Текст книги "Адский поезд для Красного Ангела"

Автор книги: Франк Тилье

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Торнтон уже открыл было рот, но Элизабет опередила его:

– Надеюсь, что нет! Впрочем, это скорее моя, нежели ваша задача – сделать все, чтобы избежать подобного. Однако вам следует знать, что серийные убийцы действуют без видимой причины. В отличие от массовых убийц они не поддерживают с жертвами никаких отношений. Они могут уйти в тень на месяцы, а то и целые годы, а потом взяться за старое. Нам попался странник, путешественник, который свободно перемещается, что лишает нас всяких географических ориентиров. Он работает одновременно над несколькими жертвами: этой, а также Приёр, и в настоящее время мы не можем быть уверены, что какая-то другая девушка сейчас не находится в сходной ситуации где-нибудь далеко, очень далеко отсюда, в лесу или в заброшенных складах. На этой стадии проза жизни его не интересует. Фантазмы приобретают такое значение, что все остальное становится несущественным. Он полностью подчинен своей навязчивой идее. – Она пристально посмотрела на меня. – Вы умны, комиссар Шарко, но если вы находитесь здесь, то именно потому, что он захотел сообщить вам основополагающие детали, даже если, думаю, вы ввели его в заблуждение…

– Кроме всего прочего, ваша роль заключается в том, чтобы заставить нас потерять надежду? – холодно ответил я.

– Нет, всего лишь в том, чтобы помочь вам осознать, что серийный убийца ведет себя не так, как классический. Я хочу заставить вас размышлять по-другому. Мы должны постараться думать, как он: искать не причины, а скрытые связи, логику, ЕГО логику, которая соединяет эти убийства в единую цепь, соответствующую чему-то конкретному. Если мы найдем это что-то, мы получим точный психологический портрет убийцы…

Сняв стереотаксический аппарат, Ван де Вельд пинцетом раздвинул челюсти жертвы. Испорченный зуб рассыпался и осколками упал на пол.

– Ну что же, приступим. Разрушение полости рта, сильно испорченные гнилые зубы. Кожа лица сухая, щеки впалые, глубоко сидящие глаза, выпадение волос. – Он переместился к низу тела и отломал кусок ногтя. – Ногти с бороздками, фиолетового оттенка, легко ломаются. Верхние и нижние конечности худые… все тело отечное вследствие дефицита питания… Кости таза выступающие, ягодицы практически отсутствуют, видны позвоночные диски… Черт, эта девушка весит от силы сорок килограммов! Судя по размерам отеков, растяжкам, складкам обвисшей кожи и ее невероятной эластичности, она была не из худышек.

Ошеломленный Сиберски отпрянул. С трясущимися губами он спросил:

– Сколько времени? Сколько времени он вот так держал ее, голую? Сколько времени понадобилось ему, чтобы истощить свою добычу до такой степени?

– Токсикологические исследования покажут нам, вводил ли он ей что-нибудь, чтобы замедлить заражение ран, что, судя по следам на предплечье, очень вероятно. Если это действительно так, если он регулярно поил ее, увлажнял ее кожу, она могла пребывать в таком положении… больше месяца…

– Черт возьми! – Сиберски подобрал с полу сменный баллон, валяющийся возле галогенного светильника, и с силой, как хоккеист шайбу, швырнул его о стену. – И вы, мадам Вильямс, еще будете говорить, что там какие-то дела с Богом?

И, едва сдерживая слезы, он выскочил в туннель.

Я пожал плечами, несколько удивленный таким внезапным проявлением чувств.

– Его надо извинить, – попытался я защитить лейтенанта перед психологом. – У него нервы на пределе. Как, впрочем, и у меня. За всю свою карьеру ничего подобного не видел. – Я взял ее за руку и потянул в сторону.

– Позвольте! – бросил я Торнтону, который было увязался следом.

Он вернулся к Ван де Вельду.

Я прошептал:

– Вы верите в духов? В какой-нибудь дар ясновидения?

Прежде чем ответить, она бросила быстрый взгляд на жертву:

– Какого черта вы меня об этом спрашиваете? Нашли место и время.

Я еще понизил голос:

– Одна старая негритянка, моя соседка, сообщила мне пророчества, которые и привели меня сюда. Она говорит о дьявольском существе, Человеке без лица, пришедшем на Землю, чтобы распространять зло… Обычно я не верю в подобную ерунду… Но обстоятельства, при которых я обнаружил эту женщину, сильно меня тревожат… Меня привел сюда не случай… Мне помогла Дуду Камелиа… – Мой взгляд уперся в ее бесцветные глаза. – Если она оказалась права в отношении собак, то, возможно, она права и в отношении моей жены… Да, моя жена, возможно, жива, Дуду так часто твердит мне об этом.

– Я… Что вам сказать, чего вы от меня ждете? – Она на мгновение задумалась. – Устройте мне встречу с этой женщиной, я выскажу свое мнение, если это может вам помочь.

Судмедэксперт острыми щипцами извлекал деревянные занозы и складывал их в подготовленные пластиковые пакетики. Я подошел попрощаться:

– Мы покидаем вас, доктор Ван де Вельд. Сегодня попозже загляну к вам в институт. Скажите наверняка, имело ли место сексуальное сношение?

– Очевидно, что нет, – просипел он, выталкивая языком зернышки черного кунжута. – У нее влагалище шершавое, как джутовый мешок. Черт-те что, у меня впечатление, что я работаю над мумией, пережившей два тысячелетия…

* * *

В придорожном кафе возле трассы А13 мы с Элизабет выпили еще по чашке кофе. Несмотря на следы беспокойной ночи под глазами, я не чувствовал ни малейшей усталости, как если бы воля заставляла меня извлекать пользу из каждой прошедшей минуты. В туалете я хлестнул себя по лицу ледяной водой, и уже через полчаса мы снова двинулись в путь. Громада голубого неба прогнала туман, но температура по-прежнему оставалась низкой.

– Знаете, – начала Элизабет, – организм обладает собственной системой защиты от боли; он приспосабливается к ней, и это может ослабить неприятные ощущения. А вот против морального страдания не существует никакого барьера. Я… я совершенно не способна представить, что должна была претерпеть эта девушка. Это выходит за рамки всего того, что нам известно на уровне психологии, психоанализа, интроспекции.

Я обогнал фуру и поспешно перестроился. Резко выскочивший навстречу автомобиль загудел.

Впереди бурлил Париж, этот кипящий котел со своим загрязненным воздухом, своим нескончаемым серпантином металла и резины…

Я рискнул:

– Не поделитесь ли своими первыми впечатлениями об этом убийстве? Так сказать, по горячим следам…

– Три основных параметра. Во-первых, место. Убийцы любят действовать в пространствах, которые хорошо знают. Опросите прежний персонал, всех живущих поблизости от бойни. Поинтересуйтесь у сотрудников местного комиссариата, не задерживали ли они непрошеных гостей. Кроме того, мне потребуется аэросъемка объекта.

Идя на новый обгон, я заметил, что она вцепилась в ручку дверцы.

– Затем существует такое понятие, как продолжительность. Обыкновенно чем больше садистический акт протяжен во времени – а я полагаю, что в данном случае мы близки к рекорду, – тем сильнее уверенность убийцы в своей безнаказанности. Он чувствует себя неуязвимым, старается не быть замеченным, что делает его опасным. Короче, следует проанализировать все, что связано с самим деянием, – в этом заключается основная часть работы. Знаете, убивать жестоко не так-то просто, а убивать с изобретательностью и изощренностью и того труднее. В этом смысле убийца завязывает особые отношения с жертвой, что может привести его к тому, что он будет непроизвольно оставлять улики. Как вы думаете, зачем он взял на себя труд мыть ее и чистить ей уши?

– А, так вот почему вы разглядывали ее уши… Мне кажется, он убирал выделения, чтобы работать в чистом месте, приятном для него…

– Возможно, он ухаживал за больным, за кем-то близким, потому что тот был не способен самостоятельно себя обслуживать… Может быть, подростком он опекал младшего брата и исполнял роль отсутствующей матери…

На мгновение я отвел глаза от дороги и взглянул на нее:

– Вы ведь очень верующая, да?

– Я молюсь за жертв, но и за убийц тоже. Я заклинаю Господа простить их. Я верю в прекрасное в жизни, в леса и синие озера. Я верю в мир, любовь и доброту. Если под этим вы подразумеваете веру, то да, я верующая.

– Тогда скажите, что случилось, когда вы там, на бойне, вошли в комнату?

От изумления она зарделась.

– Вы… О чем вы говорите? – Голос смущенный, неуверенный.

– Я видел вас. В тот момент, когда вы входили в комнату, что-то произошло. Вы витали где-то в других местах, в тысячах километров от всех нас. Ваши глаза, волосы… Расскажите!

– Вы подумаете, что я… сумасшедшая…

– А кто тогда я со своей историей про собак? Я вас слушаю…

Она прокашлялась.

– Такое со мной впервые за двадцатипятилетнюю карьеру. Приехав на место преступления, я словно увидела себя на заснеженной вершине, так высоко, что я ничего не могла различить, кроме синевы неба. Я оказалась на самом верху, у меня под ногами проплывали облака – пушистые, забавные. И вдруг моему сознанию как будто что-то открылось. Я почувствовала над телом девушки какой-то сгусток энергии, нечто вроде вибрации атомов, что-то горячее, холодное, кипящее, а потом ледяное. Я ощутила одновременно покой жертвы и ярость убийцы. Меня качало на положительных и отрицательных волнах, поток зарядов пощипывал мне щеки и гладил по волосам… Я совершенно не понимаю, что произошло, но уверена, что этому есть научное объяснение… Возможно, при виде сцены преступления мой мозг генерировал галлюциногенные субстанции защиты, понимаете, вроде околосмертных переживаний. [26]26
  Околосмертные переживания (околосмертный опыт; англ. A near-death experience, NDE) – измененное состояние сознания, обусловленное личными переживаниями человека в момент событий, при которых он мог умереть.


[Закрыть]

Я молча кивнул. Касается ли это и убийцы? Улавливает ли и он присутствия, вибрирующую энергию находящихся в его власти тел? Действует ли он в пользу направляющих его, сопутствующих ему в его мрачном промысле темных сил? Что скрывается за невидимым вихрем поразительной мощи, затащившим меня в жерло туннеля? Почему не было слышно ни малейшего шума, хруста битого стекла под его подошвами? Что он за демон такой? Каким даром он обладает?

Прибыв на место, мы оставили машину в подземном гараже и в задумчивом молчании пешком поднялись к моей квартире.

– Скажите, комиссар, здесь попахивает…

– Да, знаю, треской… запах впитался даже в ковровое покрытие. Дуду Камелиа любительница рыбных котлет… – Мои губы растянулись в подобие улыбки.

Она воскликнула:

– Какая редкость видеть вас улыбающимся!

– Надо признать, нынешняя ситуация не слишком располагает к ликованию. Да и с чего бы мне улыбаться, если я не могу отыскать свою жену!

На стук в дверь моя гвианская соседка не ответила.

– Видно, отправилась в рыбную лавку, – попыталась пошутить Элизабет.

– Тсс! Слышите? – Я на цыпочках подошел к порогу своей квартиры. Сквозь стены доносилась мелкая дробь всхлипываний.

– У вас дома кто-то есть! – прижавшись к моему плечу, прошептала Элизабет.

Я не узнал ее голоса: он внезапно осип, стал каким-то тусклым.

– Отойдите в сторону! – выдохнул я. Достав «глок», я внимательно осмотрел дверной замок. Не взломан. Ни малейшего следа насильственного проникновения, хотя я уверен, что запер дверь на ключ.

Крик надежды раздался из моего жилища:

– Даду? Это ты, Даду? О боже! Ты жив? Не бойся ничего! Иди посмотри на меня!

Не раздумывая, я сунул ключ в замочную скважину и осторожно открыл дверь.

Старая негритянка, скрючившись, лежала на полу, охватив свои толстые, как боксерская груша, щиколотки руками. От слез ее глаза распухли и вылезли из орбит. Я знаком пригласил Элизабет подойти. Дуду Камелиа раздула щеки, и они стали похожи на два миниатюрных воздушных шара.

– Он приходил посмотреть на тебя, Даду, а? Этот злодей, Человек без лица, он приходил? Скажи мне!

– Да, Дуду, приходил. Сегодня ночью…

– Я знала! Я знала!

Элизабет повернулась к двери и внимательно осмотрела замок, как уже только что сделал я.

– Как ты вошла, Дуду? Я запер на ключ!

– Не важно… Ты должен остановить этого дьявола! Останови его, пока он снова не начал!

– Скажи, как это сделать? Расскажи, что ты чувствуешь? Ты сейчас видишь Сюзанну? Где она находится? Черт побери, Дуду, да скажи мне наконец, где моя жена?

Тут я вдруг заметил, что безжалостно трясу ее. Положив ладонь мне на плечо, Элизабет оттащила меня в сторону. Потом она присела подле старой женщины, и та взяла ее за руку:

– Кожа у тебя нежная, как лепесток цветка, мадам, но кровь холодная, как у каймана. Тебе известны великие тайны смерти, Господь наградил тебя даром, как меня, но ты этого еще не знаешь… Прислушайся в своему сознанию, оно приведет тебя туда, куда ты должна идти. Но остерегайся злодея! Будьте осторожны оба!

Она дышала с трудом, ее грудь распирало от болезненной нехватки воздуха.

Я помог ей подняться, и ксилофон ее старых костей, затрещавших, как мертвое дерево, исполнил для меня мрачную мелодию.

– Что ты видела сегодня ночью? – настаивал я. – У него было лицо? Скажи, на что он похож!

– Нет, Даду. Без лица. Это было зловещее дуновение, без тела, без лица. Он одновременно везде и нигде. Он следит за тобой, Даду! Будь очень внимателен! Потому что второго шанса он тебе не даст… – Она расправила складки своего узорчатого платья и, покачиваясь и сгибаясь под тяжестью собственного веса, ушла, даже не оглянувшись.

Мы с Элизабет застыли в молчании. И снова маска полной бесчувственности, которую она носила, пропала, обнаружив непохожую на других женщину, глубоко потрясенную только что услышанным.

– От этой старой дамы исходят волны, – призналась она мне. – Волны тепла и чистоты. Она излучает доброту. И говорит так трогательно, так проникновенно! Но… во что же нам теперь верить?

– Уже не знаю, Элизабет, уже не знаю… Почему она ясно не говорит нам, о чем речь? К чему эти вечные намеки? Если Бог действительно вездесущ, почему Он не прекратит эту резню? Зачем Он подает ей знаки только тогда, когда становится слишком поздно? А? Ответьте мне, почему?

Она сжала мои руки в своих:

– Люди сами привели мир в такое состояние. Адам и Ева ослушались, и теперь человечеству следует исправлять допущенную ими ошибку. Бог не должен вмешиваться.

– А лучше бы вмешался…

Она накинула на плечо ремешок своей сумки:

– Послушайте, мне пора. Надо поработать в библиотеке. Вечером я добавлю в дело новые результаты расследования. Мы скоро увидимся, но немедленно поставьте меня в известность, если в ближайшее время определите личность девушки.

В спальне я встретился с умоляющим взглядом Куколки и завел ее. Робкие плевки пара, свисток – и вот она, такая нарядная, уже поехала. По комнате распространился запах, подобный заре освобождения, и, как накануне, привел за собой поезд приятных и неожиданных мыслей. Подложив руки под голову, я вытянулся на постели и оказался во власти прекрасных видений моей жены… Да… Тома был прав, Куколка вырывала меня из мрака, из угрюмой тьмы этого мира, и возвращала к светлым горизонтам прошлого. На короткое время она в воспоминаниях приводила ко мне Сюзанну…

Глава шестая

Резкий звонок острым шипом вонзился в весеннюю дымку сна. На том конце провода разъяренный бульдог, охотничий рожок, свадебная хлопушка. Прежде чем приказать мне явиться к строго определенному часу на Набережную, шеф засыпал меня вопросами. Я обязан буду отчитаться…

Теперь, благодаря современному ADSL, который мне установил Тома, я был днем и ночью подключен к Интернету, что позволяло специалистам SEFTI скрупулезно просматривать бинарный поток, движущийся от моего компьютера по всему миру и наоборот. Привычно глянув в содержимое почтового ящика, я обнаружил в нем всего одно сообщение, от Серпетти.

«Франк,

твой рассказ о татуировке, обнаруженной на теле девушки из Бретани, в высшей степени обеспокоил меня. Одна часть сокращения определенно мне что-то смутно напоминала, я потратил добрую часть ночи и, кажется, заметил детали, которые могут заинтересовать тебя. Похоже, мир, в котором действует этот ненормальный, – это мир сумасшедших, мир опасных личностей, жадных до порока и всего, что в нем есть самого наихудшего. Я бы хотел поговорить с тобой об этом лично. Бо́льшую часть дня я провожу на бегах, потом, ближе к вечеру, иду в свой Клуб моделистов Французской федерации моделей железных дорог. Если хочешь, присоединяйся ко мне. Но когда я на трибуне ипподрома, мой сотовый чаще всего выключен. Из-за шума… Приезжай к семи вечера на ферму, я тебя буду ждать. Заодно вместе поужинаем. Я один, Йення еще где-то между Парижем и Лондоном. От всей души надеюсь, что очень скоро вы спасете ту несчастную с фотографий… У меня впечатление, что у твоего убийцы нет ничего человеческого.

P. S. Дал бы ты мне номер своего мобильника. Тебя не застать.

С дружеским приветом,

Тома С.»

Незабываемые приступы гнева Леклерка напоминали нам (да еще как!) о том, что стены уголовки недостаточно толстые… Когда он входил в раж, по коридорам проносилась ударная волна… Из «круглого идиота» я стал «безответственным»; годы шли, и менялись определения, согласно которым я из молодого невежды превратился в старого козла. Но Леклерк был переменчив, как приливы и отливы; истощив словарный запас, охрипнув от крика, он сообщил, что находит мои действия смелыми и считает, что операция проведена с определенной эффективностью. А затем, прежде чем, зажав в зубах сигарету, исчезнуть за сероватыми клубами дыма, передал мне составленное Региональным управлением судебной полиции Нанта досье.

– У них есть что-нибудь новенькое на Розанс Гад? – спросил я его, уклонившись от дымовой завесы.

– Нет, кроме показаний того типа, ничего. Разрешение на вскрытие тела не получено. В любом случае через два месяца… В итоге абсолютно ничто не позволяет нам опровергнуть версию несчастного случая. Эта девица не была святой, как ты сможешь убедиться из доклада, но закон не запрещает порочных наклонностей и лакомств с запахом кожи. Она держала свою личную жизнь в такой тайне, что нам сложно выйти на какой-нибудь след. Телефонные счета, и ничего. Соседи, и ничего. Ни одного отеля, забронированного на ее имя в Париже; расходы по голубой карте не показали ничего особенного, кроме значительных покупок у торговца серебром на вокзале Монпарнас… Опрошены постоянные пассажиры поезда, кое-кто вспомнил ее лицо, не более того. Эта девица была тенью в тумане. Я рассчитываю, что ты разберешься в этом бардаке, и как можно скорее…

– Постараюсь… Скажите, долго еще Торнтон будет к нам липнуть?

– Он приставлен как наблюдатель. И должен оценить работу Вильямс. Полиция чуть ли не впервые работает с профайлером, и, как ты понимаешь, судья Келли настроен скептически.

– Неужели вы думаете, что Торнтон способен оценить что-нибудь, кроме дырки в своей заднице?

У Леклерка зазвонил телефон, и я вышел, зажав под мышкой тощую папку.

«…Розанс Гад интриговала и завораживала меня. Она была довольно замкнутой, скрытной, и я не припомню, что на работе часто слышал ее голос. Она могла бы сойти за образцовую пай-девочку, аккуратную и очень старательную в самых обыденных делах. Но Доктор Джекил и Мистер Хайд существуют. И если вы сталкиваетесь с одним, вам уже не отделаться от другого».

Я подчеркнул «Доктор Джекил и Мистер Хайд», думая о Человеке без лица, о том, что сказала мне Дуду Камелиа: «Злодей везде и нигде, он следит за тобой». И продолжал читать…

«Настоятельно утверждаю, что никогда не имел сексуальных отношений с этой девушкой…

В первый раз, когда мы провели вместе вечер, все было очень soft. Она надела на меня наручники, теребила мой член, легонько похлестала меня кнутом по груди и ягодицам. Разумеется, когда я говорю, что все было soft, я имею в виду, по сравнению с тем, что произошло потом. Я попался в ее ловушку. Заторчал на ней, как на наркоте, совсем спятил от ее странных игр. Чем более неистовыми становились наши отношения, тем меньше я мог обходиться без нее. Не знаю, она как будто обладала способностью влиять на мои чувства, мои ощущения, превращая меня в раба. Раба боли… Мы виделись дважды в неделю под вечер, и это продолжалось больше месяца. Перед женой я отговаривался, ссылаясь на собрания или деловые ужины с серьезными партнерами из регионов.

Вы решите, что я сумасшедший или повернут на сексе, но это не так. Я больше всего на свете люблю свою жену; я думаю, что Розанс Гад была не чем иным, как воплощением сексуальной горячки, которая питалась причиняемыми ею страданиями.

От меня требуют перечисления действий, которые она надо мной совершала. Вот они. От наручников она перешла к связыванию. Не знаю, где она всему этому научилась. В любом случае каждый раз на протяжении всего акта у меня во рту был кляп, и мне и в голову не приходило задать ей хоть какой-нибудь вопрос. Я просто не мог… пытки бельевыми булавками и зажимами-крокодильчиками. Ожоги расплавленным воском по всей груди. Более или менее сильные надавливания на сонную артерию. Иногда я отключался, а потом приходил в сознание с ощущением полнейшего блаженства… Писсинг – то есть она мочилась на меня. Разумеется, это я ненавидел больше всего…

Под конец она предложила мне сделать видео наших отношений. Она хотела надеть на меня капюшон и снять сеанс садо-мазо на портативную видеокамеру с магнитофоном. Она говорила, что я могу заработать много денег, к тому же в любом случае моего лица никто не увидит. Я отказался, это привело ее в ярость, и в тот вечер она сделала мне по-настоящему больно… А еще через день она умерла…»

Я положил показания на стол перед собой и вжался в спинку кресла, откинув назад голову. Розанс Гад – ангел, скрывающий под своим обличьем дьявола; убийца – человек, в котором прячется безжалостный зверь; и все это на фоне жестокости и порока. Между этими двумя существами есть тесная связь; их судьбы были переплетены, спутаны, перевиты, и из этой бурлящей алхимической посудины фонтанирует смерть. Нить была перерезана, один ее конец гнил под землей, а второй свободно болтался на ветру страха. Я связался с Сиберски по местному телефону и попросил его зайти ко мне в кабинет. Через минуту он уже прибыл.

– Комиссар, мне очень неловко… за мое поведение на бойне. Нервы не выдержали… В тот момент… я тогда подумал о жене…

Знаком я пригласил его присесть.

– Тебе нечего стыдиться. В комиссариате Вернона тебе дали какие-то сведения относительно HLS и Фронта освобождения животных?

– В основном о Фронте освобождения животных. Их ряды формируются через Интернет и путем обмена информацией на серверах, защищенных паролями. Новые члены, юниоры, непрерывно пополняют состав, но только старейшины имеют доступ к важной информации, знают места встреч, следующие цели и план действий…

– Кого ты называешь старейшинами?

– Давнишних членов организации, проявивших себя в акциях против вивисекции или выступлениях в защиту животных. Например, таких, как освобождение лебедей из зоопарков. Фанатичные пацифисты, преданные благородному делу.

– Легко ли стать юниором, примкнуть к движению?

– Не так чтобы очень… Зачисление новичка зависит от поручителя, уже являющегося членом организации. Каждый гарант становится ответственным за своего подопечного. Так что пытающиеся внедриться в движение кроты довольно скоро обнаруживаются… Сеть очень мобильна. Сайты часто меняют сервер. Внутри системы есть специалисты по информатике, безопасности и пиратским техникам… Так что можно сказать, они неуловимы…

– Удалось ли нашим коллегам выйти на кого-нибудь из членов организации?

– На подозрительных. Только на подозрительных. Вы слышали о Пауло Блуметте?

– Это рекордсмен Франции по задержке дыхания?

– Да. К тому же прославившийся шумихой в средствах массовой информации. Он почти открыто заявляет о своем членстве в организации. Но, разумеется, никаких доказательств нет.

Я захлопнул папку с присланными нантскими коллегами документами.

– Если убийца не состоит членом Фронта освобождения животных, каким образом он мог узнать об их акции?

– Понятия не имею. Но думаю, что он фанат Интернета.

– Почему?

– Возможно, ему удалось собрать информацию о фронте в Сети. К тому же данные из компьютеров Мартины Приёр и Розанс Гад были стерты. По-моему, они могли содержать важные элементы, которые навели бы нас на его след. Может, электронную почту или сайты, куда они часто заходили и где могли встречаться с ним. У Приёр был высокоскоростной ADSL, так что совершенно очевидно, что она проводила в Интернете по многу часов в день.

– Точно. Удалось найти адреса сайтов, на которые выходили наши жертвы?

– Я сделал запрос в SEFTI. Базы данных огромны, поставщики доступа сохраняют следы соединений всего несколько дней. Теперь информация недоступна…

В который раз убийца обошел нас благодаря своей наглости, изворотливости, знаниям.

– Еще раз сосредоточься на Интернете. Попроси ребят из SEFTI, чтобы глянули на французские сайты знакомств, может, Приёр и Гад были их подписчицами. Скажи, чтобы порылись на сайтах садо-мазо. Может, повезет, как знать… Посмотри, вдруг кто-то продает кассеты с записями истязаний. По возможности с парижскими адресами. У меня какая-то смутная уверенность, что все крутится вокруг Интернета.

– Это настолько легкий способ анонимно совершить преступление! Знаете, комиссар, по части киберпреступности полиция находится в ледниковом периоде…

В каком-то смысле я почувствовал облегчение. Технологическая реальность возвращала убийцу в ранг рода человеческого, существа уязвимого, способного на ошибку, состоящего из плоти и крови. Но Человек без лица следил за мной, оседлав мою душу… Мне все еще помнились волосы Элизабет Вильямс, наэлектризованные близостью ужаса. Я думал о собачьем вое, о видениях Дуду Камелиа, в которых ей являлась Сюзанна. Иррациональное побеждало…

Набирая номер судмедэксперта, я спросил Сиберски:

– Есть что-нибудь новенькое по личности второй жертвы?

– Рыщем по соседним деревням. Пока никаких следов…

– Останешься? Я звоню Живому Трупу.

– ОК. Думаю, на сей раз обойдусь без приступов тошноты. Тем более что вы были правы…

– Ты о чем?

– О моем первом вскрытии. Не было ночи, чтобы мне не приснился кошмарный сон…

– Это Шарко. Вы готовы сделать окончательное заключение по жертве с бойни?

– Дело сдвинулось, – со свойственной ему живостью отвечал Ван де Вельд. – Токсикологическое обследование жертвы показало наличие в ранах перекиси водорода, антисептика слабой концентрации, используемого для обработки гнойных ран и при некрозах тканей. Продается во всех аптеках. Жертва страдала от необратимого истощения. Вследствие невозможности метаболизма аминокислот организм поедал сам себя, для выживания черпая ресурсы в себе. Однако палач максимально продлил пытку. Он через капельницу вводил ей десятипроцентный раствор глюкозы. Запястья и предплечья истерзаны иглой. Глюкоза является основным элементом для выживания, однако, разумеется, не может ни компенсировать нехватку жиров и белков, ни стать заменой необходимых для метаболизма витаминов. Скажем, как если бы тело было автомобилем, пытающимся ехать на двух колесах…

– Однако, когда я ее обнаружил, никакого оборудования для капельницы не было… Как вы это объясните?

– Вероятно, он решил покончить с ней. В тот вечер он, разумеется, пришел, чтобы ее добить. Без капельницы, в ее состоянии, она протянула бы не больше десяти часов.

– Как достают такие препараты?

– Их продают в аптеке в ампулах по рецепту. Глюкоза выписывается страдающим от истощения, анорексикам и пожилым людям. Ее очень легко получить, подделав рецепт, поскольку этот препарат не из вредных…

– Это все?

– Нет. Желудочные стенки напряжены и изъязвлены. Как я уже констатировал на месте, множественные еще розовые растяжки, украшающие ее кожу в области ягодиц, бедер и живота, свидетельствуют о том, что она очень быстро набрала вес.

– Следствие какой-то болезни?

– Нет. Внезапное переедание. Может статься, эта девушка страдала булимией…

– Поразительно. Отлично исполнено, доктор.

– Я всего лишь констатирую… Кстати, раз уж я все равно ходил в лабораторию, я прихватил ваши анализы на токсины.

Он выдержал нездоровую паузу, которую я поспешил прервать:

– Ну и?..

– Наличие кетамина у вас в крови. Это анестетик диссоциативного типа. Это означает, что вы должны были ощутить, как рассудок отделяется от тела. Вы остаетесь в сознании, с временными галлюцинациями, но ваше тело вам больше не принадлежит. При введении путем инъекции эффект практически мгновенный. Бывает, что рассудок отключается, если доза очень велика, это объясняет ваш обморок напоследок…

– Спасибо, доктор. Дайте знать, если появятся новости.

– А вы не хотите спросить, как он раздобыл кетамин?

– Я уже знаю… Украл в лаборатории вивисекции HLS. До скорого, доктор…

Обеспокоенный Сиберски тяжело оперся на мой стол:

– Этот полоумный позволяет себе играть в ученика медбрата! Он поддерживал в ней жизнь пятьдесят дней! Вы понимаете, чего он добивался? Одновременно преодолевать истощение и стремление молодой девушки умереть!

– При желании всего можно добиться… И лучшего, и худшего…

Он стукнул кулаком по спинке стула.

– Успокойся! – приказал я. – Займись поликлиниками, больницами, специализированными центрами по борьбе с булимией… Отправь им по факсу фотографию жертвы. Прежде всего следует расспросить аптекарей в окрестностях Вернона, справиться насчет приобретений раствора глюкозы.

– Нельзя ли обратиться к возможным свидетелям через телевидение?

Я с остервенением ткнул пальцем в фотографию жертвы у себя на столе:

– И показать им вот этот кошмар?!

Он пожал плечами:

– Скажите, комиссар, вам никогда не кажется, что мы порой бываем тружениками смерти?

– Не понял?!

– Вроде этих отрядов смерти, этих насекомых-некрофагов, которые целыми стаями слетаются на труп, чтобы питаться им, и в определенный момент уступают свое место следующим отрядам. Мы вроде них. Мы работаем в борозде смерти. Мы прибываем к трупу, когда уже поздно, слишком поздно, и питаемся объедками, которые убийца соблаговолит нам оставить…

– Наша роль заключается как раз в том, чтобы помешать прибытию следующего отряда…

Мои мысли занимали подчеркнутые мною в рапорте «Доктор Джекил и Мистер Хайд».

– Нам необходимо проявить упорство в расследовании дела Мартины Приёр. Была ли эта девушка в самом деле святой, как все мы полагаем? Поднажми-ка на комиссара Бавьера. Попроси его проанализировать ее прошлое, вплоть до учебы в школе. Мы должны выйти за пределы видимого… А я отправляюсь в Нантер.

– Узнать, нет ли чего нового о вашей жене?

– Ты угадал…

* * *

В коричневой бескрайности полей ни мычания, ни хрюканья, ни визга, ни какого-либо другого шума скотного двора. На центральном дворе хлев с провалившейся крышей, устроенный в сарае, в пятнах грибов и зеленого мха, полуразрушенный силосный бункер. Вдали накренившаяся водонапорная башня. Напоминающая колхоз или заброшенный лагерь, ферма Тома Серпетти дышала запустением, незавершенной работой, беспечностью горожанина. Но за пыльными стойлами, потонувшими в стоячей воде корытами или прохудившимися кормушками, вдали от металлического скрежета и бетонированных башен Большого Спрута, занималась ясная заря свободы и беззаботности.