняющимся тоном проговорил Фафхрд.

– У меня счеты не с Братством Душегубов, а с этой треклятой Гильдией! Ты клялся мне, что при любой возможности…

– Влана! Не мог же я допустить, чтобы Мышелов счел, будто я не в себе и жажду крови воров, а потому охочусь за ними.

– Между прочим, он сказал мне, что если бы знал о моей ненависти к ним, то распорол бы им глотки от уха до уха!

– Это он старался быть с тобой вежливым.

– Может быть, может быть. Во всяком случае ты не… – Влана, замолчи!

В ее глазах вспыхнуло пламя. Потом она рассмеялась, скривив рот, словно собираясь расплакаться, но совладала с собой и улыбнулась почти весело.

– Прости меня, милый, – проговорила она. – Порой тебе, верно, кажется, что я схожу с ума. Иногда я и сама так думаю.

– Ладно, ладно, – буркнул Фафхрд. – Подумай лучше про камешки, которые нам достались. И смотри, будь поласковей с моим новым другом. Выпей вина, расслабься. Я намерен отдохнуть, потому что я этого заслужил.

Влана кивнула и стиснула его руку, ища у юноши поддержки. Они прибавили шагу, чтобы догнать едва различимого во мраке Мышелова.

Мышелов свернул налево и примерно полквартала вел их по улице Коробейников – до улочки, которая снова забирала к востоку. На ней было так темно, что хоть глаз выколи.

– Туманный переулок, – сказал Мышелов.

Влана фыркнула.

– В ночь вроде нынешней это название ему не подходит, – сказала она с неуверенным смешком, в котором слышались истерические нотки и который закончился приступом сдавленного кашля.

Отдышавшись, она выбранилась:

– Проклятый ночной смог! Ну и мерзостный же город ваш Ланхмар!

– Всему виной близость Великого Соленого Болота, – заметил Фафхрд.

В чем-то он был прав. Расположенный между Болотом, Внутренним морем, рекой Хлал и каналами, по которым вода Хлала бежала к пшеничным полям на юге, Ланхмар с его бесчисленными дымовыми трубами сам навлекал на себя бесконечные туманы и густое облако смога.

На полпути к улице Возчиков из мрака выступила таверна. Высоко над мостовой висела жестяная, покрытая сажей змееподобная тварь с разинутой пастью. Под вывеской виднелась дверь, занавешенная грязной кожей, сквозь которую пробивался свет факелов. Изнутри доносился шум и противно воняло дешевым вином.

Мышелов повел спутников вдоль восточной стены таверны. Им пришлось идти на ощупь цепочкой, касаясь одной рукой грубых и скользких кирпичей.

– Не свалитесь в лужу, – предостерег Мышелов. – В ней можно утонуть не хуже, чем во Внешнем море.

Постепенно проход расширился. Отблески факелов позволили им хотя бы как-то ориентироваться в темноте. Неподалеку от задней стены “Серебряного Угря” возвышалось покосившееся строение довольно зловещего вида из черного от грязи кирпича и потемневшего от времени дерева. На четвертом этаже, под самой полуразрушенной крышей, сквозь щели в ставнях пробивался свет. За домом проступал узенький проулок.

– Аллея Костей, – сказал Мышелов.

Присмотревшись, Фафхрд с Вланой различили длинную, узкую и крутую, провисшую и начисто лишенную перил наружную лестницу, которая вела к освещенным окнам. Мышелов забрал у Фафхрда кувшины и начал подниматься.

– Когда я окажусь наверху, идите за мной, – крикнул он. – Думаю, она выдержит тебя, Фафхрд, но лучше забирайтесь поодиночке.

Фафхрд мягко подтолкнул Влану. Она быстро присоединилась к Мышелову, который стоял в дверном проеме, опершись рукой о большой ламповый крюк из ковкой стали, накрепко вбитый в камень стены. Хлынувший наружу из двери желтый свет не в силах был пронизать мрак ночи.

Мышелов посторонился, и Влана прошла внутрь.

Фафхрд начал подъем, держась как можно ближе к стене, чтобы в случае чего успеть за нее ухватиться. Лестница угрожающе потрескивала под ним, ступеньки ее слегка просели. Когда Фафхрду оставалось уже рукой подать до верхней площадки, одна из ступенек проломилась с глуховатым треском наполовину сгнившей древесины. Фафхрд осторожно опустился на четвереньки, чтобы равномернее распределить свой вес по лестнице, и затейливо выбранился.

– Не ругайся, – весело посоветовал ему Мышелов. -Кувшины в безопасности, а это главное.

Остаток пути Фафхрд проделал на четвереньках и так и заполз в дверь. Оказавшись внутри, он буквально задохнулся от изумления.

Его чувства можно было сравнить с ощущениями человека, который, стерев с дешевого медного колечка ярь-медянку, обнаруживает под ней сверкающий изумруд чистейшей воды. Стены помещения покрывали великолепные, расшитые золотом и серебром ткани; ставни на окнах отливали позолотой. Драпировки из той же ткани, что и на стенах, но темнее, скрывали низкий потолок, образуя нечто вроде шатра, на котором звездами сияли вкрапления золота и серебра. По комнате разбросаны были пухлые подушки; на низеньких столиках горели во множестве свечи. Запасные свечи аккуратно лежали на полках у стены, по соседству с многочисленными свитками, кувшинами, бутылями и эмалевыми шкатулками. В большом очаге была установлена чугунная печурка с витиеватого литья топкой. Рядом с печуркой возвышалась пирамидка смоляных факелов с растрепанными концами, которые служили для разведения огня, а также невысокая поленница и горка блестящего черного угля.

На низком подиуме вблизи очага стояла покрытая парчой оттоманка, на которой восседала худенькая и стройная девушка с бледным личиком в одеянии из плотного сиреневого шелка, отделанном серебром. Талию ее перехватывал серебряный пояс. Собранные в высокий пучок черные волосы удерживали серебряные шпильки с аметистовыми головками. Плечи девушки покрывала снежно-белая пелерина из меха ланхмарской ящерицы. Слегка подавшись вперед, она грациозным и в то же время каким-то неловким движением протянула Влане изящную белую ручку, которая едва заметно дрожала. Влана, стоя перед хозяйкой дома на коленях, взяла ее руку и, склонив голову, прижалась губами к тыльной стороне ладони девушки; при этом ее прямые темно-русые волосы упали ей на лицо.

Фафхрд молча порадовался тому, что его подруга не ударила в грязь лицом в этой столь странной, однако восхитительной обстановке. Взгляд его задержался на видневшейся из-под платья Вланы ножке в красном чулке, и только теперь он углядел, что пол комнаты устелен многоцветными, с густым ворсом ковриками из Восточных Земель. Их было так много, что они лежали в два, три, а то и четыре слоя. Неожиданная догадка еще не успела созреть в мозгу Фафхрда, а его палец уже уставился в грудь Серому Мышелову.

– Ты – Похититель Ковров! – воскликнул Фафхрд. – Ты – Ковровый Жулик и Свечной Воришка!

Фафхрд имел в виду две серии нераскрытых краж, которые оживленно обсуждались ланхмарцами, когда они с Вланой месяц назад появились в городе.

Мышелов равнодушно пожал плечами, потом вдруг ухмыльнулся, лукаво сощурил глаза и пустился в импровизированный танец. Вприпрыжку он пересек комнату и очутился за спиной у Фафхрда. Сорвав с покатых плеч последнего длинный плащ с капюшоном, он аккуратно сложил его и бросил на подушку. Девушка в сиреневом платье нерешительно похлопала ладонью по кушетке рядом с собой. Влана приняла приглашение, но уселась несколько поодаль. Женщины тихо заговорили между собой, причем Влана открыла рот первой.

Мышелов тоже разоблачился и присоединил свой серый плащ к плащу Фафхрда. Оба воина отстегнули от поясов мечи, и Мышелов придавил клинками одежду.

Лишившись оружия и плащей, они начисто утратили прежний воинственный вид и превратились в обычных молодых людей с открытыми, чисто выбритыми лицами. Несмотря на чудовищно развитые бицепсы и трицепсы, Фафхрд вряд ли уступал Мышелову стройностью фигуры, но вот его огненно-рыжие, спадающие на плечи волосы резко контрастировали с черными кудрями Мышелова. Одет был Фафхрд в коричневую кожаную тунику, отделанную медной проволокой, а его новоиспеченный приятель – в грубую куртку из серого шелка.

Они улыбнулись друг другу. Однако ощущение того, что они на миг стали обыкновенными юнцами, сделало их улыбки несколько натянутыми. Мышелов прокашлялся, слегка поклонился и, по-прежнему глядя на Фафхрда, указал пятерней на оттоманку.

– Фафхрд, – произнес он, запнулся и продолжил: – Мой добрый друг, позволь представить тебе мою принцессу. Ивриан, милая, прими Фафхрда с почетом, ибо этим вечером мы с ним спина к спине сражались с троими – и победили!

Фафхрд шагнул вперед, наклонился, так что копна рыжих волос упала ему на глаза, и опустился на колени, точь-в-точь как Влана. Протянутая ему изящная ручка как будто уже не дрожала, но, прикоснувшись к ней на секунду губами, он ощутил легкое подрагивание. Держа пальчики Ивриан столь нежно, словно они сотканы были из паутины, Фафхрд пробормотал какой-то неуклюжий комплимент. Ему было не по себе.

Он не замечал того, что Мышелов испытывает те же, если не более сильные, чувства. Знаменитый вор молил богов, чтобы Ивриан не перестаралась, изображая из себя принцессу, и не оскорбила гостей мнимой холодностью и чтобы она не упала в обморок и не разразилась слезами. Ведь Фафхрд с Вланой были первыми, кого он осмелился пригласить в это роскошное гнездышко, свитое им для высокородной возлюбленной, – первыми живыми существами, если не считать двух попугайчиков, что щебетали в серебряной клетке, висевшей по другую сторону очага.

Несмотря на все его хитроумие и цинизм, Мышелову никогда не приходило в голову, что именно его потакание любым прихотям Ивриан избаловало девушку, превратив ее в хорошенькую куколку.

Ивриан наконец улыбнулась. Облегченно вздохнув, Мышелов принес два серебряных кубка и две серебряные же кружки. Взяв с полки бутылку с лилового цвета жидкостью, он ухмыльнулся Фафхрду, откупорил один из добытых северянином в таверне кувшинов и наполнил вином посуду.

Вручив кубки женщинам, а одну из кружек Фафхрду, он произнес – на этот раз без запинки:

– Пью за величайшую из моих краж в Ланхмаре, добычу, которую мне волей-неволей придется поделить пополам, – тут он язвительно усмехнулся, – с этим длинноволосым детиной из варварских краев! – И на четверть осушил кружку, в которой плескалось разбавленное ликером вино.

Ополовинив свою кружку, Фафхрд решил не оставаться в долгу.

– Пью за самого нахального и жеманного коротышку из всех, с кем мне доводилось делить добычу! – провозгласил он, допил вино, улыбнулся, обнажив белые зубы, и протянул Мышелову пустую кружку.

Наполнив ее, Мышелов прикончил свою, отставил в сторону, подошел к Ивриан и высыпал ей на колени самоцветы, которые вытащил из сумки бесчувственного Фиссифа. Камни засверкали и заискрились точно лужица радужной ртути.

Ивриан вздрогнула и чуть было не уронила драгоценности, но Влана поддержала ее. Следуя указаниям хозяйки, Влана сняла с полки голубую эмалевую шкатулку, инкрустированную серебром, и девушки вдвоем ссыпали самоцветы в обитый изнутри синим бархатом ящичек. Покончив с этим, они возобновили разговор.

Допивая маленькими глотками вторую кружку, Фафхрд позволил себе расслабиться и стал внимательнее приглядываться к обстановке комнаты. Первоначальное его изумление при виде, так сказать, тронной залы в стенах сарая миновало, и теперь под внешней пышностью он подмечал следы разрушения и упадка.

Тут и там между драпировками проглядывало черное, сгнившее дерево, от которого исходил характерный гниловатый запах. Покрытый коврами пол довольно ощутимо просел. Сквозь щели в ставнях в комнату проникали струйки ночного смога, образуя на фоне позолоты призрачные черные арабески. Камни очага были оттерты от копоти и блестели, однако скреплявший их известковый раствор почти повсеместно вывалился, равно как и отдельные камни.

Мышелов занялся печкой. Бросив в топку зажженный факел, он захлопнул дверцу и повернулся лицом к гостям. Словно прочитав мысли Фафхрда, он взял несколько ароматических свечей, зажег их и расставил по комнате в сверкающих мелких медных чашах. Заткнув кусками шелка самые широкие из щелей в ставнях, он сжал в руке свою кружку и тяжело поглядел на Фафхрда.

Но в следующее мгновение Мышелов уже с улыбкой тянулся к нему, чтобы чокнуться. Необходимость вновь наполнить кружки вынудила мужчин сблизиться. Едва шевеля губами, Мышелов прошептал:

– Отец Ивриан был герцогом. Я убил его. Он был жесток со всеми, даже с собственной дочерью, однако ты понимаешь – будучи герцогской дочкой, Ивриан не приучена заботиться о себе. Я горжусь тем, что со мной она живет богаче, нежели со своим отцом и всеми его слугами.

Фафхрд кивнул.

– Надо признать, наворовал ты достаточно, чтобы ей тут было хорошо, – дружески заметил он.

С оттоманки послышалось хрипловатое контральто Вланы:

– Серый Мышелов, твоя принцесса хочет услышать рассказ о вашем нынешнем приключении. И кстати, нельзя ли подлить нам вина?

– Да, Мышелов, пожалуйста, – присоединилась к просьбе Ивриан.

Мышелов поглядел на Фафхрда, получил ободряющий кивок и принялся рассказывать. Правда, сначала он наполнил кубки девушек. Содержимое первого кувшина уже иссякло, так что ему пришлось откупорить второй. После минутного раздумья он открыл все три кувшина и поставил один у оттоманки, другой – рядом с развалившимся на ковре Фафхрдом, а третий приберег для себя. Узрев эти признаки предстоящей попойки, Ивриан поежилась, а Влана цинично усмехнулась.

Рассказывал Мышелов мастерски, временами изображая кого-нибудь из участников схватки и позволяя себе лишь незначительные отступления от истины. Так, выяснилось вдруг, что хорек – или мартышка, – прежде чем убежать, попытался выцарапать Мышелову глаза. Прерывали рассказчика лишь дважды.

Когда он сказал: “Я в мгновение ока обнажил Скальпель”, – Фафхрд невинно поинтересовался:

– Тебе, видно, мало собственного прозвища, раз ты придумал кличку мечу?

Мышелов весь подобрался.

– Да, а свой кинжал я называю Кошачьим Когтем. Ну и что? Ты считаешь это детской забавой?

– Вовсе нет. У моего клинка тоже есть имя – Серый Жезл. Пожалуйста, продолжай.

А когда он упомянул про зверька неизвестного вида, который сопровождал грабителей (и едва не вцепился ему в глаза!), Ивриан побледнела и выдавила:

– Мышелов! Похоже, ты описываешь ведьмина прихвостня!

– Колдуньего, – поправила Влана. – Эти подонки из Гильдии чураются женщин, если, конечно, речь идет не о стребовании денег или удовлетворении похоти. Но их нынешний вожак Кровас славится своей осторожностью и потому запросто мог взять себе на службу колдуна.

– Вполне возможно. Я весь дрожу от страха, – зловеще проговорил Мышелов, хмуря брови и пользуясь случаем усилить впечатление от своего рассказа.

Когда он кончил, девушки со сверкающими глазами предложили выпить за их с Фафхрдом хитроумие и отвагу. Мышелов поклонился и криво усмехнулся, а потом с усталым вздохом опустился на ковер, вытер лоб шелковым платком и сделал большой глоток из кружки.

Испросив позволения Вланы, Фафхрд поведал изобилующую приключениями историю их бегства из Холодного Края – он бежал от своего клана, она – от труппы бродячих лицедеев – и долгого пути в Ланхмар, где они обрели временное пристанище в актерской обители поблизости от Площади Мрачных Увеселении. Обняв Влану и широко раскрыв глаза, Ивриан с замиранием сердца слушала Фафхрда.

В своем повествовании северянин опустил лишь неуемное стремление Вланы отомстить Гильдии Воров за то, что члены ее замучили до смерти компаньонов девушки, а ее выгнали из Ланхмара, когда она попробовала заняться на городских улицах воровством. Это было до ее встречи с Фафхрдом. Разумеется, он ни словом не обмолвился и о своем – весьма неосторожном, как ему думалось теперь, – обещании помочь Влане утолить жажду мести.

Сорвав в конце рассказа аплодисменты публики, он осознал, что в горле у него пересохло, но, попытавшись промочить его, обнаружил, что кружка пуста и кувшин тоже, тогда как у него еще ни в одном глазу. Наверно, сказал себе Фафхрд, винные пары выговорились из него, исчезая с каждым произнесенным словом.

Мышелов оказался в схожем незавидном положении. Правда, почему-то, прежде чем ответить на вопрос, он начал закатывать глаза и таинственно замолкать на полуслове. После очередной такой демонстрации он предложил Фафхрду пройтись с ним до “Угря”, чтобы раздобыть еще вина.

– Но в нашем кувшине вина в избытке, – запротестовала Ивриан. – По крайней мере нам вполне хватит, – поправилась она, когда Влана потрясла кувшин, который, как выяснилось, был почти пуст. – И потом – у нас полно всяких бутылок.