Текст книги "Сиреневое платье Валентины"
Автор книги: Франсуаза Саган
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
АКТ ВТОРОЙ
Большая просторная гостиная в квартире на улице Бак, обставленная довольно роскошно
СЦЕНА ПЕРВАЯ
На сцене Серж и Валентина. Тотчас же входит Мари.
М а р и. Все.
В а л е н т и н а. Ну и что?
М а р и. Ну и ничего. Он говорит, что это его фамилия, что к нему всегда так обращались и что к новой он не привыкнет.
В а л е н т и н а. Все-таки странно для мажордома называться Оракул.
М а р и. Согласна, странно. Но что ты от меня хочешь: я ему предложила уменьшительный вариант, например Орак. Нет: Оракул. Он не уступит. Но этого мало. Он очень всерьез воспринимает жизнь. Например, говорит, что не любит женщин. Мужчин тоже. Заодно и детей. Тогда кого же?.. Что касается политики, он ею не занимается. Вернее, постольку.
С е р ж. Постольку – поскольку?
М а р и. Да. Он – бонапартист. Увы! И мне пришлось десять минут говорить о великом императоре.
В а л е н т и н а. А что он о нем думает?
М а р и. Много чего. Он даже написал его биографию, которая, разумеется, не имела успеха.
В а л е н т и н а. Почему «разумеется»?
М а р и. Потому, моя родная, что люди, для которых Наполеон – кумир, в большинстве случаев знают его жизнь в подробностях.
В а л е н т и н а. Бедный Оракул.
М а р и. Поэтому, я вас умоляю, ни слова о Ста днях или о Меттернихе.
Слово «Ватерлоо» предаем анафеме. А твои друзья Серж, пусть больше здесь своих речей не произносят.
С е р ж. Оракул их перестреляет.
М а р и. Хуже – он надуется, Он и без того не выглядят жизнерадостно, это будет ужасно. Валентина, надеюсь, ты меня слушала?
В а л е н т и н а (корректно). Разумеется, Мари. Мажордом бонапартист.
Но, так или иначе, мне с ним общаться не придется: раз он не любит женщин и вообще ничего не любит, о чем мне с ним говорить?
М а р и. Превосходно. Вдобавок ко всему кухарка – корсиканка. Мне очень повезло, что они у меня остались. Шесть часов, сейчас придет моя массажистка. Я вас покидаю. Если появится мэтр Флер, займите его на некоторое время.
С е р ж. Мэтр Флер? Я думал, его чаша полна.
М а р и. Он мне нужен для финансовых дел. У мужчин такого сорта чашу никогда не переполнить. Валентина, будь с ним поласковей.
В а л е н т и н а. Ты только и делаешь, что даешь мне советы.
М а р и. Ты же обожаешь их. Твой жизненный идеал – забавы и нотации. Я скоро. (Выходит.)
В а л е н т и в а. Мне кажется, она преувеличивает.
С е р ж. Может быть.
В а л е н т и н а. Ну, а как вы, расскажите? Что с мастерской? Как вам работается?
С е р ж. Хорошо.
В а л е н т и н а. Ван Гог или стиральный порошок?
С е р ж. Как Всегда, и то и другое сразу. Вы думаете, я способен сделать хоть какой-то выбор? Хоть чем-нибудь по жертвовать?
В а л е н т и н а. Жертвовать… жертвовать… Придет же в голову! В вашем возрасте все любят жестокие слова. Жертвовать, отрекаться, верить…
С е р ж. Не будем углубляться. А как вы? В вашей комнате хорошее освещение для переснимания картинок?
В а л е н т и н а. Я бросила. Отреклась. Теперь я вышиваю крестиком.
С е р ж. Боитесь, что Оракул будет над вами смеяться?
В а л е н т и н а. Вот именно. Боюсь оскорбить его чувство собственного достоинства.
Пауза.
С е р ж. А как ВЫ думаете, что будет с его собственным достоинством, если он застанет меня в вашей постели?
В а л е н т и н а. Об этом не может быть и речи.
С е р ж. Наоборот. Я только об этом и думаю.
В а л е н т и н а. Это очень мило с вашей стороны, но…
С е р ж. Когда? Вы дарите мне улыбки, берете меня за руку, разыгрываете из себя добрую тетю Валентину. Я больше не могу. Когда?
В а л е н т и н а. Когда вы меня снова соблазните. Когда вы будете веселым и смешным. Когда вы не будете выглядеть, как ночной колпак. Что, в конце концов, с вами происходит?
С е р ж. Со мной происходит то, что я не могу писать, что я мучаю Лоранс, что мне ничего не мило. Со мной происходит то, что я гублю свою жизнь.
В а л е н т и н а. Так выкиньте ее из головы. Перестаньте думать о вашем будущем, о вашей ответственности, обо всех этих пустяках. Забудьте на время о Франции, и о мире, и о несправедливости, и об атомной бомбе.
С е р ж. И без меня достаточно людей, которые об этом забывают. Людей, уткнувшихся в свои телевизоры, вцепившихся в свои машины и свои удовольствия. Меня это убивает. Меня убивает их равнодушие и конформизм. Им плевать на всех окружающих. Им плевать на все, что не «они».
В а л е н т и н а. Однако вы должны быть довольны жизнью.
С е р ж. Чем? Тем, что у меня наконец хорошо сшитые костюмы, что у меня открытая машина и что я умею красиво тратить деньги, заработанные моим отцом?
В а л е н т и н а. Кстати, у вас костюмы слишком приталены; я не решалась вам это сказать.
С е р яс. Ну и что? К тому же вы не правы.
В а л е н т и н а. да. Повернитесь.
Он машинально поворачивается, но потом взрывается.
С е р ж. Вы издеваетесь надо мной! Не могу понять, почему я трачу время на разговоры с вами?!
В а л е н т и н а. Я тоже.
С е р ж. В жизни вы только к одному относитесь серьезно, и вы знаете к чему.
В а л е н т и н а. Тс-тс, без непристойностей.
С е р ж. Валентина… когда?
В а л е н т и н а. Тихо. Идет старая гвардия.
Входит Оракул.
О р а к у л. Мадам просит джин. Не прикажете ли приготовить коктейль для мадам или мсье?
С е р ж. Прекрасная мысль. Все равно что. А что подать вам, Валентина?
В а л е н т и н а (изысканно) Оракул, будьте так любезны, Я уверена, вы знаете рецепт восхитительного коктейля, которого мы никогда не пробовали. Я полностью полагаюсь на ваш вкус.
О р а к у л. Благодарю, мадам. К вашим услугам. (Выходит.)
С е р ж. Он, наверно, назвал свой коктейль «Аустерлиц».
В а л е н т и н а. Вообще, если вдуматься, это очаровательное имя.
Когда я к нему обращаюсь, у меня впечатление, что я твержу молитвы: Оракул, принесите мне коктейль; Оракул, вызовите мне такси; Оракул, молитесь за нас.
С е р ж. Почему вы так с ним кокетничаете?
В а л е н т и н а. Ваша мама утверждает, что он ничего не любит, и это меня интригует, О, чьи-то голоса. Уж не Купидон ли? Да, да, вот и он.
Входит Мэтр Флер.
Мэтр Флер… Как я рада вас снова видеть! Вы не представляете себе, как я была расстроена в тот день, когда я совершила ту ужасную оплошность.
Надеюсь, что вы на меня больше не сердитесь. Мари меня до сих пор упрекает.
М э т р Ф л е р. Мадам, как я могу на вас сердиться, Ваша оплошность предотвратила другую, более значительную.
С е р ж (строго). Не хотите ли вы сказать, мсье, что женитьба на моей матери представляется вам оплошностью?
В а л е н т и н а. Серж… что с вами?
С е р ж. Со мной то, что я хотел бы в этом разобраться, черт возьми!
Мсье, я вас спрашиваю!
Мэтр Флер (испуганно). Дорогой мсье, никоим образом. Я хотел сказать, что совершил бы ошибку, докучая вашей матери чувствами, которых она не разделяет.
С е р ж. И правильно. Что вы выпьете? Оракул.,.
Входит О р а к у л.
М э т р Ф л е р (сбитый с толку). Оракул?.. Хм.
С е р ж. Что вы желаете?
М э т р Ф л е р. Коньяк, пожалуйста. И если у вас есть, пожалуйста...
В а л е н т и на (перебивая его). Как вы правы! Сейчас слишком много пьют виски. Мы совсем забываем про наш старый добряк, уф, то есть, я хотела сказать – добрый коньяк, Оракул выходит.
Ох!., Мне даже жарко стало.
М э т р Ф л е р. Но почему?
В а л е н т и н а. Пари держу, что вы хотели попросить коньяк Наполеон?
М э т р Ф л е р. Хм…да.
В а л е н т и н а. Оракул… Наш мажордом – бонапартист.
М э т р Ф л е р. Не вижу связи.
С е р ж. Я тоже.
В а л е н т и н а. Я представляю себе, как для человека может быть унизительно видеть имя любимого существа на бутылочной этикетке. Между двумя собачками – «Блэк энд Уайт» и…
Входит Мари.
М а р и. Мэтр Флер! Давно вы здесь? Как вы находите, хорошо мы устроились?
М э т р Ф л е р. Чудесно, дорогая мадам, чудесно. В старых домах есть несравненное очарование, только им свойственное достоинство. Чтобы мне ни говорили о комфорте и освещенности, для меня ничто не сравнится со старыми перилами из кованого железа, лестницей со стертыми ступенями, с домом, в котором, чувствуется, столько было пережито, в котором люди любили, страдали…
Все трое смотрят на него с состраданием.
М а р и. Все вернулось на круги своя. Мэтр, надеюсь, вы считаете происшедший досадный инцидент исчерпанным?
В а л е н т и н а. да, да. Я его уже об этом просила.
М а р и. Ах да! Ну и что?
В а л е н т и н а (весело). Исчерпанным.
М а р и. Тем лучше. Таким образом, мы сможем спокойно по говорить о делах. Что вы пьете?
В а л е н т и н а. Коньяк. Я как раз спасла его от такого ужасного промаха!
С е р ж. Не надо преувеличивать.
М а р и. Если уж теперь сама Валентина спасает от промахов…
В а л е н т и н а. Я буду за собой строго следить.
С е р ж. Я вам помогу.
Входит О р а к у л с подносом.
О р а к у л. Вот коктейль, который заказывала мадам. Если мадам угодно попробовать…
В а л е н т и н а (пьет). Восхитительно. И какой чудный привкус… Если бы это не было вашим секретом, Оракул, я бы спросила вас, что там такое. Но ведь вью мне не скажете, не правда ли?
Ор а к у л (покорен). Может быть, когда-нибудь и скажу.
В а л е н т и н а. Так и знайте, я вам это припомню. А ваше мнение, Серж? Правда, восхитительно?
С е р ж. Божественно.
М а р и (нервно). Я хотела бы проконсультироваться с вами, мэтр, на предмет того, во что лучше вкладывать деньги.
В а л е н т в н а. Вот тебе на! Простите меня, мэтр, но, Мари, из-за этого не стоило беспокоить мэтра Флера. Насчет вкладывания денег я знаю все. Еще бы, мой муж только об этом и говорит.
М а р и. Ты позволишь мне…
В а л е н т и н а. Есть только один надежный способ. Один-единственный.
С е р ж (с иронией). Вот как?! Какой же?
В а л е н т и н а. Все вкладывать в Швейцарии. Все в Швейцарии. Жан Лу считает так.
Серж разражается громким смехом.
М а р и. Мэтр… пойдемте, пожалуйста, со мной. Будем говорить о делах у меня. Там нам будет спокойнее.
Они выходят.
В а л е н т и н а. Как странно, Мари вроде чем-то раздражена. Я слишком много говорю?
С е р ж. да нет. Вы прелестны.
В а л е н т и н а. Отчего вы вдруг набросились на беднягу?
С е р ж. От радости. (Смеется.)
В а л е н т и п а. Таким я вас обожаю.
С е р ж. Вам бы вообще нравилось, чтобы я, как вы, рассеянно скользил по жизни, произнося остроумные реплики?
В а л е н т и в а. Боже мой, конечно. А вас это не привлекает?
С е р ж. Безумно. Вот только не уверен подходящий ли это образ жизни для мужчины.
В а л е н т и н а. Что все это значит: образ жизни мужчины, жизнь мужчины. Опять слова.
С е р ж. Вы знаете, а, по существу, мы только это и можем отстаивать.
Пышные, затасканные слова, но за ними скрыта трепещущая правда, иногда залитая кровью. Что значит: мужчина? Это может значить все. Вам кажется, что я повторяю избитые истины, но, боже мой, в наши дни это слово употребляется все реже в реже. И даже, скорее, в шутку.
В а л е н т и н а. Продолжайте.
С е р ж. Зачем? Я знаю, вы не выносите разговоров о политике. А странно, мне хочется говорить с вами о серьезных вещах гораздо больше, чем с… (Замялся.)
Пауза.
В а л е н т и н а. Вы говорите с Лоранс о тряпках?
С е р ж (сухо). Нет. Впрочем, вы мне напомнили, что у меня с ней свидание.
В а л е н т и н а. Видите, общение со мной приносит вам пользу.
Он смотрит на нее, делает к ней шаг, затем внезапно выходит из комнаты.
Входит О р а к у л.
О р а к у л. Мадам просят к телефону. Мсье Серк. (Выходит.)
В а л е н т и н а. Мой муж? Не может быть? Где? (Берет трубку.)
Жан Лу? Как ты поживаешь?.. Что… Да нет, родной… Я была у… Откуда ты узнал?.. А!.. Уже целый месяц… Как летит время, просто ужас… Как ты живешь?.. Чтобы я вернулась?.. Ах! Я посмотрю… Нет, нет, я посмотрю…
Конечно, ты можешь меня навестить… Но я хотела бы тогда быть одна…
Постой… завтра, да, завтра, около трех… Естественно, я по тебе соскучилась… Ну да… Целую. (Вешает трубку.) Оракул…
Входит О р а к у л.
Оракул, я кончила говорить.
Ора к у л. ??
В а л е н т и н а. Хм… Я хочу сказать: телефон свободен.
О р а к у л. Спасибо, мадам. (Выходит.)
Валентина нервно делает несколько шагов по комнате. Входит Мари.
М а р и. Опять этот бедный Флер… Ты, Валентина, витаешь в облаках…
Ты хотела бы, конечно, чтобы я купила швей царские акции?
В а л е н т и н а. А что в этом плохого?
М а р и (устав с ней спорить). Что плохого? Ты разве не знаешь, что женщинам на биржу входить не разрешается?
В а л е н т и н а. Неужели?
М а р и. Представь себе. Я хотела пойти туда с биржевым агентом. Я люблю все видеть своими глазами. Так вот, женщинам вход воспрещен.
В а л е н т и н а. Переоденься мужчиной, в чем дело.
М а р и. Я тоже так подумала.
В а л е н т и н а. Шляпа, длинное пальто, туфли возьми у Сержа… Было бы очень забавно…
М а р и. Если бы ты видела лицо метра Флера, когда я ему об этом сказала.., Дорогая, для него биржа – гробница фараонов… Меня бы потом по ночам мучили привидения. Я отказалась от этой мысли. Куда ушел Серж?
В а л е н т и н а. У него свидание с Лоранс.
М а р и. А! Что ты об этом думаешь?
В а л е н т и н а. О чем?
М а р и. О Лоранс.
В а л е н т и н а. На вид она очаровательна.
М а р и. Если он на ней женится, нам будет не до смеха. Она выглядит такой напористой… Славная девушка, без сомнения, но напористая.
В а л е н т и н а. У меня создается впечатление, что в наше время иметь двадцать лет – тяжкий крест.
М а р и. Ах! У меня уши вянут! Разве не общеизвестно, что иметь двадцать лет всегда тяжкий крест. Что сейчас об этом модно говорить – это одно. Но что ты это повторяешь – это уже другое. Что с тобой?
В а л е н т и н а. Серж мне сказал…
М а р и. Серж обожает громкие слова.
В а л е н т и н а. Но за этими словами скрываются истины, хм… которые могут стать кровоточащими.
М а р и (поражена). Интересно, что Оракул намешал тебе в коктейль? Во всяком случае, разреши тебе заметить, что подобные темы не в твоем стиле.
В а л е н т и н а. А какие именно?
М а р и. Хм… общие.
В а л е н т и н а. Ты находишь, что мой стиль – не общие темы?
М а р и. Нет. Твой стиль – детали.
В а л е н т и н а. Однако ты мне всегда повторяла, что я не создана для мелочей.
М а р и (упорно). Между мелочами и деталями большая разница.
В а л е н т и н а. Ты меня совсем запутала. Мне тоже интересно, что туда намешал Оракул. Мне жарко. Ты завтра, как собиралась, едешь к Шанель?
М а р и. Да. А ты нет?
В а л е н т и н а. Нет. Не думаю. У меня кое-какие дела.
М а р и. Ну что ж.
Входит Оракул.
О р а к у л. Кушать подано.
М а р и. Пойдем, Валентина. Я покажу тебе новый сервиз, прекрасней которого нет ничего на свете.
Все выходят.
Занавес
СЦЕНА ВТОРАЯ
Валентина одна. Она вышивает. Входит Оракул.
О р а к у л. Мсье Серк просит мадам его принять.
В а л е н т и н а. Боже мой, проводите его. Через минуту…
(Лихорадочно поправляет перед зеркалом прическу.)
Входит Ж а н Л у Се р к, красивый мужчина лет сорока пяти, с мягким и добрым выражением лица.
Жан Лу!.. (Бросается ему на шею.)
Они целуются.
Ж а н Л у. Валентина, наконец-то… Это уже слишком, знаешь. Целый месяц. Целый месяц без всяких известий. Что ты здесь делаешь?
В а л е н т и н а. О, это длинная история.
Ж а н Л у. Воображаю. (Закрывает глаза.) Во всяком случае, выглядишь ты хорошо, это уже кое-что…
Валентина. А вот ты-нет. Как твои дела?
Ж а н Л у (неопределенно). Идут, идут… Так что же?
В а л е н т и н а. Так вот, представь себе, что Тони накануне отъезда заболел коклюшем.
Жан Лу. Тони?
В а л е н т и н а. Энтони Бражов, русский. Я же тебе говорила, что уезжаю с ним.
Ж а н Л у. Прости меня, у меня все в голове перемешалось. Каждые полгода новое имя это слишком.
В а л е н т и н а. Если ты приехал для упреков…
Ж а н Л у. Нет. Я больше не упрекаю. Уже давно. Итак, твой русский подхватил коклюш.
В а л е н т и н а. да. Представляешь себе… Две недели на Лазурном берегу слушать кашель и кутать его в одеяла… Мне стало дурно.
Ж а н Л у. Почему ты не вернулась домой?
В а л е н т и н а. Ну, ты знаешь… я тебе уже сказала, что уезжаю, опять тебя огорчила, и подумала, что будет ужасно, если твое огорчение пропадет впустую.
Пауза. Жан Лу смотрит на нее.
Ж а н Л у. Да, это было бы ужасно.
В а л е н т и н а. Вот. И тогда я вдруг вспомнила о Мари, моей кузине.
Уже восемь лет я собираюсь поехать к ней в Рошфор. Я ей позвонила. Я подумала: деревня, осень, детство… все такое…
Ж а н Л у. А что ты делаешь на улице Бак?
В а л е н т и н а. Так вот, муж лишил ее наследства или еще не знаю чего… из-за другой женщины. Мы поселились в отеле «Акрополь», ты слышал о таком?
Ж а н Л у. Нет.
В а л е н т и н а. Вообще, там очаровательно, но, ты прав, не в твоем вкусе. Словом, она все-таки добилась наследства, и мы втроем переехали сюда.
Ж а н Л у. С Тони?
В а л е н т и н а. Нет, с Сержем, ее сыном. Ты его однажды видел, ребенком, он был совсем маленький. Не помнишь?
Ж а н Л у. Я видел много детей, и все они были маленькие.
В а л е н т и н а (смеясь). Глупый… Так, значит, тебе дали адрес в цветочном магазине… Мой Жан Лу, ты не очень скучал один?
Ж а н Л у. Я работал. Как всегда. И тосковал по тебе. Как всегда. Мы же договорились раз и навсегда, Валентина. Ты уезжаешь, с этим ничего не поделаешь, но ты должна о себе сообщать. Я очень волновался.
В а л е в т и н а. Волновался… Со мной никогда ничего не случается.
Оракул!.. Оракул!..
Ж а н Л у. Что с тобой?
В а л е н т и н а. Это мажордом.
Входит О р а к у л.
Что тебе предложить? Как всегда, мятную воду? Оракул, принесите, пожалуйста, мятной воды, а для меня – бокал шампанского.
О р а к у л выходит.
Он бонапартист. Правда, смешно?
Ж а в Л у. Да. Когда ты вернешься?
В а л е н т и н а. Понимаешь, мне сначала нужно подготовить Мари. Она была так добра, ты себе не представляешь. Мне так стыдно, когда я думаю…
(Спохватывается.)
Ж а н Л у. Что тебе стыдно?
В а л е н т и н а. Я ее обманула, ужасно обманула. Ты знаешь, Мари по сути своей высокоморальное существо. Мы же воспитывались вместе, и вообще.
Ж а н Л у. Так в чем дело?
В а л е н т и н а. Я поменяла роли. Я сказала ей, что не на меня, а на тебя находит блажь. И что я незаметно удаляюсь каждый раз, чтобы тебя не стеснять. Что, впрочем, я нахожу очень элегантным. То есть, я имею в виду, в теории…
Ж а н Л у. Браво! Если я правильно понял, Мари считает меня негодяем, выгоняющим жену из дому, чтобы спокойно принимать любовниц. Браво! Это верх!
В а л е н т и н а (испуганно). Но это же интересно – выступить в другой роли.
Ж а н Л у. В роли мерзавца вместо кретина. Значит, для Мари, насколько я понимаю, Поли, Мишели, Жаны, Пьеры и прочие это Полины, Мишлины, Жанетты и так далее. И подбирал их я. Валентина, твое воображение не имеет границ.
В а л е н т и н а. Умоляю тебя. Мне и так неловко. Представь, когда я ей это все рассказывала, сразу по приезде, мне было так стыдно, что я даже заплакала. В «Акрополе».
Ж а н Л у. В твоем рассказе это было очень кстати.
В а л е н т и н а. При всем том, я думаю, если бы она даже знала правду, она все равно оставила бы меня у себя. Гостеприимство она понимает абсолютно, как испанцы.
Ж а н Л у. Это очень ценно, когда кто-нибудь относится к чему-нибудь по-испански. Валентина, если бы это была не ты, Валентина, если бы я не дорожил тобой больше собствен ной жизни, больше моей репутации, больше собственного мнения о себе…
Она подходит к нему и обнимает его за шею.
В а л е н т и н а. У нас такая любовь, Жан Лу. Зачем огорчать друг друга?
Ж а н Л у. Не будем снова говорить об одном и том же. Я устал, Валентина. В доме без тебя смертельная тоска. Нет больше цветов, музыки, глупостей, я умираю со скуки. Я…
Входит М а р и и вздрагивает от неожиданности.
М а р и (высокомерно). Жан Лу, вы? Как поживаете?
Ж а н Л у. Спасибо, Мари, ничего. Сколько лет…
М а р и. Действительно. Заехали навестить Валентину?
Ж а н Л у. Э… да… Я хотел…
М а р и. Извините меня, я сейчас. Поправлю прическу, на улице ветер срывает крыши. (Выходит.)
Валентина делает Жан Лу отчаянные жесты, от которых он начинает хохотать.
Ж а н Л у. Не волнуйся, твоя добродетельная семейная репутация не пострадает. Но на меня она, кажется, смотрит косо.
В а л е н т и н а. Уверяю тебя, она тебя простит. Ты ей очень нравился.
Это не страшно.
Входит М а р и.
М а р и. Оракул! Мой джин. Итак, дорогой Жан Лу, как идут дела?
Ж а н Л у. Прекрасно, благодарю вас.
М а р и. Мне всегда говорили, что кино – дело опасное, я имею в виду быть продюсером. Но, очевидно, чем-то это компенсируется.
Ж а н Л у. Компенсируется?
М а р и. Натурой. Дорогой Жан Лу, не будем морочить друг другу голову.
У Валентины куриные мозги, это факт.
В а л е н т и н а. Я…
М а р и. Ты, ты сейчас помолчи. Куриные мозги, но золотое сердце. С детства я привыкла ее защищать.
В а л е н т и н а. При этом наказывала.
М а р и. да замолчишь ли ты? И намерена защищать в дальнейшем, до меня дошли слухи о вашем своеобразном понимании семейных отношений, но, живя в Рошфоре, я ничего не могла предпринять. Месяц же назад бедная девочка прибежала ко мне в слезах…
В а л е н т и н а. В слезах, в слезах…
М а р и. Не строй из себя ничего. Цинизм сейчас не к месту. Ты рыдала передо мной. Мне даже пришлось выйти из комнаты, так как от слез меня с души воротит – в прямом или в переносном смысле, в зависимости от объекта.
Ж а н Л у. Можно мне попросить еще воды?
М а р и. Бесспорно. Оракул!
Ж а н Л у. Странное имя для мажордома – Оракул!
М а р и. Имен – не выбирают. Так на чем я остановилась? да! дорогой мсье, я не имею представления о ваших сексуальных запросах. Вероятней всего, они, как и у большинства, – среднего уровня, но умножены вашим воображением в соответствии с вашим мужским тщеславием, не– уверенностью в себе и стремлением пускать пыль в глаза, как принято в высшем свете.
Ж а н Л у. Вы слишком суровы.
В а л е н т и н а. Слова Мари не лишены смысла. Сколько мужчин ведут себя так, как если бы… а потом… пф! (Спохватывается.)
М а р и. Я не собираюсь читать вам нотаций. Мое мнение кратко – вы отвратительны. Ваше отношение к Валентине – недопустимо. На ее месте я бы давно развелась. до тех пор, пока она захочет здесь оставаться, мой дом – ее дом. Но если ее снова приманит мигающий, как маяк, непостоянный свет вашего очага и она захочет совершить очередную глупость – пусть возвращается! Я все сказала.
В а л е в т и н а (увлеченная ее порывом). В самом деле, от этой кочующей жизни можно сойти с ума!
Ж а в Л у. Валентина! Ты путаешь.
Пауза.
В а л е н т и н а. Я… Мари… прости меня, но я вернусь к Жан Лу!
М а р и. Прекрасно! Куриные мозги, но золотое сердце. Вы не заслуживаете вашего счастья, Жан Лу!
Ж а н Л у. В жизни, знаете, ничего не дается по заслугам. Итак, я ухожу. Я жду тебя дома, Валентина, в любое время, когда ты захочешь, до свидания, Мари. Спасибо, что приютили Валентину на этот месяц. (Наклоняется к ее руке о выходит.)
Пауза. У Валентины пристыженный вид. Мари ходит по комнате из угла в угол.
М а р и (взрываясь). А ты?! Ну хорошо, ты его любишь, твое дело, но заставь хотя бы просить себя, не прибегай по первому свистку! После этого не стоит удивляться его гусарским замашкам!
В а л е н т и н а. О! Гусарским… Жан Лу!.. Он такой деликатный.
М а р и. деликатный! Хочешь знать правду, Валентина, ты меня сведешь в могилу! У меня такое впечатление, что ты всюду подкладываешь вату: под мебель, между людьми, между жизнью и тобой… Кошмар…
Входит С е р ж.
С е р ж. Что тут еще происходит?
М а р и. Происходит, что Валентина нас покидает! Муж ей свистнул!
С е р ж. Свистнул?
М а р и. Он приходил сюда. Сказал: «Валентина, домой!» И Валентина возвращается. Его, наверно, любовница бросила.
В а л е н т и н а. О боже… Мари, все не так просто.
М а р и. Видела я много глупостей в своей жизни и подлостей. Но…
Входит О р а к у л, красный как рак.
О р а к у л (Сержу). Мсье слышал?
С е р ж. Нет. Что?
О р а к у л. Что мне сказал мсье, которого мсье встретил в дверях?
М а р и. Предполагаю, что это Жан Лу. Что он еще сказал?
О р а к у л. Я позволил себе заметить этому мсье, что полностью разделяю мнение мадам. Мне не всегда приходилось об служивать только джентльменов, но все же… есть границы.
М а р и. Вы совсем не обязаны были…
О р а к у л (раскаляясь). Вы знаете, мадам, что мне ответил этот мсье?
М а р и. Нет, Оракул, но…
О р а к у л. Слово на одну букву, мадам. Если все друзья мадам будут меня оскорблять, не знаю, смогу ли я задержаться…
М а р и. Ах нет! Нет и нет! В конце концов, это слово такое же, как любое другое, зависит от того, как на это посмотреть. Нет, Оракул. Мой девиз ни шагу назад. Летите на правый фланг наших войск и несите мне джин. Если вы чувствуете, что силы вас покидают, хлебните тоже. да, да, Оракул, я знаю, что в определенных случаях вы воздаете должное коварному Альбиону.
О р а к у л. Во всяком случае, мадам знает, на каких позициях я стою, (Валентине.) И буду стоять. (Кланяется ей и вы ходит.)
М а р и. Он с ума сошел!
В а л е н т и н а. Действительно, для мажордома… Хотя заметь, по сути своей это очень трогательно. Оракул явно мне симпатизирует, хотя, как говорят, не любит женщин. Я вчера видела, когда он готовил мне коктейль, он на меня так посмотрел…
М а р и. Отвлечемся от Оракула. Если он будет совать во все свой нос, я отправлю его на гауптвахту, Я нахожу, что военные все больше наглеют. Что с тобой, Серж?
С е р ж. Это был ваш муж, на лестнице?
В а л е н т и н а. Думаю, да. Как он вам показался?
С е р ж. Вполне. (Пауза.) Вы к нему возвращаетесь?
М а р и. Я же тебе сказала.
Серж. А!
Пауза.
М а р и. Что ж, я, пожалуй, пойду пройдусь, чтобы разрядиться. Я в полном отчаянии. Воображаю, как у меня подскочило давление. Валентина, подумай, подумай хорошенько. Оракул, пальто и джин, срочно. (Выходит.)
С е р ж (мечется по комнате). Так это правда?
В а л е н т и н а. Что? Что приходил Жан Лу? Что я возвращаюсь домой? да!
С е р ж. И вы меня покидаете…
В а л е н т и н а. Я покидаю вашу маму и вас, но я буду часто приходить. Не горюйте!
С е р ж. Я этого не вынесу.
В а л е н т и н а. Старая безумная тетка от вас уезжает – что тут страшного?
С е р ж. Видите ли, я… колебался. Ваша история казалась мне… неправдоподобной. Ваш муж со своими любовницами, ваша терпимость, всепрощение…
В а л е н т и н а. Почему неправдоподобной?
С е р ж. Потому что вы не такая женщина, которую можно оставить ради легкого увлечения. Вы сами скорее воплощенное желание, чем покорная супруга.
Словом, как вы говори те – мне казалось, вы поменялись ролями.
В а л е н т и н а. Смотрите-ка.
С е р ж. И вдруг, к несчастью… за вами приходит муж, свистит, и вы бежите за ним… То есть, думаете, что побежите.
Валентина. Как так: думаю?
С е р ж. Потому что вы останетесь здесь, со мной. Я много думал, Валентина. Я хочу быть с вами. С вашими переводными картинками и причудами, пусть даже притворными причудами. Мне наплевать, что настоящее и что нет.
Вообще, мне наплевать, что такое правда.
В а л е н т и н а. Вы ее не знаете.
С е р ж. Тем хуже. Но в любом случае я говорю слишком много. Правда это вы, Валентина. Это – я. Это – то, что я чувствую, когда вы смеетесь, когда вы проходите через комнату.
В а л е н т и н а. Осторожнее, Серж, вы начинаете мне говорить о любви.
С е р ж. А если и так? Я устал, Валентина, от уважения, от взаимопонимания, от пристойности, как на словах, так и на деле. Мне плевать, пристоен я или нет. Мне все равно, кто я – великий художник или дешевый плакатист. Правда – вот она, грубая и гордая, когда я стою перед вами.
В а л е н т и н а. Я очень рада, что у вас наконец появился нормальный взгляд на жизнь.
С е р ж. Зачем вы шутите? Разве вам хочется?
В а л е н т и н а. Признаюсь, я как-то не могу собраться с мыслями…
После всех этих историй..
С е р ж. Валентина.., нежная Валентина… немного растерянная и улыбающаяся… с голубыми тюльпанами… И вы думаете, что я позволю этому идиоту вас отобрать! (Обнимает ее.)
В а л е н т и н а. Серж, вы иногда так ласковы. С вами хорошо. С е р ж.
Вам всегда будет хорошо со мной. Вас никто не тронет. Никто не будет швыряться вами, как удобной игрушкой. Вы будете за мной как за каменной стеной. Как смешно, что я произношу такие слова. Как смешно, что избитые слова могут так точно соответствовать жизни.
В а л е н т и н а (оцепенев). Вы меня любите? Я буду за вами как за каменной стеной? Со мной больше ничего не случится? Ни побегов, ни гостиниц, ни… (Останавливается.) Как жаль!.. Нет, я не то хотела сказать, я этого не думала. Говори еще, скажи мне самые резкие, самые невероятные слова, но не говори о том, что все будет хорошо и просто.
С е р ж. Что ты имеешь в виду?
В а л е н т и н а. Скажи мне, что все это страшно, что ты убьешь меня, если.., если я уйду, скажи мне, что все это очень серьезно, что я должна быть серьезной. (Раздражаясь.) Сделай что-нибудь, встряхни меня.
С е р ж (смеясь). Зачем тебе?.. Комедия кончена: ты моя, ты остаешься со мной.
В а л е н т и н а. Я была уверена, что ты успокоишься. Ты правда думаешь, что все хорошо?
С е р ж. Нет. Я никогда больше не буду спокоен. Но я чувствую себя счастливым. Очень счастливым. Может быть, ты сможешь дать мне несколько часов счастья, но так, чтобы мне не казалось, что ты надо мной смеешься?
В а л е н т и н а (после паузы). да, смогу.
За н а в е с
СЦЕНА ТРЕТЬЯ
В а л е н т и н а в халате ставит в вазу цветы. Она весела, напевает, вертится. Входит С е р ж в спортивной куртке.
У него озабоченный вид.
В а л е н т и н а. Уже одет? Куда ты?
С е р ж. Зарабатывать деньги. Ты меня любишь?
В а л е н т и н а. да, а что?
С е р ж. Так же, как неделю назад? Так же, как вчера? Так же, как сегодня ночью?
В а л е н т и н а. Да, а что?
С е р ж. Просто так. Пока. (Целует ее и выходит, насвистывая.)
Входит М а р и, тоже в халате, совершенно сонная. Она что-то бормочет и садится.
В а л е н т и н а (полная противоположность Мари, оживлена и кокетлива). Мари, ты стоя спишь…
М а р и. Сидя.
В а л е н т и н а. Серж уже уехал на работу.
М а р и. А зря. Он плохо выглядит. Хотя настроение у него неплохое, это уже кое-что. (Пауза.)
Валентина, смущенная, напевает оперную арию.
Валентина?
В а л е н т и н а (вздрагивая). Что?
М а р и. Пожалей мои уши. Ты всегда фальшивила.
В а л е н т и н а. Ничего подобного, Кстати, я была знакома с одним итальянцем, который говорил, что я должна учиться пению.
М а р и. И я то же самое говорю.
В а л е н т и н а. Уверяю тебя, он в этом разбирался.
М а р и. Тенор?
В а л е н т и н а. Нет, какой тенор, старый, совсем старый итальянец.
М а р и. Бывают старые теноры.
В а л е н т и н а. Конечно. Но он работал в кино.
М а р и. Тогда почему он разбирался в пении?
В а л е н т и н а. Потому что.., не знаю. Все итальянцы в пении разбираются, разве нет? Скала, Фениче – они этим вскормлены с колыбели.
