Текст книги "Застава"

Автор книги: Фрэнсис Пол Вилсон (Уилсон)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 29 страниц)

«Они не могут укусить меня, – убеждала себя девушка. – Они не в силах прикасаться ко мне дольше одного мгновения». Больше всего Магда боялась, что они начнут карабкаться вверх по ее ногам. Но теперь она поняла, что этого не случится, и стойко сохраняла свою позицию.

Очевидно, Расалом почувствовал это. Он нахмурился и сделал еще одно движение руками.

Снова зашевелились мертвецы за его спиной. Они расступились, обошли его с обеих сторон и вновь сомкнули свои ряды, став сплошной стеной из мертвой плоти. А потом, шаркая ногами и переваливаясь, неуклюже направились к Магде и остановились всего в нескольких дюймах от ее лица, тупо уставившись на девушку своими невидящими остекленевшими глазами. В их движениях не было ни злобы, ни ненависти, ни какой-то определенной цели. Это была просто мертвая плоть. Но они подошли так близко! Если бы они были живы, она уже почувствовала бы их дыхание. Сейчас же от некоторых из них уже начинало исходить удушливое трупное зловоние, и Магда хорошо его ощущала.

Она снова закрыла глаза, сражаясь с подступающей тошнотой. Колени ее дрожали, но она по-прежнему крепко прижимала к себе заветную рукоятку.

«Ни шагу назад! – повторяла она. – Ни дюйма!.. Ради Глэкена, ради меня, ради того, что осталось от отца... ради всех живых... – больше ни шагу!»

И вдруг на нее навалилось что-то тяжелое и холодное. Магда пошатнулась и вскрикнула от страха и неожиданности. Трупы, стоящие к ней ближе других, начали один за другим обмякать и валиться на девушку. Вот упал еще один – и она снова чуть не потеряла равновесие, но увернулась, и тело грузно опустилось на землю возле самых ее ног. Магда поняла замысел Расалома – если он не смог выгнать ее из замка страхом, то он просто вытолкает ее силой, заставляя мертвецов сваливаться на нее, чтобы не оставить ей места. И пока что у него это получалось. До границы крепости оставалось уже несколько дюймов – буквально полшага.

И как только еще несколько трупов начали заваливаться на нее, Магда совершила отчаянный поступок. Она крепко ухватилась за золотую ручку и описала рукояткой широкую горизонтальную дугу, коснувшись мертвой плоти ближайших солдат.

При касании к мертвым телам появлялись яркие вспышки, слышалось шипение, и в нос ей ударяли струйки кислого желтоватого дыма. А трупы дергались, будто в конвульсиях, и падали в разные стороны, как марионетки, которым обрезали нитки. Магда сделала шаг вперед и вновь размахнулась рукояткой – на этот раз уже смелее. И опять увидела эти вспышки, услышала уже знакомое шипение, и солдаты, обмякнув, упали.

И даже Расалом отступил на шаг!

Магда позволила себе слегка улыбнуться. По крайней мере, теперь перед ней образовалось некоторое пространство, и в нем она могла свободно дышать. У нее было надежное оружие, и она училась владеть им. Тут девушка заметила, что Расалом пристально смотрит куда-то влево, и повернулась, чтобы увидеть, что привлекло там его внимание.

Отец! Он уже пришел в себя и теперь стоял, пошатываясь, под самой аркой ворот. Магде стало больно и стыдно – она увидела, как по его щеке стекает с виска тоненькая струйка крови от удара, нанесенного ею.

– Ты, несчастный! – грозно взревел Расалом, тыча пальцем в отца. – Отбери у нее талисман! Она присоединилась к нашим врагам!

И тут Магда увидела, как отец отрицательно покачал головой. Сердце ее забилось с новой надеждой.

– Нет! – Голос у отца был еще слабый, но он эхом разнесся по всему каменному мешку двора. – Я все видел! Если то, что она держит в руках, и есть источник твоей силы, то не надо просить меня отбирать его. Возьми его сам!

Магда поняла, что еще никогда так не гордилась отцом, как в этот момент, когда он смело выступил против существа, пытавшегося украсть у него душу и почти уже победившего его здравый рассудок. Она вытерла слезы и улыбнулась отцу, понимая, что теперь он вновь обрел свою душевную силу.

– Неблагодарный! – прошипел Расалом, и лицо его исказилось от ярости. – Ты предал меня! Ну, хорошо; тогда – добро пожаловать назад в мир боли. Наслаждайся теперь своими страданиями!

В тот же миг отец упал на колени, едва сдерживая мученический стон. Он вытянул вперед руки и с болью и ужасом увидел, как они прямо на глазах синеют и скрючиваются, превращая его в прежнего беспомощного калеку. Позвоночник его резко согнулся, и отец замычал, закатывая глаза. Постепенно все его тело, дергаясь и извиваясь от боли, посылаемой каждым нервом, скрутилось в уродливый жгут, и, наконец, он беспомощно замер в позе человеческого зародыша, тихо плача уже без слез.

Магда рванулась к нему с отчаянным криком:

– Отец! Что с тобой?!

Она не верила своим глазам, и ей казалось, что в этот миг она сама испытывает не меньшую боль.

А он лежал, не шевелясь, и не просил ни помощи, ни пощады. И это еще сильнее разозлило Расалома. С яростным писком крысы бросились на беспомощного инвалида, за считанные секунды покрыв его сплошной серо-коричневой массой, и начали разрывать его тело миллионами крошечных зубов, острых, как бритвы.

Магда забыла о своем отвращении к этим маленьким гадам и кинулась на помощь отцу, хлестая их свободной рукой и пытаясь разгрести рукояткой.

Но на место тех нескольких, которых ей удавалось отбросить в сторону, тут же набегало вдвое больше, они остервенело прыгали на отца, и их шкурки тут же окрашивались его кровью. Позабыв всякую гордость, Магда громко рыдала и призывала на помощь Бога на всех известных ей языках.

Но единственным, кто ее слышал, был Расалом. Позади себя Магда различила его ядовитый злорадный шепот:

– Выкинь рукоятку через ворота – и ты спасешь его! Убери эту вещь из замка – и он будет жить!

Магда заставляла себя не слушать его, но где-то в глубине души уже понимала, что проклятый монстр победил... Она не могла больше смотреть на этот кошмар – мерзкие маленькие твари пожирали ее отца заживо! И она была не в силах его спасти. Она проиграла. Придется ей сдаться.

Но все же оставалась еще надежда – ведь крысы кусали только отца, а ее не трогали!..

И тогда Магда распростерла свое тело поверх увешанного крысами отца, накрыв собой эту кишащую массу, а рукоятку зажала между своим и его животом.

– Он умрет! – шептал за спиной ненавистный голос. – Он умрет, и в этом будешь виновата только ты! Это ты его сейчас убиваешь! А все, что тебе нужно...

Расалом не закончил фразу, оборвав себя на полуслове, и вдруг его зловещий шепот перерос в громогласный вопль, полный злобы, нечеловеческой ярости и одновременно страха. Он будто не мог поверить в то, что увидел:

– Ты-ы-ы?!!

Магда повернула голову и посмотрела наверх. Рядом с ней стоял Глэкен – все еще слабый, бледный, с запекшейся кровью на одежде, – он тяжело опирался на дубовую створку распахнутых ворот замка всего в нескольких шагах от нее. Никого в мире она не хотела бы сейчас увидеть больше, чем его.

– Я знала, что ты придешь, – чуть не плача, прошептала она.

Но вид у Глэкена был до крайности изможденный, и казалось просто чудом, что он сумел самостоятельно проделать весь путь по мосту до замка. «Но ведь он не сможет в таком состоянии противостоять Расалому!» – с ужасом подумала Магда.

Однако Глэкен вполне уверенно стоял перед ним. В одной руке он держал клинок, а другую протянул к Магде. Никаких слов ей не потребовалось. Она знала, зачем он пришел сюда, и что она должна сейчас сделать. Девушка приподнялась, вынула рукоятку и вложила ее в ладонь Глэкена.

Где-то позади нее раздался душераздирающий вопль Расалома:

– Не-е-е-е-ет!!!

Глэкен улыбнулся ей, а потом одним движением руки, быстрым и точным, поставил клинок вертикально и на торчащий из него штырь насадил рукоять. Она села на свое место с приятным звонким щелчком, и одновременно все увидели вспышку, ярче, чем блеск солнца, – невыносимо яркую, которая превратилась в огненный шар и брызгами разлетелась от Глэкена и его меча, отражаясь в тысячах крестообразных символов, покрывающих стены замка.

Этот свет проник в самое сердце Магды, как волна тепла из горящей печи, и она поняла, что так может согревать лишь огонь добра и чистоты, побеждающий зло и дающий надежду. Тени мгновенно исчезли, и несколько секунд все вокруг было залито этим добрым сиянием. Туман сразу рассеялся, будто его никогда здесь и не было, крысы с жалобным писком бросились врассыпную. Свет как косой прошелся по стоящим трупам, сваливая их на землю, словно вызревшие колосья пшеницы. Даже Расалом отшатнулся при этой вспышке, закрыв обеими руками лицо.

Вернулся настоящий хозяин замка. Но вскоре свет начал постепенно угасать, втягиваясь обратно в меч, и через мгновение Магда уже ясно видела все вокруг. Перед ней стоял Глэкен. Одежда его была по-прежнему изорвана и окровавлена, но сейчас это был уже совсем другой человек – вся его слабость и остававшиеся раны бесследно исчезли. Теперь от него исходили спокойная благородная сила и неумолимая решимость. А глаза так яростно горели непреклонной готовностью к бою, что Магда про себя поблагодарила Бога за то, что перед ней стоит друг, а не враг. Этот человек был вождем сил Света в войне против Хаоса много тысячелетий тому назад... И этого человека она любила сейчас!

Глэкен гордо держал перед собой собранный меч, и по всей длине клинка, ослепительно сверкая, переливались древние руны. Его небесно-голубые глаза излучали мягкий добрый свет, когда он повернулся к Магде и отсалютовал ей этим мечом.

– Благодарю тебя, дама моего сердца, – нежно произнес он. – Я знал, что тебе хватит мужества, но не знал, что его потребуется так много...

Лицо Магды осветилось счастьем.

«Дама моего сердца... Он назвал меня дамой своего сердца!» – проносилось у нее в голове.

Глэкен кивнул в сторону отца:

– Вынеси его за ворота. Я буду охранять вас, пока вы не доберетесь до безопасного места на мосту.

Когда Магда вставала, колени у нее еще дрожали. Она быстро огляделась вокруг и увидела на земле кучи мертвых тел. Но Расалом исчез.

– А где же... – начала она.

– Я отыщу его, – заверил ее Глэкен. – Но сначала я должен убедиться, что вы находитесь в безопасности.

Магда нагнулась, взяла отца под мышки и потащила его жалкое, почти невесомое тело через ворота на мост. Он уже еле дышал. Вся его кожа была покрыта тысячами крошечных кровоточащих ранок, и Магда начала осторожно прикладывать к ним ткань своей юбки.

– Прощай, Магда! – это был голос Глэкена, в котором она сразу же уловила глубокое сожаление и печаль. Она испуганно взглянула на него и увидела в его глазах бесконечную грусть, граничащую с тоской обреченности.

– Прощай? Ты куда-то уходишь?..

– Я ухожу, чтобы положить конец той войне, которая должна была прекратиться еще много столетий тому назад. – Он запнулся. – Как жаль...

Магду охватили страх и отчаяние.

– Но ты же еще вернешься ко мне, правда?

Глэкен повернулся и зашагал в глубь двора.

– Глэкен! – закричала она ему вслед. Но он уже исчез в чреве башни. И тогда крик Магды перешел в безутешный надрывный плач:

– Глэ-эке-ен!!!

Глава двадцать девятая

Внутри башни царила полная темнота. Но темнота не простая – это была та самая непроглядная черная мгла, которую мог навеять только сам Расалом. Она обволакивала Глэкена, но он не был перед ней беззащитен. Как только он вступил в башню, руны на его мече заиграли нежным голубым огнем. Образы рукоятки, которыми были выложены все стены, моментально откликнулись на свет меча и начали пульсировать бледно-желтыми лучами, будто поддерживая ритм огромного волшебного сердца.

Голос Магды преследовал Глэкена и внутри башни, и теперь он стоял у подножия лестницы в глубине первого этажа, стараясь вычеркнуть из своего сознания ту безысходность и боль, которые звучали в этом голосе, зовущем его назад. Он знал, что если начнет прислушиваться, то это лишь ослабит его. Сейчас о Магде надо забыть, как и обо всем остальном, что находится за стенами замка.

Теперь во всем мире есть только Расалом и он сам. И их тысячелетний бой должен закончиться сегодня здесь – а ему предстоит позаботиться об этом.

Глэкен выждал немного, чувствуя, как энергия меча вливается в его тело. Ему было приятно держать его в руках, будто он вновь соединился с потерянной когда-то частью собственного тела. Но даже сила меча не могла заглушить до конца то глубокое отчаяние, которое он испытывал в эти минуты.

Сегодня ему не видать торжества. Даже если он сумеет убить Расалома, это придется оплатить наивысшей ценой... Ведь победа над ним уничтожит и цель его собственного существования на Земле. Он станет ненужным для сил, которым служил столько лет.

Если ему суждено поразить Расалома...

Он постарался отбросить эти мрачные мысли. Нет, так не начинают бои. Надо обязательно настроиться на победу – иначе никогда не выиграть сражения. А он ДОЛЖЕН на этот раз выиграть.

Глэкен огляделся и почувствовал, что Расалом сейчас находится где-то наверху. Но почему? Там ведь ему никуда уже не уйти!

Он взбежал по ступенькам на второй этаж и остановился, напряженно прислушиваясь к своим чувствам. Да, Расалом определенно сейчас где-то сверху, и все же плотный холодный воздух даже здесь таил в себе какую-то скрытую угрозу. Отражения рукояток пульсировали в темноте, как крестообразные маяки в густом черном тумане. Невдалеке справа он увидел смутные очертания лестницы, ведущей на третий этаж. Никакого движения в башне по-прежнему не было.

Тогда Глэкен направился к следующему пролету и здесь снова остановился. Неожиданно вокруг него что-то медленно зашевелилось. Он отступил к стене и стал внимательно наблюдать, как неуклюжие темные фигуры стали одна за другой с большим трудом подниматься с холодного пола. Окинув помещение молниеносным взглядом, он насчитал в нем не меньше дюжины полурастерзанных солдатских трупов.

«Так, значит, Расалом был не один, когда скрылся в башне...» – размышлял он.

Как только мертвецы начали свое медленное шествие по направлению к нему, Глэкен занял удобную позицию на лестнице, прислонившись спиной к стене, и приготовился достойно их встретить. Они не могли напугать его – он прекрасно знал размах возможностей Расалома и был хорошо знаком со всеми его уловками. Эти ожившие куски мертвой плоти были не в силах причинить ему никакого существенного вреда.

Зато они серьезно озадачили его. Чего же хотел достичь Расалом таким гнусным трюком?..

Совершенно механически Глэкен встал в боевую стойку – слегка расставив ноги, правая чуть позади левой – и выставил меч перед собой, крепко сжимая его обеими руками. Трупы продолжали наступать. Но с ними не надо было сражаться; он знал, что сможет спокойно пройти через их ряды, просто касаясь этих тварей мечом, – и они сразу же повалятся от одного легкого прикосновения. Но этого ему было недостаточно. Инстинкт воина повелевал наносить врагу жестокие удары. И Глэкен с удовольствием подчинялся этому инстинкту. Он с ненавистью бил по всему, что было связано с Расаломом. Эти мертвые немцы должны зажечь в нем огонь, который будет так необходим ему для последней встречи с их хозяином.

Трупы к тому времени набрали уже приличный темп наступления, и теперь полукруг их темных фигур почти сомкнулся возле него. Мертвецы угрожающе тянули вперед руки со скрюченными пальцами, будто хотели разорвать его своими обломанными ногтями. Как только первый кадавр подошел на достаточно близкое расстояние, Глэкен начал орудовать мечом, рубя им направо и налево и отсекая бесчувственные руки и головы. При каждом соприкосновении с мертвецом по всей длине клинка проходила вспышка белого пламени, раздавалось короткое шипение, и меч с легкостью срезал части трупов, а уже потом от их тел поднимались струйки желтоватого дыма, кадавры оседали и один за другим валились на пол.

Глэкен яростно махал мечом, со свистом описывая клинком широкие дуги. Дикость развернувшейся перед ним кошмарной картины заставляла его крепко стискивать зубы. Но не бледные безразличные лица наступающих покойников так поражали его, и даже не адская вонь, исходящая от них, а полная тишина вокруг. Не было слышно ни команд офицеров, ни криков боли и ярости, ни кровожадных призывов. Только звук неуклюже шаркающих ног, его собственное дыхание и свист меча.

Это было не сражение, а какая-то рубка мяса. Он лишь вносил свой заключительный вклад в ту резню, которую учинил здесь Расалом всего несколько часов назад. Но трупы продолжали наступать, холодные и безразличные, задние подталкивали передних, и круг все сильнее сужался.

Когда половина кадавров уже лежала у его ног, изрезанная и расчлененная, он вслепую сделал шаг назад, чтобы освободить себе побольше пространства, и, наступив при этом на мертвеца, покачнулся, теряя равновесие. Сразу же где-то сверху за его спиной началось неожиданное движение. Глэкен оглянулся и увидел, как два трупа падают на него с верхних ступенек лестницы. Под их тяжестью он не смог уже устоять и повалился рядом с кучей поверженных тел. Но прежде чем он успел скинуть с себя этих двух мертвецов, другие начали вставать и наваливаться на него, очень быстро пригвоздив его к полу массой в добрых полтонны.

Однако Глэкен продолжал сохранять спокойствие, хотя ему становилось уже трудно дышать под их весом. К тому же он давился от немыслимого зловония – смеси запахов обгорелой плоти, запекшейся крови и экскрементов, который особенно сильно шел от покойников с повреждениями в кишечнике. Откашливаясь и пытаясь задержать дыхание, он напрягся и мощным толчком высвободился из-под давящей массы смердящей плоти.

С трудом встав на четвереньки, он вдруг почувствовал, как прямо под ним завибрировали каменные блоки. Он не мог сообразить, ни чем это вызвано, ни какая угроза может скрываться за этим – Глэкен знал лишь одно: ему надо как можно быстрее выбираться из этого места. Собрав остатки сил, он стряхнул с себя последних мертвецов и одним прыжком очутился на лестнице.

Сзади послышался страшный скрежет камня о камень. Стоя на безопасных ступеньках, он обернулся и увидел, что часть пола, на которой он только что лежал, прижатый кучей покойников, провалилась, унося с собой вниз немало кадавров. Раздался страшный удар, и камни вперемешку с останками солдат образовали жуткую груду на полу первого этажа.

Потрясенный Глэкен прислонился к стене, чтобы перевести дыхание и прочистить ноздри от засевшего в них невыносимого зловония. Видимо, у Расалома были какие-то причины, чтобы оттягивать начало битвы – он никогда ничего не делал без умысла. Но только зачем ему все это понадобилось именно сейчас? Поднимаясь на третий этаж, Глэкен снова заметил движение на полу. На верхней ступеньке появилась отрубленная рука в черном эсэсовском манжете, которая быстро подползла к нему, помогая себе пальцами и обрубком плеча. Ничего не понимая, он продолжил свой путь наверх, пытаясь припомнить все ухищрения и уловки Расалома и гадая, что он замыслил на этот раз. Но на половине пути Глэкен почувствовал, что на лицо ему начинает сыпаться пыль. Не глядя наверх, он сразу же прижался к стене – и в тот же миг мимо пролетела огромная гранитная глыба и с грохотом раскололась на том самом месте, где он стоял всего секунду назад.

Глэкен поднял глаза и увидел, что следующий камень тоже изменил свое первоначальное положение – он был сдвинут ровно настолько, чтобы свалиться ему прямо на голову. Очередная пакость Расалома?.. Но неужели он все еще надеется покалечить или обезоружить его? Ведь он должен прекрасно понимать, что все его трюки лишь немного задержат неизбежную схватку.

Но что касается исхода этого боя... – здесь обязательно произойдет именно то, что предначертано судьбой еще много веков назад. У Расалома было гораздо больше возможностей, которыми его наделили темные силы, поэтому раньше он так часто одерживал верх. Основными его достоинствами считались контроль над светом и тьмой и способность подчинять своей воле животных и неодушевленные предметы. Кроме того Расалом был неуязвим для любого оружия, кроме меча Глэкена с древними рунами.

У самого же Глэкена не было таких преимуществ. Хотя он никогда не болел и был неподвластен времени, обладая при этом сверхъестественной силой и жизнеспособностью, его тело могло быть повреждено в результате простого механического воздействия. Ведь он чуть не погиб вчера в ущелье!.. Никогда еще за все время своего существования он не чувствовал так близко дыхание смерти. На этот раз ему удалось выжить только с помощью Магды.

Но теперь силы противников были почти равны. Рукоятка и клинок соединились – и этот меч находился в руках Глэкена. У Расалома же оставалась его власть над стихиями, но в стенах замка он лишался большой свободы маневра и не мог уже отступить отсюда, чтобы встретиться с Глэкеном в другое время. Значит, все произойдет сегодня. Сейчас!

Глэкен осторожно поднялся на третий этаж. Здесь было пустынно – ничто не двигалось, никто не прятался в темноте. Но, подходя к следующему пролету, он почувствовал, как задрожала вся башня. Лестница закачалась. Треснула и площадка, на которой он стоял, а потом обвалилась почти под самыми его ногами, оставив Глэкена стоять на узком выступе прижатым к стене. С осторожностью глянув вниз, он увидел, как камни падают и разбиваются о пол первого этажа, поднимая огромные облака пыли.

«Теперь уже близко, – думал он, переводя дыхание. – И все же еще не совсем».

Глэкен внимательно изучил вызванные Расаломом разрушения. Они затронули только лестничную площадку. Комнаты третьего этажа оставались на своих местах за стеной, к которой он сейчас был прижат. Тогда он повернулся к стене лицом и дюйм за дюймом начал боком пробираться по образовавшемуся узенькому карнизу к следующему пролету лестницы. Но когда он достиг двери, ведущей в смежные комнаты этажа, она неожиданно распахнулась – и перед Глэкеном возникли еще два мертвеца, готовые в любой момент свалиться на него и столкнуть вниз. Однако едва коснувшись меча, они тут же обмякли. И все же их тяжести оказалось достаточно, чтобы Глэкен покачнулся немного назад. Лишь ухватившись свободной рукой за дверной косяк, он сумел избежать страшного падения и повис на раскачивающейся двери над пропастью, в которую чуть было не угодил.

Оба кадавра, которым уже не за что было схватиться, тяжело рухнули вниз на каменные обломки.

После этого Глэкену удалось забраться в дверной проем, и здесь он решил немного передохнуть. «Сейчас даже слишком близко», – подумал он, облегченно вздохнув.

Но теперь, по крайней мере, он мог хотя бы предположить, что задумал его давний враг.

Наверное, он решил сбросить его вниз, а потом обрушить на него всю внутреннюю часть башни. Ведь даже если бы эти тонны камней и не убили его до конца, то он по крайней мере лежал бы под ними, как в западне.

«Да, это у него могло получиться», – думал Глэкен, осматривая помещение в поисках очередных трупов, поджидающих своей очереди. И если бы Расалому удался этот план, то потом он использовал бы трупы, чтобы они расчищали каменные обломки, пока меч не окажется на виду. А тогда ему осталось бы только подождать, пока в замке появится какой-нибудь путник или даже местный житель, которого он без труда смог бы уговорить вынести этот меч из замка. Тем более, что в нем столько золота! Да, такой план вполне мог сработать, но все же Глэкен чувствовал, что на этом коварство Расалома еще не исчерпало себя.

* * *

С замиранием сердца Магда смотрела, как Глэкен исчезает в дверях башни. Ей страстно хотелось броситься вслед за ним и преградить ему путь, не пускать его туда. Но она была нужна отцу – и нужна сейчас больше, чем когда бы то ни было. Она заставляла себя не думать пока о Глэкене, а приложить все силы к тому, чтобы хоть как-то помочь отцу и облегчить его страдания.

Раны были страшные. Несмотря на все ее усилия остановить кровотечение, багровые струйки не иссякали, и скоро возле отца образовалась большая лужа крови, которая начала уже просачиваться через дощатый настил моста и капать вниз в ров.

Неожиданно отец заморгал и с усилием открыл глаза. Лицо его теперь было бледным, как полотно, и напоминало неподвижную гипсовую маску.

– Магда, – позвал он. Она еле слышала его голос.

– Не надо разговаривать, папа. Береги силы.

– Мне больше нечего беречь... Прости меня...

– Ш-ш-ш! – Магда закусила нижнюю губу.

«Нет, он не должен умирать! Я не дам ему умереть!..» – в отчаянии кричала она себе.

– Я должен сказать тебе все сейчас... У меня больше не будет времени.

– Это не...

– Я хочу, чтобы все встало на свои места. Я не хотел сделать тебе больно и не желал зла. Я хочу, чтобы ты знала...

Его голос потонул в страшном грохоте камня, донесшемся изнутри башни. Мост угрожающе затрясся, и Магда увидела клубы пыли, вырвавшиеся из окон второго и третьего этажей. «Глэкен?..» – пронеслось у нее в голове.

– Я был глупцом, – продолжал отец, а голос его делался все слабее. – Я предал нашу веру и все, что было для меня свято – даже собственную дочь! И все из-за его лжи... И это тоже моя вина – что человек, которого ты полюбила, чуть не погиб.

– Все в порядке, – успокоила его Магда. – Он жив! И сейчас он там, в замке. Он положит конец этому ужасу раз и навсегда!

Отец попытался улыбнуться.

– Я по твоим глазам вижу, как ты к нему относишься... Если у вас будет сын, назовите его...

Раздался грохот падающего камня – еще сильнее, чем в первый раз. Теперь пыль и обломки полетели уже изо всех окон башни. Чья-то одинокая фигура появилась на самом краю крыши. Когда же Магда повернулась к отцу, его глаза уже остановились и сердце навеки замерло.

– Отец? – Она потрясла его, потом с силой начала колотить по груди и плечам, отказываясь верить своим глазам. – Отец, очнись! Очнись!..

Она вспомнила, как ненавидела его только вчера, как желала ему смерти. А теперь... Как ей хотелось вернуть его назад, чтобы он услышал ее, хотя бы на одну минутку, чтобы узнал, что она простила его, что она любит его и чтит, как и прежде, и что ничего не изменилось в их отношениях. Он не может умереть, не дав ей рассказать об этом!

Глэкен! Глэкен подскажет ей, что надо делать! Она посмотрела на верх башни и увидела, что сейчас на зубчатом парапете стоят уже два человека лицом друг к другу.

* * *

Глэкен ринулся вверх, на пятый этаж, уклоняясь от падающих камней и перескакивая через огромные дыры в полу. Отсюда по короткой, почти вертикальной лестнице он выбрался через люк на крышу башни.

Расалом стоял на зубце парапета в противоположном конце крыши, его плащ тяжело свисал с плеч и был неподвижен в предрассветном затишье. За спиной Расалома расстилался внизу туманный перевал Дину, а дальше виднелись хребты гор, уже освещенные солнцем, которое вот-вот должно было появиться над горизонтом.

Двигаясь вперед, Глэкен удивлялся, отчего Расалом так спокоен и невозмутим в столь ответственный и тревожный момент. И понял он это только тогда, когда крыша начала крошиться и уходить у него из-под ног. Мощным прыжком он преодолел образовавшийся провал и свободной рукой ухватился за выступ карниза. К тому времени, как ему удалось подтянуться и встать на зубец, вся внутренняя часть башни – все перекрытия и стены третьего, четвертого и пятого этажей – рухнула вниз и раскололась там с таким тяжким грохотом, что затрясся весь замок. Пол первого этажа тоже провалился – и Глэкен с Расаломом остались на краю гигантского полого цилиндра из камня. Но Расалом ничего больше не мог сделать с башней: изображения рукояти меча, вделанные во все камни ее внешних стен, сводили его силу на нет.

Глэкен пошел против часовой стрелки к Расалому, ожидая, что он начнет отступать.

Но вместо этого тот заговорил на давно забытом языке.

– Ну что ж, варвар, вот мы и опять с тобой встретились, а?

Глэкен не отвечал. Он накапливал злость, стараясь почувствовать то, что должна была испытывать Магда, находясь в лапах этого чудовища. Ему нужна была неистовая ярость, чтобы нанести свой последний удар. Он не мог сейчас позволить себе ни думать, ни сомневаться, ни прислушиваться к голосу интуиции. Он и так проявил слабость пять столетий назад, когда заточил Расалома в этом замке вместо того, чтобы убить его. Теперь он такой оплошности не допустит. На сей раз вопрос будет решен окончательно.

– Послушай, Глэкен, – начал вдруг Расалом тихим заговорщическим тоном, – не пришла ли пора прекратить нашу войну?

– Да! – ответил Глэкен сквозь стиснутые зубы. Он посмотрел вниз на мост и увидел там крохотную фигурку Магды, склонившейся над умирающим отцом. Старая ненависть с новой силой вспыхнула в нем, и ноги сами понесли его навстречу врагу. Двумя руками он высоко занес меч, чтобы решительным ударом отсечь ему голову.

– Перемирие! – вскрикнул Расалом и, пригнувшись отступил, изменив, наконец, свою гордую позу на позу поверженного.

– Никакого перемирия!

– Полмира! Я предлагаю тебе полмира, Глэкен! Мы разделим его пополам, и на своей половине ты соберешь всех, кто тебе нужен. А на остальной части буду царствовать я.

Глэкен остановился, но затем снова поднял клинок.

– Нет! На этот раз – никаких полумер!

Тогда Расалом решил перехитрить Глэкена, нажимая на его единственное слабое место – страх:

– Тогда убей меня и подпиши этим свой собственный приговор!

– А где он написан? – Несмотря на всю прежнюю решимость, в душу Глэкена опять начало закрадываться сомнение.

– Его не нужно нигде записывать. Это и так ясно! Ты продолжаешь жить только для того, чтобы сражаться со мной! Уничтожь меня – и ты сразу же уничтожишь причину своего собственного существования. Убей меня – и ты убьешь сам себя.

Да, это действительно было так очевидно!.. Глэкен боялся этого момента с той самой минуты в Тавире, когда понял, что Расалом вырвался на свободу из своего заточения. И все же, всякий раз вспоминая об этом, он надеялся, что убийство Расалома, в конечном счете, не станет его самоубийством.

Но надежда была очень слабой. И Глэкен прекрасно понимал это. Итак, перед ним два пути: или нанести удар и закончить эту вечную войну, или начать думать о перемирии.

А почему бы и нет? Полмира – все же лучше, чем смерть. По крайней мере он останется в живых... И рядом с ним будет Магда.

Расалом, очевидно, разгадал его мысли.

– Мне кажется, тебе понравилась эта девчонка, – сказал он, глядя вниз в сторону моста. – Ты можешь оставить ее себе. Как же ты будешь без нее? Она ведь такое милое и храброе насекомое, правда?

– Ах, вот кто мы все для тебя! Насекомые?

– «Мы»? Неужели ты настолько романтичен, что готов поставить себя на один уровень с НИМИ? Ты же выше их во сто крат – мы почти что боги, мы для них непостижимы! И поэтому должны объединиться и действовать сообща, вместо того чтобы вести эту бесполезную вечную войну!