Текст книги "Операция «Ультра»"

Автор книги: Фред Уинтерботэм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

Чудеса Гитлера

25 июля Брэдли начал операцию «Кобра» с целью прорыва обороны противника, и в тот вечер мы перехватили радиограмму Клюге верховному главнокомандованию, в которой он докладывал, что «с настоящего момента фронт прорван». Я позвонил по телефону премьер-министру, который, как я знал, с нетерпением ждал новостей. Он сам взял трубку, и я услышал тихое довольное ворчание. 27 июля сопротивление немцев в южной части полуострова Котантен стало быстро ослабевать, и вечером Брэдли получил возможность доложить Эйзенхауэру, что «сегодня вечером мы, мягко говоря, успешно продвигаемся». «Кобра» превращалась в подлинный разгром немцев.

По мере того как разгром немцев набирал силу, становилось совершенно ясно, что Клюге не знает, что происходит. Его радиограммы в штаб 7-й армии Хауссера с требованием доложить обстановку оставались без ответа: Хауссер сам ничего не знал. Только 31 июля Клюге наконец получил возможность доложить Гитлеру и верховному главнокомандованию, что американцы уже заняли Авранш. В действительности они заняли город на день раньше. Далее Клюге признавал, что повсюду, кроме Авранша, обстановка совершенно неясна, что активность авиации противника беспрецедентна и что американцы разорвали весь западный фронт. Его радиограмма, должно быть, разорвала и фронт ОКБ.

Это были известия, которых мы так долго ждали. Теперь не было необходимости посылать копии радиограмм Черчиллю. Немецкая линия обороны полностью рухнула, Бретань была во власти американцев, и дорога на Париж, казалось, была широко открыта.

В этот момент Гитлер, «непогрешимый военный гений», сообщил Клюге, что он принял на себя командование всем западным фронтом. По опыту в Северной Африке и Италии мы понимали, что это чуть ли не самая лучшая новость за последнее время. Следующая радиограмма Гитлера была адресована организации Тодта (названа по имени министра военной промышленности, погибшего в авиационной катастрофе в 1942 году), мощной строительной организации, возводившей укрепленные пусковые позиции для Фау-1 и Фау-2 в районе Па-де-Кале. В ней содержалось распоряжение прекратить работы и переключиться на строительство оборонительных позиций в глубине страны.

Затем Гитлер послал распоряжение всем войскам на Западе: «В случае приказа на отход следует разрушить все железные дороги, локомотивы, мосты и мастерские, а войскам, обороняющим укрепленные порты, сражаться до последнего солдата, чтобы не допустить использования портов союзниками». Для тех из нас, кто за последнее время не привык к такого рода решительным действиям Гитлера, эти радиограммы были несколько удивительными. Было похоже, что он расстался со своими мечтами и иллюзиями и по-настоящему берется за дело.

2 августа в длинной радиограмме, которая, как я помню, заняла целых два листа бумаги, Гитлер приказал Клюге «не обращать внимания на прорыв американцев, которым займемся позднее». Далее следовали подробные указания снять четыре танковые дивизии с соответствующим числом пехотных дивизий с канского участка, нанести решительный контрудар с целью вновь захватить Авранш и тем самым расчленить американские войска у основания полуострова Котантен. Затем предстояло оттеснить американские войска, находящиеся севернее участка танкового прорыва, к морю. Намерение Гитлера состояло в том, чтобы повторить свою успешную стратегию в битве за Францию в 1940 году. Это был генеральный план, исходивший от самого фюрера, который теперь принял на себя руководство предстоящим, по всей видимости, решающим сражением в войне на Западе. Чрезвычайно важная радиограмма, в которой говорилось обо всем этом, поступила как раз в тот момент, когда я собирался в клуб, чтобы перекусить. Мы переживали волнующий день после тревог последних недель. Я знал, что Черчилль захочет тут же увидеть радиограмму Гитлера, и отправил ее с запиской, в которой сообщал, что буду отправлять ему все последующие материалы по мере поступления. Я знал, что Эйзенхауэр установил тесную связь с Черчиллем через своего начальника штаба генерала Беделла Смита. Поэтому было важно, чтобы Черчилль был готов говорить с Беделлом Смитом на той же волне, когда придется принимать важные стратегические решения.

Теперь мы все задавали себе вопрос, каким временем мы располагаем для подготовки к намеченному Гитлером молниеносному удару и где и когда он будет нанесен. Если бы в нашем распоряжении было два-три дня, Паттон успел бы продвинуться на восток в обход южного фланга немцев, а Брэдли хватило бы времени для подготовки оборонительной позиции у Авранша, потому что никто не сомневался, что удар будет жестоким. Немецкие дивизии ожидали чуда со стороны своего фюрера. Если, как они думали, удастся достигнуть внезапности, фюрер опять будет прав. Но внезапность была последним делом, которого он собирался достигнуть.

Возможно, Гитлер избавился от своей нерешительности, но Клюге сразу заметил серьезную опасность этого чудодейственного средства, так как на следующий день «оракул», к счастью, опять заговорил, и мы увидели, что Клюге набрался смелости ответить Гитлеру такой же длинной радиограммой, изложив все возможные последствия такого шага. Его поступок был неожиданным. «Помимо, – говорил он, – вывода необходимых для обороны танковых дивизий из района Кана такое наступление, если оно не принесет немедленного успеха, поставит все наступающие войска под угрозу быть отрезанными с запада».

Клюге поставил на карту всю свою карьеру, пытаясь не допустить намеченного Гитлером контрудара. В своей последней радиограмме он без обиняков заявил, что контрудар может кончиться только катастрофой. Нетрудно было себе представить чувства этого мужественного человека. В его радиограммах можно было уловить признаки полной беспомощности. Он, должно быть, понимал, что для него карьера все равно кончена. Несколько позднее был перехвачен строгий приказ фюрера продолжать подготовку к контрудару. Теперь у Клюге не было альтернативы. Эйзенхауэр тоже знал, что делать. Когда я читал по телефону эти последние радиограммы Черчиллю, то чувствовал, с каким трудом он сдерживает волнение. Думаю, мы все понимали, что развитие событий предвещало близкий конец войны. В тот же день Клюге добросовестно выполнил приказы фюрера. Его упорство в отстаивании своей правоты перед Гитлером и наличие у нас возможности читать все радиограммы, которыми обменивались Гитлер и Клюге, позволили нам выиграть четыре важных дня.

К вечеру 7 августа семь американских дивизий были готовы отбросить наступающие немецкие войска. Днем Клюге, который, по-видимому, поддерживал тесную связь со сражающимися войсками, доложил по радио обстановку верховному главнокомандованию: «Наступление остановлено, потеряно больше половины танков». Далее говорилось, что он предполагает вывести из боя оставшиеся войска у Мортена для противодействия удару англичан на Фалез. Гитлер, должно быть, сильно рассердился.

Что касается бедного Клюге, то теперь он надеялся лишь на то, что ему удастся восстановить какую-то позицию восточнее Фалеза для подготовки к общему отступлению. Такой курс он уже рекомендовал Гитлеру в своих радиограммах в последние два дня. Но нет. В очередной перехваченной нами радиограмме Гитлера указывалось: «Я приказываю, пренебрегая опасностями, продолжать наступление смело и дерзко до самого моря».

Гитлер находился в сотнях миль от фронта, и теперь происходило то, чего опасался Клюге. Однако Гитлер по-прежнему не хотел и слышать «нет» в ответ на свои требования. Он настолько потерял всякую связь с действительностью, что на радиограмму Клюге отвечал: «Фронтальное наступление было начато слишком рано и было слишком слабым. 11 августа надо предпринять новое наступление. (Теперь он устанавливал конкретную дату.) Массированным наступлением нескольких корпусов будет командовать сам Эбербах». Эбербах ответил, что начать наступление невозможно до 20 августа, а 10 августа Клюге доложил верховному главнокомандованию, что американцы продвигаются на север к Аржантану, и предупредил, что его войскам угрожает окружение. Я думаю, что это была одна из радиограмм, которая довела до моего сознания, какое огромное влияние оказывает «Ультра» на наши действия. Мы все знали, что произошло за последние четыре дня, а Клюге только теперь узнал, что его худшие опасения становятся реальностью.

Не приходится удивляться, что после войны Эйзенхауэр писал Стюарту Мензису, что «Ультра» сыграла решающую роль.

16 августа Клюге радировал верховному главнокомандованию, рекомендуя немедленно вывести все войска через разрыв между Аржантаном и Фалезом. Он добавлял, что «промедление с принятием этой рекомендации приведет к последствиям, предвидеть которые невозможно». Вследствие строгого правила о получении разрешения Гитлера на отвод войск и фанатичной нереальности приказаний фюрера группа армий «Б» потеряла жизненно важный для нее день, который мог бы спасти часть ее войск, потому что 16 августа канадцы наконец взяли превратившийся в груду развалин Фалез. Только тогда Монтгомери предложил Брэдли замкнуть кольцо окружения, встретившись на полдороге между Фалезом и Аржантаном.

Ночью 16 августа Эбербах предпринял отчаянную попытку выбить американцев из Аржантана, чтобы сохранить достаточно широкий коридор для выхода из окружения семи немецких корпусов. Разрыв все еще составлял 15 миль в ширину, и с наступлением темноты начался выход немецких войск из окружения.

Поскольку фюрер считался непогрешимым, он возложил вину на Клюге и в посланной ему в тот день радиограмме сообщил, что командование всеми войсками на Западе примет генерал Модель. Клюге, должно быть, понимал, что это неизбежный конец безумной стратегии Гитлера. Могу себе представить, как он устал и был разочарован. Для нас не было сомнения, что «Ультра» сыграла решающую роль в этой крупной победе.

15 августа началась операция «Энвил» – вторжение в Южную Францию войск США и Сражающейся Франции, а 17 августа Гитлер направил радиограмму группе армий «Г», которая дислоцировалась в южной части Франции, с приказом сдать Южную Францию и отступать в северном направлении к Сене. 18 августа канадцы заняли деревню Трён, где Монтгомери намечал встречу с американцами, которые теперь приближались к деревне Шамбуа, находившейся всего в нескольких милях от Трёна. Ночью 19 августа тысячи окруженных немецких солдат под моросящим дождем и в тумане крадучись пробирались через узкий проход, и утром 20 августа, когда туман рассеялся, проход все еще заполняли отступающие войска противника. Только в полночь 20 августа выход из мешка был окончательно закрыт.

Так или иначе, это была славная история. Расшифровка радиограмм, которыми обменивались Гитлер и Клюге в ходе Фалезского сражения, способствовала уничтожению значительной части немецкой армии на Западе и означала, вероятно, высочайший триумф «Ультра». «Закулисные ребята» Блечли действовали превосходно.

Для Гитлера это было начало конца войны на Западе, несмотря на то, что, как считают, от 20 до 30 тысяч солдат, в том числе многие ветераны танковых войск, сумели прорваться на восток. Для Клюге это был конец. Он написал Гитлеру письмо, которое мы нашли после войны. В нем Клюге изложил факты и заявил, что навязанный фюрером грандиозный и дерзкий оперативный замысел был практически неосуществим. Клюге, как истинный офицер, был сдержан в выражениях. В ночь на 18 августа фельдмаршал, осмелившийся усомниться в приказах фюрера, отправился в Германию. Но до Германии он так и не доехал, в пути покончив жизнь самоубийством.

Начало конца

Операция «Оверлорд» несколько затмила такие события, как падение Рима 4 июня, но, хотя внимание премьер-министра на время целиком сосредоточилось на операции «Оверлорд», поток немецких радиограмм в адрес штабов войск, действовавших в Италии, не прекращался. При отступлении от Рима две армии Кессельринга оказались в опасном положении: между ними образовался широкий разрыв. Из радиограмм Кессельринга мы узнали, что отступление протекает не гладко и командующие армиями боятся, как бы союзники не обошли их открытые фланги.

Кессельринг доложил обстановку Гитлеру, сообщив, что старается организованно отойти на линию Альберта, а затем на Готическую линию, где развернулось строительство укреплений. Линия Альберта, как видно, считалась временной позицией и была расположена на полпути от Рима до Готической линии на севере. 14-я армия практически потеряла три пехотные дивизии, а остальные были укомплектованы только наполовину. Материальные потери были велики, а отход по прибрежной дороге оказался трудным.

Несмотря на все эти сведения о затруднениях немецких войск, Марк Кларк, находившийся в Риме, не двинул свою 5-ю армию вслед за отходящим противником и, как было видно из радиограммы очень взволнованного Фитингофа Кессельрингу, упустил возможность не только разгромить 14-ю армию, но и окружить 10-ю армию. Такая оценка, конечно, принадлежала отступающему противнику, но, так или иначе, Кессельрингу опять позволили сорваться с крючка. Кессельринг признал в радиограмме верховному главнокомандованию, что если бы американская 5-я армия нанесла сосредоточенный удар в стык между двумя армиями, она окончательно разорвала бы немецкий фронт.

Готическая линия, на которую теперь отступали немцы, была довольно серьезным препятствием и опиралась главным образом на Апеннинские горы, которые тянутся с запада на восток, пересекая Северную Италию. Нам было известно через «Ультра» о мощных инженерных укреплениях, которые германское верховное главнокомандование приказало там построить, но мы также знали, что, поскольку выполнять эту работу заставляли итальянских рабочих, позиция могла оказаться не такой уж неприступной.

Через горы было лишь несколько проходов, а болота и озера на восточном участке линии затрудняли наступление.

К счастью для нас, Кессельринг в своих радиограммах точно указал стык между двумя армиями, и Кларк разумно решил нанести главный удар именно в этом месте.

8 сентября была перехвачена обычная для Гитлера радиограмма о том, чтобы проход Фута, один из немногих проходов через Апеннины, «удерживать до последнего солдата и до последнего патрона». Зная об этом через «Ультра», Кларк 10 сентября атаковал немцев через другой проход, находящийся восточнее прохода Фута, и после ожесточенного боя американская 5-я армия вышла на северные склоны гор, господствующие над обширной Ломбардской низменностью и долиной реки По.

Итальянская кампания практически закончилась. «Ультра» точно указала слабые места в обороне противника, и Марк Кларк воспользовался этим.

Во Франции продолжалось стремительное продвижение войск союзников к границам Германии.

Несмотря на все меры, принимаемые верховным главнокомандованием, сам Гитлер явно утратил всякое понятие о действительном положении дел. Он рассылал всем штабам тщательно сформулированные радиограммы, предписывающие строить и удерживать оборонительные позиции за реками Сомма и Марна.

Мы перехватили приказ Гитлера армиям на западе, который требовал «как можно дольше держаться перед линией Зигфрида, а потом занять саму линию». Наверное, Йодль наконец правильно расставил флажки на карте фюрера. Затем последовала радиограмма, содержавшая главный боевой клич Гитлера: «Все германские войска в портах Ла-Манша и в крепости Шельды должны сражаться до последнего солдата». Далее он сообщал, что в Голландии будет создан новый штаб, который объединит войска всех родов, что 5-я танковая армия получит две дивизии из Италии и будет воссоздана, что предстоит решительное контрнаступление в полосе действий американской 3-й армии. За последнее время в радиограммах Гитлера было много всякого вздора, но эта радиограмма была важна и для Монтгомери, и для Брэдли. Она служила для Монтгомери предупреждением, что в Голландии он встретит немало немецких войск, а от Брэдли требовала быть настороже на случай контрудара немцев.

Как раз в это время Гитлер восстановил Рундштедта в должности командующего войсками на западе. Назначение Рундштедта показало нам, как остро нуждается Гитлер в восстановлении доверия в армии и в стране в целом. Он опять решил опереться на старого ортодоксального солдата.

Война с японией

По возвращении из Квебека Уинстон Черчилль, как и Рузвельт, явно стал задумываться о мире. Премьер-министр стал меньше интересоваться «Ультра» на Западе, но мне пришлось представить ему краткий обзор положения «Ультра» в командовании войсками в Юго-Восточной Азии.

Надо было разрешить ряд вопросов, связанных с распространением «Ультра» в Восточном полушарии, и теперь, в октябре, у меня как будто появилась возможность на время уехать. Черчилль должен был в середине месяца отправиться в Москву. Еще в 1943 году я послал майора авиации Джона Страйпа в Индию для организации доставки японской «Ультра» командующему войсками в Индии и командующему 14-й армией. Теперь Страйп просил меня приехать и утвердить организацию СПС для лорда Маунтбеттена и его командования в Юго-Восточной Азии, которое переместилось в Кэнди, на Цейлон.

Не будучи криптографом, я никогда близко не соприкасался с японскими шифрами, но думаю, что не ошибусь, если скажу, что еще в 1930 году японцы купили ранний, несложный вариант машины «Энигма» и приспособили ее для своих целей, в первую очередь для дипломатических каналов. В 1940 году американцы разгадали этот шифр и поделились с англичанами. Когда именно японский флот, армия и военно-воздушные силы начали пользоваться гораздо более сложной машиной «Энигма», разработанной немцами, я не знаю, но полагаю, что система, действовавшая в Блечли, была передана американцам и введена в США для полного охвата Тихоокеанского театра военных действий, потому что вскоре после событий в Пёрл-Харборе меня попросили снабдить Вашингтон моими испытанными правилами соблюдения секретности. С распространением военных действий на юг в Брисбене (Австралия) был создан еще один центр для перехвата и распространения японской «Ультра», а затем я направил специальные подразделения связи для работы при штабе австралийских войск, взаимодействующих с союзным командованием.

Я узнал в Индии, что генерал Слим и вице-маршал авиации Алек Коритон вполне удовлетворены получаемой информацией и соблюдают все правила секретности. Информация «Ультра», поступающая от японцев, была примерно такой же, как получаемая от немецкой армии в Европе: директивы и распоряжения, приказы о перебросках войск, донесения о численности и расположении японских соединений. Это не только позволяло выявить выгодные объекты для авиации, но и давало генералу Слиму полную картину дислокации и боевого порядка японских войск. Некоторые из самых интересных радиограмм касались нехватки продовольствия и снаряжения. Были также радиограммы стратегического характера, которые давали широкую общую картину японских операций во всей Юго-Восточной Азии.

Генерал Слим сказал мне, что разведывательные данные «Ультра» о японских войсках были бесценными в течение всей кампании, но настоящим триумфом были сведения, связанные с последним наступлением японцев на Импхал и Кохиму. Из данных «Ультра» стало совершенно ясно, что у японцев сложилось отчаянное положение со снабжением и что цель планируемого наступления – захватить продовольственные склады 14-й армии, чтобы держать японскую армию «при деле».

Через «Ультра» мы также узнали, что японские военно-воздушные силы в этом районе сократились до такой степени, что стали практически бесполезными. Эти два фактора определили план союзников, который заключался в том, чтобы заставить японцев истощить свои силы в наступлении и создать круговую оборону баз 14-й армии в Импхале и Кохиме, а командующему восточным авиационным командованием генералу Стрейтмейеру позволить снабжать 14-ю армию по воздуху людьми и материалами, не опасаясь японских истребителей.

Эта стратегия оправдала себя: японцы лишились продовольствия и снаряжения, которое они рассчитывали захватить. Из радиограмм «Ультра» нам стало известно бедственное положение японских войск со снабжением, а способность командования в Юго-Восточной Азии перебросить по воздуху целую дивизию без помех со стороны противника сыграла решающую роль в боях за Импхал. На этот раз японцы отступили навсегда.

В Кэнди Джон Страйп получал тексты радиограмм японских сухопутных и военно-воздушных сил из Блечли и Брисбена, но не имел военно-морской информации, которая содержала ценные разведывательные данные о японских транспортных конвоях, действовавших в районе Голландской Вест-Индии. Эти данные представляли исключительный интерес для командования в Юго-Восточной Азии и для Слима. Японские радиограммы, касающиеся этих конвоев, приходили в Лондон и английский морской штаб в Коломбо из Вашингтона. Сотрудник американской спецслужбы Инзер Уайэт со своей стороны получал тексты радиограмм японских сухопутных и военно-воздушных сил прямо из Вашингтона, которые своевременно передавал Стилуэллу и Ченнолту, но ему не давали военно-морских радиограмм «Ультра», а это означало, что американские бомбардировочные силы в Куньмине не имели сведений о японских конвоях. В этом порядке для меня ничего нового не было. Мне удалось договориться с Лондоном, чтобы материалы «Ультра», касающиеся конвоев и передвижения транспортов снабжения, пересылались CПC в Кэнди, где Джон мог бы передавать их Инзеру, а тот в свою очередь отправлял бы их Ченнолту в Китай. Это был окольный путь, но он действовал успешно, и я считаю, что самолеты Ченнолта добились значительных успехов в борьбе против прибрежных конвоев, что серьезно повлияло на снабжение японцев во время бирманской кампании.

Я мало касался важной немецкой морской «Ультра», которая почти полностью входила в компетенцию адмиралтейства в Лондоне. В Брисбене мне впервые рассказали о той роли, которую сыграла эта информация в войне на Тихом океане. Теперь нельзя считать полной историю боевых действий на море во время второй мировой войны без упоминания об информации, которой пользовались командующие военно-морскими силами союзников. Именно эта информация была исходной точкой сражений в воздухе и на море на Тихоокеанском театре войны.

Адмиралу Нимицу пришлось в первые три месяца после его назначения провести две решающие операции. Первую он провел после того, как из перехваченных радиограмм стал известен японский план захвата Порт-Морсби в Новой Гвинее, в результате чего японцы рассчитывали овладеть базой для дальнейшего наступления на Австралию. Японский план предусматривал обход Новой Гвинеи путем продвижения далеко на восток – к Коралловому морю, а затем к Порт-Морсби. Этот план был добыт 17 апреля 1942 года и передан адмиралу Нимицу, получившему приказ двинуть свои корабли для противодействия угрозе и в начале мая провести сражение в Коралловом море. Это сражение не принесло решающей победы, но продвижение японцев к югу было остановлено и угроза Порт-Морсби устранена. Сражение показало американцам, какую форму примут будущие бои на Тихом океане: они будут вестись не между кораблями, а самолетами с авианосцев.

Позднее, в мае, перехваченные радиограммы показали, что большой японский флот двинется для захвата острова Мидуэй, который считался стражем Гавайских островов. В одной из радиограмм ставилась задача «втянуть в бой главные силы американского флота и уничтожить их по частям». Кроме того, мы узнали, что будет совершено нападение на Алеутские острова с целью отвлечь американцев на север и открыть путь на Мидуэй. В состав японского флота входило мощное авианосное ударное соединение под командой адмирала Тинти Нагумо. Адмирал Нимиц знал, что ему предстоит вступить в бой со значительно превосходящими силами противника.

Японский флот двинулся к Мидуэю 27 мая, ровно через три недели после того, как Нимиц получил сведения о намерениях японцев. В результате американскому адмиралу удалось избежать западни, не допустив оттягивания своих кораблей на север. Сражению за Мидуэй предстояло стать поворотным пунктом в войне на Тихом океане. Оно велось почти полностью самолетами; фактически победу Нимицу принесли пикирующие бомбардировщики, уничтожившие все авианосцы Нагумо и тем самым лишившие японский флот наступательной мощи.

Но именно эта важнейшая радиограмма вызвала нарушение секретности в войне на Тихом океане, которое чуть не погубило все дело. Некий журналист каким-то образом пронюхал эту историю и опубликовал сообщение о том, что японская шифрованная радиограмма была разгадана. Черчилль мгновенно реагировал на этот суровый урок, и меры сохранения тайны о раскрытии нами этого важнейшего шифра, который был одним из вариантов «Энигмы», применявшихся японскими военно-морскими силами, стали еще строже, чтобы не допустить повторения таких случаев.

Из Лондона в Вашингтон поступил еще один протест по поводу того, что американцы сбили самолет главнокомандующего японскими военно-морскими силами адмирала Ямамото. «Ультра» раскрыла точное время его прибытия самолетом для инспектирования одной островной базы. Воспользовавшись этой информацией, американцы сбили самолет Ямамото. Его гибель оказала огромное влияние на моральный дух японцев, но эта акция проводилась без должного обеспечения секретности полученной информации. Как и адмирал Дениц в Германии, японцы, к счастью, не верили, что их самые секретные шифры разгаданы, и допущенные ошибки не причинили нам вреда. Однако, если бы у японцев появились новые основания усомниться в сохранности их шифров, мы оказались бы в трудном положении.