Текст книги "Испанский Парнас, двуглавая гора, обитель девяти кастильских муз"

Автор книги: Франсиско де Кеведо-и-Вильегас

Де Кеведо Франциско
Испанский Парнас, двуглавая гора, обитель девяти кастильских муз
Перевод с испанского
Редакция переводов И. Лихачева и А. Косс

ОБРЕЧЕННЫЙ СТРАДАТЬ БЕЗ ОТДЫХА И СРОКА

 
Еще зимы с весной не кончен спор:
То град, то снег летит из тучи черной
На лес и луг, но их апрель упорный
Уже в зеленый облачил убор.
Из берегов стремится на простор
Река, став по-апрельски непокорной,
И, галькой рот набив, ручей проворный
Ведет с веселым ветром разговор.
Спор завершен прощальным снегопадом:
По-зимнему снег на вершинах бел,
Миндаль весенним хвастает нарядом…
И лишь в душе моей не запестрел
Цветами луг, любовным выбит градом,
А лес от молний ревности сгорел.
 

Перевод И. Чежеговой

РЕКА, ПЕРЕПОЛНЯЕМАЯ СЛЕЗАМИ ВЛЮБЛЕННОГО, ДА НЕ ОСТАНЕТСЯ РАВНОДУШНОЙ К ЕГО СКОРБИ

 
О Тахо! Ты своих могучих вод
Сдержи ликующее нетерпенье,
Пока ищу (но отыщу ль?) забвенье
Хоть в чем-нибудь я от своих невзгод…
Умерь свою веселость! Видишь, тот,
Кто весел был всегда, теперь в смятенье,
Уносит в океан твое теченье
Потоки слез, что безутешный льет.
Ты берега свои усей камнями,
И пусть твой звонкий смех замрет, река,
Пока неудержимо слезы сами
Бегут из скорбных глаз моих, пока
Твое теченье полнится слезами
И топит в них себя моя тоска.
 

Перевод И. Чежеговой

ПУСТЬ КОНЧИТСЯ ЖЕСТОКАЯ ВОЙНА, КОТОРУЮ ВЕДЕТ СО МНОЙ ЛЮБОВЬ

 
Огнем и кровью, злое наважденье,
Со мной ведешь ты беспощадный бой,
И не могу, растоптанный тобой,
Я дух перевести ни на мгновенье.
Но пусть я обречен на пораженье,
Тебе-то что за честь в победе той?
Живу и так лишь милостью чужой
Я в путах собственного униженья.
Ослабь невыносимость скорбных уз,
Дай мне вздохнуть, мой неприятель ярый,
Мучитель заблудившихся сердец;
Потом умножь моих страданий груз
И, нанеся последние удары,
Со мною ты покончишь наконец.
 

Перевод И. Чежеговой

ЛЮБОВЬ С ПЕРВОГО ВЗГЛЯДА РОЖДАЕТСЯ, ЖИВЕТ, РАСТЕТ И СТАНОВИТЬСЯ ВЕЧНОЙ

 
О Лисида! Уж долгих десять лет
Живу я, солнцем глаз твоих пронзенный,
С тех пор, как в них увидел отраженный
И красотой удвоенный рассвет.
Остылой крови ток огнем согрет
Он десять лет горит, тобой зажженный…
И десять лет для мысли ослепленной
Другого солнца в этом мире нет.
Однажды осенила благодатью
Меня навеки красота твоя
И вечной на душу легла печатью.
В ней тайн бессмертья причастился я:
Она не сдастся времени проклятью,
Над ней не властна бренность бытия.
 

Перевод И. Чежеговой

РАССУЖДЕНИЯ, С ПОМОЩЬЮ КОТОРЫХ ДОКАЗЫВАЕТСЯ, ЧТО МОЖНО ЛЮБИТЬ СРАЗУ ДВОИХ

 
Нам в памяти своей хранить не жаль
И нынешних, и прошлых дней волненья,
В тех и других и боль, и утешенье,
В них сопредельны радость и печаль,
Наносит разум на свою скрижаль
О сущем разнородные сужденья,
Дает законченное впечатленье
Той и другою стороной медаль.
Но ведь любовь – она не просто сила!
Могущественней всех на свете сил,
Она любовью мир преобразила.
Так отчего ж нельзя любовный пыл
Зажечь огнем не одного светила,
Но пламенем несхожих двух светил?
 

Перевод И. Чежеговой

ИСТОЧАЯ СКОРБНЫЕ ЖАЛОБЫ, ВЛЮБЛЕННЫЙ ПРЕДОСТЕРЕГАЕТ ЛИСИ, ЧТО ЕЕ РАСКАЯНИЕ БУДЕТ НАПРАСНЫМ, КОГДА ЕЕ КРАСОТА УВЯНЕТ

 
О смерти я давно судьбу молю:
Жизнь, ЛИсида, мне смерти тяжелее,
Любимым не был я, но не жалею,
Что без надежд любил я и люблю.
Сирена, я твой нежный взгляд ловлю:
Чем бездна сумрачней, тем он светлее…
Меня напрасно привязали к рее
Ты напоешь погибель кораблю,
Погибну я. Но каждое мгновенье
Твою весну пятнает поступь дней.
Когда же не оставит разрушенье
И памяти от красоты твоей,
Тогда былое возвратить цветенье
Ничья любовь уже не сможет ей.
 

Перевод И. Чежеговой

ПУСТЬ ВСЕ УЗНАЮТ, СКОЛЬ ПОСТОЯННА МОЯ ЛЮБОВЬ

 
Излиться дайте муке бессловесной
Так долго скорбь моя была нема!
О дайте, дайте мне сойти с ума:
Любовь с рассудком здравым несовместны.
Грызу решетку я темницы тесной
Жестокости твоей мала тюрьма,
Когда глаза мне застилает тьма
И снова прохожу я путь свой крестный.
Ни в чем не знал я счастья никогда:
И жизнь я прожил невознагражденным,
И смерть принять я должен без суда.
Но той, чье сердце было непреклонным,
Скажите ей, хоть жалость ей чужда,
Что умер я, как жил, в нее влюбленным.
 

Перевод И. Чежеговой

ПОСТОЯНСТВО В ЛЮБВИ ПОСЛЕ СМЕРТИ

 
Пусть веки мне сомкнет последний сон,
Лишив меня сиянья небосвода,
И пусть душе желанную свободу
В блаженный час навек подарит он,
Мне не забыть и за чертой времен
В огне и муке прожитые годы,
И пламень мой сквозь ледяные воды
Пройдет, презрев суровый их закон.
Душа, покорная верховной воле,
Кровь, страстно безмерной зажжена,
Земной состав, дотла испепеленный,
Избавятся от жизни, не от боли;
В персть перейдут, но будет персть верна;
Развеются во прах, но прах влюбленный.
 

Перевод А. Косс

СОНЕТ, В КОТОРОМ СОДЕРЖИТСЯ СУЖДЕНИЕ О СХОДСТВЕ ЛЮБВИ И РУЧЬЯ

 
Спешишь, одолевая перекаты,
Причудливый свой путь в цветах тая,
И по пути крадет твоя струя
У пены седину и блеск у злата.
Смеясь, ты крепнешь. Пенных брызг кантата
Рокочет звонче трелей соловья…
Вот так, увы, растет любовь моя,
Что для меня слезами лишь чревата.
Пришпорен лестью, вдаль стремишься ты,
Но впереди обрыв, пути нет боле,
И падаешь ты в бездну с высоты…
Как сердцу избежать подобной доли?
Как ты, оно спешит на зов мечты,
Чтобы слезами изойти в неволе.
 

Перевод И. Чежеговой

СОНЕТ, В КОЕМ ВЛЮБЛЕННЫЙ ПРЕУВЕЛИЧИВАЕТ СВОЙ ЛЮБОВНЫЙ ПЫЛ, ОТЧАЯНИЕ, ВЗДОХИ И МУЧЕНИЯ

 
Когда бы хляби, как во время оно,
Разверзлись, затопив простор земной,
Палящий душу мне любовный зной
Вновь мог бы осушить земное лоно.
Когда б из-за упрямства Фаэтона
Моря и реки выпил жар дневной,
Могли бы слезы, пролитые мной,
Вновь напоить их влагою соленой.
Когда б все ветры сговорились вдруг
Взять паруса Улисса в плен докучный,
Я вздохами бы мог наполнить их.
Когда бы всю жестокость адских мук
Смирил Орфея голос сладкозвучный,
Я сотворил бы ад из мук моих.
 

Перевод И. Чежеговой

СОНЕТ, В КОТОРОМ ОБЪЯСНЯЕТСЯ ДОСАДНОЕ НЕПОСТОЯНСТВО ЛЮБОВНЫХ ТРЕВОГ

 
От солнца слепнущий, его искал,
Счастливому, мне счастья было мало,
И пламя, что уже и так пылало,
Без устали сильней я разжигал.
Ее свободы верный был вассал,
Вослед ее душе моя бежала,
И брали сумерки мои начало
Там, где ее рассвет меня встречал.
На угольях любовного горнила,
Как саламандра, я живу в огне
Слепой любви к той, что меня пленила.
Но та, чью власть я не постиг вполне,
Меня в хамелеона превратила,
Чтоб воздухом надежд питаться мне.
 

Перевод И. Чежеговой

ОПРЕДЕЛЕНИЕ ЛЮБВИ

 
Студеный пламень, раскаленный лед,
Боль, что, терзая, дарит наслажденье,
Явь горькая и радость сновиденья,
Беспечность, что полным-полна забот?
Предательство, что верностью слывет,
Средь уличной толпы уединенье,
Усталость в краткий миг отдохновенья,
И права, и бесправия оплот;
Сама себе и воля, и темница
Покончить в силах с ней лишь смерть одна,
Недуг, что от лекарств не исцелится,
Любовь, едва рожденная, дружна
С небытием. В ней рай и ад таится,
И враг самой себе во всем она.
 

Перевод И. Чежеговой

БЕЗМОЛВНАЯ ЛЮБОВЬ

 
Глаза! Не выдайте любви секрета!
Его хранят безмолвные уста.
Любви тем совершенней красота,
Чем скорбная видней на сердце мета.
Коль слезы хлынут, не страшась запрета,
Страдающего сердца немота
Их выжжет. И страданья правота
Не даст глазам нарушить их обета.
Любите тайну сердца своего,
Не выдайте кому-нибудь случайно,
Пред муками его склонитесь ниц.
Любви недостижимо торжество
Так пусть хранима будет сердца тайна
Безмолвьем уст и сухостью ресниц.
 

Перевод И. Чежеговой

ГЛОССА В ОКТАВАХ

 
Преходит все, но не мои страданья.
Я лета видел пышные уборы:
Сверкали изумрудами луга,
Блистали ярко на перстах Авроры
В златой оправе солнца жемчуга;
Но вот легли на долы и на горы
Седой зимы холодные снега:
Всему судило время окончанье,
Преходит все, но не мои страданья.
Ручей застывший видел я зимою,
Но снова стал прозрачной влагой лед,
Несомый говорливою струею;
И море, что так яростно ревет,
Безбурное лежало предо мною;
Я видел в черных тучах небосвод,
А нынче солнце льет на мир сиянье.
Преходит все, но не мои страданья.
Я видел, как играл листвой зеленой
Зефир, и в ней звучали голоса,
Как будто шепот Тирсии влюбленной;
Но злой зимой разубраны леса,
И день ушел, закатом обагренный,
Немая ночь взошла на небеса,
Неся с собою сумрак и молчанье.
Преходит все, но не мои страданья.
 

Перевод Л. Цывьяна

К ЛИСИ

Редондильи

 
Тот, кто с возлюбленной в разлуке
Скорбит безудержно в тиши,
Подобен телу без души
И обречен на скорбь и муки.
Разлука – смерть души и тела;
В отъединении дана
Телам возможность лишь одна
Страданья, боли без предела.
Когда б, все чувства сохраняя,
Я жизнь, отвергнутый, влачил,
Как тело без души бы жил,
Законы смерти попирая.
Кто, душу лгущую покинув,
Лишь тело по свету влечет,
С разъятым царством сходен тот:
Еще живет, уже погибнув.
Мне смерть милей, чем одиноко
В юдоли горестной блуждать;
Лишь мертвым можно блага ждать,
Судьба отвергнутых жестока.
Усопший может ждать спасенья
Отвергнутый надежд лишен;
Усопшего ждет вечный сон,
Отвергнутого – униженья.
О нет, не мни, что, разлученный,
Жизнь сохранить желаю я:
В тебе осталась жизнь моя,
И вот я – смерти обреченный.
Я от тебя ушел, страдая,
И, зная скорый свой конец,
Пред тем, как стану я мертвец,
При жизни по себе рыдаю.
Но стонов грудь не исторгает,
И плакать больше нету сил:
Все слезы я давно излил
На пламя, что меня сжигает.
 

Перевод В. Цывьяна

ЛИРИЧЕСКАЯ ЛЕТРИЛЬЯ

 
Роза, чем гордишься ты
Пред незнатными цветами?
Завтра сменятся шипами
Пышные твои цветы.
Для чего тебе гордиться,
Роза, прелестью своей?
Умираешь ты скорей,
Чем успеешь народиться.
Плакать нам иль веселиться,
Видя в тот же самый день
Жизни цвет и смерти тень?
От восхода до заката
Исчезает без возврата
Совершенство красоты.
Роза, чем гордишься ты
Пред незнатными цветами?
Завтра сменятся шипами
Пышные твои цветы.
Видеть спесь твою нет мочи
Всех ты краше, но смотри:
Выйдя из пелен зари,
Ты наденешь саван ночи.
Век твой царственный короче
Дней любого сорняка,
Нет Аврорина цветка!
И смеется, нам кивая,
Мальва, грива луговая,
Чьи обычаи просты.
Роза, чем гордишься ты
Пред незнатными цветами?
Завтра сменятся шипами
Пышные твои цветы.
 

Перевод М. Квятковской

ВЛЮБЛЕННОМУ ПОКОЯ НЕТ

 
Для саламандр огонь – приют всегда,
Для птицы – воздух, а для рыб – вода.
Земля покой дарует человеку,
Творенье увенчавшему от века.
Лишь я, рожденный для жестоких мук,
Несу во все стихии свой недуг:
Глаза всегда полны водой соленой,
Уста шлют непрестанно в воздух стоны,
Стопами землю мерю день за днем,
Объяты сердце и душа огнем.
 

Перевод В. Багно

СОЛОВЬЮ

 
Пернатый свист, румянящий восток,
Солист крылатый, трель паренья,
Живая гамма оперенья
И дисканта кастальский ток.
Поведай нам, порхающий цветок,
Всевидящей гармонии зеница,
Прочерченная по небу граница,
Где с трепетным прекрасное слилось,
Ну как в одной пичуге удалось
Такому контрапункту угнездиться?
 

Перевод Д. Шнеерсона

РУЧЕЙ

 
Как по камням вприпрыжку
Ты мчишься, клокоча,
И солнцу на алтарь несешь ледышку
Счастливый дар священного ключа!
О, как, пригретый царственным светилом,
Гордишься ты своим студеным пылом
И, приобщась к весенней кутерьме,
Бросаешь вызов дряхнущей зиме!
Уйми-ка лучше свой порыв хвастливый,
Не то, когда на следующий год,
Уже озлившись, вновь зима придет,
Припомнятся тебе твои порывы.
Раскованность, увы, толкает в плен,
В природе все во власти перемен,
И, волею небес, метаморфозы
Вершит, кочуя, каждая пора:
Морозом остужается жара,
Жарой испепеляются морозы.
И пусть весна приходит растворить
Хрусталь твоей темницы,
Как ей угомониться
И лету не доверить эту прыть!
Боюсь, твоя свобода – лишь насмешка:
К чему такая спешка,
Ведь, воспарив, твой испарится ток;
И на весну тебе роптать бы надо.
А что зима?! Радушная прохлада,
Чтоб, наскакавшись, ты остынуть мог.
 

Перевод Д. Шнеерсона

ПЕСОЧНЫЕ ЧАСЫ

 
Что вам, часы докучные, считать
Назначено в несчастной жизни этой,
Когда вы – ей под стать
Своим путем идете, верной метой
Вновь избирая утро всякий раз,
Едва протиснув сутки в узкий лаз?
Мои напасти явно вам не впору,
Ведь вы же просто колбочка с песком,
Привыкшим к равнодушному простору?
На берегу морском.
Пускай меня минует ваше бремя
Размеренное время,
Я не хотел бы свой последний час
Выведывать у вас,
Да я и власти вашей не приемлю;
Не отравляйте мне остатка дней,
Натешитесь вы кротостью моей,
Когда сойду я в землю.
Но если от меня
Нельзя вам отступиться,
Не сетуйте, что нет конца работе,
Вы скоро отдохнете,
Недаром же кипит вокруг меня
Злорадная возня,
А жар любви, сжигая по крупице
Рассудок мой, на пытки не скупится,
И в жилах меньше крови, чем огня!
Но ведь, помимо понуканья смерти,
Еще один подвох
Таится в этом пыле:
Казалось, не застать меня врасплох,
А я уже одной ногой в могиле.
И тут меня сравненье повело
По грани упования и страха:
Когда умру – я стану горсткой праха,
Пока живу – я хрупкое стекло.
 

Перевод Д. Шнеерсона

ЧАСЫ С БОЕМ

 
Вот он – живой металл,
В котором жизни тайную пружину
Лишь мастер искушенный угадал
И воплотил в машину,
Чей хитроумный ход
Нам ежечасно голос подает
И, вверясь провиденью,
Стремится стрелкой указать ответ
(Пренебрегая тенью!):
Как движется по кругу жаркий свет
И как по тропке этой
Часы летят беспечной эстафетой,
Покуда роли солнца и луны
Колесикам простым отведены.
Однако эта дивная машина
Еще и поучительный пример
Бессилья полумер,
И сколько ни впивай чудные трели,
Чтоб разузнать, который час настал,
Сокрытый в этом голосе металл
Не достигает цели.
Ты, для кого часов точнейших бой
Лишь повод разразиться похвальбой,
Рассудок преклони
К тому, о чем тебе твердят они!
Час прожитый оплачь, – не наверстаешь
Минут его, и невелик запас;
Пойми, что ты в один и тот же час
Растешь и в смерть врастаешь.
Но восхвалять часы едва ли стоит,
Не то, пожалуй, будь они в чести,
Гербов таких бы нам не завести.
Часы и впрямь, как ты за них ни ратуй,
Изящный соглядатай,
Посланец тьмы, бессонный пилигрим.
О как вы схожи с ним,
Когда, чтобы шагать со светом в ногу,
Светилу вы диктуете дорогу,
Всей вашей мощи дерзостный порыв
На волоске тончайшем утвердив,
А он, уж такова его природа,
Все тоньше и дряхлее год от года.
И все ж не сторонись
Тревожных откровений циферблата,
В них тайну каждодневного заката
Нам поверяет жизнь:
Всю вереницу суток, солнц, орбит
Считает смерть, а время лишь растит.
 

Перевод Д. Шнеерсона

СОЛНЕЧНЫЕ ЧАСЫ

 
Ты видишь, Флор, как, хитрой геометрии
Цифирную премудрость подчиня,
Мы вычисляем продвиженье дня!
А ты подумал, как могло случиться,
Что удалось незыблемой черте
И солнца легкокрылой красоте
В одну полоску слиться?
Ты благодарен, тут сомнений нет,
За то, что можно каждый шаг на свете
Припомнить, оглядев полоски эти.
Но разве только свет
Всечасной жизни видишь ты, а след
Всечасной смерти не подмечен зреньем?
Не грех ли раздвоеньем
Коверкать бытие?
Как верхоглядство пагубно твое!
Зови-ка лучше разум на подмогу,
За косную привычку не держись,
И, в солнечной узнав свою дорогу,
Ты смерть откроешь, вписанную в жизнь.
Ведь раз ты только тень на этом свете,
Как сказано в Завете,
То с тенью света солнечного схож,
От цифры к цифре так же ты бредешь,
Покуда не настанет обретенье
Последней цифры и последней тени.
 

Перевод Д. Шнеерсона

К ПОРТРЕТУ, НА КОТОРОМ ЛИЦУ НЕКОЕЙ ДАМЫ СОПУТСТВУЕТ ИЗОБРАЖЕНИЕ СМЕРТИ

 
Чем ты отличен от кривых зеркал,
Коль вот она – незримая граница,
Где взор, едва от жизни отстранится,
Встречает смерти мстительный оскал.
Кто эту тень зловещую соткал
Из блеска розовеющей денницы,
Пока, в зеркальной заключив темнице,
Ты на затменье солнце обрекал?
И если я, решаясь на измену,
По-дружески смотрю на оба лика,
Мне боль твердит, что в этом правды нет.
А если жизни я поддамся плену,
Как ни пленяйся – налицо улика,
На этот свет бросающая свет.
 

Перевод Д. Шнеерсона

СОНЕТ, В КОТОРОМ ГОВОРИТСЯ, ЧТО ВСЕ ВОКРУГ НАПОМИНАЕТ О СМЕРТИ

 
Я видел стены родины моей:
Когда-то неприступные твердыни,
Они обрушились и пали ныне,
Устав от смены быстротечных дней.
Я видел в поле: солнце пьет ручей,
Освобожденный им от зимней стыни,
Меж тем как стадо среди гор, в теснине,
Напрасно ищет солнечных лучей.
В свой дом вошел я: тенью обветшалой
Минувшего мое жилище стало;
И шпага, отслужив, сдалась в войне
Со старостью; и посох мой погнулся;
И все, чего бы взгляд мой ни коснулся,
О смерти властно говорило мне.
 

Перевод А. Косс

НАСЛАЖДАЯСЬ УЕДИНЕНИЕМ И УЧЕНЫМИ ЗАНЯТИЯМИ, АВТОР СОЧИНИЛ СЕЙ СОНЕТ

 
Здесь у меня собранье небольшое
Ученых книг, покой и тишина;
Моим очам усопших речь внятна,
Я с мертвыми беседую душою.
И мудрость их вседневно правит мною,
Пусть не всегда ясна – всегда нужна;
Их стройный хор, не ведающий сна,
Сон жизни полнит музыкой немою.
И если смерть великих унесла,
Их от обиды мстительной забвенья
Печать – о, славный дон Хосеф! – спасла.
Необратимые бегут мгновенья,
Но всех прекрасней те из их числа,
Что отданы трудам блаженным чтенья.
 

Перевод А. Косс

О ТОМ, ЧТО ПРОИСХОДИЛО В ЕГО ВРЕМЯ, КЕВЕДО РАССКАЗЫВАЕТ В СЛЕДУЮЩИЙ СОНЕТАХ

I

 
Четыре сотни грандов круглым счетом;
Титулоносцев – тысяча и двести
(Что за беда, коль кто-то не на месте!)
И брыжей миллион, подобных сотам;
Нет счету скрягам, подлипалам, мотам,
Побольше их, чем сладких слов у лести;
Тьмы стряпчих, чья стряпня – погибель чести.
Беда и горе – вдовам и сиротам;
Иезуиты, что пролезут в щелку,
Все дело в лицемерье и в расчете;
И месть и ненависть – за речью лживой;
Немало ведомств, в коих мало толку;
Честь не в чести, но почести в почете;
Вот образ века, точный и правдивый.
 

II

 
Подмешивали мне в вино чернила,
Как паутиной, оплели наветом;
Не ведал я покоя, но при этом
Меня ни злость, ни зависть не томила.
По всей Испании меня носило,
Я был замаран мерзостным памфлетом,
Вся мразь меня старалась сжить со свету,
Вся сволочь мне расправою грозила.
О кабачок, храм истины! О кубки!
О вольное житье отпетой братьи!
О резвые дешевые голубки!
Пусть состоит при королях и знати,
Кто в честолюбье ищет благодати,
А мне милее выпивка и юбки.
 

Перевод А. Косс

НА СМЕРТЬ ГРАФА ВИЛЬЯМЕДЬЯНЫ

 
Оплачь его, изгнанница Астрея,
Он был недолгим гостем в жизни дольной;
Перо и речь он отдал мысли вольной
И, слову жизнь даря, играл своею.
Он лебедь был, и, с ветром спорить смея,
Дивил он песнью дерзкой и крамольной.
Не ведал он, что смерть тропой окольной
Шла с каждым звуком песни все быстрее
Зяписывай же злое назиданье
Своею кровью, что на ране стынет,
Тебя навек безмолвью обрекая:
«Кто сердце выскажет, тот сердце вынет.
Где речь – вина, немотство – наказанье.
Я не молчал – и молча умираю».
 

Перевод А. Косс

ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЕ ИСПАНИИ В ТОМ, ЧТО, СТАВ ВЛАДЫЧИЦЕЙ МНОГИХ, ВОЗБУДИТ ОНА ЗАВИСТЬ И НЕНАВИСТЬ МНОГИХ ВРАГОВ, А ПОТОМУ ЕЙ ВСЕГДА НАДО БЫТЬ ГОТОВОЙ ОБОРОНИТЬ СЕБЯ

 
Гот, житель горных ущелий, сумел
Объединить вместе графства Кастилии,
К быстрому Бетису, к водам Хениля
Вышли наследники доблестных дел.
Ты получила Наварру в удел;
Брак с Арагоном (брак равных по силе)
Дал тебе земли Обеих Сицилии;
Гордым Миланом твой меч овладел.
Ты Португалию дланью железной
Держишь. Приводит Колумб-мореход
Готов к пределам земли неизвестной.
Но берегись, чтоб враги в свой черед,
Соединившись, не взяли совместно
Все, что как дань тебе каждый дает.
 

Перевод Л. Цывьяна

ПРИЧИНЫ ПАДЕНИЯ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ

 
Фавор, продажная удача – боги,
Вся власть – у злата, что с добром в раздоре,
Кощун и неуч – в жреческом уборе,
Безумье и стяжанье – в белой тоге;
Достойный плахи – в княжеском чертоге,
И в утеснении – людское горе,
Науки, ум – в опале и позоре,
В чести спесивец, пустозвон убогий.
Вот знаки, что согласно предвещают
Твое падение, о Рим надменный,
И лавры, что чело твое венчают,
Гласят о славе, но таят измены
И гром карающий не отвращают
Зовут его на капища и стены.
 

Перевод А. Косс

СКОЛЬ НИ МОГУЩЕСТВЕН ОСКОРБИТЕЛЬ, ОН ОСТАВЛЯЕТ ОСКОРБЛЕННОМУ ОРУЖИЕ ДЛЯ ОТМЩЕНЬЯ

 
Вельможа, берегись затронуть честь
Того, кто нищ, но силою гордится:
Знай, коль сребра и злата он лишится,
Оставишь сталь ему, чтоб счеты свесть.
Оставишь право на святую месть,
Оружие, чтоб торжества добиться:
Народ голодный смерти не боится,
Мечи у нищего народа есть.
Кто верную свою погибель видит,
Тот более погибели самой
Ее причину злую ненавидит.
Своей обиде предан он душой:
Тем, кто его ограбит и обидит,
Он отомстит – и отомстит с лихвой.
 

Перевод А. Косс

СОНЕТ О ТОМ, СКОЛЬ ОБМАНЧИВА ОКАЖЕТСЯ НАРУЖНАЯ ВИДИМОСТЬ, ЕСЛИ СУДИТЬ ПО ИСТИННОЙ ВНУТРЕННЕЙ СУТИ

 
Ты смотришь, как проходит горделиво
Сей великан над праздничной толпою?
Так знай – внутри он весь набит трухою,
Простой носильщик тащит это диво.
И кукле карнавальной терпеливо
Дарит он жизнь и дух своей рукою.
Но тем, кто знает, что она такое,
Смешон ее убор и вид спесивый.
Таков величья образ преходящий,
Которым суетно тиран гордится,
Роскошный мусор, пестрый и блестящий.
Ты видишь, как венец его искрится,
Как, ослепляя, рдеет багряница?
Так знай, внутри он – только прах смердящий.
 

Перевод А. Косс

РАВНОЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ ПОЧИТАЕТСЯ НЕРАВНЫМ, ЕСЛИ НЕ РАВНЫ СВЕРШИВШИЕ ОНОЕ

 
Коль Клиту суждена за преступленье
Петля на шею, а Менандру – трон,
Кто будет, о Юпитер, устрашен
Пред молнией, что стынет в промедленье?
Когда б ты дубом был от сотворенья,
Не высшим судией, чей свят закон,
Твой ствол кричал бы, кривдой возмущен,
И, мраморный, ты б вопиял о мщенье.
За малое злодейство – строгий суд,
Но за великое – на колеснице
Преступника в венце превознесут.
Клит хижину украл, и он – в темнице;
Менандр украл страну, но люди чтут
Хищенье – подвигом его десницы.
 

Перевод М. Квятковской