Текст книги "Дюна. Первая трилогия"
Автор книги: Фрэнк Патрик Герберт
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 31 (всего у книги 98 страниц) [доступный отрывок для чтения: 35 страниц]
Никто и никогда не был близок с моим отцом – ни мужчина, ни женщина, ни ребенок. Единственным человеком, чьи отношения с Падишах-Императором можно было бы назвать дружескими, был граф Хасимир Фенринг, спутник Императора с детства. Оценить его дружбу можно прежде всего по позитивным моментам; так, ему удалось погасить подозрения, возникшие было в Ландсрааде после арракийских событий. Как говорила мне моя мать, это обошлось графу больше чем в миллиард соляриев, потраченных на взятки – Пряностью; а кроме того, ему пришлось сделать и множество других подарков: рабыни, должности, титулы, почести… А другим крупным свидетельством его дружеских чувств к отцу, на этот раз, так сказать, негативным, был отказ убить человека – хотя он мог бы сделать это и хотя мой отец дал ему приказ – убить…
Сейчас я расскажу о том, как это было…
Принцесса Ирулан, «Граф Фенринг: биографический очерк»
Барон Владимир Харконнен в ярости вырвался из своих апартаментов. Он мчался по коридору, пересекая столбы предвечернего света, падавшие из высоких окон, и на бегу его жирное тело тряслось и колыхалось в сбруе силовой подвески. Он миновал свою личную кухню, библиотеку, малую приемную и влетел в лакейскую переднюю, где слуги уже предавались вечернему отдыху.
Капитан стражи Йакин Нефуд сидел, поджав ноги, на диване в дальнем углу комнаты. Плоское лицо его ничего не выражало – результат действия семуты, звучало жутковатое завывание семутной музыки. Собственная свита Нефуда окружала его, готовая исполнять приказы своего начальника.
– Нефуд! – взревел барон.
Слуги подскочили.
Нефуд поднялся. Его лицо, хотя и все еще оцепеневшее от семуты, побледнело от страха.
– Милорд барон… – произнес Нефуд, и если его голос не дрожал, то только благодаря семуте.
Барон огляделся: такие же безумно-спокойные и неподвижные лица. Он вновь повернулся к Нефуду и шелковым голосом спросил:
– Как долго ты возглавляешь мою охрану, Нефуд? Нефуд дернул кадыком:
– С самого Арракиса, милорд… уже почти два года.
– И всегда распознавал грозящие мне опасности, оберегая меня?
– То, было единственным моим желанием, милорд…
– Раз так – где Фейд-Раута? – прорычал барон. Нефуд дернулся.
– М-милорд?..
– Может быть, ты считаешь, что Фейд-Раута не представляет для меня опасности? – Голос барона снова сделался шелковым.
Нефуд облизнул губы. Замутненные семутой глаза немного прояснились.
– Фейд-Раута сейчас в казармах рабов, милорд.
– С девками, конечно, а? – Голос барона дрожал от еле сдерживаемой ярости.
– Но, сир, может, он только…
– Молчать!
Барон сделал еще шаг вперед, отметив, как отшатнулись от Нефуда слуги, пытаясь как-то отгородиться от объекта хозяйского гнева.
– Разве я не приказывал тебе, чтобы в любой момент ты точно знал, где находится на-барон? – спросил барон, подступая еще ближе. – Разве ты забыл, что в твои обязанности входит знать всё, что говорит на-барон – и кому он это говорит? – И он сделал еще шаг. – Разве не велел я тебе докладывать мне всякий раз, когда он идет в казармы, в блоки рабынь?
Нефуд сглотнул. Его лоб покрылся испариной.
Барон сказал – теперь очень ровным, почти совсем лишенным выражения голосом:
– Разве я не говорил всего этого? Нефуд только кивнул.
– И разве я не велел тебе проверять всех мальчиков-рабов, посылаемых ко мне… и что ты обязан делать это лично… и только лично?
Нефуд снова кивнул.
– Ты, случайно, не заметил на бедре у сегодняшнего мальчишки такого, знаешь, шрамика? – спросил барон. – Или, может, ты…
– Дядя!
Барон резко развернулся и вперил взгляд в остановившегося в дверях Фейд-Рауту. Поспешность, с которой племянничек появился здесь и которую он не сумел скрыть, говорила о многом. У Фейд-Рауты была собственная система слежки – он следил за ним, за бароном!..
– В моих апартаментах валяется труп, – проговорил барон, касаясь рукоятки скрытого под одеждой станнера и в который раз радуясь, что во всем баронстве ни у кого не было более мощного щита.
Фейд-Раута покосился на двоих стражников, застывших справа, и кивнул им. Стражники оторвались от стены и затрусили по коридору к баронским апартаментам.
«Значит, эти двое, а? – подумал барон. – Да, этому юному злодею еще учиться и учиться: с конспирацией у него слабовато. Заговоры – это искусство…»
– Надо полагать, когда ты покинул казармы, там все было в порядке, Фейд? – поинтересовался барон.
– Я там играл в хеопс с главным надсмотрщиком, – объяснил Фейд-Раута. А сам подумал: «Что же пошло не так? Ясно, что мальчишка, которого мы подсунули дядюшке, убит. Но ведь он идеально подходил для этого дела! Сам Хават не мог бы сделать лучший выбор. Мальчишка был великолепен!..»
– Значит, играл в пирамидальные шахматы, – повторил барон. – Как мило. И выиграл?
– Я… э… да, дядя. – Фейд-Раута боролся со все усиливающимся беспокойством.
Барон щелкнул пальцами.
– Нефуд, хочешь вернуть мое благорасположение?
– Но что я сделал, сир? – дрожащим голосом спросим Нефуд.
– А, это уже не важно, – махнул рукой барон. – Но ты слышал: Фейд обыграл в хеопс главного надсмотрщика. Слышал?
– Д-да…сир.
– Так вот: возьми троих людей и ступай к главному надсмотрщику. – распорядился барон. – И не забудь гарроту: придушишь его. Когда сделаешь, принеси сюда труп: я хочу посмотреть, как ты исполнил приказ. Нельзя же держать на службе таких скверных шахматистов!..
Фейд-Раута побледнел и шагнул к дяде:
– Но, дядя, я…
– Потом, Фейд, – отмахнулся барон. – Потом.
Двое стражников, посланных в баронские апартаменты, прошли мимо входа в переднюю, таща за собой тело мальчика. Его руки волочились по полу. Барон проводил их взглядом.
Нефуд подошел к хозяину.
– Вы желаете, чтобы я убил главного надсмотрщика теперь же, милорд?
– Да, – кивнул барон. – Теперь же. И кстати, когда освободишься, добавь-ка к своему перечню и этих двоих, которые только что прошли. Мне не понравилось, как они несли тело. Надо все-таки такие вещи делать аккуратно!.. Их трупы тоже покажешь, – деловито закончил барон.
– Милорд, что я не так… – пробормотал Нефуд, но Фейд-Раута оборвал его:
– Делай, как велит твой господин, Нефуд!
Все, на что я могу теперь надеяться, – это самому выйти сухим из воды, решил он.
Отлично, подумал барон. По крайней мере парень умеет проигрывать, и притом с минимальными потерями. – Тут барон улыбнулся про себя. – И кроме того, он знает, как доставить мне удовольствие, и преловко отводит от себя мой гнев. Понимает, что мне придется его сохранить. Кому другому мог бы я оставить бразды… когда придет срок? У меня нет больше никого и вполовину столь же способного. Но он должен еще многому научиться! А пока он учится, я должен себя обезопасить.
Нефуд знаком позвал за собой стражников и вышел.
– Проводи меня в мои покои, Фейд, – ласково попросил барон..
– Как прикажете, – поклонился Фейд-Раута. Я попался, – подумал он.
– Иди вперед, – махнул рукой на дверь барон. Лишь короткое колебание выдало страх Фейд-Рауты. Неужели я проиграл совершенно? – спросил он себя. Вот как сунет мне отравленный нож в спину… медленно так, чтобы пройти щит! Неужели он уже обзавелся другим наследником?..
Вот-вот, пусть подрожит немножко, с удовольствием думал барон, идя за спиной племянника. Он, конечно, сменит меня на троне – но тогда, когда этого захочу я. Я не позволю ему разрушать сделанное мной!
Фейд-Раута пытался идти не спеша. Кожа у него на спине съежилась – дело ожидало удара. Мышцы то собирались в тугой комок, то немного расслаблялись…
– Слыхал новости с Арракиса? – спросил барон!
– Нет, дядя… – Фейд-Раута заставил себя не оборачиваться. Они повернули в коридор, ведущий из крыла для слуг в главную часть дворца.
– У фрименов объявился новый пророк или какой-то там религиозный лидер, – проговорил барон. – Они зовут его Муад'Диб. Довольно забавное имя: на их языке оно означает «мышь». Впрочем, я велел Раббану оставить их религиозные дела в покое: чем бы дитя ни тешилось…
– Весьма интересно, дядя, – вежливо сказал Фейд-Раута, сворачивая в коридор, ведущий в апартаменты барона; сюда мало кого пускали.
Что это он завел речь о религии? – думал он. Или это какой-то тонкий намек?..
– Разумеется, весьма интересно, – подтвердил барон. Они вошли в баронские покои и через приемную – в спальню. Тут были видны некоторые следы борьбы: плавающая лампа висит не на своем месте, подушка – на полу, на столике у кровати лежит кольцами лента, вылетевшая из катушки суггестофильма – «колыбельная».
– План был придумал не глупо, – начал – барон. Он, не уменьшив мощность поля своего щита, остановился, глядя на племянника. – Но и недостаточно умно. Ну вот скажи мне, Фейд, отчего ты не попробовал убить меня сам? Возможностей у тебя было предостаточно.
Фейд-Раута нащупал за спиной кресло на силовой подвеске, сел, – мысленно пожав плечами: садиться барон не предлагал… Надо вести себя смелее, подумал он.
– Вы же сами учили меня, что я никогда не должен пачкать собственные руки.
– А, конечно, – покивал барон. – Иначе как сказать перед Императором, что не делал этого? Ведьма у трона будет слушать твои слова и определять, правдивы они или нет… Да, в самом деле. Я тебя предупреждал об этом.
– А почему бы вам самому не купить себе гессеритку? – спросил Фейд-Раута. – Вы никогда не покупали их. А ведь с Правдовидицей подле вас…
– Ты знаешь мои вкусы! – отрезал барон. Фейд-Раута некоторое время смотрел на дядю, потом отважился продолжить:
– И тем не менее гессеритка была бы весьма полезна для…
– Я им не доверяю! – прорычал барон. – И не пытайся перевести разговор!
– Как вам будет угодно, дядя, – мягко сказал Фейд-Раута.
– Помнится, несколько лет назад на арене… – проговорил барон, – против тебя выпустили раба, который должен был тебя убить. Во всяком случае, такое сложилось впечатление. А на самом деле?
– Это было так давно, дядя. В конце концов я…
– Не уходи от ответа, пожалуйста, – сказал барон, и по напряжению в его голосе Фейд-Раута понял, что он едва сдерживается. Он все знает, промелькнула мысль, иначе не спрашивал бы.
– Да, дядя. Это был трюк. Я хотел скомпрометировать вашего главного надсмотрщика.
– Весьма умно, – одобрил барон. – И смело. Кажется, тот гладиатор едва не убил тебя, так?
– Да.
– Ах, тебе бы тонкости под стать храбрости – был бы ты грозен и непобедим… – Барон покачал головой. В который уже раз после того страшного дня на Арракисе жалел он об утрате Питера. Да, ментат был действительно хитер и дьявольски тонок. Правда, это его не спасло… Барон опять покачал, головой. Да, порой рок был действительно загадочен и непредсказуем в своих поворотах…
Фейд-Раута оглядел спальню, изучая следы борьбы. Как же справился дядюшка с рабом, которого они так тщательно подготовили?..
– А, думаешь, как я его одолел? – усмехнулся барон. – Извини, Фейд, но я хотел бы сохранить в тайне кое-что из моего секретного арсенала. Так, знаешь, просто чтобы пожить спокойно на старости лет. Хорошо? И, пожалуй, лучше нам воспользоваться случаем и заключить сделку.
Фейд-Раута уставился на дядю. Сделка! Значит, он все-таки собирается оставить меня наследником! Иначе – какие там были бы сделки… Сделки – это для равных. Или почти равных…
– Какую сделку, дядя?
Фейд-Раута невольно почувствовал гордость, что ему удалось сохранить голос спокойным и рассудительным и не выдать переполнявшего его восторга.
Заметил та, как Фейд-Раута сдерживает себя, и барон. Он кивнул.
– Да, Фейд, ты – хороший материал. А хорошим материалом я не разбрасываюсь. А вот ты упорно не хочешь понять, насколько ценен для тебя Я. Вот это… – он обвел рукой спальню со следами борьбы, – это было глупостью. А за глупость я никого не награждаю…
Да к делу же, дурак ты старый! – сердито подумал Фейд-Раута.
– Ты, похоже, считаешь меня сейчас старым дураком, – сказал барон. – Придется переубедить тебя.
– Вы говорили о сделке.
– Ах, нетерпеливая молодость! – вздохнул барон. – Ну, хорошо. Вот суть сделки: ты прекратишь эти дурацкие покушения на мою жизнь. А в свою очередь я, когда ты будешь готов, уступлю тебе трон. Я отрекусь от него и займу место твоего советника. А власть отдам тебе.
– Вы… отречетесь, дядя?
– Все еще считаешь меня дураком, да? – сказал барон. – И, разумеется, в твоих глазах мое предложение только подтверждает это твое мнение, а? Ты что же думаешь – я клянчу? Прошу? Осторожнее, Фейд! Этот старый дурак заметил иглу, которую ты вживил в бедро мальчишки. Как раз в том месте, на которое я бы положил руку, а? Легкий нажим и – щелк! Отравленная игла в руке у старого дурака. Ах-х, Фейд, Фейд!..
Барон укоризненно покачал головой, думая: Причем этот фокус сработал бы, не предупреди меня Хават. Ну да пусть парень думает, что это я сам разгадал заговор; впрочем, в каком-то смысле так и было. Ведь это я спас Хавата на, Арракисе. А парню не помешает немного больше уважения к моим способностям.
Фейд-Раута молчал, напряженно думая. Он не обманывает? Правда собирается отречься? А почему бы и нет? Я, конечно, унаследую ему, если только буду осторожен. Он же не будет жить вечно… Может, и правда глупо было пытаться ускорить… это.
– Так вы говорите, что это сделка, – сказал он. – Ну а гарантии?
– Как мы сможем верить друг другу, а? – переспросил барон. – Н-ну, что касается тебя, Фейд, за тобой будет следить Суфир Хават. В этом я доверяю его способностям ментата. Ты, надеюсь, понимаешь меня?.. Что же до меня самого – тут тебе придется просто поверить мне на слово. Но, с другой стороны, я ведь не могу жить вечно – не так ли, Фейд? Кроме того, не пора ли тебе наконец начать догадываться, что я знаю кое-что, что и тебе знать не помешало бы… что ты должен знать.
– Хорошо, я пообещаю вам… а вы? – спросил Фейд-Раута.
– Для начала – оставлю тебя в живых, – хмыкнул барон.
Фейд-Раута вновь внимательно оглядел дядю.
Хавата он ко мне приставит! Интересно, что бы он сказал, узнав, что это Хават устроил ту штуку с гладиатором, которая стоила ему главного надсмотрщика? Пожалуй, заявил бы, что я пытаюсь оболгать Хавата. Не-ет, добрый Суфир как хороший ментат, уж конечно, предусмотрел и такую возможность…
– Ну и что ты скажешь на это? – спросил барон.
– А что я могу сказать? Конечно, я согласен, – ответил Фейд-Раута. Хават! Значит, он ведет двойную игру… играет на себя, да? Или он переметнулся к дядюшке из-за того, что я не посоветовался с ним в деле с этим мальчишкой-рабом?..
– Ты ничего не сказал о моем решении приставить к тебе Хавата, – заметил барон.
Слегка раздувшиеся ноздри выдали гнев молодого человека. Сколько лет само имя Хавата было сигналом опасности для Харконненов… а теперь у него новое значение: по-прежнему опасен.
– Хават – опасная игрушка, – ответил он наконец.
– Игрушка? Не будь глупее, чем ты есть. Я знаю, что такое Хават и как им управлять. У Хавата, Фейд, слишком сильные эмоции. Человек без эмоций – вот кого следует опасаться по-настоящему. А сильные эмоции… ах, право, на них так удобно играть!
– Дядя, я вас не понимаю..
– Заметно.
На этот раз вздрогнувшие веки выдали негодование Фейд-Рауты.
– Ты не понимаешь и Хавата, – добавил барон.
Ты-то будто его понимаешь! – сердито подумал Фейд-Раута.
– Кого винит Хават за сложившиеся обстоятельства? – спросил барон. – Меня? Разумеется. Но, служа Атрейдесам, он многие годы, раз за разом, одерживал надо мной верх – пока не вмешался Император. Вот как он все это видит. Теперь его ненависть ко мне г– это так, между прочим. Привычка. И он верит, что в любой момент может опять обыграть меня. Только пока он в это верит – он проигрывает сам. Ибо я направляю его, куда нужно мне – против Императора.
По мере того как Фейд-Раута осознавал это, его лоб прорезали напряженные морщины, плотно сжимались губы.
– Против… Императора?! – выдохнул он.
Ну-ка пусть племянничек распробует вкус этих слов: «Его Императорское Величество Фейд-Раута Харконнен»! Пусть прикинет, чего это стоит. Уж конечно, куда больше, чем жизнь старого дядюшки, который как раз и может помочь этой мечте осуществиться!
Фейд-Раута медленно провел языком по пересохшим губам. Может ли быть, что старый дурак говорит правду? Наверняка же здесь скрывается больше, чем кажется!
– А… а при чем тут вообще Хават? – спросил он.
– А Хават думает, что использует нас для мести Императору.
– И что будет, когда он осуществит эту месть?
– Дальше этого он и не думал. Хават – человек, созданный для служения, причем сам он этого о себе не знает.
– Я многому научился у Хавата, – признал Фейд-Раута и сам понял вдруг, насколько это соответствует истине. – Но чем больше я от него узнаю, тем больше понимаю, что мы должны от него избавиться… и очень скоро.
– Тебе не нравится, что он будет следить за тобой?
– Он и так следит за всеми.
– И он может посадить тебя на трон. Хават – тонкая штучка. Он опасен. Хитер. Но все же я пока не стану отменять антидот, который он получает с пищей. Видишь ли, Фейд, меч ведь тоже опасен. Но для этого меча у нас есть ножны: яд в его теле. Стоит только не дать противоядия – и смерть сделает его безопасным…
– Это похоже на арену, – заметил Фейд-Раута. – Финт внутри финта ив нем еще финт. Надо следить, куда поворачивается гладиатор, куда смотрит, как держит нож…
Он кивнул сам себе: его слова явно понравились дяде. Впрочем, про себя на-барон подумал: Как арена – это точно. И острием клинка тут служит ум!
– Видишь теперь, как я тебе нужен, – сказал барон. – Нет, племянничек, я тебе еще пригожусь.
«Да, мечом работают, пока он не затупится», – подумал Фейд-Раута.
– Да, дядя, – кивнул он.
– Ну а теперь, мы пойдем в казармы рабов, – сказал барон. – Оба. В крыло удовольствий. И я буду смотреть, как ты сам, своими руками, убьешь там всех женщин.
Лицо Фейд-Рауты потемнело.
– Дядя, вы…
– Ты примешь это наказание и усвоишь кое-что, – отрезал барон.
Фейд-Раута встретил насмешливый, почти издевательский взгляд барона. «Да, я запомню эту ночь, – сказал он себе. – А с ней я буду помнить и те… другие ночи».
– Ты не можешь отказаться, – проговорил барон.
«А если бы отказался – что бы ты сделал, старик?» – подумал Фейд-Раута. Но он знал, что за отказом последовало бы другое наказание, может быть, более изощренное. Более жестокий способ согнуть его.
– Нет, Фейд, я тебя знаю, – покачал головой барон. – Ты не откажешься.
«Ладно, – подумал Фейд-Раута. – Ты мне пока еще нужен, я это понял. Сделка заключена. Но придет время, и я уже не буду в тебе нуждаться. И тогда… когда-нибудь…»
Глубоко в подсознании людей укоренилась поистине извращенная потребность в разумно устроенной, логичной и упорядоченной Вселенной. Но дело в том, что реальная Вселенная всегда, пусть на один шаг, опережает логику.
Принцесса Ирулан, «Избранные речения Муад'Диба»
Да, случалось мне сидеть перед многими правителями Великих Домов… но борова толще и опаснее, чем этот, мне видеть не приходилось! – сказал себе Суфир Хават.
– Можешь говорить со мной прямо, Хават, – прогудел барон. Он откинулся на спинку своего плавающего кресла, но глазки, утопавшие в складках жира, буравили Хавата.
Старый ментат опустил взгляд на стол между собой и бароном Владимиром Харконненом, отметив богатство узора. Даже и это следовало учитывать, общаясь с бароном, – как и красную обивку его личной комнаты для совещаний и висящий в воздухе слабый аромат трав, скрывавший тяжелый мускусный запах.
– Ты же не забавы ради посоветовал мне предупредить Раббана? – сказал барон.
Обветренное лицо Хавата оставалось бесстрастным, не отразив отвращения, которое он испытывал в этот момент.
– Я о многом догадываюсь, милорд, – ответил он.
– Вижу. Н-ну хорошо… тогда скажи мне, каким образом Арракис вписывается в твои догадки относительно Салусы Секундус? Мне недостаточно просто твоего утверждения о том, что Императора раздражает всякая попытка провести какую-то параллель между Арракисом и его – таинственной планетой-тюрьмой. Так вот, я отправил Раббану это предупреждение сразу же только потому, что курьеру надо было отбыть именно на этом хайлайнере. Допустим. Но теперь я должен получить объяснения!
Он чересчур много болтает, подумал Хават. То ли дело был герцог Лето, который движением брови или руки мог передать мне все необходимое. Или взять Старого Герцога – тот мог целое предложение вложить в интонацию, с которой произносил одно только слово… А этот – тупая туша! Уничтожить его – это значит облагодетельствовать человечество…
– Ты не выйдешь отсюда, пока я не получу самое полное, обстоятельное и исчерпывающее объяснение; – заявил барон.
– Вы чересчур просто говорите о Салусе Секундус, – заметил Хават.
– Подумаешь! Исправительно-каторжная колония, только и всего, – отмахнулся барон. – На Салусу Секундус вся Галактика отсылает самую последнюю сволочь. Отребье. Ну и что еще надо знать об этой дыре?
– Хотя бы то, что условия существования на каторжной планете тяжелее, чем где-либо, – ответил Хават. – Вы, надо полагать, знаете, что уровень смертности у новичков превышает шестьдесят процентов. Что Император как только может угнетает их. Вы знаете все это – и не задаете никаких вопросов?..
– Император не позволяет Великим Домам инспектировать его каторгу, – проворчал барон. – Так зато и он не заглядывает в мои темницы.
– И всякое любопытство относительно Салусы Секундус, как бы это сказать… э-э… – Хават приложил узловатый палец к губам, – не поощряется.
– Надо полагать, ему нечем гордиться на этой планете! Хават позволил легкой улыбке коснуться его темных губ. Он посмотрел на барона, и его глаза сверкнули в свете плавающих ламп.
– И, значит, вы ни разу не задумывались, где Император берет своих сардаукаров?
Барон выпятил пухлые губы, что придало ему вид надувшегося ребенка. С раздражением в голосе он сказал:
– Н-ну… он набирает рекрутов… то есть все знают про наборы… вот и берет из новобранцев, наверное…
– Ф-фа! – фыркнул Хават. – То, что рассказывают о военных успехах сардаукаров, не относится к простым слухам… верно? Это – рассказы немногих уцелевших в схватках с ними. Так?
– Сардаукары – великолепные бойцы. Кто сомневается? – возразил барон. – Однако я полагаю, что и мои легионы…
– Туристы-отпускники по сравнению с Императорскими сардаукарами, – скривился Хават. – Или, может, вы думаете, я не понимаю, почему Император обрушился на Дом Атрейдес?
– В эту тему тебе лучше не углубляться, – предупредил барон.
Возможно ли, что он сам не знает истинных причин, побудивших Императора к этой операции? – удивился Хават.
– Мне следует углубляться в любую тему, коль скоро она относится к моим обязанностям, – возразил Хават. – Не для того ли вы меня и взяли на службу? Я ведь ментат, а от ментата нельзя скрывать информацию и нельзя ограничивать его в направлении расчетов.
Целую минуту барон пристально смотрел на Хавата и наконец пробурчал:
– Ну давай, ментат. Выкладывай.
– Падишах-Император ударил по Дому Атрейдес потому, что военачальники герцога, Гурни Халлек и Дункан Айдахо, сумели сформировать и обучить войска, вернее, совсем небольшое для начала войско из бойцов, практически ни в чем не уступающих сардаукарам. А некоторые бойцы были даже лучше их! Более того, герцог имел полную возможность увеличить это войско и добиться, чтобы оно стало столь же Сильным, как Императорский Корпус Сардаукаров.
Барон долго обдумывал эту новость. И наконец поинтересовался:
– А при чем здесь Арракис?
– Арракис здесь при том, что он является потенциальным источником рекрутов, прошедших самую суровую школу выживания.
Барон потряс головой:
– Уж не фрименов ли ты имеешь в виду?
– Именно фрименов.
– Ха! Стоило же посылать Раббану предупреждение! После сардаукарских погромов и притеснений Раббана – сколько их могло уцелеть? Какая-то горстка!
Хават молча смотрел на него.
– Не больше горстки, – повторил барон. – Да только за истекший год Раббан уничтожил тысяч шесть!
Хават продолжал молча его разглядывать.
– А за год. до того – девять тысяч, – добавил барон. – И сардаукары постарались: До их вывода с планеты они, я думаю, истребили тысяч двадцать!
– А каковы потери войск Раббана за те же два последних года? – осведомился Хават.
Барон потер свои многоярусные подбородки.
– Хм… ну да, действительно, он все время требует пополнений и рекрутов набирает в довольно широких масштабах. Его вербовщики сулят такие немыслимые блага…
– Для круглого счета – тысяч тридцать, не правда ли?
– Не многовато ли? – усомнился барон.
– Отнюдь, – возразил Хават. – Я умею читать между строк отчетов Раббана не хуже вашего. И вы, несомненно, разобрались в моих отчетах по информации от наших агентов…
– Арракис– планета суровая, – свел брови барон. – Одни только бури могут причинить…
– Мы оба знаем цифры, в которых выражаются потери от бурь, – ответил Хават.
– Ну а если он действительно потерял тридцать тысяч? Что из того? – побагровев от гнева, спросил барон.
– По вашим подсчетам, – продолжал Хават, – за два года он уничтожил пятнадцать тысяч фрименов, потеряв вдвое больше. Вы утверждаете, что сардаукары истребили еще двадцать тысяч или, может быть, немного больше. А я видел их транспортные декларации на вылет с Арракиса. Если они действительно убили двадцать тысяч, то их потери составили пять к одному. Может быть, стоит все-таки заметить эти цифры и понять, о чем они говорят, мой барон?
Нарочито холодно барон уронил:
– Это – твоя работа, ментат. Так что они значат, эти цифры?
– Я уже сообщал вам данные отчета Дункана Айдахо по сиетчу, который он посещал, – напомнил Хават. – Все сходится. Если у них хотя бы двести пятьдесят таких общин-сиетчей, то фрименское население планеты составит не менее пяти миллионов человек. А согласно моим оценкам, таких сиетчей по крайней мере вдвое больше! На такой планете население вынуждено рассредотачиваться.
– Десять миллионов?!
От изумления щеки и подбородки барона дернулись.
– По меньшей мере десять.
Барон поджал пухлые губы. Маленькие глазки в упор разглядывали Хавата… Интересно, подумал он, неужели это действительно результаты расчетов, а не блеф? Как же это никто и не заподозрил?
– Мы даже не повлияли сколько-нибудь заметно на прирост населения, – добавил Хават. – Мы только, так сказать, отбраковали слабейших, дав сильным возможность стать еще сильнее. Все как на Салусе Секундус!
– Салуса Секундус! – рявкнул барон. – Да при чем тут императорская каторжная планета?!
– Кто пережил Салусу Секундус, тот становится куда крепче и выносливее большинства остальных, – пояснил Хават. – Добавьте сюда хорошую военную подготовку – самую лучшую – и…
– Чушь! Если следовать твоим аргументам, я могу набирать в свою армию фрименов – после того как они претерпели притеснения от моего племянника!
Хават спокойно спросил:
– А ваши войска никогда не испытывают от вас притеснений?
– Ну… в общем, я… но…
– Притеснение притеснению рознь, – развил мысль Хават. – Ваши солдаты живут куда лучше прочих ваших подданных, а? И они видят, какая неприятная альтернатива есть у них службе в армии барона, – а?
Барон замолчал, глядя в одну точку. Какие открывались возможности! Неужели Раббан помимо воли создал для Дома Харконнен такое могучее оружие?
Наконец он сказал:
– Но как можно полагаться на верность подобных солдат? Вот ты бы как ее обеспечил?
– Я брал бы их небольшими группами, не больше взвода, – начал Хават, – вытащил бы их яз прежних условий, то есть освободил бы от угнетения. Изолировал бы с инструкторами, причем инструкторы должны понимать своих подопечных; лучше всего, если инструкторы в прошлом сами претерпели все то же самое. Затем я бы напичкал их таинственными, почти мистическими историями о том, что мир, где им пришлось столько испытать, на самом деле был тайной базой подготовки сверхлюдей. Сверхбойцов. Таких, как они. И наконец, все это время я показывал бы им, что могут заслужить эти сверхвоины: роскошь, красавиц, жизнь во дворцах… все, что они пожелают.
Барон кивнул:
– Так сардаукары и живут.
– Спустя какое-то время рекруты начинают верить, что существование Салусы Секундус оправданно, поскольку она произвела их – элиту, соль расы. Последний рядовой Корпуса Сардаукаров живет во многих отношениях не хуже членов Великих Домов.
– Какая идея!.. – прошептал возбужденно барон.
– Вот вы уже и разделили мои подозрения, – кивнул Хават.
– Но с чего все началось? – спросил барон.
– Ах да. Действительно, как возник Дом Коррино? Было ли какое-то население на Салусе Секундус до того, как Император послал туда первые тюремные транспорты? Даже герцог Лето, кузэн Императора по женской линии, не знал ответов на эти вопросы. Такие вопросы не приветствуются…
Глаза барона сверкали.
– Да, они превосходно охраняют эту тайну! Они сделают все что угодно, чтобы…
– И кроме того, что еще стоит так охранять? Какую тайну? Что у Падишах-Императора есть каторжная планета? Это всем известно, что…
– Граф Фенринг! – перебил вдруг барон.
Хават замолчал и, удивленно нахмурясь, посмотрел на барона;
– Что – граф Фенринг?
– На дне рождения моего племянника несколько лет назад, – объяснил барон, – был этот расфранченный попугай Императора – граф Фенринг; он присутствовал – там в качестве официального наблюдателя и для того, чтобы… э-э… заключить некую деловую договоренность между мною и Императором…
– И что?
– Я… э-э… в разговоре упомянул что-то о своих планах превратить Арракис в планету-тюрьму. И Фенринг…
– Что именно вы сказали ему? – перебил Хават.
– Что именно? Ну… это было достаточно давно, и…
– Милорд барон, если вы хотите использовать меня с максимальной эффективностью, вы должны снабжать меня соответствующей информацией. Разговор записывался?
Лицо барона потемнело от гнева.
– Ты ничем не лучше Питера! Я не люблю, когда…
– Питера у вас больше нет, милорд, – напомнил Хават, – Между прочим, что именно с ним случилось все-таки?
– Он стал чересчур фамильярным и слишком многого от меня хотел, – объяснил барон.
– И вы меня уверяли, что не бросаетесь полезными людьми, – заметил Хават. – Вы хотите тратить мои силы на угрозы и увертки?.. Итак, мы остановились на том, что вы сказали графу Фенрингу.
Барон медленно взял себя в руки. Ну, придет еще время, думал он, припомню я тебе твои манеры. Да. Ох и припомню!..
– Минуточку… – проговорил он, вспоминая беседу в приемном зале. Он мысленно представил себе шатер тишины – это помогло.
– Значит я сказал что-то вроде: «Уж Император-то знает, что немного насилия и убийств всегда шло на пользу делу. Я имел в виду потери в рабочей силе». А потом я сказал что-то насчет возможных вариантов решения арракийской проблемы – и что каторжная планета Императора вдохновила меня на попытку состязаться с ним в организации подобного учреждения…
