Текст книги "Кобра"

Автор книги: Фредерик Форсайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

И дальше было совершенно естественно, что Летиция легла в его постель, где он полюбил ее так, как ее до сих пор еще не любил ни один мужчина, хотя их у нее было всего три.

Кэл Декстер был человеком жестким, но он сохранил остатки совести. Возможно, он посчитал бы слишком циничным прибегнуть к услугам профессионального жиголо, но Кобра был свободен от подобных предрассудков. Для него вопрос стоял только так: победить или потерпеть поражение, но о поражении не могло быть и речи.

Кобра до сих пор смотрел с благоговейным почтением и восхищением на Маркуса Вольфа, шпиона с ледяным сердцем, который на протяжении многих лет возглавлял шпионскую сеть Восточной Германии, окружившую многочисленными кольцами контрразведку его западногерманских противников. Вольф широко использовал намазанные медом ловушки, [26]26
  «Медовая ловушка» – это специфический термин разведок всего мира, обозначающий подставу для объекта разработки, привлекательное лицо противоположного пола с целью соблазнения и создания компрометирующей ситуации и последующей вербовки. (прим. ред. FB2)


[Закрыть]но, как правило, поступал он при этом вопреки нормам.

Нормальным считалось соблазнить похотливых западных тузов очаровательными девицами, сфотографировать их в откровенных сценах, после чего шантажом добиться сотрудничества. Вольф использовал соблазнительных молодых мужчин – очаровывая не «голубых» дипломатов (хотя это также не считалось чем-то зазорным), но трудящихся без устали, не знающих любви старых дев, которые так часто работали личными секретаршами у влиятельных политиков и могущественных представителей делового мира Западной Германии.

И Маркуса Вольфа нисколько не беспокоило то, что, когда обман наконец раскрывался, когда жертвы понимали, какими же были глупыми, когда им становилось понятно, сколько секретов они похитили из портфелей своих шефов, скопировали и передали своим Адонисам, они, опустошенные и разбитые, представали перед западногерманским судом или налагали на себя руки в тюрьме. Он, нацеленный на победу, вел «большую игру», и он побеждал.

Даже после краха Восточной Германии западногерманский суд вынужден был оправдать Вольфа, потому что свою родину тот не предавал. Поэтому в то время как другие отправились за решетку, Вольф наслаждался спокойной старостью на пенсии до тех пор, пока не умер своей смертью. Прочитав сообщение об этом, Поль Деверо мысленно снял шляпу и прочитал молитву за упокой старого атеиста. И вот сейчас он без колебаний направил в Мадрид красавца-кобеля Доминго де Вегу.

Хуан Кортес приходил в себя медленно, постепенно. Первые несколько мгновений ему казалось, что он попал на небеса. На самом же деле он просто находился в помещении, подобного которому никогда ничего не видел. Оно было просторным, как и двуспальная кровать, на которой лежал Кортес. Стены были выкрашены в пастельные тона, сквозь занавешенные окна пробивались лучи солнца. Кортес не мог знать, что находится в номере-люкс офицерского клуба авиабазы «Гомстед», расположенной на юге Флориды.

Когда туман в голове рассеялся, Кортес увидел на стуле у кровати махровый халат. Сбросив ватные ноги на пол, он осознал, что полностью обнажен, и натянул халат. На ночном столике стоял телефон. Сняв трубку, Кортес несколько раз прохрипел «алло», но никто ему не ответил.

Подойдя к одному из больших окон, он приподнял уголок занавески и выглянул на улицу. Он увидел ухоженную лужайку и флагшток с трепещущим звездно-полосатым знаменем. Значит, он не попал на небеса; больше того, для него все как раз обстояло наоборот. Его похитили, и он попал в руки к американцам.

Кортес наслышался жутких историй про самолеты без опознавательных знаков, улетающие в далекие страны, про пытки на Ближнем Востоке и в Средней Азии, про долгие годы заточения на военной базе «Гуантанамо» на Кубе.

Хотя никто не ответил на попытку позвонить с телефона на ночном столике, то, что Кортес пришел в себя, не осталось без внимания. Дверь открылась, и вошел стюард в белом смокинге с подносом в руках. На подносе была еда, хорошая еда, а у Хуана Кортеса крошки не было во рту с тех самых пор, как он пообедал на верфи «Сандоваль» семьдесят два часа назад. Он не знал, что с тех пор прошло трое суток.

Поставив поднос, стюард улыбнулся и кивком подозвал Кортеса к двери в ванную. Тот заглянул внутрь и увидел отделанную мрамором комнату, достойную римского императора, какие до сих пор Кортес видел только по телевизору. Стюард жестом объяснил, что все это принадлежит ему – душ, унитаз, бритвенные принадлежности и все остальное. После чего удалился.

Сварщик задумчиво посмотрел на яичницу с ветчиной, сок, тосты, джем, кофе. От аромата ветчины и кофе у него рот наполнился слюнками. Кортес рассудил, что еда, скорее всего, содержит какие-то наркотические препараты, а может быть, отравлена. И что с того? Американцы и так вольны делать с ним все, что заблагорассудится.

Сев за стол, Кортес принялся за еду, возвращаясь к своим последним воспоминаниям: полицейский просит его выйти из машины, его стискивают стальные руки, лицо зажимает удушливая тряпка, ощущение падения. Кортес не сомневался, почему все это произошло. Он работал на Картель. Но откуда это стало известно?

Насытившись, Кортес сходил в ванную, воспользовался туалетом, принял душ и побрился. На полочке стоял флакон лосьона после бритья. Кортес щедро спрыснул щеки. Пусть другие платят за это. Он вырос в заблуждении относительно того, что все американцы богатые.

Когда Кортес вернулся в спальню, там его ждал мужчина: седой, среднего роста, мускулистый. Он дружелюбно улыбнулся, совсем по-американски. И заговорил на испанском.

– Hola, Juan. Qué tal? Me llamo Cal. Hablamos un ratito. [27]27
  Привет, Хуан. Как дела? Меня зовут Кэл. Давай немного поболтаем ( исп.).


[Закрыть]

Разумеется, уловка. Пытки начнутся потом. Они уселись в два удобных кресла, и американец объяснил, что произошло. Он рассказал про засаду, про сгоревший «Форд», про труп за рулем. Рассказал про то, что труп был опознан на основании бумажника, часов, перстня и медальона.

– А мои жена и сын? – спросил Кортес.

– О, они оба безутешны. Уверены в том, что присутствовали на ваших похоронах. Мы собираемся переправить их сюда, к вам.

– Переправить их сюда? Ко мне?

– Хуан, друг мой, примите действительность. Вернуться назад вы не сможете. Картель не поверит ни единому вашему слову. Вам известно, как он поступает с теми, кто предположительно переметнулся к нам. И со всеми их родными. В таких случаях эти ублюдки ведут себя хуже зверей.

Кортеса начало трясти. Все это было известно ему слишком хорошо. Сам он такого не видел, но был наслышан. Отрезанные языки, медленная смерть, беспощадная расправа со всей семьей. Кортес боялся за Ирину и Педро. Американец подался вперед.

– Примите действительность. Вы сейчас здесь. И уже не имеет значения, правильно мы поступили или нет – вероятно, неправильно. Вы здесь, и вы живы. Но Картель убежден в том, что вы погибли. На ваших похоронах даже присутствовал наблюдатель.

Достав из кармана видеодиск, Декстер включил большой плазменный телевизор, вставил диск в проигрыватель и нажал кнопку воспроизведения на пульте дистанционного управления. Очевидно, съемка велась камерой, установленной на крыше небоскреба в полукилометре от кладбища, однако изображение было превосходным. И снято все было крупным планом.

Хуан Кортес увидел свои собственные похороны. Оператор показал крупным планом плачущую Ирину, опирающуюся на руку соседки. Сына Педро. Отца Исидро. Мужчину на заднем плане, в черном костюме и при галстуке, в непроницаемых черных очках. Угрюмое лицо – это был он, наблюдатель, направленный по приказу дона Диего. Фильм закончился.

– Как видите, – снова заговорил американец, бросив пульт дистанционного управления на кровать, – вернуться вы не сможете. Но и вас тоже никто не будет искать. Ни сейчас, ни когда бы то ни было. Хуан Кортес погиб в пылающем автомобиле. Так что теперь вам придется остаться с нами, здесь, в Соединенных Штатах. И мы о вас позаботимся. Мы не сделаем вам ничего плохого. Даю вам слово, а я никогда не нарушаю свое слово. Конечно, вам придется сменить имя, а также немного изменить внешность. У нас есть такая штука, как программа защиты свидетелей. Вы ею воспользуетесь. Вы станете новым человеком, Хуан Кортес, начнете новую жизнь на новом месте, получите новую работу, новый дом, заведете новых друзей. У вас все будет новым.

– Но я не хочу все новое! – в отчаянии воскликнул Кортес. – Я хочу вернуться к своей прежней жизни!

– Хуан, обратного пути нет. Ваша прежняя жизнь закончилась.

– А мои жена и сын?

– Почему бы им не быть рядом с вами в вашей новой жизни? В этой стране много таких мест, где солнце светит совсем как в Картахене. Здесь живут сотни тысяч колумбийцев, законных иммигрантов, которые обустроились на новом месте и счастливы.

– Но как им удастся?..

– Мы доставим их сюда. Вы будете воспитывать Педро здесь. Кем он мог бы стать в Картахене? Сварщиком, как вы? Чтобы каждый день потеть на верфи? Здесь через двадцать лет он сможет стать кем угодно. Врачом, юристом, даже сенатором.

Сварщик-колумбиец уставился на своего собеседника, широко раскрыв рот.

– Мой сын Педро – сенатор?

– А почему бы и нет? В этой стране любой мальчишка может, когда вырастет, стать кем угодно. Мы называем это «американской мечтой». Однако в обмен на эту любезность нам будет нужна ваша помощь.

– Но мне нечего вам предложить.

– О, есть, Хуан, друг мой. Здесь, в нашей стране, этот белый порошок убивает молодых людей, таких, как ваш Педро. И он попадает сюда на кораблях, спрятанный в тайниках, которые нам никогда не найти. Но вы помните эти корабли, Хуан, те, в которых вам довелось поработать. А сейчас мне пора идти. – Кэл Декстер встал и потрепал Кортеса по плечу. – Подумайте обо всем. Прокрутите еще раз видеодиск. Ирина скорбит по вам. Педро оплакивает своего умершего папочку. И всем будет так хорошо, если мы сможем вас воссоединить. Взамен от вас нужны всего несколько названий. Я вернусь через двадцать четыре часа. Боюсь, отсюда вам нельзя никуда выходить. Ради вашего же блага. Вдруг вас кто-либо увидит. Это маловероятно, но возможно. Так что оставайтесь здесь и думайте. Мои люди за вами присмотрят.

Грузовому судну «Сиди аббас» не суждено было завоевать призы за красоту, и его цена была жалкой мелочью в сравнении со стоимостью восьми тюков у него в трюме.

Оно вышло из залива Сидре на побережье Ливии и направлялось в итальянскую провинцию Калабрия. Вопреки чаяниям туристов, Средиземное море порой бывает очень бурным. Шторм огромными волнами накатывал на ржавую посудину, которая со скрипом и стоном тащилась восточнее Мальты к «мыску» итальянского «сапога».

Восемь тюков были сгружены месяц назад с разрешения портовых властей Конакри, столицы Гвинеи, с борта крупного венесуэльского судна. Из тропической Африки груз был перевезен на машинах на север, из влажных лесов через саванны и раскаленные пески Сахары. Это путешествие устрашило бы любого водителя, но тем суровым закаленным людям, что управляли этими сухопутными караванами, было не привыкать к невзгодам.

Они вели огромные грузовики и трейлеры час за часом, по разбитым дорогам и песчаным колеям. На каждой границе и таможенном посту приходилось «давать на лапу» и «поднимать барьеры»: продажные чиновники, получив пухлые пачки евро крупного достоинства, отворачивались и делали вид, будто ничего не происходит.

На это потребовался целый месяц, но с каждым километром на пути к Европе стоимость каждого килограмма во всех восьми тюках неуклонно возрастала, приближаясь к астрономической европейской цене. И наконец сухопутный караван остановился у уединенного склада на окраине крупного города, который и был конечной целью.

Маленькие грузовики и пикапы перевезли тюки кружной дорогой в одну шумную рыбацкую деревню, скопление лачуг из необожженного кирпича на берегу моря, почти полностью лишенного рыбы, где у убогого причала ждали такие суда, как «Сиди аббас».

В апреле ржавая посудина вышла в море, чтобы проделать последний этап пути, до калабрийского порта Джоя-Тауро, находящегося под полным контролем мафии «Ндрангета». В этой точке груз сменит хозяина. Альфредо Суарес в далекой Боготе завершит свою работу, дальше за дело возьмется самопровозглашенное «Почетное общество». За товар будет уплачена половина стоимости, и эта огромная сумма будет отмыта через итальянский эквивалент банка «Гусман». Из Джои, находящейся всего в нескольких милях от резиденции государственного прокурора в административном центре провинции Реджо-ди-Калабрия, восемь тюков, разбитые на маленькие упаковки, отправятся на север, в кокаиновую столицу Италии Милан.

Но капитану «Сиди аббаса» до этого не было никакого дела. Он просто обрадовался, когда мимо проплыл мол Джои, а бурное море осталось позади. Еще четыре тонны кокаина попали в Европу.

В своей уютной, но одинокой тюремной камере Хуан Кортес раз за разом прокручивал видеодиск со съемкой собственных похорон, и каждый раз при виде безутешных лиц жены и сына у него наворачивались слезы. Ему хотелось снова увидеться с ними, обнять сына, поцеловать Ирину. Но он понимал, что янки прав: вернуться назад он больше не сможет. Даже если он откажется сотрудничать и передаст семье весточку, для них это будет равносильно смертному приговору или даже чему-то еще хуже.

Когда Кэл Декстер навестил его в следующий раз, сварщик кивнул, выражая свое согласие.

– Но у меня тоже есть свои условия, – сказал он. – Только когда я обниму своего сына, когда поцелую жену, я вспомню корабли. До тех пор – ни одного слова.

Декстер усмехнулся.

– Ничего другого я и не просил, – сказал он, – но теперь нам предстоит работа.

Пришел звукоинженер и сделал запись. Хотя технология эта не была новой, новым не был и Кэл Декстер, как он любил шутить. Он предпочитал старый, маленький, надежный магнитофон, с кассетой таких крошечных размеров, что ее можно было спрятать где угодно. Были сделаны и снимки. Кортеса сфотографировали сидящего лицом к камере и держащего в руках сегодняшний выпуск «Майами геральд», так, чтобы было видно число, и его родимое пятно, ярко-вишневой ящерицей застывшее на правом бедре. Получив необходимые доказательства, Декстер удалился.

Джонатан Сильвер начинал терять терпение. Он требовал от Деверо доклада об успехах, но тот не говорил ничего определенного, чем выводил из себя главу президентской администрации.

В остальном правоохранительные органы продолжали работать как и прежде. Из общественного кошелька были выделены огромные суммы, однако проблема, казалось, только стала еще хуже.

Ловили торговцев наркотиками, перехватывали партии груза, о чем неизменно объявлялось во всеуслышание, с указанием веса и цены – причем розничной цены, а не закупочной стоимости, потому что она была гораздо выше.

Но в странах третьего мира захваченные суда словно по волшебству тайно ускользали от причалов и растворялись в море; экипажи, выпущенные под залог, исчезали; что самое страшное, арестованные партии кокаина бесследно пропадали из полицейских хранилищ, и торговля продолжалась как ни в чем не бывало. Отчаявшимся сотрудникам УБН начинало казаться, что куплены абсолютно все. Вот на что жаловался в первую очередь Сильвер.

Человек, отвечавший на звонки в своем особняке в Александрии, в то время как вся страна готовилась к пасхальным праздникам, оставался холодно любезным, но отказывался идти на уступки.

– Задача была поставлена передо мной в прошлом октябре, – повторял он. – Я говорил, что на подготовку мне нужно девять месяцев. Настанет момент, когда все начнет меняться. Желаю вам хорошо провести праздники.

С этими словами Деверо клал трубку. Сильвер был в ярости. С ним никто так не поступал. Кроме Кобры.

Кэл Декстер вернулся в Колумбию, снова прилетев на военно-воздушную базу Маламбо. На этот раз, при содействии Деверо, он одолжил у ЦРУ реактивный лайнер «Грумман». Не ради удобства, а для того, чтобы обеспечить скорейший путь отступления. Взяв в ближайшем городе машину напрокат, Декстер приехал в Картахену. Поддержки он с собой не захватил. Бывает, что успех обеспечивают исключительно скрытность и быстрота. Если бы ему нужны были грубая физическая сила и огневая мощь, Декстер все равно потерпел бы неудачу.

Хотя он уже видел сеньору Кортес на пороге своего дома целующей мужа, та его ни разу не видела. Шла Страстная неделя, и район Лас-Флорес бурлил приготовлениями к пасхальному воскресенью. Весь, кроме дома номер семнадцать.

Декстер не спеша покружил по району, дожидаясь наступления темноты. Он не собирался оставлять машину перед домом, опасаясь расспросов какого-нибудь любопытного соседа. Но он хотел увидеть, как зажжется свет, перед тем как будут опущены шторы. На площадке перед домом машин не было, и это позволяло сделать вывод, что у сеньоры Кортес нет гостей. Когда зажегся свет, Декстер смог заглянуть внутрь. Да, как он и предполагал: только сеньора Кортес и мальчик, больше никого. Они были одни. Декстер подошел к двери и позвонил. Дверь открыл сын, смуглый крепкий подросток, которого Декстер узнал по съемкам похорон. Его лицо было печальным. Мальчишка не улыбался.

Достав полицейский значок, Декстер помахал им и быстро убрал.

– Тениенте Дельгадо, муниципальная полиция, – представился он. На самом деле значок, который он показал, был копией значка полиции Майами, но мальчишка этого не знал. – Я могу поговорить с твоей мамой?

Декстер решил этот вопрос, бесшумно проскользнув мимо подростка в коридор.

Педро побежал в дом, крича:

– Мама, к нам пришел полицейский!

Из кухни появилась сеньора Кортес, вытирающая руки. Ее лицо распухло от слез. Мягко улыбнувшись, Декстер предложил пройти в гостиную. От него веяло такой властностью, что женщина беспрекословно подчинилась. Когда она села на диван, обнимая сына, Декстер присел перед ней на корточки и показал паспорт. Американский паспорт.

Он обратил ее внимание на орла на корочке. Американский герб.

– Я не сотрудник колумбийской полиции, сеньора. Как вы видите, я американец. А теперь я хочу, чтобы вы взяли себя в руки. И вы, и ваш сын. Ваш муж Хуан, он не погиб. Он жив и находится у нас, во Флориде.

Какое-то мгновение женщина молча таращилась на него, не в силах поверить своим ушам. Затем она всплеснула руками.

– No se puede… [28]28
  Этого не может быть ( исп.).


[Закрыть]– ахнула она. – Я сама видела тело…

– Нет, сеньора, вы видели накрытое простыней тело другого человека, обгоревшее до неузнаваемости. И вы видели часы Хуана, его бумажник, медальон, перстень. Все это он передал нам. Но тело принадлежало не ему. А безымянному бродяге. Хуан у нас, во Флориде. Он прислал меня за вами. За обоими. А теперь, пожалуйста…

Декстер достал из внутреннего кармана три фотографии. С одной смотрело лицо Хуана Кортеса, живого и невредимого. На другой он держал в руках свежий номер «Майами геральд», на котором отчетливо была видна дата. На третьей фотографии было родимое пятно. Именно она решила исход дела. Больше об этом никто не мог знать.

Сеньора Кортес снова заплакала.

– No comprendo, no comprendo, [29]29
  Не понимаю, не понимаю (исп.).


[Закрыть]– повторяла она.

Мальчишка пришел в себя первым. Он рассмеялся.

– Papa esta en vida! [30]30
  Папа жив! (исп.).


[Закрыть] – радостно кричал он.

Достав магнитофон, Декстер включил воспроизведение. Маленькая комната наполнилась голосом «погибшего» сварщика.

– Милая Ирина, дорогая моя! Педро, мой сын! Это действительно я…

Закончил Кортес просьбой к Ирине и Педро немедленно собрать самые ценные вещи, попрощаться с домом номер семнадцать и следовать за американцем.

Потребовался целый час беспорядочной суеты, смеха и слез, вещи укладывались, снова доставались, разбирались, укладывались опять, сортировались, отвергались, укладывались по третьему разу. Трудно запихнуть всю жизнь в один чемодан.

Когда мать и сын наконец были готовы, Декстер настоял на том, чтобы они оставили горящий свет и занавешенные окна, тем самым увеличивая период времени до того, как бегство будет обнаружено. Сеньора Кортес написала письмо под диктовку и оставила его соседям под вазой на столе в гостиной. В нем говорилось, что они с Педро решили уехать из страны и начать новую жизнь.

На борту «Груммана», возвращающегося во Флориду, Декстер объяснил, что соседи получат письма, отправленные из Флориды, сообщающие, что она нашла работу уборщицы, устроилась на новом месте и у них с Педро все хорошо. Если кто-либо начнет расспросы, им покажут эти письма. На них будут все нужные марки и почтовые штемпели, но обратный адрес будет отсутствовать. Проследить беглецов будет невозможно, потому что на самом деле они так и не попадут во Флориду. Наконец самолет приземлился на авиабазе «Гомстед».

Воссоединение семьи в номере-люкс офицерского клуба было долгим, опять со слезами и смехом. Были произнесены благодарственные молитвы. После чего верный своему слову Хуан Кортес сел за стол, взял ручку и бумагу и начал писать. Пусть он не мог похвастаться образованием, зато у него была феноменальная память. Сварщик закрывал глаза, задумывался, погружаясь на много лет назад в прошлое, и писал название. Затем другое. Третье.

Закончив работу, Кортес заверил Декстера в том, что перечислил все до одного корабли, с которыми работал. Всего в списке было семьдесят восемь судов. И тот факт, что в каждом талантливый сварщик создавал сверхсекретный тайник, говорил о том, что все эти корабли используются для контрабанды кокаина.