Текст книги "Шерлок Холмс и Священный Меч"

Автор книги: Фрэнк Томас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

5
ПРЕБЫВАНИЕ В СУРРЕЕ

Утро следующего дня застало нас с Холмсом на вокзале Ватерлоо, где сыщик купил два билета до Литчфилда.

Во время поездки на поезде не случилось ничего примечательного. Почти всю дорогу мой друг сидел в расслабленной позе, уронив голову, вытянув перед собой длинные ноги, надвинув на глаза кепи. Возможно, он дремал, возможно, погрузился в размышления. Но скорей всего просто старался абстрагироваться от своей беседы с братом и событий предыдущей ночи, дабы в усадьбу Дитса прибыть во всеоружии своего интеллекта. Холмс не раз говаривал, что разум, свободный от предвзятых мнений и полуправды, подобен фотопластинке, готовой принять изображение.

На станции нас ожидал четырехколесный экипаж, и мы покатили по сельской местности. Совсем недавно здесь прошел дождь, тот же самый, что и в Лондоне, и зелень казалась особенно свежей. С неба струились тепловатые лучи весеннего солнца и со всех сторон слышалось мягкое, почти мелодичное журчание полноводных ручьев.

Проезжая извилистыми проулками, окаймленными изгородями и только-только опушившимися деревьями, мы вдыхали затхловатый и все же приятный аромат мокрой листвы и влажной земли. Однако, невзирая на это спокойствие, меня не покидала тревога.

– Дитс не обмолвился, почему он живет в сельской местности?

– Похоже, ваш интерес к лошадям, старина, ограничивается лишь скакунами на ипподроме, когда вы делаете ставки?

Я признал, что это так.

– А ведь этих скакунов где-то выращивают. В Мейзвуде находится известный конный завод.

– Клянусь Юпитером, я слышал об этом.

– Но не связали в своем сознании с нашим клиентом! Впрочем, не беда. Возможно, вам удастся кое-что разузнать о будущих победителях скачек.

Мы миновали лесок и двинулись вверх по склону к большому мраморному дому, который весьма соответствовал описанию Дитса. Я заметил позади него какие-то строения, очевидно, конюшни, и металлическую белую ограду, которая разделяла поросшую буйной травой землю на отдельные участки. На одном из них возвышалось несколько барьеров, и всюду в глаза бросались два цвета – белый и зеленый, характерные для подобного рода ферм.

Въехав на вершину холма, экипаж завернул за внушительного вида дом, и здесь мы увидели Клайда – я принудил себя мысленно называть его Дитсом, – беседовавшего со слугами у конюшен. Он тотчас же поспешил нам навстречу с приветливой улыбкой на своем волевом лице.

– Надеюсь, ваша поездка была приятной, джентльмены?

– Вполне, – ответил Холмс.

Глаза его, как и мои, внимательно изучали окрестности. По протоптанным тропинкам к выгонам направлялись лошади. Среди них было много могучих, взрослых животных, которые время от времени носились взад-вперед и резво взбрыкивали.

Хозяин, одетый в рубашку-апаш, бриджи и кавалерийские сапоги, мало походил на того денди, который предстал перед нами накануне. Следуя за ним в дом, я не мог удержаться, чтобы не спросить:

– Интересно, а среди ваших животных есть потенциальные победители?

– Надеемся, что так. Несколько годовалых показывают отличные результаты, к тому же у них превосходные родословные. Особенно большие надежды подает жеребенок от Нурании.

Мы были уже рядом с домом. С этой стороны находились въездные ворота, такие огромные, что под ними могли бы проехать сразу два экипажа.

– Не хотите ли умыться перед обедом, – в некотором замешательстве спросил Дитс, – или сразу приметесь за дело?

– Поскольку мы находимся снаружи, то предпочтительнее было бы осмотреть сначала балкон, – откликнулся Холмс, и хозяин повел нас за угол.

С северной стороны Мейзвуда к парадной двери вело широкое крыльцо, хотя я полагаю, что чаще всего пользовались дверью у въездных ворот. Далее, на втором этаже, в большом прямоугольном выеме размещался балкон, куда выходили пять застекленных дверей. Излом в ровной стене дома представлял собой некий архитектурный изыск. Балкон огораживался каменной балюстрадой, украшенной лепными головами диких зверей. В самом центре красовалась большая львиная голова, мотив явно патриотический.

– По-видимому, это и есть тот самый балкон, куда, как вам кажется, забрался предполагаемый грабитель? – спросил Холмс таким тоном, что вопрос воспринимался чисто риторическим.

Дитс кивнул.

– Разрази меня Бог, если я понимаю, как он это сделал.

Я тоже понять не мог. Окна на нижнем этаже надежно защищены решетками. Над окнами высятся гладкие, без единого выступа или выемки, стены. Нет рядом и зарослей крепкого английского плюща, которым так часто пользуются преступники.

Обозрев стену, Холмс отошел в сторону и принялся разглядывать дом под другим углом. Коннозаводчик вопросительно посмотрел на меня, но я покачал головой, давая понять, что тоже не вполне понимаю, о чем размышляет мой друг. Что, разумеется, было не совсем так.

– Может быть, я велю навести порядок наверху, – предложил он. – Если вы хотите осмотреть гостиную. Дули проведет вас туда.

– Превосходно, – как бы размышляя вслух, проговорил Холмс.

Наш клиент удалился, и я обеспокоенно повернулся к своему компаньону. По всей видимости, осматривая место преступления, он вопрошал себя, как бы он сам в случае надобности взобрался на балкон. Если, конечно, уже не нашел ответа на этот вопрос. Прежде чем я успел задать вопрос, он посмотрел мне в глаза.

– Задача кажется вам трудноразрешимой, Ватсон?

– Да, конечно. Даже представить себе не могу, как бы это сделал один из тех акробатов, что словно мухи летают под куполом цирка.

– Итак, он не мог вскарабкаться по стене. Не мог воспользоваться лестницей, ибо было бы просто невозможно быстро убрать ее. И я думаю, – произнес Холмс со смешком, – что, не имея крыльев, он вряд ли мог бы взлететь на балкон.

– Тогда как же он поступил? Я не вижу никакого ключа к разгадке этой тайны.

– Что-то сегодня вы туго соображаете, старина. Исключив все обычные методы, мы неминуемо приходим к выводу, что грабитель воспользовался веревкой, как это делают альпинисты.

Я невольно открыл рот от изумления. Не потому, что удивился такому простому и логичному объяснению, а потому что поразился своей непроходимой тупостью.

– Представьте себе, что я стою здесь. – вновь заговорил сыщик. – Ночь темная и дождливая, а вы знаете, что в плеске дождевых струй тонут все другие шумы. В руке у меня моток веревки с привязанной на конец «кошкой». Прямо отсюда я мог бы зацепить «кошку» за каменную балюстраду. Затем, взобравшись наверх, протащить «кошку» под перилами и опустить наземь. Теперь с балкона свисает двойная веревка. Я вхожу в дом через застекленную дверь. Услышав, что кто-то поднимается по лестнице, выбегаю на балкон и спускаюсь по веревке, которую тут же вытаскиваю за «кошку», и исчезаю в темноте. Все.

– Поразительно, Холмс. Вы очень убедительно воспроизвели всю сцену.

– Не совсем так. Я только объяснил, как бы на месте грабителя поступил я. Однако, если нам удастся найти какие-нибудь царапины на балюстраде, вопрос можно считать решенным.

Некоторая самоуверенность, проскользнувшая в его тоне, неприятно резанула меня. Но я счел это раздражение недостойным и тут же его подавил.

У парадной двери нас приветствовал почтенного вида дворецкий, и мы вслед за ним поднялись наверх. Потолки в Мейзвуде были высокие, комнаты такие большие, что вполне бы подошли для заседания генерального штаба армии. Однако здесь полностью отсутствовала феодальная атмосфера, столь типичная для многих английских усадеб, впрочем, в этом не было ничего удивительного, ибо дом выстроили в этом столетии, обстановка же отнюдь не подчеркивала принадлежность к тому или иному периоду, а просто отражала стилевые особенности интерьера различных стран.

Гостиная наверху была залита солнечным светом, с балкона открывался чарующий вид на окрестности. Когда Дитс присоединился к нам, на этот раз уже в твидовом костюме, Холмс осматривал балюстраду с помощью карманной лупы, с которой он никогда не расставался. По мере продвижения от балясины к балясине его изыскания становились все лихорадочнее и лихорадочнее. Наконец он посмотрел на нас с нескрываемой досадой на лице.

– Я только что весьма правдоподобно объяснил Ватсону, каким образом ваш незваный гость смог взобраться на балкон, а затем спустился с него, но я не могу найти доказательств, подтверждающих мою версию.

Пока я пересказывал Дитсу соображения Холмса, последний все еще осматривал балюстраду, на этот раз снаружи. Неожиданно он резко вскрикнул.

– Еще не все потеряно, господа, – сказал он, когда мы приблизились к нему и встали в указанном месте. У львиной головы с наружной части балюстрады не хватало пол-уха.

– Что это? – удивился Дитс. – Когда это могло случиться?

– Это случилось совсем недавно, – произнес Холмс торжествующим тоном. – Заметьте, скол совсем свежий. Моя догадка в принципе была верна, но осуществлялось все несколько иначе, нежели я предполагал.

Дитс взирал на него с явным недоумением, даже несколько растерянно.

– Позвольте рассказать, как действовал предполагаемый грабитель. – Холмс скользнул по мне быстрым взглядом. – На этот раз уже совершенно точно. Дождавшись вашего, мистер Дитс, отъезда, человек этот подошел к дому со стороны балкона. В руке у него была тонкая, но прочная веревка с привязанным к ней грузом, нечто вроде южноамериканского боло. Он раскрутил груз над головой, как лассо западно-американских ковбоев, и, накинув, закрепил вокруг львиной головы, обломив при этом ухо. Затем он забрался наверх, пропустил груз под перилами и опустил его наземь. Соскользнуть вниз уже не представляло труда, особенно если он был в перчатках или ладони у него мозолистые. На все хватило бы пятнадцати секунд.

Дитс изумленно покачал головой.

– Вы нашли этой загадке очень простое объяснение, мистер Холмс. Что же прикажете теперь делать?

– Не знаю. И прежде чем решить, как поступить мне самому, я должен узнать, за чем охотился грабитель.

Последние слова знаменитого детектива словно повисли в воздухе. Я уже надеялся, что мы сможем наконец достичь каких-то ощутимых результатов, но Дитс отвел глаза в сторону. Мне показалось, я уловил на его лице выражение вины.

– Не могу сказать, – наконец выдавил он.

Его слова можно было истолковать двояко, но Холмс не стал продолжать этот разговор, а принялся нарочито любоваться зелеными полями.

– У вас много лошадей, – как бы вскользь заметил он.

Дитс явно ухватился за возможность переменить тему.

– Разумеется, мы держим племенных кобыл отдельно, но позволяем одногодкам и жеребцам свободно бродить вокруг усадьбы. Со всех сторон этот холм окружают пастбища. Они огорожены, и молодняк может наблюдать за взрослыми собратьями. Они вроде бы даже развиваются быстрее, если перед глазами есть пример для подражания.

– Насколько я знаю, – прервал его Холм, – лошади, особенно скаковые, мирно уживаются с другими животными. Петухами, собаками.

– Некоторые да, пожалуй. До Мейзвуда мой отец выращивал собак, но у него развилась аллергия, причиной которой доктора считали собачью шерсть. Ему пришлось оставить это занятие.

– Наверное, он предпочитал гончих? Или борзых?

– Доберманов, – последовал ответ. Холмс не стал развивать и эту тему.

По молчаливому согласию мы возвратились в дом, где поднялись по широкой лестнице в столовую и прекрасно пообедали. К обеду было бургундское, горячо рекомендованное хозяином. Я хотел было спросить, какого года вино, но вовремя опомнился, ибо вопрос отдавал дурным тоном. Я сообщил Дитсу, что мы сегодня же возвращаемся поездом в Лондон, где мой компаньон наведет справки, нет ли в Англии какого-нибудь выходца из Аргентины, чье хобби – забираться на вторые этажи. По отношению к подозреваемому Холмс употребил слово «гаучо» и подбодрил нашего клиента уверением, что вора, обладающего столь редкой специализацией, гораздо легче найти. Наконец мы распрощались.

Монотонный стук колес в сочетании с выпитым бургундским сказался почти сразу, и я проснулся уже на окраине Лондона. Холмс тут же предупредил мой вопрос.

– Конечно же, он знает, Ватсон.

– Что?

– За чем охотился грабитель. Полагаю, догадаемся и мы. Помните, как в ответ на мой прямой вопрос Дитс произнес: «Не могу сказать». Из этих слов я заключил, что он связан каким-то обещанием, возможно, его сдерживает страх. Надо заметить, что и начальник станции в Литчфилде, который проводил нас к экипажу, и кучер – оба знали наши имена, думаю, они знали и о цели нашего приезда. Впечатление такое, будто он воспользовался нашими услугами лишь для отвода глаз. Он как бы предупредил всех: «Будьте начеку, приезжают Холмс и Ватсон».

– Допускаю такую возможность, но с большой натяжкой.

– Хорошо, тогда вспомните о лошадях и собаках. – Я не вполне вас понимаю.

– Прекратив свои исследования, капитан Сполдинг поселяется в Англии и занимается выращиванием собак. И какой породы, обратите внимание! Он разводит доберман-пинчеров, свирепейших сторожевых псов. Только аллергия заставляет его прекратить это занятие, после чего он переключается на коневодство.

– Что в этом необычного?

– Вроде бы ничего, но есть некая особенность в устройстве всей усадьбы. Дитс и сам сказал, что она напоминает крепость. К тому же дом окружен со всех сторон огороженными выгонами, где разгуливают горячие жеребцы и норовистые одногодки. Любой бы призадумался над тем, как подкрасться к дому, поскольку эти животные весьма опасны. Призовые скакуны, пасущиеся на свободе, склонны к непредсказуемым проказам. Капитан Сполдинг хранил что-то необычайно ценное и важное, и со смертью отца сын принял эту эстафету.

Слова Холмса дали мне богатую пищу для размышлений. Между тем сам он прилежно анализировал свою теорию, поворачивая ее, словно шлифованный камень, разными гранями.

Наш дальнейший путь проходил в полном молчании.

6
ПРИЗЫВ К ДЕЙСТВИЮ

Я хорошо знал, какие перипетии нам еще предстоят. Единственный в мире сыщик-консультант занимался одновременно расследованием двух дел, в чем, впрочем, не было ничего необычного, ибо случалось, что Холмс одновременно занимался расследованием и целой дюжины преступлений. «Мобилизация всех резервов», как он любил выражаться, означала только, что одно или два из этих дел он считал первостепенными: я видел, какую пачку телеграмм позапрошлым вечером разослал Билли. Пора было собирать плоды.

Сразу же по возвращении в свои апартаменты Холмс принялся за чтение корреспонденции, полученной за время его отсутствия. В былые времена, оказавшись не у дел, я испытывал досаду, но уже давно поняв, что Холмс действует в соответствии со своей обычной процедурой, мирился. Телеграммы были разосланы, пользуясь выражением Майкрофта, «армии оборванцев». С некоторыми из них, такими, как осведомитель Порлок, связанными прежде с недоброй памяти Мориарти, Холмс встречался отдельно. Я никогда не видел того человека и не знал его настоящего имени. Холмс пользовался его услугами наряду с услугами тех, которых я знал, а некоторых очень даже неплохо. Пестрая толпа его помощников с необычным происхождением и редкими, весьма специфическими талантами подразделялась на две группы. Об одной из них, если так можно выразиться, внешней, Холмс упоминал редко. Иногда, в особо экстренных случаях, на Бейкер-стрит тайно являлись незнакомые мне посетители обоих полов. Поелику возможно, я старался не запоминать их лица и побыстрее стирать их из памяти, чтобы случайной обмолвкой не натворить каких-либо бед.

Имена членов группы внутренней были знакомы Билли, миссис Хадсон и мне. Они довольно часто появлялись в наших апартаментах и в большинстве случаев я присутствовал во время их беседы с великим сыщиком.

С членами внешней группы мой друг встречался, по всей вероятности, искусно переодевшись. Надо полагать, он постарается пустить своих ищеек по следу Чу Санфу. Думая о преступном Китайце, я потратил часть вечера на то, чтобы как следует смазать свой верный «веблей» и проверить, полностью ли он заряжен. Холмс, казалось, пренебрегал личной безопасностью, и я старался компенсировать это пренебрежение особенно тщательной подготовкой.

Вечером я поужинал в одиночестве. Миссис Хадсон выражала открытое беспокойство по поводу нерегулярности питания своего знаменитого квартиросъемщика. Подобное отношение к собственному здоровью, среди многих других забот, весьма огорчало миссис Хадсон, которая, однако, проявляла чрезвычайное терпение. Когда Холмс вот так исчезал, никто не знал, в какое время он появится снова, а когда он все же появлялся, никто не знал, съест ли он маленький кусочек сыра или большой кусок говядины. Порой, находясь дома и обдумывая какое-либо трудное дело, он подолгу сидел за обеденным столом, даже не притрагиваясь к еде: тут уж не помогали никакие уговоры нашей хозяйки. А миссис Хадсон имела все основания гордиться своим умением обращаться с плитой и кастрюлями. Еще в те давние дни, когда я только оправлялся от полученных на войне ран, а затем выздоравливал, аппетит у меня был превосходный и я, соответственно, воздавал должное приготовляемому ею.

После ужина я посвятил всего себя предстоящим в Саутгейте скачкам. Книготорговец, который присылал нам различные издания, на сей раз включил в их число журнальчик со списком скакунов, заявленных в качестве участников этих состязаний. Я остановил свой выбор на Вихре, одном из отпрысков Нурании. В этот момент на лестнице послышались шаги.

Не успел я встать, как в двери показался Холмс, а за ним Тощий Гиллиган с саквояжем в руке. Прежний взломщик был одним из наиболее частых посетителей, принадлежавших к внешней группе. Его замочная мастерская, созданная при финансовой поддержке Шерлока Холмса, процветала, ибо там работали самые искусные мастера и подмастерья, выпускники некой школы, которая именуется Дартмурской тюрьмой. Установить замок на переднюю дверь или новый ключ в выдвижной ящик с бумагами было парой пустяков для тех, кто при тусклом свете фонаря умудрялся открывать сложнейшие сейфы фирмы «Миллс-Строфнер». В определенных кругах ходили слухи, что Холмс является тайным партнером в деле Гиллигана, а это, несомненно, служило препятствием для возвращения работников на тернистый путь преступления.

Холмс приветствовал меня быстрым кивком и, подойдя к бюро, открыл ящик, где у него хранились наличные. Гиллиган в лихо заломленной кепке, с сигаретой за ухом, дружески мне подмигнул. Сие, видимо, должно было означать: «Мы опять принялись за дело».

– В деревне есть гостиница, Тощий, – обратился к нему Холмс, – и я уверен, ты сумеешь придумать правдоподобную легенду.

– В два счета, – ответил необыкновенно худой посетитель.

Холмс вложил в конверт деньги и вручил их Гиллигану.

– Твою телеграмму получу я или Ватсон. В случае нашего отсутствия Билли найдет нас. По-моему, мы уже обо всем договорились. А как насчет Стайлса?

«Ого, – подумал я, – тут участвует и Скользкий Стайлс, эта человеческая тень».

– Он уже ждет меня на вокзале. Вы и опомниться не успеете, как получите мою телеграмму.

Попрощавшись со мной взмахом руки, взломщик ушел, как всегда, совершенно бесшумно. Я даже не услышал, как открылась и закрылась за ним парадная дверь. Тощий появлялся будто из ниоткуда по первому зову Холмса, как некий джинн из кувшина, а затем также бесследно исчезал. Раньше мне казалось, что по ночам он приходит и уходит по крыше: Тощий вообще-то очень любил ходить по крышам. Недавно, однако, меня осенило, что он знает о тайном ходе к нам – через соседний дом, но высказывать догадки вслух я не стал. В случае необходимости Холмс сказал бы мне об этом. Излюбленной фразой моего друга была следующая: «Я говорю так много или так мало, как хочу». Иногда он смягчал эти чуточку высокомерные слова дополнением: «В этом и состоит преимущество моего неофициального положения». С годами я понял, что эти довольно вольные для толкования слова означают, что он хочет сохранить за собой полную свободу действий. Бывали случаи, когда он подменял собой прокурора, судью и жюри присяжных, но никакого вреда из этого не проистекало.

Пока я размышлял, Холмс раскурил свою трубку и теперь счел нужным нарушить молчание:

– Кто-нибудь приходил, Ватсон?

– Никто. И никаких телеграмм или писем.

– Не имеет значения.

Сопровождаемый облаком дыма, Холмс сосредоточенно принялся расхаживать по гостиной. Этот высокий, поразительно сильный человек был лучшим боксером-любителем, которого мне когда-либо доводилось видеть. Его движения отличались изяществом, шаги – невероятной легкостью. В противном случае, боюсь, он протоптал бы дорожки в наших коврах, ибо очень любил размышлять на ногах. Я полагал что его разум, с его необыкновенной способностью концентрироваться, целиком поглощен размышлениями о деле Дитса. Я не знал, с каким поручением он послал Гиллигана, но, услышав упоминание о вокзале, мысленно связал его с Мейзвудом. Как обычно. Холмс меня удивил:

– Я полностью одобряю ваш выбор, Ватсон. Думаю, Вихрь без труда выиграет приз.

В моих глазах, которые следили за его подвижной фигурой, вероятно, отразилась досада. Список лежал на дальнем конце стола, и как он мог разглядеть его вместе с моими пометками, было выше моего разумения.

– Но вы подчеркнули Нуранию, отца Вихря, ибо прежний чемпион стал теперь племенным производителем на мейзвудской ферме. Неужели не понятно, какой выбор следовало сделать?

Я подавил вздох огорчения. После объяснений Холмса все и в самом деле становилось очевидным.

В который уже раз, к своему удовольствию, поразив меня своей проницательностью, сыщик перешел к делу. Его слова, предназначенные мне, с таким же успехом могли бы быть обращены к стенам. Я был такой же привычной принадлежностью обстановки, как многочисленные книги и папки с делами, чем-то вроде живого резонатора.

– Мои люди сообщили, где находится Чу Санфу.

Отсутствие оживленной деятельности в его логове свидетельствует, что он еще не слышал о нашей поездке в Мейзвуд.

– Вы полагаете, что в Суррее у него свой источник информации?

– Если моя версия верна. Я думаю, что в Мейзвуде побывал его человек. Подтверждением служит львиная голова с отломанным ухом. Я также считаю, что ночной посетитель был не грабителем, а скорее разведчиком, задача которого состояла в том, чтобы все хорошенько разнюхать. И наконец, я убежден, что Китаец ищет Священный Меч.

– Погодите. – Иногда я выходил из отведенной мне роли греческого хора, что ничуть не смущало Холмса. Более того, он порой даже приветствовал это, ибо получал таким образом возможность испробовать, насколько остер клинок его ума. – Ваши первые утверждения можно признать вполне обоснованными, но третье представляется мне уязвимым. Известно ли нам наверняка, что этот меч, который вас так интересует, не миф?

– Тише, Ватсон. Надо посетить сэра Рэндольфа Рэппа, чтобы обосновать это мнение.

Я не мог не признать, что сэр Рэндольф – превосходный эксперт, специалист. Он уже не раз оказывал содействие Холмсу, посему и в самом деле его слово по этому вопросу могло стать решающим.

– Рэпп непременно сошлется на то, что во всех мифах и фольклорных сказаниях присутствует зерно истины. Взять хотя бы легенду о царе Мидасе…

На какие еще древние источники собирался сослаться Холмс, я так никогда и не узнаю, ибо, заслышав какой-то шум на лестнице, он распахнул дверь и дверной проем тут же заполнила могучая фигура Берлингтона Берти.

– Вот мы и пришли, сэр. Может, чуток припозднились, но уж так получилось.

– А, Берти, заходи.

Когда Холмс отступил в сторону, впуская пришедшего, у меня в буквальном смысле глаза на лоб полезли, ибо позади великана я увидел другую фигуру. Ростом он был не выше Холмса, но шириной плеч превосходил даже Берти. Круглое и гладкое, без единой морщины, безбородое лицо, голову венчали светлые, почти белесые волосы. Выражение глаз ребенка плохо сочеталось с толстой шеей и исполинским туловищем. Ноги у него были короткие, но крепкие, как дубки. На лице, точно намалеванная, стыла улыбка. Сонный, словно только что пробудился, весь он походил на огромный квадрат.

Я торопливо вскочил и заметил, что Холмс смотрит на нашего посетителя с удивлением, как бы недоумевая, реален он или высечен из дерева ваятелем, натурщиками для которого служили Гог и Магог.

– Это наш Крошка, – представил Берлингтон Берти.

– Вижу, – ответил Холмс, поражая меня своим хладнокровием. – Присаживайтесь, джентльмены.

Юмор обитателей таких районов, как Ламбет и Лаймхаус, Челси и Кройдон, по своей природе довольно прост: для такого гаргантюа не нашлось другого прозвища, кроме как «крошка». Я наблюдал за его движениями с некоторой тревогой, надеясь, правда, что наша мебель все же уцелеет. Холмс искусно направил его к самому большому креслу у камина.

– Крошка немногословен, но он парень хороший.

– Охотно верю, – сказал Холмс. – Вижу, что он понимает все без лишних слов.

Славный парень двигался так, словно ступал по яйцам или находился в кукольном домике. С восхищением наблюдая за ним, я подумал: «Конечно же, ему приходится быть осторожным. Одно неловкое движение – и стена опрокинется».

Крошка опустился в указанное ему кресло так плавно, что оно даже не скрипнуло. Мирно сложив руки на коленях, он с интересом наблюдал за Холмсом, Берти и мной. С лица его не сходила улыбка.

– Вы сказали, что для нас, возможно, найдется кое-какое дело, мистер Холмс, поэтому я привел парня с собой, чтобы вы сами на него посмотрели.

– Он подойдет, – ответил мой друг.

Крошка внимательно прислушивался и, видимо, даже что-то уразумел, ибо тотчас привстал, но его спутник жестом велел ему сидеть.

– Мы еще не договорили.

Когда великан вновь опустился в кресло, Берти повернулся к Холмсу.

– Я уже говорил вам, мистер Холмс, что так и не смог сграбастать того третьего парня, когда на нас напали в доках.

– Ты сказал, что у тебя есть кое-какие зацепки, – отозвался сыщик, в конце концов все же оторвав глаза от Крошки.

– Я имел в виду Слепого Луи, нищего. Он живет неподалеку от доков и видит все, что только стоит того. – Берти повернулся ко мне, словно это требовало дальнейшего подтверждения. – Таких острых глаз не сыскать отсюда и до самого мыса Лендс-Энд, доктор.

– Слепой Луи?

– Он самый. Была у нас такая мыслишка, что Слепой Луи как раз в это времечко возвращался домой и видел нашу драку. Он уже взялся было за свою белую палку, хотел нам помочь, но увидел, что мы с негром, которого замочили, сами справляемся. А после того как мы ушли. Слепой Луи решил посмотреть, не сыщется ли в карманах убитого нескольких пенсов, но Луи – человек осторожный, это его, можно сказать, и спасло, потому что пришли китаезы, забрали тело и увезли. Луи не знает, что это за китаезы, но думает, что тот, кого я уложил, Сидни Путц.

Холмс покачал головой в знак того, что не знаком с этим малопочтенным гражданином.

– Я тоже его не знаю, мистер Холмс, но Луи говорит, что Путц работал на ростовщика Вайсмана. Вот и все, что я смог раскопать.

– Отличная работа, Берти. – Мой друг опять подошел к бюро. – Посмотрим, известно ли нам что-нибудь об этом Сидни Путце. Я ожидаю, что против нас что-нибудь предпримут, и хочу, чтобы вы были в полной готовности. – Холмс вытащил еще несколько банкнот из ящика и вручил Берти. – Не могу сказать, с чем именно нам предстоит столкнуться, но в случае чего я велю передать в обычное место.

– Хорошо, мистер Холмс. Начнись какая заваруха, мы с Крошкой сделаем все, что прикажете.

– Ну в этом-то я уверен, – протянул Холмс с глубоким убеждением.

Мы оба как зачарованные смотрели вслед Берти и его спутнику.

Дверь за ними закрылась, я откинулся на спинку кресла и вытер лоб носовым платком.

– Что-что, а скучно в доме 221б по Бейкер-стрит никогда не бывает.

– Нам, можно сказать, повезло. Такая жизнь помогает сохранить молодость.

У него хватило такта, чтобы не закончить на этом разговор.

– Как вы поняли, я уже говорил с Берти. Покопавшись в памяти, я вспомнил двоих великанов маньчжуров, с которыми уже как-то однажды сталкивался. Это люди Чу Санфу. Сам Берти здоровенный малый, и я попросил его подыскать другого такого же, чтобы в случае чего дать им отпор.

– Я бы сказал, – произнес я, – что Берти более чем успешно выполнил поручение.