Текст книги "Сама по себе"

Автор книги: Фрэнсис Скотт Фицджеральд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

– Она обедает и с их женами? – спросил полковник Кэри.

– Да, и с женами, – она остро взглянула на миссис Айвз. – Позвольте сказать вам, что девушки со сцены отнюдь не считают себя второсортными, и настоящие аристократы никогда не проявляют снисходительности по отношению к ним. Вновь наступила тишина, еще более тяжкая и глубокая, но на сей раз Эвелина, взволнованная собственными словами, этого не заметила.

– Так уж устроены американки, – сказала она. – Чем меньше у них своих достоинств, тем охотнее они критикуют тех, у кого они есть.

Она вздохнула полной грудью; ей было душно.

– Боюсь, мне пора идти, – сказала она.

– Я провожу, – сказал Джордж.

Все были на ногах. Последовали прощальные рукопожатия. Ей понравилась мать Джорджа: в конце концов, она не пыталась проявлять снисходительность.

– Было очень приятно, – сказала миссис Айвз.

– Надеюсь, мы скоро встретимся. Доброй ночи.

Сев с Джорджем в такси, она назвала шоферу адрес кинотеатра на Бродвее.

– У меня там встреча, – призналась она.

– Понятно.

– Ничего важного. – Она глянула на Джорджа и коснулась его руки. Почему он не попросит отменить эту встречу? Но он сказал только:

– Лучше поехать по Сорок пятой.

Что ж, может быть, ей и правда стоит вернуться в Англию… и быть Микки-Маусом. Он ничего не знал о женщинах, ничего не знал о любви, а для нее это было непростительным грехом. Но почему вдруг черты его застывшего лица в свете вечерних фонарей так напомнили ей отцовские?

– А ты не хочешь в кино? – предложила она.

– Я немного устал… пойду домой.

– Позвонишь завтра?

– Обязательно.

Она помедлила. Что-то было неладно, и она боялась расставаться с ним. Он помог ей выйти из такси и расплатился с шофером.

– Пойдем с нами, – сказала она почти с тревогой. – Послушай, если хочешь…

– Я хочу прогуляться!

Она заметила приятелей, которые ждали ее у здания, и помахала им.

– Джордж, что-нибудь не так? – спросила она.

– Все в порядке.

Он никогда еще не казался ей таким притягательным, таким желанным. Когда подошли ее друзья, двое актеров – рядом с ним они выглядели простоватыми, чуть ли не подозрительными, – он снял шляпу и сказал:

– Доброй ночи, надеюсь, картина вам понравится.

– Джордж…

…И тут случилось странное. Только сейчас она впервые осознала, что ее отец умер, что она осталась одна. Она считала, что может сама себя обеспечить: ведь за иной сезон она зарабатывала столько, сколько его практика не приносила и за пять лет. Но он всегда как-то незаметно ее поддерживал, его любовь всегда помогала ей… она никогда не чувствовала себя перекати-полем, у нее всегда был родной уголок.

И вот она осталась одна – одна в этой толкотне, среди равнодушной толпы. Что же, она думала полюбить этого человека, который обещал ей так много, с наивным романтизмом восемнадцатилетней? Он любил ее – любил сильнее, чем кто бы то ни было в этом мире. Она знала, что ей никогда не стать великой актрисой, и понимала, что в ее возрасте девушке пора позаботиться о себе.

– Послушайте, – сказала она. – Мне надо идти. Подождите меня… или нет, не надо.

Подобрав полы своего длинного платья, она пустилась по Бродвею за ним вдогонку. Из всех театров валом валили зрители, и проспект был запружен народом. Она надеялась заметить цилиндр Джорджа, но теперь вокруг было много цилиндров. На бегу она отчаянно озиралась, заглядывала в чужие лица. Ей крикнули вслед что-то оскорбительное, и она содрогнулась, вновь почувствовав свою незащищенность. На перекрестке она со страхом посмотрела вперед: весь следующий квартал кишел людьми. Но Джордж, наверное, покинул Бродвей, и она метнулась налево, по полутемной Сорок восьмой улице. И тут она увидела его – он шагал быстро, как человек, который хочет что-то забыть, – и нагнала на Шестой авеню.

– Джордж! – окликнула она.

Он обернулся; его лицо было жестким и несчастным.

– Я не хотела идти на этот фильм, Джордж, я хотела, чтобы ты попросил меня не ходить. Почему ты меня не попросил?

– Мне было все равно, пойдете вы или нет.

– Что ты говоришь! – вскричала она. – Значит, тебе на меня наплевать?

– Хотите, я поймаю вам такси?

– Нет, я хочу быть с тобой.

– Я иду спать.

– Тогда я тебя провожу. Что стряслось, Джордж? В чем я виновата?

Они пересекли Шестую авеню, и улица стала темнее.

– Что случилось, Джордж? Пожалуйста, скажи. Если я сделала что-то не то у твоей матери, почему ты меня не остановил?

Он вдруг оборвал шаг.

– Вы были нашей гостьей, – сказал он.

– Что я сделала?

– Нет смысла это обсуждать, – он махнул проезжающему такси: – Совершенно очевидно, что мы смотрим на вещи по-разному. Я собирался написать вам завтра, но если уж вы меня спросили, можно покончить с этим и сегодня. – Но почему, Джордж? – взмолилась она. – Что я такого сделала?

– Вы приложили все усилия к тому, чтобы самым нелепым образом обидеть пожилую женщину, которая отнеслась к вам со всем возможным тактом и любезностью.

– Ах, Джордж, я этого не делала! Я пойду к ней и извинюсь. Сегодня же пойду.

– Она не поймет. Просто мы по-другому смотрим на вещи.

– О-о… – она замерла, пораженная.

Он хотел было сказать что-то еще, но, глянув на нее, открыл дверцу такси:

– Здесь всего два квартала. Простите, что не еду с вами.

Она отвернулась и прислонилась к железным перилам какой-то лестницы.

– Сейчас, – сказала она. – Не ждите.

Она не играла. Ей и впрямь хотелось умереть. «Это слезы по отцу, – сказала она себе, – не по нему, а по отцу».

Ей было слышно, как он зашагал прочь, остановился, помешкал… вернулся.

– Эвелина.

Его голос прозвучал сзади, совсем рядом.

– Ах ты, бедная девочка, – промолвил он. Затем ласково развернул ее за плечи, и она приникла к нему. – Да, да, – воскликнула она с гигантским облегчением. – Бедная девочка… Твоя бедная девочка.

Она не знала, любовь это или нет, но всем своим сердцем и душой чувствовала одно: что больше всего на свете ей хочется спрятаться у него в кармане и вечно сидеть там в покое и безопасности.