Текст книги "Лучшие книги XX века. Последняя опись перед распродажей"

Автор книги: Фредерик Бегбедер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

№41. Франсуаза Саган «ЗДРАВСТВУЙ, ГРУСТЬ» (1954)

Номер 41 нашего хит-парада опять-таки пал не на меня, но я все равно радуюсь, ибо под ним стоит одна из самых любимых моих книг – «Здравствуй, грусть». Я вполне согласен с выбором нашего читательского корпуса: иногда и в культурной демократии есть хорошие стороны, особенно в тех случаях, когда она помогает освежить память осоловевших критиков и вылечить от амнезии избранных мира сего.

«Здравствуй, грусть» – это первый роман Франсуазы Саган, но, главное, одно из редчайших чудес XX века. В 1954 году юная восемнадцатилетняя папенькина дочка, проживающая в Кажарке (департамент Лот), берет перо и пишет в тоненькой тетрадке: «Это незнакомое чувство, преследующее меня своей вкрадчивой тоской, я не решаюсь назвать, дать ему прекрасное и торжественное имя – грусть. Это такое всепоглощающее, такое эгоистическое чувство, что я почти стыжусь его, а грусть всегда внушала мне уважение. Прежде я никогда не испытывала ее – я знала скуку, досаду, реже раскаяние. А теперь что-то раздражающее и мягкое, как шелк, обволакивает меня и отчуждает от других»[43]43
  Здесь и ниже перевод Ю. Яхниной.


[Закрыть]. Вся музыка, все очарование и меланхолия Саган уже заключены в этом первом абзаце ее первой книги. Всю оставшуюся жизнь она только и делала, что склоняла мягкость грусти, эгоизм скуки, страх одиночества. На самом деле ее зовут Франсуаза Куарез, но она взяла себе псевдонимом имя, найденное в «Исчезновении Альбертины», потому что уже в 18 лет испытывает страх перед утраченным временем[44]44
  Имеется в виду «Беглянка» – шестая книга эпопеи М. Пруста «В поисках утраченного времени».


[Закрыть]. Не потому ли она так мгновенно вошла в литературу? И не потому ли стащила название для своего романа из цикла стихов Элюара, озаглавленного «Сама жизнь»[45]45
  По-французски сборник называется «La vie immediate», a стихотворение, о котором идет речь, озаглавлено «Чуть измененная» и начинается словами «Прощай, печаль…» (пер. М. Ваксмахера).


[Закрыть]?

О чем же повествует ее роман? Это история Сесиль, несчастной девочки из богатой семьи, которая проводит каникулы на Лазурном берегу вместе со своим овдовевшим отцом и его подружкой. Все идет прекрасно в их фривольной и беззаботной жизни, как вдруг однажды отец решает жениться на своей любовнице Анне, женщине довольно серьезной и уравновешенной, которая грозит разрушить это приятное, бездумное существование. И тогда Сесиль затевает целый заговор в духе Лакло[46]46
  Французский писатель Пьер Шодерло де Лакло (1741—1803) – автор романа в письмах «Опасные связи» (1782), где описываются любовные интриги, приводящие к смерти героев.


[Закрыть], чтобы воспрепятствовать этому намерению. Ей удается осуществить свой замысел, но водевиль внезапно оборачивается трагедией – как и следовало ожидать, и праздник жизни больше не скрывает отчаяния, веселье не дает забыть о том, что любовь невозможна, счастье страшно, наслаждение преходяще, а легкость невыносимо тяжела… «Мой отец был беспечен, неизлечимо беспечен». Всего за 33 дня малышка Куарез охватила всю нашу эпоху. В XX веке редко кто может похвастаться такой простодушной уверенностью в своей полной безгрешности: «Мой любовный опыт был весьма скуден: свидания, поцелуи и быстрое охлаждение».

Даже если Саган не очень удались ее следующие романы, она навсегда сохранила нерушимую верность рассказчице Сесиль из книги «Здравствуй, грусть», оставшись все той же безумицей, и пустой, и глубокой; французской Зельдой Фицджеральд; женщиной, которая выиграла нормандский замок в казино Довиля и едва не погибла, как Нимье, в автокатастрофе на своем Aston Martin; избалованной девчонкой, всегда готовой одержать победу над Эдуаром Баэром и мной в конкурсе на распитие водки с тоником в «Матис-баре» (восьмой округ Парижа, улица Понтье, дом 2); дамой настолько расточительной, что в настоящее время она кончает жизнь в полной нищете и болезнях, преследуемая налоговыми органами, прочно подсевшая на кокс и забытая своими почитателями… «Здравствуй, грусть» произвела скандал, а затем стала общественным явлением; спросим же себя, что осталось от нее сегодня, когда весь этот трамтарарам забыт? Маленький, превосходно написанный роман, переполненный трогательно-хрупким чувством, книга, каких мало выпадает на долю читателя, таинственный, не поддающийся анализу шедевр, который заставляет вас ощутить себя одновременно и менее одиноким, и более одиноким. Мориак был прав, окрестив Саган «очаровательным чудовищем». И впрямь, только чудовище могло унизиться до того, чтобы всю жизнь притворяться прожигательницей жизни, будучи гением, а также, замечу попутно, единственной живой женщиной в нашем списке[47]47
  См. сноску 1 к № 47.


[Закрыть].

Вот и номер 40 тоже пал не на меня, а на немца Томаса Манна (1875—1955), автора «Смерти в Венеции», которой наши респонденты предпочли «Волшебную гору» (хотя она много толще) – быть может, потому, что эта книга принесла своему создателю Нобелевскую премию по литературе через пять лет после ее публикации, в 1929 году.

Сюжет «Волшебной горы» слегка напоминает сюжет «Смерти в Венеции» (написанной двенадцатью годами раньше): в обоих случаях герои путешествуют, в обоих – оказываются лицом к лицу с самими собой и с истиной, в обоих – прощаются с XIX веком. Как же это прекрасно, просто плакать хочется, – ведь сегодня мы все говорим «прощай» двадцатому! Написанная между 1912 и 1923 годами, «Der Zauberberg» – подлинный шедевр литературы Веймарской республики, догитлеровской Германии, демократической и просвещенной; открывая эту книгу сегодня, нельзя не подумать о катастрофе, которую она неустанно пророчит между строк. Томас Манн стал воплощением антигитлеризма для всего света.

Молодой немец Ганс Касторп едет навестить своего кузена в санаторий Давоса (ТОГО САМОГО? Вот именно, того самого: Давос, знаменитый швейцарский лыжный курорт, уже тогда служил местом встреч сильных мира сего; великие капиталисты давным-давно присмотрели это местечко для своих сборищ). Ганс собирался провести там три недели, а в результате прожил семь лет, вплоть до войны 1914 года. Почему? Неужели он тоже заболел? Или ему больше делать нечего? Или, может, у него крыша поехала? Ничуть не бывало, просто этот юный буржуа из Гамбурга – можно сказать, гамбургер, очутившийся в горах и потрясенный их грандиозной панорамой, бежит от современной жизни, чтобы погрузиться в более естественное существование: он читает книги, он наблюдает за своим окружением, он переделывает мир вместе с обитателями пансиона, он влюбляется в одну из пациенток (госпожу Шоша) – короче говоря, он живет, а это такое занятие, черт его возьми, о котором современные люди отчего-то постоянно забывают… «Держись спокойнее и позволь своей голове свеситься на грудь, раз она так тяжела. Эта стена надежна, эти балки из дерева – так и чудится, будто они источают слабое тепло, если здесь можно говорить о тепле, но это и впрямь скрытое естественное тепло, хотя вполне возможно, что у меня просто разыгралась фантазия, что это чисто субъективное ощущение… Ах, как хороши все эти деревья! О, как животворен этот воздух для живых людей! Какое благоухание!…»

Забавное наблюдение: тысячи романистов XX века постоянно искали пути к бегству от цивилизации. Можно подумать, будто литература – последний оплот противостояния техническому и промышленному прогрессу. И это касается не только Томаса Манна (который в 1933 году еще и сбежал от нацистов), кроме него можно назвать и Германа Гессе, и Керуака[48]48
  Гессе Герман (1877—1962) – немецкий писатель, живший в Швейцарии. Керуак Джек (1892—1969) – американский писатель, представитель «beat generation» (поколения битников).


[Закрыть], и прочих travel-writers[49]49
  Странствующие писатели (англ.).


[Закрыть]; в случае удачи мы получаем «У подножия вулкана» Малколма Лаури[50]50
  Лаури Малколм (1909—1957) – англо-канадский писатель. Роман «У подножия вулкана» вышел в 1947 г.


[Закрыть], в случае неудачи – «Алхимика» Пауло Коэльо[51]51
  Коэльо Пауло (р. 1947) – культовый бразильский писатель.


[Закрыть]. Томас Манн выкрикнул в 1924 году, в долине времени: «Волшебная гора!», и эхо этих магических слов долетело до наших дней… до самой «Горы души» нашего французского китайца, лауреата Нобелевской премии 2000 г. Гао Циндзяна! (Вообще-то говоря, срубить Нобеля – дело совсем нехитрое: напишите книжку, придумайте ей название со словом «гора», и премия у вас в кармане.)

Роман обучения жизни и одновременно чисто вагнеровская симфония, «Гора» Томаса Манна не только волшебная, но еще и гипнотическая, почти усыпляющая: эти колдовские чары Стэнли Кубрик замечательно воплотил в своем фильме «Shining»[52]52
  «Сияние» (англ.) – фильм ужасов, снятый по роману С. Кинга в 1979 г.


[Закрыть] (в общем-то, любой писатель, уединившийся на горе, полностью съезжает с катушек). Милан Кундера в своих «Нарушенных завещаниях» говорит об «ироничной и возвышенно скучной манере Томаса Манна»[53]53
  Перевод М. Таймановой.


[Закрыть], и, даже если это не слишком учтиво по отношению к писателю, в его словах есть доля истины. Хочу напомнить, что обе сестры Томаса Манна, так же как двое из его сыновей, Клаус и Михаэль, покончили жизнь самоубийством. Да и мне самому как-то не по себе.

№39. Д. Г. Лоуренс «ЛЮБОВНИК ЛЕДИ ЧАТТЕРЛЕЙ» (1928)

Внимание: ситуация усложняется! Не следует путать Дэвида Герберта Лоуренса, сокращенно «Д. Г.» (1885—1930), с Т. Э. Лоуренсом, по прозвищу Лоуренс Аравийский, который жил в то же время (1888—1935), но не фигурирует на 39-м месте нашего хит-парада, ибо он не написал «Любовника леди Чаттерлей».

Речь идет о несколько фривольном романе, который в 1928 году шокировал своей откровенностью читателей; будучи опубликован в Италии, он, однако, подвергался запрету в Англии и Америке вплоть до конца 50-х годов. Вообще, многие романы из нашего списка постигла та же судьба, как будто для участия в хит-параде века книга непременно должна была вызвать скандал: это и «Лолита», и «Улисс», и наш «Lady Chatterley's Lover» (сегодня именно эта фамилия – Chatterley – вызывает смешки во франкоязычных странах, и действительно, нужна была большая смелость, чтобы окрестить Chatterley героиню-нимфоманку из буржуазной среды[54]54
  Во французском произношении Chatterley звучит как «киска в постели».


[Закрыть]).

Леди Чаттерлей – большая шалунья – не теряет времени даром. Нужно сказать, что ее супруг Клиффорд парализован наполовину (на нижнюю) в результате фронтового ранения, чего нельзя сказать о его лесничем Оливере Меллорсе, человеке, конечно, менее утонченном, но зато щедро наделенном мужской силой. В те времена женский оргазм еще не имел права на существование. Так вот, миссис Чаттерлей борется за право на сексуальное наслаждение, проживая при этом в самой пуританской стране мира. Конни Чаттерлей – это Эмма Бовари, только родившаяся по другую сторону Ла-Манша; она стала родоначальницей всех наших юных романисток, озабоченных проблемами собственной плоти, просто ей на семьдесят лет больше, чем Клер Лежандр, Алис Масса или Лоретт Нобекур[55]55
  Современные французские писательницы. Клер Лежандр – студентка факультета современной литературы в Университете Ниццы. Автор романов «Making-of», «La viande» («Мясо») и сборника новелл «La crepuscule de la Barbe Bleue» («Сумерки Синей Бороды»). Алис Масса – автор книги «Le Ministere de 1'interieur» («Министерство внутренних дел»). Лоретт Нобекур выпустила книги «La conversation» («Беседа») и «La demangeaison» («Зуд»).


[Закрыть].

Легко понять, что «Любовник леди Чаттерлей» – прежде всего гимн чувственной любви, правде чувств и ощущений, где нет места пуританству; кроме того, роман противопоставляет свободу – буржуазным предрассудкам, супружескую неверность – браку, человеческую природу – общественной морали и воспевает смешение классов. Уже в своем письме от 1913 года Д. Г. Л. (который, хоть и называл себя инициалами, все же не пользовался курьерской почтой) провозгласил: «Что мне знание?! Все, чего я хочу, – это слушаться зова крови – прямо и непосредственно, без докучного вмешательства интеллекта, или морали, или всего другого». Спустя пятнадцать лет Д. Г. Лоуренс идет еще дальше, чем его кровь: появление секса в жизни леди Чаттерлей представляет собой, по его убеждению, истинную революцию, аналогичную марксистской бомбе замедленного действия. Наслаждение стало политикой! Лоуренс мечтает о «демократии слияния плоти», способной превзойти классовую борьбу. Ах, если бы богатые чаще спали с бедными!… Мир сделался бы более цельным (а кроме того, бедняк даст любому богачу сто очков в постели, вот откуда у людей интерес к палаточному отдыху!). Д. Г. Лоуренс, несомненно, стал первым глашатаем того явления, которое впоследствии назовут «сексуальной революцией»; сей переворот в нравах, как всем нам известно, произошел между 1965 годом (изобретение противозачаточной пилюли) и 1982-м (нашествие СПИДа) и с тех пор благополучно предан забвению.

Д. Г. Лоуренс написал множество других романов, гораздо более интересных, чем этот залихватский опус, этот, по выражению Генри Миллера, «генитальный букет», ставший последней книгой его жизни (тут сразу вспоминаются «Влюбленные женщины» и «Пернатый змей»[56]56
  Романы Лоуренса: первый вышел в 1921 г., второй – в 1926 г.


[Закрыть]), однако именно она вошла в историю литературы. Отсюда вывод: любовь потомков – это роскошная дамочка, еще более ветреная, нежели леди Чаттерлей (чей прототип, немка Фрида фон Рихтофен, превосходнейшим образом наставляла рога самому Лоуренсу – с его же благословения). А что касается скандала, то его методика действует по-прежнему безотказно: читайте «American Psycho» Брета Истона Эллиса[57]57
  «Американский психопат» – роман-сатира на современное общество. В 2000 г. по нему был снят в Америке одноименный фильм.


[Закрыть] и «Элементарные частицы» Мишеля Уэльбека, которые прославились именно благодаря развернувшейся вокруг них полемике. Когда же весь этот гвалт стихает, остаются два основополагающих романа XX века, вполне заслужившие места в нашем списке (и, несомненно, попавшие бы в него, если бы опрос проводился на 20 лет позже).

Я, конечно, мог бы также поведать вам о своих сексуальных экспериментах с животными и некоторыми овощами и фруктами, но это уж как-нибудь в другой раз.

№38. Маргарет Митчелл «УНЕСЕННЫЕ ВЕТРОМ» (1936)

Вы уж не взыщите, но стоит мне вспомнить, что в этом списке книг века даже нет Жерара де Вилье[58]58
  Жерар де Вилье – современный французский писатель, публицист, политолог.


[Закрыть], как меня охватывает чувство глубокого разочарования. Мало того, под номером 38 там значится Маргарет Митчелл (1900—1949) с ее «Унесенными ветром» – исключительно потому, что наши шесть тысяч респондентов когда-то посмотрели старый фильм с Кларком Гейблом!

Вы меня, конечно, заверите, что оригинал «Gone with the Wind» – этот здоровенный «кирпич» – предпочтительней фильма и уж куда лучше римейка Режин Дефорж («Голубой велосипед»)[59]59
  Regine Deforges «La bicyclette bleue» (Ed. Fayard,1984); по книге был снят одноименный телесериал.


[Закрыть], даже и с Петицией Кастой в главной роли (гм… хотя, честно говоря…). Знайте, что сия скептическая мина прославила меня во всем квартале Одеона. М-да-а-а… (Здесь читатель должен представить мое лицо с недоверчиво поднятой правой бровью, и так в течение целых пяти секунд.) По зрелом размышлении (еще бы, ведь я выпускник Школы политнаук!) объявляю вам, что в отношении «Унесенных ветром» могу высказать множество доводов и «за», и «против».

«За»: верно, согласен; конечно, очень хорошо, что в этом списке фигурируют несколько бестселлеров. За всяческими литературными экспериментами и формалистическими новациями XX век начал постепенно забывать о главной задаче романиста: он должен в первую очередь просто-напросто рассказывать истории, повествовать о приключениях и роковой любви, придумывать благородных героев, как, например, это делал Александр Дюма, и посылать их бегать по лугам и скакать галопом (или, наоборот, скакать по лугам и бегать галопом), а также целоваться посреди пылающего города, как Скарлетт О'Хара и Ретт Батлер. Романтика требует, чтобы все это скакало галопом, целовалось, разлучалось, снова встречалось и снова целовалось! Литература должна быть эдаким фильмом, который воображаемый киноаппарат прокручивает у нас в голове. Жак Лоран, будь он еще жив, объяснил бы вам это гораздо лучше меня, но, поскольку он недавно покинул нас, отсылаю читателя к его «Роману о романе» (издательство «Гал-лимар», 1978).

«Против»: все-таки это очень слащавое сочинение с устаревшими приемами – историческая фреска, война, убивающая людей, герой – циничный красавец, героиня – юная влюбленная гусыня, чьей идеальной любви угрожает людское безумие… Поистине, со времени изобретения кинематографа стало ясно, что такие истории, скорее всего, изжили себя в современной литературе. Когда нужно отобрать всего пятьдесят книг, отразивших наш в высшей степени бурный и революционный век, я не уверен, что «Унесенные ветром» непременно должны войти в список. Это книга позапрошлого века! Виктор Гюго – согласен, но не Макс Галло[60]60
  Макс Галло – современный французский писатель, автор романов, в том числе исторических.


[Закрыть]! Теперь вот из-за Маргарет Митчелл, этой милейшей леди с американского Юга, книжные магазины завалены штабелями романов, написанных розовой водицей на фоне исторических катаклизмов и (или) с добавкой местного колорита. Длинные нудные опусы, в которых дни «сияют», юноши «стремительны и мрачны», а ресницы девушек «трепещут, как крылья бабочки». Неужели мы ждали столько тысячелетий лишь для того, чтобы прочесть: «Скарлетт не ответила, но сердце ее мучительно сжалось. Если бы только она не была вдовой! Если бы она все еще была Скарлетт О'Хара! Она бы носила свое светло-зеленое платье с темно-зелеными бархатными ленточками, которые трепетали бы у нее на груди!» Н-да, вот уж действительно – унесенные романом!

Разумеется, я мог бы еще многое порассказать вам об этой Скарлетт: мой американский прадедушка частенько встречал ее в доках Атланты; в молодые годы она звалась «гулёной» и, могу заверить, отнюдь не была сурова к мужчинам…

№37. Стефан Цвейг «СМЯТЕНИЕ ЧУВСТВ» (1926)

На 37-й позиции стоит, естественно, «Смятение чувств» австрийского писателя Стефана Цвейга (1881—1942). Эта длинная новелла вышла в свет в 1926 году[61]61
  Авторская неточность: «Смятение чувств» вышло в 1927 г.


[Закрыть] – до чего же урожайный год этот 1926-й! Год, когда Бретон повстречал Надю, Бернанос – Сатану, а Агата Кристи прикончила Роджера Экройда. Явно один из самых творческих годов XX века: в период между двумя войнами люди писали книги, даже не подозревая, что скоро небеса рухнут им на голову. Монархия Габсбургов начала века была для них популярнейшим местом: здесь творили не только Шницлер, Гофманшталь, Краус, Музиль, но еще Рильке и Кафка[62]62
  Шницлер Артур (1862—1931) – австрийский писатель и драматург. Гофманшталь Хуго фон (1874—1929) – австрийский поэт и драматург. Краус Карл (1874—1936) – австрийский писатель. Музиль Роберт фон (1880—1942) – австрийский писатель. Рильке Рай-нер Мария (1875—1926) – австрийский писатель и поэт. Кафка Франц – австрийский писатель (см. № 3)


[Закрыть]… Позже, в 1942 году, когда станет ясно, что катастрофа разразилась вновь, Стефан Цвейг покончит с собой в Бразилии, вместе со своей второй женой.

Ибо этот Стефан Цвейг – чувствительный молодой человек, венский поэт, тонкий и зоркий исследователь человеческого сердца, находящийся под влиянием работ Зигмунда Фрейда, его приятеля. Все книги Цвейга повествуют о несчастливых любовных романах, запутанных связях, невысказанных или неутоленных желаниях: он истинный мастер психологической литературы. Вот и «Смятение чувств» не составляет исключения из правила: эта любовь ученика к своему преподавателю, в те времена, когда гомосексуализм был худшим из табу, может привести только к катастрофе. Ролан не способен распознать истинную природу своих чувств: что это – восхищение, любовь, дружба, желание? То ли это учитель «кадрит» своего ученика, то ли сам ученик – безудержный соблазнитель или безудержный подхалим – польщен тем, что нравится своему преподавателю? Стоит этому последнему обратиться к нему на «ты», как он в панике сбегает, а потом соблазняет его жену – чтобы отвлечься. Вот оно – «смятение чувств»: наш мозг вполне хорошо приспособлен для массы полезных вещей – памяти, разума, воображения, но он не способен помочь нам, как только речь заходит о страсти. В этом случае человек предоставлен самому себе, и как же ему узнать, влюблен ли он по-настоящему? И еще: сознательно ли мы решаем полюбить или это сваливается на нас, как снег на голову? Можно ли выбрать предмет любви или приходится следовать за неодолимыми сердечными порывами? И как не заплутать в тумане человеческой души? (Честно говоря, лучше было бы назвать эту книгу «Ураган в черепной коробке».)

«Смятение чувств» – тонко выписанная исповедь о любовном влечении – показывает, как педагогика может обернуться страстью. Хотелось бы мне пробудить в вас подобное чувство! Любой сентиментальный мальчик может оказаться во власти такого гипноза со стороны блестящего преподавателя (как в фильме «Кружок исчезнувших поэтов»[63]63
  «Кружок исчезнувших поэтов» – фильм реж. Питера Уэйра (1989) по одноименному роману американского писателя Н. Г. Клейнбаума.


[Закрыть]). Но у Цвейга самое оригинальное то, что преподаватель поддается этому чувству не меньше, чем его ученик. Однако если бы меня поставили перед выбором, то чисто субъективно я все-таки выбрал бы не эту книгу. Лучше уж назвать «Амок» – историю, произошедшую в голландской колонии Индии, где врач отказывается сделать аборт героине, которая в результате умирает; или «Двадцать четыре часа из жизни женщины», где взрослая женщина влюбляется в юного игрока, который использует ее, чтобы вернуться в казино; или, наконец, «Опасную жалость», где герой приглашает на танец парализованную девушку, а потом, желая исправить свой промах, наносит ей визит, после чего она принимает его жалость за любовь и в конце концов убивает себя. В общем, чтобы выразить суть Стефана Цвейга, предлагаю следующее уравнение: Цвейг = Гете + Фрейд, помноженные на Пруста. Надеюсь хотя бы, что выразился не слишком путано.

№36. Раймон Кено «ЗАЗИ В МЕТРО» (1959)

Смотри-ка, номер 36 опять не мой, хотя на что я, собственно, надеялся, дурьямоябашка?

Номер 36 – это Раймон Кено (1903—1976), гениальный выдумщик, который начал с сюрреализма и пришел в УЛИПО через коллеж метафизики и «упражнения в стиле». Этот одержимый успел потрудиться всюду, где в XX веке подвергали пытке синтаксис, где терзали и перемалывали слова. После Селина и Сан-Антонио[64]64
  Сан-Антонио – псевдоним писателя Фредерика Дара (р. 1921), автора многочисленных детективных романов, где Сан-Антонио часто фигурирует в качестве главного героя-сыщика.


[Закрыть] он стал третьим насильником над глаголами. А главное, он автор «Зази в метро», которая начинается с одного слитного слова: «Откудажэтотаксмердит?»

«Зази в метро» можно рассматривать как один из «молодежных» вариантов «Путешествия на край ночи»[65]65
  Роман французского писателя Л. – Ф. Селина (см. № 6).


[Закрыть], поскольку арго, разговорный французский, изуродованная орфография, каламбуры и фонетические сокращения – не единственное ее оружие. Здесь пересмотрен даже сам принцип реалистического повествования: как и у друга Кено Бориса Виана[66]66
  Виан Борис – французский писатель (см. № 10).


[Закрыть], персонажи выглядят так, словно родились из бредового сна; они совершают бессмысленные поступки, и им плевать абсолютно на все, даже на правдоподобие своей истории. Для определения этого жанра можно было бы сказать, что Кено – натуралист по форме и антинатуралист по сути, и это довольно-таки неожиданно со стороны выдающегося члена Гонкуровской академии.

Зази двенадцать лет, как и Лолите, но она не спит с мужчинами, хотя регулярно посылает их «в жопу». Она прибывает поездом в Париж, на Аустерлицкий вокзал, чтобы провести пару дней в гостях у своего дяди Габриэля, работающего стриптизершей в «гормосессуальном» кабаре. Они будут колесить по городу, но не в метро, поскольку там объявлена забастовка. По пути им встречаются всевозможные личности одна потешней другой: официантка Мадо-Тонконожка, вдова Мужьяк, плейбой-неудачник Педроило, гид столичного города Парижа by night Федор Балванович… Это скорее роман о деформации, нежели об информации: Зази познает свободу через дежурные достопримечательности столицы: Эйфелеву башню, собор Инвалидов, Сакре-Кер и т. д. Но за фривольной видимостью этой прогулки таится нечто очень серьезное. Зази изучает мир взрослых и, кажется, недоумевающе спрашивает себя: «Как, только и всего?» А Габриэль восклицает: «Истина! Как будто кто-нибудь в этом мире знает, фчёмона! Все это блефня!» В конце романа Зази возвращается к матери, и та ее спрашивает:

«– Ну как, хорошо развлеклась?

– Да так себе.

– Метро-то видела?

– Неа.

– А что ж ты тогда делала?

– Я старилась».

Не правда ли, сразу вспоминается Фердинанд Бардамю[67]67
  Главный герой романа Л. – Ф. Селина «Путешествие на край ночи».


[Закрыть], так же как и Холден Колфилд, герой «Над пропастью во ржи» (романа Д. Д. Сэлинджера, опубликованного за восемь лет до этого), который изъяснялся примерно тем же слогом: словечки Зази типа «попробуйдогони» очень напоминают его «и все такое» или «ну чего там». Можно также обратиться еще дальше в глубь веков, например к Рабле, но тогда наша маленькая очаровашка состарилась бы еще быстрее, так что давайте останемся там, где мы есть.

Великие книги часто бахвалятся своим величием; так и чудится, будто они пускают пыль в глаза, трубя направо и налево: «Внимание, шедевр!», а вот при чтении «Зази в метро» все кажется легким. Ее юмор, нежность, непочтительность, беспечность непреложно доказывают, что иногда гений должен уметь скрыть свою гениальность, чтобы стать подлинным гением. Дело здесь не в ложной скромности, но в истинной элегантности, ибо, по выражению самого Кено, «только читая, становишься почитаемым». И не состоит ли главная заслуга этой книги в том, что автор раз и навсегда доказал: можно прекраснейшим образом сочетать авангардизм с веселой насмешкой.