Текст книги "Любовная горячка"

Автор книги: Фрэнсин Паскаль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

8

Джессика сидела, привалившись к дверце красного «фиата» близнецов, и яростно барабанила пальцами по лежащему на коленях блокноту. Потом она сердито повернулась к Лиле Фаулер, зажатой между сестрами на маленьком откидном сиденье.

– Не могу поверить! – восклицала Джессика. – Просто не могу поверить!

Лила пригладила волосы, приподняла брови:

– Не знаю, что тебя разобрало. Подумаешь, большое дело.

– «Подумаешь»! – завопила Джессика. – Ты, ты моя правая рука в подготовке пикника, заявляешь, что на следующей неделе отбываешь в Нью-Йорк. И это называется «подумаешь»?! Что же тогда – не «подумаешь»?

– Успокойся, Джес, – сказала Элизабет.

Они въехали на стоянку перед школой.

– Лила не виновата – тетя пригласила ее в гости.

– Но, Лиз, ты прямо как слепая. Она едет не из-за тети: ей приспичило накупить себе новых тряпок.

Лила порылась в сумочке, вытащила щетку и принялась расчесывать светло-каштановые волосы.

– Нечего злиться, Джессика Уэйкфилд. Ты бы тоже не упустила такой случай.

– Ничего подобного, – горячо возразила Джессика. – Ни за что, если бы лучшая подруга рассчитывала на меня.

Элизабет остановила машину и выключила мотор.

– Ну-ну, Джес. До пятницы Лила в твоем распоряжении. До пикника останется еще целая неделя. А до отъезда Лила поможет тебе со всякими мелочами.

– Вообще-то, – спокойно вмешалась Лила, – мне многое нужно приготовить к поездке. Боюсь, времени будет в обрез.

– Лила Фаулер! – завизжала Джессика. – Я никогда, никогда больше, сколько бы ни прожила, не посмотрю в твою сторону!

Элизабет вышла из машины, следом за ней Лила. Джессика вылезла последней, хлопнув дверью, что заставило Элизабет поморщиться, и быстро пошла через стоянку к школе. Лила за ней, пытаясь объясниться.

Элизабет улыбалась. Она знала, что Джессике вполне по силам самостоятельно организовать пикник, а через неделю после Лилиного возвращения из Нью-Йорка они снова станут закадычными подругами.

Кен припарковал машину, выключил двигатель. Протер глаза. Точно целую неделю не спал. Даже хуже. Голова начинала болеть. Кену не удалось избавиться от противного чувства, охватившего его ночью. Но раскаиваться поздно. Он принял решение, все должно пройти успешно. И само собой разумеется, он не допустит, чтобы кто-нибудь узнал об этом.

Кто-то окликнул его по имени. Обернувшись, Кен увидел Элизабет Уэйкфилд, направляющуюся прямо к нему. При взгляде на девушку Кену стало еще хуже, ему тут же захотелось убежать и спрятаться. Но было поздно.

Элизабет снова окликнула его и помахала рукой.

– Я надеялась повидать тебя перед первым уроком, – весело сказала она. – Умираю от желания узнать, что у тебя вышло с рассказом.

Кен понятия не имел, что ей ответить, и пробормотал нечто нечленораздельное. Элизабет рассмеялась:

– Очнись, Кен. Я о твоем рассказе. Ты доволен им?

Кен инстинктивно крепче прижал к себе папку. Как будто Элизабет могла разглядеть, что в ней лежит.

– Да-да, в общем доволен.

Элизабет помахала рукой пробегавшему мимо Брюсу Пэтмену и вновь повернулась к Кену:

– Не терпится почитать. О чем же ты написал?

Кен запаниковал. Он не мог придумать ответа.

– Ну… неловко как-то говорить, – запинаясь сказал он. – Я лучше потом дам тебе почитать. Ты понимаешь меня?

– Еще бы, конечно. – Элизабет понимающе улыбнулась ему. – Кстати, ты не захватил мои бумаги? Не подумай, я доверяю тебе, но это у меня единственный экземпляр.

Кен почувствовал – сейчас он во всем признается Элизабет, отдаст ей рассказ, а с мистером Коллинзом – будь что будет. Он знал, что потеряет Сюзанну, что подведет команду, но не мог предать Элизабет. Она была так доверчива. Он взялся за папку, глубоко вздохнул.

Но внезапно к ним подскочила Джессика. Лицо ее пылало, она была просто в бешенстве.

– Не могу поверить! Лила Фаулер… – бушевала Джессика. – Я в ярости! В ярости!

Элизабет повернулась к Кену и пояснила:

– Лила только что подложила Джессике большую свинью. Она на следующей неделе собирается в Нью-Йорк навестить тетю и не сможет помочь с пикником.

Джессика все неистовствовала:

– Я никогда больше не буду с ней разговаривать! Клянусь, никогда!

– Полегче, Джес, – пыталась угомонить Элизабет свою темпераментную сестричку. – Все утрясется.

– Я торчи тут, в этом жалком городишке, а она в Нью-Йорк намылилась, Блумингдэйл скупать! – возмущалась Джессика. – Взяла и свалила все на меня!

Элизабет подумала было урезонить сестру. Но она знала – это напрасный труд. Когда Джессика в таком состоянии – надо просто дать ей остыть.

– Все! – разорялась Джессика. – Украшения, еду, музыку… – Она вдруг запнулась, а потом завопила: – О Боже! Музыка! Я обещала Дане заехать к ней вчера и забыла. Может, удастся поймать ее сейчас. – Джессика повернулась к Кену: – Но ты ведь будешь сидеть в кабинке для поцелуев, да, Кен? Мы рассчитываем на тебя.

«Она рассчитывает на меня, – с горечью сказал себе Кен. – Все и во всем рассчитывают на меня. – Он посмотрел на близнецов. – Нет, я не скажу Элизабет правды. Я выполню свой план и буду надеяться, что это сойдет мне с рук».

– Посижу, – пробормотал он. – Нет проблем.

– Великолепно, – с облегчением вздохнула Джессика. – Хоть тут без обломов. А то чего лучше – посадить в кабинку для поцелуев какого-нибудь Уинстона Эгберта, собрали бы кучу денег, пару долларов, не меньше.

– Ладно, заметано. – Кен повернулся к Элизабет, но, стараясь не смотреть ей в глаза, уставился в землю.

– Да, Лиз, о твоих бумагах. Они мне очень помогли, но я их оставил дома. Обещаю, что верну тебе твой рассказ в целости и сохранности.

– Ничего, Кен, – сказала Элизабет. – Не беспокойся. Ты сегодня собираешься на поэтический вечер?

Кен молча кивнул.

– Ну и хорошо, – улыбнулась Элизабет. – Там и увидимся.

– Ладно, – опять кивнул Кен. – А теперь мне надо идти, а то опоздаю. Пока. – Он поспешно отошел, чувствуя себя вором, удирающим с добычей.

Элизабет проводила Кена глазами. Она гордилась им. Шутка ли – писать, когда давят со всех сторон.

– Ну, – обратилась она к сестре, – похоже, все улаживается. Кен дописал рассказ. Я уверена, что теперь ему разрешат играть.

Они поднимались по лестнице к парадному входу в школу.

– Не знаю, чего все так суетятся из-за этого дурацкого матча, – заявила Джессика. – Точно матч – главная часть праздника. Но ведь главное – пикник. Правда, похоже, мне все придется делать самой…

Элизабет знала, к чему клонит сестренка. Джессика уже три раза просила ее помочь принимать гостей на пикнике, и три раза Элизабет отвечала, что не сможет. Она будет писать для «Оракула» статью о праздновании столетия города, и – это давно решено – ей необходимо присутствовать на матче.

– Джес, я уже говорила тебе…

– Знаю-знаю, тебе надо писать очередную статью в жалкую захолустную газетенку. У тебя один «Оракул» в голове, Лиз. Даже когда речь идет о жизни и смерти твоей сестры.

Элизабет остановилась и заглянула ей в лицо:

– Ну при чем тут жизнь и смерть, Джес?

– Ах так! – отпарировала Джессика. – Самое важное событие – и все на моих плечах! Я никогда больше не буду разговаривать с Лилой, никогда в жизни. Разве только… – в голосе Джессики зазвучали иные нотки, как будто ее вдруг осенила новая идея: —…тот джемпер, что я видела в журнале… В Нью-Йорке его наверняка можно купить. Пожалуй, если Лила там будет, она могла бы…

Элизабет усмехнулась переменчивости сестры. Джессика непреклонна лишь до тех пор, пока ей что-нибудь не понадобится от провинившегося.

– Но ты только попросишь Лилу купить джемпер – и все? Больше ни единого слова, Никогда, по гроб жизни?

– Никогда! – заявила Джессика. Элизабет расхохоталась.

9

Литературный вечер проходил в небольшой обшитой деревянными панелями библиотеке. С волнением ожидая своей очереди читать, Элизабет оглядывалась вокруг. В комнате находилось человек двадцать пять; сиденья были расположены тремя полукруглыми рядами, в центре – маленькая сцена. Элизабет порадовалась, что Сюзанне удалось собрать столько народу, но, скорее всего, объяснялось это довольно просто – в среду вечером больше некуда было податься.

В самом деле, с большинством собравшихся Элизабет вовсе не дружила. Все они учились в их школе, но были далеки от ее обычного круга. Оливия Дэвидсон, редактор отдела искусств в «Оракуле», прочла короткое красивое стихотворение о своем дедушке. Уинстон Эгберг, всем на удивление, выдал целый цикл ужасно забавных стишков. Прочие выступавшие, по мнению Элизабет, оставляли желать лучшего. Один парень, темноволосый выпускник Тед Дженсон, прочел до крайности мелодраматическую новеллу о гибели белки. Элизабет стоило немалых усилий не захихикать. Вслед за Тедом выступала другая старшеклассница, Джоанн Шривз. Она была одета во все черное и декламировала поэму о духе женщины по имени Дафна, убитой собственным мужем.

– Дафна тосковала, – напыщенно читала Джоанн, – а мир вокруг нее был как ярко-красное яблоко с надрезом, в котором видны семечки, напоминающие слезы. И слезы падали на иссохшую почву ее мечтаний…

Элизабет улыбнулась и отвела глаза. Взгляд ее забегал по комнате. Кен и Сюзанна сидели рядом в противоположном конце полукруга. По виду Кена можно было догадаться, что он целиком разделяет мнение Элизабет о поэме. На лице его застыло выражение смущения и скуки одновременно. Элизабет порадовалась, что не встретилась с ним глазами, а то они оба не выдержали бы и расхохотались. Однако Сюзанна слушала внимательно, даже рот у нее приоткрылся, она ловила каждое слово Джоанн и несколько раз кивнула в такт чтению.

Втайне Элизабет волновалась за них обоих, особенно за Кена. Он, видимо, сильно увлекся Сюзанной, и она вроде бы отвечала тем же. Но Элизабет казалось, что Сюзанна все время пытается командовать Кеном, хочет переделать его, изменить – по ее мнению – в лучшую сторону. Элизабет боялась, что Кен совсем не замечает этого.

Внимание Элизабет вновь обратилось к Джоанн.

Девушка заканчивала чтение:

– Жизнь. Ее жизнь. Кровь. Тепло. И младенец с соской. Солнце, солнце!

Она села на место, публика по примеру Сюзанны захлопала. Элизабет хихикнула. Конечно, Джоанн хотела выразить нечто важное для себя. Но ведь получилась-то ерунда.

– А теперь, – объявила Сюзанна, – последняя из наших чтецов – Элизабет Уэйкфилд. Многие из вас уже знакомы с работами Элизабет по «Оракулу», но она пишет также стихи. Она согласилась прочесть одно из своих стихотворений на нашем вечере. Итак, просим, Элизабет.

Элизабет встала. Публика вежливо зааплодировала. Держа прямо перед собой листок со стихами, она начала читать. Элизабет выбрала стихотворение, написанное год назад и посвященное матери. Девушка хотела выразить, как много для нее значит мамина любовь. В комнате стало совсем тихо. Элизабет писала просто, но образы были сильными, а слова трогательными.

Когда она вернулась на место, несколько минут в комнате стояла тишина. Потом начались аплодисменты, сперва робкие, затем все более бурные и искренние. Элизабет перемигнулась с Кеном, тот, казалось, хлопал громче всех.

Вечер кончился, школьники разбились на небольшие кружки и обсуждали услышанное.

– Замечательно, Лиз, – любезно признала Сюзанна.

Они с Кеном, держась за руки, подошли к Элизабет.

– Честное слово, замечательно, – подхватил Кен. – Никогда не думал, что можно так много сказать такими простыми словами.

– Спасибо, – застенчиво поблагодарила Элизабет.

– Вечер имел успех, может быть, стоит проводить его каждый месяц, – сказала Сюзанна, оглядывая комнату. – Может, в следующий раз и Кен прочтет что-нибудь.

– Да мне в жизни не выдумать такого, – запротестовал Кен.

– Не прибедняйся, – с вызовом бросила Сюзанна. – Нужно только немного терпения. Если бы ты столько же времени тратил на сочинительство, сколько на футбол, ты создал бы нечто потрясающее.

Элизабет заметила смущение Кена. Он вдруг перестал улыбаться и притих.

«Вот иллюстрация к моим подозрениям», – отметила про себя Элизабет.

– Но ведь можно совмещать, – предложила она, пытаясь выручить Кена. – Есть много хороших поэм о спорте.

– Что ты, Лиз, – засмеялась Сюзанна. – На свете много куда более значительных тем.

«Джессика права, – подумала Элизабет, – Сюзанна и вправду просто задавака».

– Извините, я на минутку. – Сюзанна отошла от них и окликнула Джоанн: – Ты читала так вдохновенно!

Элизабет с Кеном смотрели, как она расточает хвалы Джоанн.

– Послушай, ты поняла хоть слово из этой чертовщины? – шепотом спросил Кен.

– Нет, – с улыбкой прошептала в ответ Элизабет.

– Слава богу, – с облегчением рассмеялся Кен. – А то я решил, что вконец спятил.

– У тебя сегодня, наверное, хорошее настроение? – Элизабет сменила тему. – Ты разделался с сочинением, и все такое…

Улыбка Кена погасла.

– Да. Все в порядке, – ответил он и смущенно забегал глазами по комнате. – Я, пожалуй, вернусь к Сюзанне.

– Конечно.

Кен кивнул Элизабет, отошел и присоединился к Сюзанне. Элизабет проводила его глазами. Неожиданная скромность Кена при разговорах о рассказе озадачивала ее. Она никогда раньше не замечала в нем такой чувствительности в отношении школьных заданий.

«Его можно понять, – размышляла Элизабет. – В конце концов, если Кен написал о чем-то личном и важном для себя, совершенно естественно его нежелание говорить на эту тему».

Но несмотря на все старания, Элизабет не удавалось отделаться от мысли, что странная реакция Кена вызвана чем-то другим.

10

Лиз сидела за столом в редакции «Оракула» и перечитывала материалы для последнего выпуска колонки «Глаза и уши». Почти все материалы, посвященные столетию города, уже были готовы. Элизабет казалось, что смотрится номер неплохо: интервью Джона Пфайфера с тренером Шульцем о праздничном матче; несколько заметок Пенни Айалы о городских торжествах, в том числе о пикнике и параде; статья об истории Ласковой Долины учителя истории мистера Феллоуза; рубрика «Глаза и уши»; удачная заметка Оливии Дэвидсон о новой фреске в здании почтамта – даре Генри Пэтмена в честь столетия города. Все вместе, по ее мнению, составляло один из лучших номеров газеты за все время ее существования.

На глаза Элизабет попалась опечатка в первом абзаце ее рубрики, она исправила ее красной ручкой на полях. И тут в кабинет ворвалась Джессика. Казалось, она чуть не плачет. Голос ее дрожал, щеки пылали.

– Лиз, срочно нужна твоя помощь! Несчастье! Огромное несчастье! – кричала она.

Элизабет взглянула на сестру. Волосы у Джессики растрепались. Значит, в самом деле что-то серьезное.

– Что стряслось? – спросила она. Джессика рухнула на стул у стола Элизабет и выложила перед сестрой кусок белого картона.

– Я только что получила афиши из типографии. Полюбуйся!

Элизабет посмотрела на афишу. На ней были изображены воздушные шары и ленты. Вся информация о школьном пикнике – дата, время, место – была написана яркими буквами на шарах. Оливия Дэвидсон нарисовала картинку, а Элизабет написала текст. Элизабет вернула афишу сестре.

– Выглядит вполне прилично, – сказала она.

Джессика округлила глаза и хлопнула по афише рукой.

– Прилично?! – заверещала она. – Дата перепутана. Должно быть третье, а на афише – четвертое. Все пропало!

Элизабет посмотрела повнимательней. На этот раз и она увидела ошибку.

– А что мешает исправить? – осведомилась она.

– Наборщик не успеет вовремя, – простонала Джессика. – Они должны быть расклеены сегодня, а то никто их не увидит.

По делам «Оракула» Элизабет часто приходилось иметь дело с Недом Фалбрайтом, владельцем типографии Ласковой Долины. Если мистер Фалбрайт допустил ошибку, он безусловно исправит ее.

– Он распорядится что-то сделать с этим, – успокоила она сестру. – В конце концов, виноват-то он, не так ли?

Уставившись в стол, Джессика нервно теребила прядь белокурых волос.

– Знаешь, я, наверное, не на тот месяц в календаре посмотрела, когда писала дату.

– О, Джес…

Джессика подняла на сестру полные слез глаза:

– Лиз, что мне делать?

Джессика плакала нечасто, и ее слезы служили для Элизабет верным знаком, что пора вмешаться. Она протянула Джессике платок и похлопала ее по руке:

– Ну ладно, успокойся, Джес.

Элизабет порылась в ящике стола и достала маленький пузырек:

– Это – штрих. Начинай замазывать неправильные даты, а сверху мы фломастером напишем исправленные.

– Но их так много, – заныла Джессика.

– Тем более, скорей принимайся за работу, – велела Элизабет, подталкивая сестру к столу, стоящему в другом конце комнаты. – Как только закончу с корректурой, присоединюсь к тебе.

– Хорошо. Спасибо, Лиз, – шмыгнула носом Джессика.

Она послушно уселась за стол и принялась исправлять дату на первой афише. Элизабет улыбнулась ей и пошла к своему столу. Но на полпути Джессика ее остановила:

– Слушай, пока будешь там сидеть, позвони на «Фрэнкли Спикинг», уточни, будет ли Джереми Фрэнк передавать нашу рекламу. Кстати, узнай, не сможет ли магазин канцтоваров доставить украшения в парк в субботу утром? Мне некогда будет с ними таскаться. Ты самая замечательная сестра на свете. – И Джессика обворожительно улыбнулась.

Элизабет подумала было взбунтоваться, сказать, что у нее своих дел хватает, но не стала понапрасну тратить слов. Она пожала плечами и вернулась к своему столу.

Джессика опять окликнула ее:

– Ничего, если я позвоню? Мне надо договориться с поставщиками провизии.

– Конечно.

Некоторое время Элизабет слушала, как Джессика по телефону обсуждает меню. Звучало впечатляюще. В конце разговора Джессика пообещала подтвердить заказ дня за два до пикника.

– Что ж, дело сделано, – сказала она, вешая трубку.

Элизабет улыбнулась про себя. Джессика действительно немало потрудилась с организацией пикника. Элизабет знала, как нелегко ее ветреной сестрице держать в голове все эти мелочи. Но, похоже, Джессика исправлялась.

– Джес…

Джессика подняла глаза от очередной афиши:

– Да?

– Я просто хочу, чтоб ты знала, – я горжусь тобой. Ты проделала огромную работу.

Джессика заулыбалась:

– Спасибо, Лиззи.

Элизабет всегда бывало приятно, когда Джессика называла ее Лиззи. Так она выражала свою привязанность только в минуты истинной близости с сестрой.

Дверь редакции «Оракула» распахнулась, и в комнату влетела Пенни Айала, главный редактор.

– Остановить номер! Не печатать пока! – вопила она. – Лиз, я нашла нечто потрясающее для праздничного выпуска.

Элизабет заметила в руках Пенни папку с бумагами.

– Что это? – спросила она. – Уинстон Эгберг хочет вновь попытаться побить мировой рекорд поедания пиццы?

– Лучше. Потрясающий рассказ и по теме как раз подходит к столетию. А написал его не кто иной, как любимец Ласковой Долины, Кен Мэтьюз.

– Кен? – изумилась Элизабет. – Шутишь?

Пенни перебирала листки бумаги.

– Ты должна прочесть, Лиз. Это просто замечательно. – Она протянула бумаги Элизабет.

Та взяла их. Сверху лежал чистый листок.

– Не терпится посмотреть. Удивительно, вот уж не думала, что Кен чем-нибудь порадует «Оракула».

– До сих пор у тебя не было оснований так думать, – сказала Пенни. – Этот рассказ он сдал как сочинение по английскому. Мистер Коллинз только что принес его мне.

– А Кен в курсе? – спросила Элизабет.

Она сама весьма щепетильно относилась к собственным произведениям, и, судя по реакции Кена на ее попытки обсудить его рассказ, Элизабет заключила, что он не менее щепетилен.

– Нет еще, – ответила Пенни. – Думаю, он будет приятно удивлен.

– А я не уверена, – предусмотрительно заметила Элизабет. – Лучше сначала поговорить с ним.

Пенни повернулась к двери.

– Конечно, после собрания я переговорю с ним. Если будет решено печатать рассказ, мы обсудим все с Кеном. Но я уверена – он согласится. Нам надо поспешить, пока не сверстали номер. Я для всех отксерила по экземпляру. Прочти прямо сейчас, тогда сможешь составить свое мнение до собрания.

– Собрание через десять минут, верно? – уточнила Элизабет, взглянув на часы.

– Верно. Там и увидимся. – Пенни скрылась в соседнем кабинете.

Сомнения Элизабет растаяли. Кен будет гордиться столь высокой оценкой своей работы. Он приятно удивил ее – не только потому, что написал хороший рассказ и теперь ему не грозит вылететь из команды. Кен выдержал испытание перед самим собой.

Элизабет перевернула титульный лист и начала читать.

«Это какая-то ошибка», – подумала она, прочитав несколько фраз.

Не было нужды читать дальше, но она все-таки продолжала, фразу за фразой, абзац за абзацем. Нет, это не ошибка. Это был ее рассказ!

Первой мыслью Элизабет было, что Кен как-то перепутал страницы и случайно сдал не тот рассказ. Но титульный лист сказал ей страшную правду. Там, напечатанное на чужой машинке, стояло название ее рассказа и – имя Кена. Она не верила своим глазам. Невероятно! Она не могла поверить, что Кен Мэтьюз оказался способен на такое. Он знал, как много значит для нее этот рассказ, знал и все же посмел похитить его.

Элизабет бросилась вон из кабинета. Надо найти мистера Коллинза, надо остановить их. Когда она пробегала мимо Джессики, та окликнула ее:

– Лиз, пятьдесят штук уже готовы, так что подключайся…

– Не сейчас, Джес, – бросила Элизабет.

Она побежала по коридору в комнату отдыха. Дверь ей открыл мистер Феллоуз. Элизабет спросила, здесь ли куратор «Оракула». Оказалось, мистер Коллинз ушел несколько минут назад. Значит, он уже пошел на собрание.

«Это сильно затрудняет дело», – подумала Элизабет.

Элизабет вошла в кабинет мистера Коллинза перед самым началом собрания. На столе перед каждым членом редколлегии лежала копия рассказа Кена. Все так и сияли, особенно мистер Коллинз.

Он улыбнулся Элизабет и кивнул. Она заняла свое место.

– Вот и хорошо. Все в сборе. – Мистер Коллинз окинул взглядом комнату.

Первой выступила Оливия Дэвидсон, редактор отдела искусств:

– Я прочла рассказ дважды и хочу сказать: была потрясена. Я знала, что Кен славный парень, но такого замечательного сюрприза не ожидала.

– Превосходное дополнение к номеру, – согласился Джон. – История о парнишке, впервые осматривающем Ласковую Долину, так здорово написана, что заставила меня гордиться нашим городом.

– Мы не можем напечатать рассказ, – выпалила Элизабет. – Не можем и – все.

Все посмотрели на нее как на сумасшедшую. Раздались смешки и перешептывания.

– Почему, Лиз? – обратился к ней мистер Коллинз.

Элизабет судорожно искала предлог. Она не могла сказать правду, не поговорив сперва с Кеном. Это серьезный проступок. Кена наверняка провалят по английскому, он вылетит из команды, возможно даже, его временно исключат из школы.

– Ну… – Элизабет замялась. – Мы же никогда не печатаем художественных произведений, – неубедительно закончила она.

– Правильно, – сказала Пенни, – но это специальный выпуск. – Полагаю, в нем позволительно немного отступить от правил.

– Конечно, – подхватила Оливия. – И рассказ напрямую связан со столетием города. Я думаю, мы можем напечатать его.

– Да еще показательный матч, – добавил Джон. – Ведь Кен звезда нашей команды.

Мистер Коллинз повернулся к Элизабет:

– В самом деле, не вижу, почему бы не напечатать этот рассказ. Он тесно связан с темой номера.

Элизабет почувствовала отчаяние. Она не может позволить им напечатать рассказ. Но, взглянув на нетерпеливые, взволнованные лица вокруг, она поняла, что проиграла, она не сможет убедить их не включать рассказ в праздничный номер. Ей больше нечего сказать – во всяком случае, до разговора с Кеном. Тогда уж его дело вмешаться и отвечать за последствия.

Мистер Коллинз оглядел комнату:

– Что ж, если больше возражений нет, ставлю на голосование.

Все, сидящие за столом, кроме Элизабет, подняли руки.

Мистер Коллинз опять повернулся к ней:

– Извини, Лиз.

Элизабет вскочила и бросилась к двери. Ей срочно нужно найти Кена.

– Лиз! – окликнул мистер Коллинз.

Но Элизабет выбежала из комнаты. Медлить нельзя. Она должна заставить Кена признаться во всем. Через минуту Элизабет уже была у мужской раздевалки.