Текст книги "Кресси"
Автор книги: Фрэнсис Брет Гарт
Жанр:
Прочие приключения
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)
ГЛАВА VII
Подслушанный юным Джонни разговор между великолепным незнакомцем и дядей Беном, правда, недоступный его младенческому пониманию, для взрослых жителей поселка был исполнен значения.
Индейцев Ключ, как и многие другие населенные пункты в глубине Калифорнии, был первоначально старательским поселком. Его основатели и первые поселенцы владели участками на основе золотоискательских заявок, закреплявших за ними титул на землю. Титул сохранялся за ними и после того, как миновала золотая лихорадка и на бывших заявках выросли магазины, конторы и жилые дома. На окраинах этих новых городков и в их окрестностях жили уже не столь неоспоримые собственники – «скваттеры», то есть фермеры, занявшие земли, которые считались свободными. Мало кто из них заботился о том, чтобы узаконить обладание своими участками, они просто пользовались «правом владения»: заводили хозяйство, строили дома – но, в свою очередь, страдали от вторжения более поздних пришельцев – «хватунов», которые, как явствует из этого официального названия, норовили отхватить у «скваттеров» землю, если она не была огорожена забором или не охранялась внушительной силой.
Ввиду всего этого в Индейцевом Ключе немалое возбуждение вызвало известие о том, что властями штата недавно был признан старый мексиканский титул на землю площадью в три квадратных лиги, включавшую сам поселок и всю округу, и что теперь со стороны собственников ожидаются шаги к вступлению в права владения. Стало известно, что право на бывшие старательские участки в черте поселка оспариваться не будет, но что окрестным «скваттерам», как Маккинстри, Дэвис, Масстерс и Филджи, и «хватунам» вроде Харрисонов придется либо выкупить титул на свои участки, либо затевать длительные и безнадежные судебные тяжбы. Законные владельцы титула – крупные капиталисты из Сан-Франциско – выражали готовность пойти на соглашение с фактическими держателями участков, и, как стало известно, беззастенчивые «хватуны», которые не пахали, не сеяли, а попросту отхватывали землю у «скваттеров», вложивших в участки немало своего труда, уравнивались с этими последними.
Мнения по этому поводу, как всегда, разделялись: старшие поселенцы по опыту вольного прошлого с недоверием относились к восстановленным старинным правам, подвергая сомнению их законность и справедливость, но те, кто прибыл в Калифорнию позже, приветствовали такое подтверждение старых титулов, усматривая в нем гарантию для вложений капитала. Кроме того, довольно влиятельная и разрастающаяся группа переселенцев с Севера и с Востока с удовлетворением встретила эту меру, сулящую положить конец кровавым распрям между фермерами. Отныне бои между Харрисонами и Маккинстри за кусок земли, до последнего времени формально не принадлежавший ни тем, ни другим, превратятся в обычные уголовно наказуемые действия и утратят романтический флёр. С другой стороны, и Маккинстри и Харрисон получат возможность за разумную цену приобрести в законную собственность свои участки или же, наоборот, получить отступного. Опасались только, как бы оба семейства, народ дикий и беззаконный, не объединились, и тогда выдворение их будет делом не очень-то легким и довольно опасным; их дело пришлось бы отложить напоследок и пойти им на разные уступки.
Но еще больше переполошились в поселке, когда стало известно, что титул на участок, который оспаривают Харрисон и Маккинстри, уже выкуплен у владельцев и что новый собственник намерен незамедлительно вступить в права владения. Гениальное решение проблемы Харрисона – Маккинстри восхитило даже скептиков. Кем оно было придумано, в Индейцевом Ключе не знал никто – интересы нового владельца представлял один Сан-Францисский банк. Однако понятливый читатель, ознакомившийся с наблюдениями Джонни Филджи в праздничный день, без труда угадает в нем дядю Бена, и правдивому летописцу сейчас самое время предоставить этому персонажу возможность объяснить своими словами не только собственные намерения, но также и способы, которыми он добился их осуществления.
Это было на исходе дня. Только что кончился урок, который учитель давал наедине дяде Бену, и теперь оба поджидали прихода Руперта Филджи. Благодаря своему медлительному упорству дядя Бен за последнее время все же сделал определенные успехи. Сейчас он только что кончил переписывать из некоего пособия «письмо грузополучателю», в котором сообщалось, что он, дядя Бен, отправляет из Индейцева Ключа пароходом «2 центн. слоновой кости, 80 мешков риса и 400 бочонков лучшей столовой свинины», а также другое письмо, начинавшееся словами: «Досточтимая сударыня!» – и в небывало изысканных выражениях оповещавшее эту даму о «прискорбной кончине» ее супруга, заболевшего на Золотом Береге желтой лихорадкой. Дядя Бен взирал на свою работу не без некоторого удовлетворения, но в это время учитель вытащил из кармана часы и нетерпеливо поглядел на них. Дядя Бен оторвался от тетради.
– Я бы должен вам раньше сказать: ведь Руп-то нынче не придет.
– Вот как? Почему же?
– Потому что я вроде ему не велел. Я задумал переговорить с вами кое о чем, мистер Форд, ежели вы, конечно, не против.
Лицо мистера Форда не осветилось восторгом.
– Хорошо, – сказал он, – только имейте в виду, что мне скоро нужно будет уйти.
– Вам ведь уходить на закате, – мирно возразил дядя Бен. – Ну, а до тех-то пор я вас на задержу.
Мистер Форд покраснел и быстро посмотрел на дядю Бена.
– Вы что-то знаете о моих делах? – спросил он резко.
– Да нет, мистер Форд, – мирно ответил дядя Бен, – просто я уже дня четыре прихожу к вам об эту пору и сюда и в гостиницу, а вас все нет, ну, и я вроде как понял, что у вас, должно быть, какое-то занятие в этот час.
В его лице и манере держаться не было и следа какой бы то ни было хитрости или недоговоренности, ничего, кроме его обычной наивности, разве только с некоторой примесью тревоги и неловкости из-за предстоящего разговора.
– У меня такая мысль была, написать вам письмо, – продолжал он, – вроде как бы и практика, и при том доверительное сообщение. Честно вам сказать, мистер Форд, оно у меня с собой. Но там вроде бы не все поместилось, не все сказалось, так что лучше будет, если я сам вам все прочту вслух, вставлю, где нужно, словечко-другое и, что понадобится, объясню. Ладно?
Учитель кивнул, и дядя Бен вытащил из обложки ветхого атласа, служащей ему портфелем, лист промокательной бумаги, приобретшей от усердного употребления цвет и твердость грифельной доски, и несколько тетрадных листков, испещренных чем-то вроде необыкновенно сложной нотной записи. Поглядев на них не без каллиграфической гордости и орфографических сомнений, с примесью застенчивости начинающего литератора, он приступил к чтению, водя по строчкам густо измазанным чернилами пальцем:
– «Мистеру Форду, учителю.
Дорогой сэр, – письмо Ваше от 12 – го получил и принял к сведению. (Я не получал, – пояснил дядя Бен, – просто это начало из прописей; остальное уже я сам). Касательно имеющихся у меня денежных средств, – продолжал дядя Бен, задерживая палец под каждым словом, – а также приобретения мною доли в руднике и участка…»
– Минутку, – перебил его мистер Форд. – Вы же собирались дальше без прописей. Переходите к делу.
– А я и перешел, это уже дело. Вы погодите, сейчас понятно будет, – сказал дядя Бен и стал с выражением читать дальше:
– «…когда все думают, что у меня нет ни гроша за душой, я хотел бы, мистер Форд, сообщить вам первому один секрет. Вот как все это было. Я когда приехал в Индейцев Ключ, поселился на старой заявке Пальметто, возле груды отвалов. Зная, что это противу правил и вообще китайское дело, я и виду не показывал, чем занимаюсь, а сам перекапывал старые кварцы, какие думал, что золотоносные. И при этом я напал на богатую руду, которой пальметтовские ребята не высмотрели. Я на отвалах работал понемногу, иной раз утром до свету, иной раз уже затемно, а днем всегда для виду ковырялся на участке, и так я за два года честно нажил состояние в 50 000 долларов и сейчас работаю. Но Недоверчивый Читатель спросит, как мог ты сохранить это в тайне от Индейцева Ключа и куда сбывал свою добычу? Мистер Форд, ответ такой: я отвозил ее дважды в месяц на лошади в Ла-Порт, а оттуда почтой отправлял в Сакраменто в банк и записывал на Добиньи, и никто не думал в Ла-Порте, что это я самый и есть. Акции рудника и участок, тоже купленные на это имя, в силу какового обстоятельства тайна и осталась нераскрытой…» Подождите, это еще не все, – быстро добавил дядя Бен, видя, что учитель в нетерпеливом недоверии собирается перебить его, и, понизив голос до торжественного, почти похоронного шепота, продолжал читать: «Так мы видим, что Трудолюбие и Терпение вознаграждаются вопреки Старательским Правилам и Предписаниям, и Предрассудки насчет перемывки отвалов разлетаются, како дым, и, может, человек на вид нестоящий, а приобретет то, что ценится куда выше злата и не меркнет никогда.
В надежде на дальнейшие Ваши милости
остаюсь всегда к Вашим услугам
Б е н д ж. Д о б и н ь и».
Мрачный восторг, с каким дядя Бен произнес заключительные фразы своего сочинения, как видно, восхищавшего его своими красотами не меньше, чем содержащимся в нем потрясающим известием, только укрепил недоверие и возмущение учителя.
– Ну, признавайтесь, – сказал он, решительно беря листки из рук дяди Бена, – что же здесь правда, а что вы состряпали с Рупертом Филджи? Ведь не может же быть…
– Подождите, мистер Форд, – снова перебил его дядя Бен, шаря в нагрудном кармане своей красной фланелевой рубахи. – Я так и думал после первого нашего разговора, что вы мне не сразу поверите, так что я тут прихватил кое-какие доказательства.
И, выудив из кармана продолговатый конверт, он аккуратно раскрыл его и протянул учителю две или три хрустящие акции на имя Бендж. Добиньи.
– Таких акций у меня выправлено сто штук. Я хотел было купчую на землю вам принести, да ее так с ходу не прочтешь, уж такими учеными словами написана, я ее пока дома оставил, на досуге стану упражняться, разберу. Но если хотите, сходим с вами сейчас, я вам ее покажу.
Все еще находясь во власти своих подозрений, мистер Форд молчал. В руках у него были настоящие акции на имя Добиньи, подлинность их не вызывала сомнений Но он никогда не был убежден в том, что дядя Бен и этот «Добиньи» действительно одно лицо, а сейчас этот сомнительный факт ему предлагалось принять в качестве подтверждения еще более сомнительной истории. Он поглядел на дядю Бена: краска разлилась по его простодушному лицу, – может быть, от стыда?
– А вы кому-нибудь доверили эту свою тайну? Руперту, например? – многозначительно спросил учитель.
– Конечное дело, нет, – ответил дядя Бен с какой-то даже обидой в голосе. – Только вы один об этом знаете, мистер Форд, да еще этот малый Стейси из банка, ему поневоле надо было сказать. Я даже думал вас попросить, не поможете ли вы мне с ним потолковать насчет того спорного участка.
Недоверие Форда было поколеблено. Ни на какой сговор, ни на какие шутки с человеком вроде дяди Бена банковский агент не пойдет, а если бы дядя Бен все это выдумал сам, для чего бы ему было рисковать и ссылаться на Стейси, ведь тот в любую минуту может опровергнуть его россказни.
И учитель протянул дяде Бену руку.
– Позвольте мне поздравить вас, – сказал он сердечно. – И простите меня, ваша история настолько чудесна, что мне трудно было сразу в нее поверить. Теперь позвольте задать вам еще один вопрос. У вас не было других причин держать все это в тайне, кроме нежелания признаться в том, что вы нарушили вздорные старательские запреты, которые, кстати сказать, не имеют законной силы и, как доказывает ваш успех, совершенно несостоятельны?
– Есть еще одна причина, мистер Форд, что я с вами советуюсь, ежели уж начистоту, – пробормотал дядя Бен, стирая с лица растерянную улыбку тыльной стороной ладони. – Я не хотел, чтобы Маккинстри и Харрисон, понятно, тоже знали, что я купил титул на этот спорный участок.
– Я вас понимаю, – кивнул учитель. – Это естественно.
– Почему же естественно?
– Конечно, вам не хочется навлекать на себя гнев двух таких вспыльчивых людей.
Выражение лица дяди Бена изменилось. Но, не отнимая от губ руки, он сумел опять изобразить улыбку, – как видно, только для того, чтобы тут же ее снова стереть ладонью.
– Скажем, одного вспыльчивого человека, мистер Форд.
– Ну, одного, если вам угодно, – быстро согласился учитель. – Но уж если на то пошло, и одного достаточно. Скажите, что это вам вообще вздумалось покупать эту землю? Ведь она ни для кого, кроме Маккинстри и Харрисона, никакой ценности не представляет.
– А вот, к примеру, – медленно проговорил дядя Бен, с показным безразличием оттирая рукавом заляпанную чернилами крышку парты, – мне, скажем, надоело смотреть, как Маккинстри с Харрисоном все воюют да стреляют друг в друга у этой ихней спорной межи. И я, скажем, считаю, что этак можно только отвадить людей селиться в наших местах. И надумал прибрать этот участок к рукам, тогда у меня на них обоих будет управа, на чем захочу, на том их и помирю.
– Мотив, разумеется, весьма похвальный, – сказал Форд, удивленно оглядывая дядю Бена. – И, насколько я понимаю из ваших слов насчет одного вспыльчивого человека, вы уже приняли решение, в чью пользу решится дело. Надеюсь, что ваши гражданские чувства будут по заслугам оценены, если не самими враждующими сторонами, то, во всяком случае, жителями Индейцева Ключа.
– Вы только никому ни словечка, мистер Форд, и скоро сами все увидите, – самодовольно отозвался его собеседник, хотя в глазах у него сохранилось прежнее слегка испуганное выражение. – Но ведь вам еще не пора, – продолжал он, видя, что учитель снова рассеянно взглянул на часы. – Половина пятого только. Мне, правда, больше вроде и нечего рассказывать, – простодушно признался он, – но я думал, вы удивитесь сильнее и станете расспрашивать меня и вроде бы как подсмеиваться, зачем, мол, тебе все это, и что думаешь дальше делать, и всякое такое. Хотя для вас, наверное, это вовсе не так уж и замечательно, а? Честно признаться, мне и самому, если подумать, все это кажется пустячным делом, – в совершенном отчаянии заключил дядя Бен.
– Дружище. – Форд пожал ему обе руки, чувствуя крайнюю неловкость за свое эгоистическое невнимание. – Я чрезвычайно рад вашей необыкновенной удаче. Мало того, старина, я, не кривя душой, могу сказать, что она не могла бы выпасть более достойному человеку, и я ни за кого бы так не радовался, как за вас. Поверьте! И если я не сразу это осознал и выразил, то просто потому, что ваша история – настоящее чудо, волшебная сказка о том, как добродетель торжествует, и сами вы, старина, – Золушка в мужском обличье.
Он не хотел лгать; он и не сознавал, что лжет. Он просто забыл, что минуту назад не верил в эту историю как раз потому, что она никак не вязалась с его оценкой личных достоинств дяди Бена. Но сейчас ему представлялось, будто он говорит очень искренне, за что любезный читатель, без сомнения, готовый от души радоваться удачам ближнего, охотно его простит.
В избытке искренней радости Форд растянулся на одной из длинных скамеек и жестом пригласил дядю Бена расположиться таким же образом напротив.
– Ну-с, – весело сказал он, – теперь послушаем, каковы ваши планы, старина. Прежде всего с кем вы намерены делить эдакое богатство? Ну, во-первых, конечно, старики родители; потом братья, а может быть, и сестры? – Он с любопытством посмотрел на дядю Бена; мысль о существовании женских особей этого вида показалась ему занимательной.
Дядя Бен, который всегда строго ограничивал в школе широкие размахи своих конечностей, отчасти из почтения к храму науки, отчасти же просто из осторожности, теперь медленно перекинул одну ногу через скамейку и уселся верхом, подавшись вперед и подперев подбородок ладонями.
– Что до стариков родителей, мистер Форд, то я вроде бы сирота.
– Как это: «вроде бы?»
– Ну да, – ответил дядя Бен; от движения челюстей его тяжело покоящаяся на ладонях голова дергалась, будто доверительно кивала скамейке. – То есть с отцом у меня все в порядке, он помер, еще в Миссури. А вот с матерью вроде серединка наполовинку, дело неясное. Она, мистер Форд, еще перед тем, как отцу помереть, укатила с одним городским типом, я его и в глаза не видел. Оттого-то я и в школе не доучился. Ну, и вот, где она нынче, жива ли, нет ли, нет возможности узнать, хотя сквайр Томпкинс, судья, говорил, что, захоти старик, он мог бы получить развод, и я тогда получаюсь полный сирота, если меня по всей форме ввести в права, как у юристов говорится. Ну вот. Старики родители, стало быть, отпадают. Брат у меня был, потонул, а сестер никогда и не было. Вроде бы невелика семья получается, чтобы делить богатство.
– Это верно, – задумчиво сказал учитель, – но теперь вы можете обзавестись собственной семьей. Раз вы стали богаты, почему бы вам не жениться?
Дядя Бен снял локти со скамейки и принялся двумя пальцами подбирать с парты оставшиеся от школьных завтраков крошки, отправляя их к себе в рот. Углубленный в это занятие, он, не глядя на учителя, медленно произнес:
– Дело в том, что я уже вроде как женат.
Учитель сел.
– Женаты? Вы?
– Да вот не знаю. Это, так сказать, дело неясное и туманное, все равно как с моим сиротством. – Он замолчал и занялся уловлением какой-то последней крошки у самого края скамьи, потом, ухватив ее, продолжал: – Я тогда был помоложе, чем вот вы сейчас, и она еще была совсем молодая. Но только она знала куда больше моего, читать или там писать – это всегда пожалуйста. Вам бы она очень понравилась, мистер Форд.
Он остановился, словно полностью исчерпал этот предмет, и учитель нетерпеливо спросил:
– Где же она теперь?
Дядя Бен медленно покачал головой.
– Я ее не видел вот уже пять лет скоро, с самого того времени, как уехал из Миссури.
– Отчего? Что произошло? – недоумевал учитель.
– Да я, понимаете… вроде как сбежал. Не она, а я, вот какое дело; дал деру, улепетнул в здешние края.
– Но почему? – Учитель изумленно смотрел на дядю Бена. – Что-то же, очевидно, произошло? В чем же была причина? Может быть, ваша жена…
– Она была образованная, – важно остановил его дядя Бен. – Все это признавали. Росточком вот такая. – Он невысоко поднял ладонь. – Маленькая, волосы темные.
– Но была же какая-то причина, что вы вот так покинули ее?
– У меня иногда бывает мысль, – осторожно проговорил дядя Бен, – что у иных убегать – это, может, в роду. Взять мою мамашу – сбежала бог весть с кем; или я вот убежал, сам по себе. И уже вовсе выходит одно к одному, что и отец мой мог развод выправить, и жена моя тоже могла бы подать со мной на развод по причине, что я ее бросил. И даже почти наверняка она уже и развелась со мной давно. Оттого я и говорю, что дело неясное.
– Что же, вы так и намерены оставаться в этом неясном положении? Или вы теперь, когда у вас появилась возможность, думаете предпринять поиски?
– Да думал оглядеться немного, – коротко ответил дядя Бен.
– И возвратиться к ней, если она найдется? – настаивал учитель.
– Этого я не говорил, мистер Форд.
– Но если она не получила развода, именно так вам и придется поступить, вы просто обязаны, если я правильно понял то, что вы мне рассказали. Судя по вашим же собственным словам, ваше бегство было совершенно беспричинным, непростительным и жестоким.
– Вы так считаете? – с убийственным простодушием спросил дядя Бен.
– Я так считаю? – негодующе повторил мистер Форд. – Так всякий будет считать. Иного мнения и быть не может. Вы же сами признаете, что бросили ее, хотя она не дала вам к тому никакого повода.
– Никакого, – поспешно подтвердил дядя Бен. – Я вам говорил, мистер Форд, что она умела петь и на фортепьянах играть?
– Нет, – отрезал мистер Форд, решительно вставая и отходя к окну. Он был почти убежден, что дядя Бен лжет. Либо под этой толстокожей простотой скрывается прожженный себялюбец, бессердечный и хитрый, либо же все это дурацкие выдумки.
– Мне очень жаль, но в связи с тем, что я сейчас от вас услышал, я не могу ни поздравить вас, ни посочувствовать вам. Я не нахожу никаких извинений тому, что вы до сих пор не разыскали вашу жену и не искупили своей вины перед ней. Непростительна каждая минута промедления. Если хотите знать, мне это представляется гораздо более достойным приложением вашего богатства, чем посредничество в распрях между вашими соседями. Однако сейчас уже поздно, и нам придется прервать этот разговор. Надеюсь, к нашей следующей встрече вы все это хорошенько обдумаете и измените ваше мнение.
Когда они вдвоем вышли из школы, мистер Форд нарочно замешкался с замком, чтобы дядя Бен мог, если хотел, еще что-нибудь добавить к своим объяснениям. Но никаких дальнейших объяснений не последовало. Новоиспеченный капиталист Индейцева Ключа глядел на него со своей обычной, немного грустной, немного смущенной улыбкой, разве, может быть, чуть-чуть более широкой, и только сказал:
– Вы ведь понимаете, что это все секрет, мистер Форд.
– Разумеется, – ответил Форд, почти не скрывая раздражения.
– Насчет того, что я вроде как женат.
– Не беспокойтесь, – сухо сказал учитель. – Это не бог весть какая увлекательная тема для разговоров.
Они расстались; дядя Бен, еще глубже, чем всегда, ушедший в свои несерьезные замыслы, устремился туда, где его ждали его богатства, а учитель, проводив его взглядом, исполненным праведного презрения, направил стопы свои в чащу леса, который выходил на спорную межу, разделяющую владения Харрисонов и Маккинстри.