Текст книги "Глаза Гейзенберга (из сборника"Френк Герберт")"

Автор книги: Фрэнк Патрик Герберт

Соавторы: Е. Чирикова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Глава 2

Д-р Вацлав Поттер остановился у отдела регистрации по пути в больницу. Он был слегка утомлен после долгого переезда в метро от Централа до Ситакского мегаполиса, но все же он рассказал бесцветную шутку о примитивном воспроизведении седовласой дежурной сестре. Она захихикала, когда разыскивала последнее сообщение Свенгаарда об эмбрионе Дюранов. Она положила сообщение на стойку и пристально посмотрела на Поттера.

Он взглянул на обложку папки и поверх нее и встретился со взглядом сестры.

«Разве такое возможно? – раздумывал он, – Но… она слишком стара – не подошла бы даже в роли хорошей подруги детства. Во всяком случае, великие психиатры не дали бы нам разрешения на потомство». И он напомнил о себе: «Я Зик… Ж 1 1118 2 R». В регионе Тимбукту Мегаполис в начале девяностых годов генная инженерия Зика прошла через краткий период популярности. Среди ее достижений были такие, как получение кудрявых черных волос, кожи с оттенком чуть светлее шоколада с молоком, мягких карих глаз и цвета лица пудинга с вареньем и выражением высшей степени добросердечности на высоком сильном теле. Зик. Вацлав Поттер.

Он должен был только произвести оптимена мужчину или женщину, и никогда вещь, сравнимую с жизнеспособной половой клеткой.

Поттер уже давно отказался от этой идеи. Он был одним из тех, кто голосовал за то, чтобы прекратить существование Зика. Он думал об оптименах, с которыми имел дело, и усмехался над собой. Ничего, кроме карих глаз… Но его усмешка не имела оттенка горечи.

– Знаете, – сказал он, улыбаясь сестре, – Эти Дюраны, чей эмбрион я получил этим утром – я формировал их обоих. И ведь я был занят этим делом очень давно.

– Ах, ну что вы, доктор, – сказала она, поворачивая голову в его сторону, – Вы еще даже не в среднем возрасте. Вам и дня не дать больше ста лет.

Он посмотрел на папку, – Но вот эти двое приносят мне формировать свой эмбрион, и я… – Он пожал плечами.

– Вы собираетесь рассказать им? – спросила она, – Я имею в виду то, что они тоже были у вас.

– Я, вероятно, даже не увижусь с ними, – сказал он, – Вы знаете, как все это бывает. Во всяком случае, люди иногда бывают не очень довольны своей внешностью… иногда им хотелось бы немного больше того, меньше этого. И они склонны обвинять хирурга. Они не понимают, не могут понять тех проблем, с которыми мы сталкиваемся здесь в хирургическом кабинете.

– Но, кажется, эти Дюраны получили очень удачные внешности, – сказала она, – Нормальные, счастливые, вероятно, чуть более обеспокоенные судьбой сына, но… – Их генотип являлся самым удачным, – сказал он. Он постучал по палке указательным пальцем, – И вот доказательство: у них жизнеспособный эмбрион с потенциалом, – Он поднял большой палец жестом, присущим почетным оптименам.

– Вы должны очень гордиться ими, – сказала она, – В моей семье было только пятнадцать жизнеспособных из ста восьмидесяти.

Он сжал губы в презрительную гримасу, удивляясь тому, как он позволил себе втянуть себя в эти разговоры с женщинами, особенно с сестрами. Вероятно, виновато то зерно надежды, которое никогда не умирает, размышлял он. Он был сформирован из тех же материалов, которые породили дикие слухи, «врачи – улучшатели породы», шаманы и черный рынок в лекарствах на все случаи жизни в «истинном улучшении породы». Это было то, что даст возможность продавать маленькие фигурки оптимена-Калапины, благодаря необоснованным слухам о том, что она произвела жизнеспособного эмбриона. Это было то, что заставляет надеющихся целовать носки ног идолов плодородия.

Его презрительная гримаса сочувствия перешла в циничную усмешку. Надеющиеся! Если бы они только знали.

– Вы знали о том, что Дюраны намерены наблюдать? – спросила сестра.

Голова его дернулась вверх, и он уставился на нее.

– Они уже в больнице, – сказала она – Безопасность соблюдена. Дюранов сканировали, и они находятся в комнате отдыха номер 5 с внутренней телевизионной связью с хирургическим кабинетом.

Его пронзил гнев.

– Пошло все к черту! Разве могут додуматься до чего-нибудь стоящего в этом глупейшем месте?

– Но, доктор, – сказала она, застыв в позе диктатора главного отдела, – Нет никаких причин, чтобы вызывать ваш гнев. Дюраны воспользовались этим правом по закону. Это связывает нам руки, и вы знаете об этом.

– Тупой чертов закон, – пробормотал Поттер, но гнев его прошел. «Закон! – думал он, – Еще один чертов маскарад». Хотя он вынужден был признать, что им нужен закон.

Если бы не общественный закон 10927, люди могли бы задавать разного рода каверзные вопросы. И нет сомнения в том, что Свенгаард сделал все, что было в его силах, чтобы отговорить Дюранов.

Поттер горестно усмехнулся и сказал:

– Простите, что я так сорвался. У меня была неудачная неделя, – Он вздохнул, – Просто они не понимают.

– Вам дать еще какую-нибудь папку, доктор? – спросила она.

Поттер видел, что гармония пропала:

– Нет, спасибо, – сказал он. Он взял папку Дюранов, направился в кабинет Свенгаарда. Да, это просто удача для него: пара наблюдателей. Это означало массу дополнительной работы. Это естественно!

Дюраны не могли бы удовлетвориться, просто увидев ленту после формирования. О, нет. Они должны присутствовать при этой сцене. А это значило, что Дюраны не такие невинные простачки, как могло бы показаться, что бы ни говорили работники Безопасности больницы.

Статическое меньшинство, которое открыто не повинуется генетическому формированию, требует сейчас особого внимания.

И Поттер напомнил себе: «Я же сам формировал эту пару. Там нет ошибки».

Он столкнулся со Свенгаардом, когда тот вышел из кабинета, выслушал, как тот подвел краткое резюме. Затем Свенгаард начал бубнить что-то о своих мероприятиях по организации Безопасности.

– Я ломаного гроша не дам за то, что говорят ваши сотрудники Безопасности, – рявкнул Поттер, – У нас новые инструкции. В каждом подобном случае должно быть оповещено Отделение чрезвычайной ситуации Централа.

Они вошли в кабинет Свенгаарда. Панели его были сделаны под дерево – угловая комната с видом на цветники на крышах и террасах, построенная из вездесущного трехфазового восстанавливающегося пласмелда, или как его в народе называли «пластика». Ничего не должно было стариться или деградировать в этом лучшем из миров, мире оптименов. Ничего, за исключением людей.

– Отдел Чрезвычайной ситуации Централа? – спросил Свенгаард.

– Никаких исключений, – сказал Поттер. Он сел в кресло Свенгаарда и положил ноги на письменный стол. Он вытащил маленький телефонный аппарат цвета слоновой кости, поставил его на живот так, что его экран был в нескольких дюймах от лица. Он набрал номер отдела Безопасности и свой код идентификации.

Свенгаард сел на угол стола напротив него. Он казался рассерженным и набыченным, – Говорю вам, их сканировали, – сказал он, – При них нет необычных приборов. В них нет ничего необычного.

– За исключением того, что они настаивают на наблюдении, – сказал Поттер. Он подергал ключ телефона, – Ну, что они там спят, эти кретины?

– Но, закон… – сказал Свенгаард.

– К черту закон, – сказал Поттер, – Вы знаете так же как и я, что мы можем соединить телевизионный кабель через компьютер и показать родителям все, что нам заблагорассудится. Вам не приходило в голову поинтересоваться, почему мы не делаем этого?

– Почему… они… а… – Свенгаард потряс головой. Вопрос вывел его из равновесия. Почему это не делалось? Статистика показывала, что определенное число родителей настаивают на наблюдении и… – Это было проверено, – сказал Поттер, – родители замечали руку компьютера в этом процессе.

– Как?

– Мы не знаем.

– А разве родителей не спрашивали и… – Они убивали себя.

– Убивали се… Как?

– Мы не знаем.

Свенгаард попытался проглотить комок в пересохшем горле. Он вошел в состояние крайнего возбуждения прямо перед экраном отдела Безопасности. Он сказал:

– А что насчет статистического соотношения… – Статистический… святая простота! – сказал Поттер. Низкий мужской голос раздался из телефона:

– С кем вы разговариваете?

Поттер навел фокус на экран и сказал:

– Я разговаривал со Свеном. Он вызвал меня по поводу жизнеспособного эмбриона… – Он жизнеспособный?

– Да! Он жизнеспособный с полным потенциалом, но родители настаивают на наблюдении… – Десять минут на метро и у вас там будет полная команда, – сказал голос в телефоне, – Они в Фрискополисе. Им еще надо несколько минут.

Свенгаард вытер вспотевшие ладони о бока рабочего костюма. Ему не видно было лица в аппарате, но голос был похож на голос Макса Олгуда, босса отдела Т-Безопасности.

– Мы задержим операцию, пока не прибудут ваши люди, – сказал Поттер, – Все данные уже посланы факсом и будут на вашем столе через несколько минут. Тут еще… – Эмбрион, это все, что нам было сказано? – спросил голос в аппарате, – Какие-нибудь ошибки?

– Латентная микседема, выступающий ошибочный сердечный клапан, но… – Ладно я позвоню вам после того, как посмотрю, – Черт бы все побрал! – взорвался Поттер, – Вы можете позволить мне вымолвить свои десять слов не прерывая? – Он посмотрел на экран, – Здесь есть нечто более важное, чем ошибки и родители, – Поттер взглянул на Свенгаарда, который сидел спиной к аппарату, – Свен сообщает, что видел внешнее приспособление к аргинитной недостаточности.

Из аппарата послышался тихий свист, а затем:

– Это надежная информация?

– Можно полагаться на нее.

– Она соответствует образцу восьми других? Поттер посмотрел на Свенгаарда, который кивнул.

– Свен говорит, что да.

– ИМ это не понравится.

– Мне тоже.

– Свен видел достаточно, чтобы получить… какие-то новые соображения по этому поводу?

Свенгаард покачал головой.

– Нет, – сказал Поттер.

– Здесь большая вероятность того, что это незначительно, – сказал человек в аппарате, – В системе все возрастающего детерминизма… – О, да, – ухмыльнулся Поттер, – В системе все возрастающего детерминизма вы получаете все больше и больше недетерминизма. Вы могли бы так же сказать, что в фуфраме все растущей чертовщины… – Ну, ладно, это то, что ОНИ считают.

– Так говорят ОНИ. Я полагаю, что природа не любит, когда в нее вмешиваются.

Поттер уставился на экран. По какой-то непонятной причине ему вспомнилась молодость, начало занятий медициной и тот день, когда он узнал о том, как близок был его генотип к оптимену. Он понял, что вместо старого чувства ненависти пришли слегка изумленное терпение и цинизм.

– Я не могу понять, почему они мирятся с тобой, – сказал голос в телефоне.

– Потому что я был очень близок, – прошептал Поттер. Затем ему стало интересно, как близок будет к ним эмбрион Дюранов. «Я сделаю все, что от меня зависит», – подумал он.

Голос в трубке кашлянул и сказал:

– Да, ну хорошо, жду информации от вас, чтобы утрясти дела с этим эмбрионом. Эмбрион должен дать некое подтверждение внешней интер… – Не будьте полнейшим ослом, – сорвался Поттер, – Эмбрион соответствует докладу Свена до последнего фермента. Вы делайте свою работу, а нам оставьте нашу, – Он резко выключил аппарат, засунул его снова в стол и сел, уставившись на Свена. «Помпезная чертовщина… нет – он есть то, что он есть, потому что он то, что он есть. Происходит от живущего, слишком близкого к НИМ. Происходит от первоначального формирования. Может быть, я был бы тоже ослом, если бы был тем, кем должен был бы стать».

Свенгаард попытался проглотить сухой ком. Он никогда раньше не слышал такого аргумента или такого откровенного разговора от людей, которые заправляли всем в Централе.

– Ну, что, шокирован, Свен? – спросил Поттер. Он отпустил ноги на пол.

Свенгаард пожал плечами. Он чувствовал себя не в своей тарелке.

Поттер молча изучал его. Свенгаард был хорош в своих пределах, но ему не хватает творческого воображения. Блестящий хирург, но без этого специального качества он часто был просто орудием.

– Вы хороший человек, Свен, – сказал Поттер, – Надежный. То, что говорится в вашей характеристике, вы знаете. Вы никогда не будете ничем иным. Вы не были для того предназначены. Хотя, в вашей особенной нише, вы фигура не последняя.

Свенгаард услышал в этом только похвалу и сказал:

– Конечно, хорошо, когда ценят, но… – Но у нас есть работа, которую надо делать.

– Это будет трудно, – сказал Свенгаард, – Ну, что же?

– Вы думаете, то внешнее приспособление было случайным? – спросил Поттер.

– Я – хотел бы этому верить, – Свенгаард провел языком по губам… – это не было детерминированным. Это не было фактором… – Вы бы хотели отнести это за счет неопределенности, к эффекту Гейзенберга? – сказал Поттер, – Принцип неопределенности, какой-то результат нашего собственного вмешательства – все является случайным в этой капризной вселенной.

Свенгаард почувствовал себя уязвленным количеством грубости в голосе Поттера и сказал:

– Не совсем так. Я имел в виду только то, что никакой сверхслучайный фактор не мог приложить руку к… – Бог? Вы же не хотите действительно сказать, что боитесь того, что это дело какого-то божества?

Свенгаард отвернулся, – Я вспоминаю школу. Вы читали лекцию. Вы сказали, что мы всегда готовы смотреть в лицо тому факту, что действительность, которую мы видим, будет шокирующим образом отличаться от всего того, к чему вели нас наши теории.

– Я действительно говорил так? Я говорил это? – Да.

– Что-то там не так, да? Есть нечто за нашими инструментами. Оно никогда не слышало о Гейзенберге. И оно вовсе никакое не неопределенное. Оно двигается, – Голос его стал тихим, – Оно движется прямо. Оно приспосабливает вещи.

– Он склонил голову набок, – Ах-ха-ха! Призрак Гейзенберга снова примешивается!

Свенгаард с любопытством смотрел на Поттера. Человек высмеивал его. Он сказал напряженно:

– Гейзенберг действительно указывал, что у всех нас есть свои пределы.

– Вы правы, – сказал Поттер, – В нашей вселенной есть место для чуда. Он учил нас этому. Всегда есть что-то, чего мы не можем объяснить, понять… или измерить. И сейчас он поставил нас перед этой дилеммой, да? – Поттер взглянул на часы на пальце, затем снова на Свенгаарда, – Мы пытаемся объяснить все вокруг нас, пропуская это через понятия, которые близки нам. Наша цивилизация глядит неопределенно в глаза Гейзенберга. Если он учил нас правильно, как мы можем сказать, является ли неизвестное случайным или преднамеренным действием Бога? Какой смысл даже спрашивать об этом?

Свенгаард говорил, как бы защищаясь:

– Кажется, нам, все же, удалось чего-то достигнуть?

Поттер поразил его, рассмеявшись. Голова его откинулась назад, а тело тряслось от удовольствия. Наконец, смех утих, и Поттер сказал:

– Свен, вы самоцвет. Я действительно хочу это сказать. Если бы не такие, как вы, мы еще оставались бы там в прошлом, в грязи и навозе, убегая от ледников и саблезубых тигров.

Свенгаард старался сдержать в голосе гнев, говоря:

– А что ОНИ думают о том, что такое аргинитное приспособление?

Поттер уставился на него оценивающим взглядом, а затем сказал:

– Черт возьми! Кажется, я недооценил вас, Свен. Мои извинения, а?

Свенгаард пожал плечами. Сегодня Поттер вел себя странно – удивительные реакции, странные взрывы эмоций.

– Вы знаете, что ОНИ говорят об этом? – спросил он.

– Вы слышали, что говорил Макс по телефону, – сказал Поттер.

«Так это действительно был Олгун», – подумал Свенгаард.

– Конечно, я знар, – огрызнулся Поттер, – Макс воспринимает все это не так. ОНИ говорят, что генная инженерия навязывает себя природе – природе, которая никогда не может сводиться к механическим системам и, следовательно, к неподвижности. Нельзя остановить движение, понятно? Это явление расширенной системы, энергия, требующая уровня, который… – Расширяющейся системы? – спросил Свенгаард.

Поттер взглянул на насупленное лицо говорившего. Неожиданный вопрос привлек внимание Поттера к различиям в образе мыслей между теми, что живут близко к Централу, и тех, кто касается мира оптименов только через сообщения и связи через вторые руки.

«Мы так различны, – думал Поттер, – Точно так же, как оптимены отличаются от нас, а Свен отличается от бесплодных и улучшателей породы. Мы отколоты друг от друга… и никто из нас не имеет прошлого. Только у оптименов есть прошлое. Но у каждого индивидуальное прошлое… эгоистичное, личное… и древнее».

– Расширенная система, – сказал Поттер, – От микрокосмоса к микрокосмосу, ОНИ говорят, что все есть порядок и системы. Идея материи является несущественной. Все есть столкновения энергии – некоторые кажутся большими, быстрыми и зрелищными… некоторые маленькими, мягкими и медленными. Но это тоже относительно. Аспекты энергии беспредельны. Все зависит от точки зрения наблюдателя, правила энергии изменяются. Существует бесконечное количество правил энергии, каждый комплекс зависит от двояких аспектов точки зрения и основания. В этой расширенной системе вещь извне принимает вид узла, появляющегося на стоячей волне. Вот, что ОНИ говорят.

Свенгаард слез со стола и стоял в экстазе благоговейного страха. Он осознавал, что имел лишь отдаленный взгляд, разрозненные клочки понимания, которые проникали в каждый вопрос, который он мог задать о вселенной. Это могло быть и потому, что он работает вне Централа, размышлял он.

– Это великая мудрость, не так ли? – настойчиво спросил Поттер. Он встал, – Поистине великая мысль! – он поперхнулся на смешке, – Вы знаете, парень по имени Дидерот высказал эту мысль. Это было где-то в 1750 году и приблизительно в это время. А они сейчас кормят нас ей из ложечки Великая мудрость!

– Может быть, Дидерот был один из них, – сделал предположение Свенгаард.

Поттер вздохнул, подумав, каким поверхностным может стать человек, который сидит на диете подтасованной истории. И тоща он стал размышлять о том, как его собственная диета прилажена и управляема.

– Дидерот был один из нас, – проворчал Поттер. Свенгаард уставился на него, лишенный слов от шока богохульства этого человека.

– Все идет к тому, – сказал Поттер, – Природа не любит, чтобы в нее вмешивались.

Под столом Свенгаарда раздался звонок.

– Безопасность? – спросил Поттер.

– Все ясно, – сказал Свенгаард, – Они уже тут как тут.

– Вся Безопасность Централа на месте, – сказал Поттер, – Заметь, они не придут доложить вам или мне. Вы знаете, они следят за нами тоже.

– А у меня… нечего скрывать, – сказал Свенгаард.

– Конечно, – сказал Поттер. Он обошел вокруг стола и положил руку на плечи Свенгаарда, – Ну, ну. Нам пора надевать маску Арчеуса. Мы собираемся придать форму и организацию живому организму. Мы ведь истинные боги.

Свенгаард все еще чувствовал себя растерянным, – Что они сделают… Дюранам? – спросил он.

– Сделают? Ничего – если только Дюраны не вынудят их. Дюраны даже не будут знать, что за ними наблюдают. Но маленькие парни Централа будут знать обо всем, что происходит в этой комнате отдыха. Дюраны даже не смогут рыгнуть без того, что их газ тут же не был подвергнут полному анализу. Ну, пошли.

Но Свенгаард оттягивал.

– Д-р Поттер, – спросил он, – а что, по-вашему, ввело эту аргинную цепь в морулу Дюранов?

– Я более близок к вашему мнению, чем вы думаете, – сказал Поттер, – Мы боремся с… нестабильностью. Мы потревожили биологическую стабильность наследственности своими фальшивыми изомерами и ферментными приспособлениями, а также мезонными лучами. Мы подорвали химическую стабильность молекул в бактериальной плазме. Вы врач. Посмотрите на предписания ферментов, которые все мы должны принимать… какое глубокое приспособление мы должны делать, чтобы выжить. Так не всегда было. И что бы там ни устанавливало эту первоначальную стабильность, мы все еще там и боремся. Вот что я думаю.

Глава 3

Сестры хирургического кабинета установили чан под ферментный консоль, подготовили трубки и компьютерное табло анализа питания. Они работали спокойно, эффективно, пока Поттер и Свенгаард проверяли свои измерительные приборы. Компьютерная сестра положила на полку свои ленты, там послышалось бурление и тикание, когда она проверяла свой щит.

Поттер чувствовал, как сам наполняется тем осторожным беспокойством, которое всегда находило на него перед операцией. Он знал, что скоро оно уйдет и уступит место выверенной уверенности действия, но он чувствовал, что в данный момент его одолевает сварливость. Он взглянул на измерительные приборы чана. Цикл Кребса держался на 86,9 с хорошим запасом шестидесяти с лишним баллов выше уровня смерти. Подошла сестра, ответственная за чан, проверила его дыхательную маску. Он проверил свой микрофон. «У моей Мери есть одна славненькая штучка» – хирург взял себе за правило… проверять этой древней шуткой всех женщин.

Он услышал, как хихикнула сестра у компьютера, взглянул на нее, но она стояла спиной к нему, и лицо ее было спрятано под маской.

Сестра у чана сказала:

– Микрофон работает, доктор.

Он не видел, как двигались ее губы под маской, но щеки ее вздрагивали, когда она говорила.

Свенгаард разминал пальцы в перчатках, сделал глубокий вдох. Стоял легкий запах аммония. Он размышлял о том, почему Поттер всегда шутит с сестрами. Казалось, что это в какой-то степени унижало его достоинство.

Поттер подошел к чану. Его стерильный костюм шуршал знакомым щелкающим шипением, когда он шел. Он взглянул вверх на настенный экран, проигрывающий монитор, который показывал приблизительно то, что видел хирург и что было доступно наблюдению родителей. Экран показал его, когда он подносил ко лбу линзы.

«Чертовы родители, – думал он, – Они заставят меня чувствовать свою вину… все родители».

Он перевел внимание на хрустальный чан, который сейчас блестел инструментами. Громкий звук насоса действовал ему на нервы.

Свенгаард подошел к чану с другой стороны и ждал. Дыхательная маска скрывала нижнюю часть часть его лица, но глаза его казались спокойными. Они излучали чувство спокойствия и надежности.

«А что он чувствует на самом деле?» – раздумывал По-ттер. И он напомнил себе, что в случаях чрезвычайной ситуации не было лучшего ассистента, чем Свен.

– Вы можете начинать увеличивать подачу пирувичной кислоты, – сказал Поттер.

Свенгаард кивнул, ослабил ключ питания.

Компьютерная сестра начала свои вихревые повороты лент.

Они следили за показаниями приборов, когда цикл Кребса начал расти – 87, 0… 87, 8… 88, 5… 90, 5… 91, 9… «Ну, – сказал себе Поттер, – необратимое движение роста началось. Его может остановить только смерть».

– Скажите мне, когда цикл Кребса достигнет показателя сто десять, – приказал он.

Он перевел микроскоп и микроскопические манипуляторы на место, облокотился на стойки. «Увижу ли я то, что видел Свен?» – заинтересовался он. Впрочем, это было маловероятным. Молния со стороны никогда не ударяет в одно и то же место. Но она пришла. Она сделала то, что не могла бы сделать ни одна человеческая рука. И она ушла.

«Куда?» – размышлял Поттер.

В фокус выплыли межрибозональные пространства. Он просканировал их, усилил увеличение и пошел дальше в спирали ДНК. Да там была ситуация, которую описывал Свен. Эмбрион Дюранов был одним из тех, который может оказаться выше человеческой области Централа… если это удастся хирургу.

Подтверждение этого странно потрясло Поттера. Он перевел внимание на место хондриальных структур, увидел свидетельство аргинитного вторжения. Оно точно совпадало с описанием Свена, спираль-Альфа начала укрепляться, вскрывая тепложаловые пососчатости в акуриновых сдвигах. Только одно это могло противостоять хирургу. И это было первостепенной проблемой.

Поттер выпрямился.

– Ну? – спросил Свенгаард.

– Очень похоже на то, что вы описывали, – сказал Поттер – Неотложная работа, – Это было сказано для наблюдающих родителей.

Теперь ему показалось интересным, а что же увидели в Дюранах агенты Безопасности. Нагрузят ли эту пару различными поисковыми и пробными устройствами, замаскированными под обычные старинные предметы? Вероятно. Но ходили слухи о том, что вводится новая техника подпольного Центра родителей… и о Киборгах, выползающих из темных теней, которые скрывали их веками, – А существуют ли вообще Киборги? Поттер не был в этом убежден.

Свенгаард сказал компьютерной сестре:

– Начинайте убирать назад пирувик.

– Убирать назад пирувик, – сказала она.

Поттер переключил внимание на главную полку перед ним, проверил наличие в первом ряду пиримидилов, нуклеиновых кислот и белков, затем акуриновых, рибоормевино-вых, пиридоксиновых, пантотетичных кислот, оролической кислоты, хомена, ипозитола сульфидрила… Он кашлянул, составляя план атаки на защитные функции морулы, – Я попытаюсь найти плавающую клетку, маскируя цистеин в единую цепочку, – сказал он, – Стойте рядом с сульфидрилом и подготовьте промежуточную ленту для синтеза белков.

– Готов к маскировке, – сказал Свенгаард. Он кивнул компьютерной сестре, которая вставила промежуточную ленту в положение мягкой уверенности.

– Цикл Кребса? – спросил Поттер.

– Подходит к ста десяти, – сказал Свенгаард. Тишина.

– Отметка сто десять, – сказал Свенгаард. Снова Поттер склонился над микроскопом.

– Начинайте запуск ленты, – сказал он, – Два минимума сульфидрила.

Поттер, медленно усиливая увеличение, выбрал клетку для маскировки. Моментальное затемнение вторжения очистилось, и он исследовал окружающие клетки в поисках ключей, от которых могла бы оттолкнуться митоза на его направленную прямую. Оно было медленное… медленное. Он только что начал, а руки его в перчатках уже вспотели.

– Стойте рядом с аденозиновым трифосфатом, – сказал он.

Свенгаард вставил трубку питания в микроманипуляторы, кивнул сестре у чана:

– АТП готов. Это будет трудная задача.

– Начинайте с одного минимума АТП, – сказал Поттер.

Свенгаард ослабил ключ питания. Жужжание компьютерных лент прозвучало слишком громко. Поттер моментально поднял голову, тряхнул ею.

– Не та клетка, – сказал он, – Попытаемся с другой. Та же самая процедура.

И снова он нагнулся над микроскопом, опираясь на подставки, двинул микроманипуляторы, усиливая увеличение на одну шкалу одновременно. Он медленно нащупывал путь в клеточную массу. Мягко… Мягко. Сам микроскоп мог нанести здесь невосполнимый урон.

«Ах-х», – думал он, узнавая активную глубину клетки в моруле. Статис чана давал здесь лишь относительные показания. Клетка представляла собой сцену интенсивной химической деятельности. Он узнал двойные основные пары, когда они вошли в изогнутую спираль сахарного фосфата.

Первоначальное волнение его ушло, и он почувствовал былую уверенность с часто возвращающимся ощущением того, что морула – это океан, в котором он плывет, что внутренность клетки является его естественным местом обитания.

– Два минимума сульфидрила, – сказал Поттер.

– Сульфидрил, два минимума, – сказал Свенгаард, – Стойте рядом с АТП.

– АТП, – сказал затем Поттер, – Я собираюсь затормозить реакцию обмена в митохондриальных системах. Начинайте вводить олиголицип и азид.

Свенгаард показал, на что он способен, действуя без колебаний. Единственное опасение, которое он испытывал в этой процедуре, было в вопросе: «Буду ли я готов к несоединяющемуся агенту?»

– Стойте рядом с солью мышьяковой кислоты в номере один, – сказал Поттер.

– Цикл Кребса идет вниз, – сообщила компьютерная сестра, – Восемьдесят девять целых четыре десятых.

– Эффект вторжения, – сказал Поттер, – Дайте мне шесть десятых минимума азида.

Свенгаард отпустил ключ.

– Четыре десятых минимума олигоципина, – сказал Поттер.

– Олигоципин, четыре десятых, – сказал Свенгаард. Поттер чувствовал, что вся его жизнь заключена сейчас в зрении, обращенном в микроскоп, и в руках на микроманипуляторах. Все его существо переселилось в морулу, смешалось с ней.

Зрение сказало ему, что периферийная мистоза прекратилась… как и должна была в этих условиях, – Я думаю, нам удалось, – сказал он. Он установил показатель микроскопа на нужное положение, сместил фокус и пошел вниз в спираль ДНК, ища гидроксильную деформацию, ошибку, которая могла бы привести к ненормальному сердечному клапану. Вот в этом он был художник, мастер экстра-класса – плавающая клетка найдена. Сейчас ему предстояло переформировать тончайшую химическую фабрику внутренней структуры.

– Приготовиться к формированию, – сказал он. Свенгаард зарядил мезонный генератор, – Заряжен, – сказал он.

– Цикл Кребса семьдесят один, – сказала компьютерная сестра.

– Первый срез – сказал Поттер. Он выпустил одиночный направленный взрыв, проследил за бурлящим хаосом, который последовал за ним. Гидроксильный придаток исчез. Нуклеотиды перестроились.

– Гемопротеин Р-450, – сказал Поттер, – Стойте рядом, чтобы сократить его с помощью НДДХ, – Он ждал, изучая глобулярные белки, которые формировались перед ним, следя за биологически активными молекулами. Есть! Инстинкт в сочетании с опытом подсказали ему точный момент, – Два с половиной минимума Р-450, – сказал он.

Угол суматохи переместился в группу полипептидных цепей в сердце клетки.

– Сократите его, – сказал Поттер.

Свенгаард коснулся ключа питания НДДХ. Он не мог видеть то, что видел Поттер, но линзы на лбу хирурга воспроизводили слегка смещенный вид поля зрения микроскопа. Этот вид и указания Поттера говорили о медленном распространении изменения в клетке.

– Цикл Кребса пятьдесят восемь, – сказала компьютерная сестра.

– Второй срез, – сказал Поттер.

– Заряжена, – сказал Свенгаард.

Поттер выискивал микседемальный латентный изовалтин, нашел его, – Дайте мне ленту структуры, – сказал он.

– S(изо-пропилкарбоксиментил) цистент. Компьютерная лента прошипела в вихре, остановилась, возобновила медленный стабильный ход. В верхнем правом квадрате микроскопического поля Поттера появился образ изовалтинного сравнения.

Он сравнивал структуры точка за точкой и сказал:

– Убрать ленту.

Образ сравнения исчез.

– Цикл Кребса сорок семь, – сказала компьютерная сестра.

Поттер сделал глубокий дрожащий вздох. Еще двадцать семь баллов, и они окажутся у уровня смерти. Эмбрион Дюранов тогда погибнет.

Он проглотил комок, произвел нацеленный мезонный взрыв. Изовалтин распался.

– Готов с циклозерином, – сказал Свенгаард.

«Ах, как хорош старик Свен, – подумал Поттер, – Вам не нужно подсказывать ему следующий шаг, он сам знает, что надо делать».

– Сравнение Д-4-аминазоксазолидона-3, – сказал Поттер.

Компьютерная сестра приготовила ленту и сказала:

– Сравнение готово.

В поле зрения Поттера появился образ сравнения.

– Проверено, – сказал он. Образ исчез, – Одна целая, восемь десятых минимума, – Он следил за взаимодействием ферментных функциональных групп, пока Свенгаард управлялся с циклозерином. Аминогруппа показала прекрасное открытое поле родства. Переносные РНК с готовностью устремились в ниши.

– Цикл Кребса тридцать восемь целых и шесть десятых, – сказала компьютерная сестра.