Текст книги "Цвет надежд — зелёный (сборник)"

Автор книги: Фредерик Чиландер

Соавторы: Берье Круна,Пер Линдстрем,Карл-Юхан Хольцхаусен,Сэм Люндваль
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 27 страниц)

Цвет надежд – зелёный
(Сборник научно-фантастических произведений)

Мир, каким его видят шведы…
(Предисловие)

У шведского писателя-фантаста Сама Люндваля есть рассказ, где выражение «край земли» употреблено в буквальном смысле. Река срывается с обрыва – но это не простой водопад. За обрывом и далеко внизу – черная пропасть космоса, проблескивают звезды. А над обрывом собираются зеваки. Обывателям и боязно, и непонятно, и любопытно. Ведь отсюда что ни день, за край земли, в неведомое уплывают, улетают – уходят люди. Те, кому невыносимо затхлое мещанское болото, бездуховное, растительное существование. Что их ждет – никто не знает. Быть может, небытие. И все же люди уходят, не оглядываясь.

Казалось бы, щемяще-печальный рассказ, но он вызывает у читателя и чувство какой-то радости, даже гордости за людей, способных на Поступки. Людей, которые могут и желают самостоятельно определять свою судьбу.

А вот другой рассказ того же автора, «Тени», вошедший в наш сборник. В нем звучит, по сути, близкая тема: обвинение обыденного, бездушного мира, тоска героев по чему-то другому, непохожему. Есть здесь и "маленький человек", от лица которого ведется повествование. Казалось бы, его функций сводится только к тому, чтобы "нажимать на кнопки", но он и ему подобные начинают попросту бояться своего мира, как и исследуемых других. Они все больше отчуждаются от прочих людей, ища прибежища в здании без окон. В рассказе есть еще один персонаж: вынужденно оказавшаяся в данной действительности девушка из иной Вероятности. Она отчаянно рвется в родной мир, хотя шансов на возвращение нет никаких, а ее «действительность» обратилась "всего лишь в серый, клубящийся туман".

Эти рассказы – или лучше сказать так: проявляющийся в них подход к жизни довольно характерен для целого ряда современных шведских писателейфантастов, для их восприятия (порой и неприятия) многих сторон нынешней западной и прежде всего шведской действительности. Они не скрывают беспокойства, а иногда и страха перед тем "обществом будущего", к которому может привести развитие некоторых тенденций и черт их общества и мира второй половины XX века.

Как известно, Швеция в силу ряда обстоятельств к середине текущего столетия оказалась в более благоприятном положении, чем многие другие государства Западной Европы. Достаточно вспомнить, что страна вот уже более полутораста лет не вела военных действий, ее миновали и две мировые войны. Шведы научились неплохо использовать свои природные ресурсы. Здесь традиционно высок уровень грамотности, местные рабочие издавна получали хорошую техническую и профессиональную подготовку, что в соединении с "северной тщательностью" в труде помогло обеспечить стране качественную, имеющую постоянный сбыт продукцию. В стране давно сложилось сильное рабочее движение, устойчивы демократические традиции. Десятилетиями у власти – не считая последних лет, – почти непрерывно находилась партия социал-демократов.

Все эти факторы наряду с благоприятной экономической конъюнктурой способствовали созданию в Швеции условий относительного благополучия. Шведские трудящиеся добились определенных социальноэкономических завоеваний. "Шведский уклад жизни" нес в себе черты несомненного своеобразия, проявлявшегося, в частности, в заметной тяге к поискам альтернативного капиталистическому подхода ко многим сторонам жизни, к мышлению категориями коллективизма, к усилению критического отношения к частнособственнической организации общества, настроенного на погоню за прибылью и психологию крайнего индивидуализма.

Шло время, и постепенно в стране, как и в рядах самих социал-демократов, в рабочем движении, в среде демократических сил стало проявляться все более глубокое недовольство курсом внутренней политики государственного корабля. Небезынтересно отметить два направления этого недовольства, настроений критицизма, которые нашли отражение и в произведениях настоящего сборника. С одной стороны, многим в Швеции все яснее становится непоследовательность социал-демократических правительств, их политика соглашательства с буржуазией, их фактическая порой роль чуть ли не приказчика крупного национального капитала, финансовопромышленных кругов страны.

С другой стороны, обозначилось и недовольство теми тенденциями правящих кругов, которые отражали явную тягу к увеличению роли бюрократическо-управленческого аппарата в жизни общества, к усилению контроля государства над гражданами в самых различных сферах жизни. В условиях современной Швеции это воспринималось как стремление укрепить власть горстки истинных хозяев страны, как сползание ко все более всеобъемлющей государственно-капиталистической монополии, которая определяет и контролирует не только экономическую, социальную и политическую деятельность, но и "направление мыслей" все более широких кругов народных масс.

Наш небольшой экскурс в историю социально-политического развития Швеции последних десятилетий, быть может, поможет читателю понять своеобразие того периода, которое нашло естественное отражение в творчестве многих современных шведских писателей-фантастов и столь же естественно привлекло внимание составителя сборника "Цвет надежд – зеленый". Свое название сборник получил по одноименной повести одного из старейших шведских писателей Карла-Юхана Хольцхаусена. Когда оно стоит перед «своей» повестью, мы воспринимаем его как горькую иронию, даже издевку – и над тем, как общество обошлось с героем, "маленьким человеком", обиженным судьбой и людьми, и над предложенным в рассказе "дешевым способом" решения одной из острейших социальных проблем недалекого будущего, и вообще над надеждами простого человека в обществе, которому эти надежды и заботы совершенно безразличны. Вынесенные на обложку всего сборника слова "Цвет надежд – зеленый" становятся своеобразным обобщением печальных прозрений Сама Люндваля (повесть "Мир Алисы"), сарказма Фредрика Чиландера (рассказ "Судебный процесс"), иронии Пера Линдстрема (рассказ "Жизнь продолжается") и направленности юморесок Берье Крупы. Все они, люди демократических или левых убеждений, не приемлют "царство чистогана", засилие монополий и крупного капитала… Они критикуют или предостерегают против проявлений бездушного, эгоистического отношения' к миру и его проблемам, разоблачают так называемую «массовую» псевдокультуру, насилие рекламы над психикой рядового потребителя, проявления бюрократизма и бесчеловечности и – в более широком плане – разгул порожденной социальным неравенством преступности, милитаризм, мышление категориями вульгарного дарвинизма в отношениях между народами и государствами, расами и планетами.

Разумеется, многое из перечисленного встречается и в произведениях прогрессивных представителей западной фантастики в целом. Но следует сразу подчеркнуть, что шведские мастера этого жанра, по крайней мере лучшие из них, отнюдь не эпигоны. Несмотря на стилевую и сюжетную параллельность с западной, особенно англоязычной ветвью и традициями научной фантастики, они своеобразны и самобытны – именно постольку, поскольку отражают своеобразие реалий шведской внутриполитической, экономической и социальной жизни.

Строго говоря, история шведской научной фантастики ведет свое начало с последних десятилетий XIX века, но более или менее серьезные произведения этого жанра начали публиковаться в стране лишь ближе к середине текущего столетия. Как считают сами шведы (цитирую по вышедшей в 1974 г. в Швеции "Истории научной фантастики"), "своего рода вехой для развития научной фантастики в стране стал 1940 г.", когда была опубликована книга Карин Боне «Каллокаин» (знакома советскому читателю по переводу на русский язык). Заметным явлением в фантастике стала стихотворная повесть известного шведского поэта и драматурга Харри Мартинссона «Анпара» (1956), в которой он с большой эмоциональной силой и психологизмом изобразил группу людей, улетевших к звездам и затерявшихся в безднах космоса.

В 60-х годах шведская научная фантастика разделилась на два направления. Одно из них продолжало линию, заимствованную из американских или английских произведений: леденящие душу видения будущего, которые лишь с натяжкой можно назвать «предостережениями», а также чисто развлекательная литература. Второе направление создали писатели, в основном молодые, которые нередко использовали форму научной фантастики, наполняя ее актуальным политическим и социальным содержанием. Из писателей, этой волны советскому читателю знаком Пер Вале – по романам "Гибель 31-го отдела" и "Стальной прыжок". Можно упомянуть также Свена Нюблума, Арвида Рундберга (ему принадлежат резко сатирические повести «Последние» и "Смерть м-ра Вилка"), Свена Дельбланка и особенно П. С. Ерсильда. Этот крупный шведский писатель использовал формы и мотивы научной фантастики практически во всех своих вышедших произведениях, где часто весьма резко выступал с критикой общественных порядков, бюрократии, обесчеловечивания людей, их отчужденности от себе подобных (в частности, это относится к таким произведениям, как "Увидимся в Сонгми" и "Ветеринар").

В этом же ряду находятся и Карл-Юхан Хольцхаусен, которого сами шведы, впрочем, причисляют скорее к «моралистам» и рассказчикам, нежели к "политически заангажированным писателям", а также Бертиль Мортенсон, Ян Лидгрен и некоторые другие. Признанным лидером шведской фантастики последних лет и за профессионализм, и за активность, и за последовательно демократическую, гуманистическую позицию – считается Сам Люндваль. Он долго работал в рамках жанра как переводчик, составитель антологий, редактор, а в 1972 г. издал свою первую книгу, за которой последовали и другие. Люндваль – яркая, своеобразная личность. Он принадлежит к числу людей, глубоко увлеченных научной фантастикой, ее возможностями, верит в ее влияние, много работает (в том числе в основанном им издательстве "Дельта") по сближению культур разных народов, в частности, активно способствует продвижению на шведский рынок произведений советской литературы и советской фантастики. Лучшие из вещей Люндваля в Швеции не без основания сравнивают – по духу, настроению и поэтичности – с рассказами такого «кита» фантастики, как Рэй Брэдбери. Влияние – или родство со знаменитым американским писателем-фантастом – читатель, несомненно, заметит и при ознакомлении с включенной в сборник повестью "Мир Алисы".

…Гигантская конструкция из металла и прозрачного пластика беззвучно, но чаще под бравурные звуки неоковбойской музыки, скользит в черном космосе. Вокруг нее, как правило, целый флот кораблей поменьше – в общем как испокон веку положено эскадрам в открытом море. Порой громадина даже называется "боевая звезда" или "боевая планета", чтобы подчеркнуть масштабы происходящего. Корабли носятся вдоль и поперек Млечного Пути, а то и далеко за его пределами, открывают огонь; чаще всего это «наглядные», грозно шипящие лучи лазеров или элементарные, но, конечно же, немыслимо скоростные ракеты и снаряды. Нагромождение технических чудес и трюков, головокружительные погони и столкновения и т. д. и т. п. это реалии самых последних «завоеваний» западной фантастики на экране кино и телевидения.

"Бум" научной фантастики в кино, миллионные цифры зрителей (впервые в истории фильмы на фантастические темы вышли в самые первые ряды по посещаемости), сопутствующие спешные издания и переиздания литературных источников – все это в конце 70-х годов резко оживило на Западе интерес к научной фантастике в целом. Впрочем, сам бум вокруг фантастических кино– и телепостановок объясняется все нараставшим в последние годы интересом публики ко всему «необычному», "удивительному", "небывалому", – к тому, что в соединении со все более утверждающейся литературной зрелостью научно-фантастического жанра открыло многим читателям возможность прикоснуться к убедительному поиску во времени' и пространстве, поиску новых форм и условий не только технического прогресса, но и социального развития. К сожалению, многие (пожалуй, большинство!) из западных кино– и телеподелок на эти темы попросту спекулятивны; они переносят в космос и в будущее нравы Дикого Запада или «изысканного» имперского Востока. Но бесспорно одно: интерес к фантастике в мире усиливается.

Любопытная деталь: Джеймс Бэйен, один из, пожалуй, наиболее влиятельных западных деятелей в области современной научной фантастики, ведающий отделом научной фантастики в американском издательстве "Эйс Букс", заявил недавно, что человечеству вполне хватило бы и природных ресурсов и технических знаний, чтобы справиться с большинством сегодняшних проблем. Но, продолжает Бэйен, дело упирается в общественные интересы и соображения. И здесь, как он полагает, научная фантастика может стать средством создания "необходимой психологической атмосферы", помочь спасти "будущее рода человеческого".

С этим высказыванием американского издателя перекликается статья известного шведскоге писателя и критика Й.-Х. Хольмберга в одной, из крупнейших шведских газет "Свенска дагбладт". По словам Хольмберга, "на пороге 80-х годов все больше людей из тех, кто работает в жанре научной фантастики, рассматривает ее не только как развлечение, но и как инструмент воздействия на будущее… После распространенных в 60-е годы дефаитизма (покорность судьбе. – Ред.) и враждебности к технике фантастика все более подчеркнуто развивается в сторону нового и плодотворного синтеза веры в человека и реализма в подходе к науке и технике". Отражая настроения многих шведских писателейфантастов, Хольмберг заключает: "Ранее можно было говорить о научной фантастике как о жанре, который проповедовал терпимость, предупреждал против беспокоящих черт в общественном развитии, указывал на риск неконтролируемого развития техники. Эти тенденции нашли отклик в широких кругах общества. И если сегодня можно говорить о том, что научная фантастика подобным же образом выдвигает некий «тезис» или "символ веры", то это вера в разум, в прогресс, в то, что мы далеко еще не истощили ни человеческие, ни материальные ресурсы".

Казалось бы, ироничность слов "Цвет надежд – зеленый" находится в некотором противоречии с приведенным выше мнением. Однако необходимо напомнить, что сарказм Хольцхаусена, Чиландера, Круны и других писателей, чьи произведения вошли в сборник шведской фантастики, чаще всего направлен против античеловеческих, антигуманистических явлений, против носителей этих явлений, против их апологетов и очень часто против обывателей, страшащихся прогресса и каких-либо изменений в своей размеренной, обеспеченной жизни. А надежда-что ж, она все еще очень часто жива, даже неистребима. Она помогает авторам и их героям сохранить человечность, доброту, любовь к другим даже в среде, где власть все больше захватывают роботы и похожие на роботов люди.

Взять, например, героя или, скорее, персонажа повести Хольцхаусена – Пера Густафссона, маленького человека, почти случайного преступника. Чтобы остаться со своими близкими, не видеть над собой вместо зеленого полога леса бетонный потолок камеры, Густафссон соглашается на медицинское вмешательство, которое, по замыслу его инициаторов, должно столь же надежно, как тюрьма, держать преступника в изоляции, хотя и среди люден, одновременно сэкономив казне немалые суммы.

Правда, очень скоро Густафссон, а еще скорее изобретатель вертотона доктор Верелиус понимают, что обществу совершенно безразлично – сидит ли преступник за решеткой или выставлен на всеобщее "презрительное обозрение". По выражению доктора, "охранять-то надо не общественные интересы, а человека". В доме Густафссона на стене висит вышитая еще дедом салфетка со стихами, где, в частности, говорится: "…луг весенний цвет надежд, а цвет надежд – зеленый". Несмотря на издевательский, по сути, характер наказания, которому подвергают Густафссона (его особым образом окрасили в зеленый цвет), слова старинного стихотворения оказываются серьезнее и сильнее предрассудков, связанных с новым положением хозяина дома. В конечном-то итоге, после ряда неожиданных поворотов в судьбе Густафссона его в сущности предоставляют самому себе; благодаря своим человеческим качествам он сохраняет и свободу и достоинство. В повести Хольцхаусена нет нарочитых фантастических эффектов, единственным фантастическим элементом текста остается медицинский эксперимент. Тем более «буднично», трезво и деловито, шаг за шагом, поворот за поворотом разоблачаются правопорядки буржуазного «будущего» в Швеции, бессовестная игра средств информации и рекламы вокруг "необычного Густафссона", волей обстоятельств попавшего в свет рампы.

"Мир Алисы" Сэма Люндваля – литературная в буквальном смысле слова повесть. Фантазия писателя переносит нас в поистине удивительный мир, где живут герои старинных преданий, мифов, знаменитые литературные персонажи. Живут во плоти и крови, сохраняя, однако, свои сказочные атрибуты и возможности, хотя иные из них предстают перед читателем в не совсем привычном для него свете. И когда далекие потомки землян, рассудочные и сугубо практичные люди, какими их рисует Люндваль, соприкасаются с персонажами и явлениями, придуманными их предками, "здравый смысл" становится в тупик перед полетом мечты, вольного духа и игры.

И вдруг вступает мрачная фантазия. Люди попадают в город 2900-го года, где сгустились и реализовались все самые мрачные пророчества западных фантастов. «Трезвость» деловой реальности встречается здесь и смыкается с такой же, если не еще более зажатой, унылой реальностью выдуманного Мегаполиса.

Новый поворот – и потомки тех, кто некогда покинул Землю, вернувшись из космоса, пытаются силой подчинить себе прародину. Война, бессмысленные сражения, милитаристский угар… Здесь с особой силой чувствуется неприятие автором безответственного бряцания оружием. Читая повесть, невольно вспоминаешь и о недавней бесславной войне, которую США вели во Вьетнаме, и о «кнопочных» стратегах Вашингтона, для которых эскалация напряженности, похоже, не что иное как шахматная партия, которую надо выиграть, не считаясь с жертвами. Возможно, Люндваль и не имел в виду таких параллелей, но если вспомнить, как осуждали шведы вьетнамскую авантюру США и как последовательно этот миролюбивый народ выступает против гонки вооружений, особенно ядерных, тональность заключительных глав "Мира Алисы" представляется вполне понятной.

Справедливости ради отметим, однако, что эта повесть не однозначна. Признавая ее бесспорную гуманистическую направленность и страстную отповедь насилию и жестокости, мы вместе с тем не можем согласиться с, той картиной будущего Земли, какую рисует даже такой прогрессивный шведский фантаст, как Сам Люндваль. В его повести нашли отражение безрадостные представления о будущем, характерные для современной буржуазной мысли. Не разделяя пессимистических прогнозов западных фантастов, мы глубоко убеждены, что человечество сумеет найти в себе силы, чтобы избежать тяжелых ошибок прошлого, и далекие потомки понесут к иным мирам лишь подлинные духовные богатства, накопленные за многовековую историю Земли.

Рассказы других авторов сборника – Фредрика Чиландера, Пера Линдстрема и Берье Круны – перекликаются по мотивам и настроению с повестью Хольцхаусена, но еще более заостряют критику негативных сторон технического и социального развития, в частности, гипотетических, вредных для человека последствий использования "искусственного интеллекта" и робототехники. Так, в рассказе Чиландера "Судебный процесс" критика доводится до настоящего гротеска в изображении общества, где античеловеческое бездушие буквально олицетворено в судейских чиновниках-роботах, которые хладнокровно посылают людей на смерть. Здесь "общество против человека" выступает уже в самом прямом смысле.

Пер Линдстрем в рассказе "Жизнь продолжается" затрагивает довольно сложную этическую ситуацию, когда человеку предлагают почти бессмертие… переводя его сознание в тело андроида. Автор явно ироничен в описании рекламно-политической кампании в США, к которой под конец "мощные силы" подключают и конгресс, чтобы одолеть сопротивление людей, не желающих становиться лишь «деталью» искусственного тела. И здесь перед читателем проходит тема "маленького человека", за которого решают, которым манипулируют и управляют сильные мира сего.

Рассказы Берье Круны отличает более мягкий юмор. Его сатира направлена против несуразиц современного шведского быта, гримас буржуазной коммерции, проявлений милитаризма в космосе, представлений о "межпланетной вражде". Эта последняя затрагивается, в частности, в рассказе "Вечер в Тиволи", где Круна в несколько ироническом, даже, быть может, пародийном тоне изображает столкновение на Земле представителей двух инопланетных цивилизаций – «доброй» и «злой». Человечество, по сюжету рассказа, представлено кучкой обывателей, ищущих развлечения среди аттракционов городского парка и не обращающих внимания на весьма недвусмысленное предупреждение об опасности дальнейшей гонки ядерных вооружений на Земле. А ведь именно ее пытаются использовать «злые» посланцы Проксимы Центавра, чтобы подчинить себе нашу планету. Идея рассказа, как говорится, лежит на поверхности: люди должны быть осторожнее с "военными игрушками", должны сами думать о своей судьбе, о своем будущем, не дожидаясь, что это сделает за них кто-то другой, даже очень добрый.

Любопытна также коротенькая новелла «Ящик», в которой автор в сгущенном виде излагает мысль о нелепости "безрадостного благоденствия", о том, что человек не должен лишаться радости труда, ибо она-то и делает его человеком…

Шведов традиционно и не без причины считают народом, главные добродетели которого – миролюбие и трудолюбие. И-добрая душа, которой в нынешнем западном мире приходится опасаться бесчетовечия обмана, насилия над достоинством личности В наше время эта проблема волнует всех честных людей планеты, И здесь авторы сборника "Цвет надежд– зеленый" по-своему включаются в общечеловеческую борьбу за действительно светлое будущее.

Ю. Кузнецов