Текст книги "Философский постгуманизм"
Автор книги: Франческа Феррандо
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)
b. Как относится к этой идее современная философия?
c. Если другие миры существуют, есть ли у них нечто общее?
d. Что такое постчеловеческий мультиверсум?
30c. Мысленный эксперимент: постчеловеческий мультиверсум
a. Почему речь о мысленном эксперименте?
b. Что предполагает данный мысленный эксперимент?
c. Что этот мысленный эксперимент значит для «вас»?
d. Что если у вашего способа существования есть многомерные отголоски?
e. Что такое ризома?
f. Почему понятие ризомы важно для философского постгуманизма?
g. В чем различие между метафорой ризомы и метафорой мультиверсума?
h. Что представляют собой люди в таком постгуманистическом мультиверсуме?
i. Что такое постчеловеческая агентность?
Интерлюдия 3
a. Что такое пост-антропоцентризм и что такое пост-дуализм?
b. Как материализуется материя?
c. Что именно значит «этика»?
d. Как мы можем существовать в качестве постгуманистов?
Заключительное празднование
a. Как мы можем быть постгуманистами?
b. Можем ли мы сейчас быть постлюдьми?
c. Как мы можем стать постлюдьми?
d. Могут ли люди быть постлюдьми?
e. Что значит быть постчеловеком в отношении к другим видам?
f. Почему технология важна для обсуждения философского постгуманизма?
g. Можно ли считать нашу эпоху эпохой философского постгуманизма?
h. Какие области исследования имеются в философском постгуманизме?
i. Является ли философский постгуманизм праксисом?
j. Но почему именно философский постгуманизм?
k. Разве не пришло время попрощаться с человеком?
l. Как инаковость может быть внутри самости?
Что такое философский постгуманизм?
Глава 1
Посылки
XXI ВЕК потребовал нового определения тела, которое бы учитывало прогресс в кибернетике и биотехнологиях; само понятие «человека» стало предметом резкой критики, тогда как термины «постчеловеческий» и «трансчеловеческий» стали обозначать направления философского и научного исследования. Физическое присутствие более не образует первичной сцены социального взаимодействия, на что, видимо, указывает все более серьезная проблема интернет-зависимости. Клонирование человека спровоцировало дискуссии в области биоэтики, тогда как суррогатное материнство деконструирует само естественное зачатие. Семантические границы между людьми и киборгами были размыты[6]6
Как уже упоминалось, термин «киборг» был придуман в 1960 году. Киборг – существо, состоящее одновременно из биологических и искусственных частей [Clynes, Kline, 1960].
[Закрыть]. С одной стороны, электронные кардиостимуляторы, высокотехнологичные протезы и пластическая хирургия стали обычными практиками модификации тела. С другой – в одном передовом эксперименте[7]7
Однако пока недостаточно данных, которые бы позволили определить долговременные побочные эффекты подобных человеческих имплантатов.
[Закрыть], нацеленном на технологическое усовершенствование человека, довольно большое число людей имплантировали себе под кожу устройства радиочастотной идентификации. Влекут ли все эти сценарии сдвиг парадигмы в онтологическом и эпистемологическом восприятии человека? Является ли этот сдвиг «постчеловеческим»? Философский постгуманизм развивается в эпоху, которая и в прошлом, и сегодня способствует умножению всевозможных «пост»: от постмодерна к постпостмодерну, от постколониального к посткапиталистическому, от постфеминистского к пострасовому, от постдемократии к гиперболической постправде и т. д. «Постчеловека» мы можем соотнести с этой потребностью найти «пост», то есть выразить нечто такое, что, кажется, уклоняется от любой единичной приставки «пост» и что следует исследовать в более общем модусе, изучая значение самого этого префикса. Почему вообще использовать такие приставки «пост» настолько просто? Есть несколько традиций мысли, которые можно считать ответственными за эту тенденцию, в том числе последовательную деконструкцию устойчивых категорий, которой занимался постмодерн; эпистемологическое влияние квантовой физики; возросшую роль технологии в формировании идентичности человека[8]8
Говоря об отношении между идентичностью и технологией, интересно обратить внимание на развитие мысли Шерри Теркл, которая стала одной из первых исследовательниц, обративших в социологии и психологии внимание на растущее воздействие виртуальности в формировании идентичности человека. Этот акцент мы можем заметить в ряде ее работ. В книге «Второе Я: компьютеры и человеческий дух» [Turkle, 1984] она указала на то, что компьютеры нельзя считать внешним инструментами, поскольку они составляют часть социальной и личной жизни их пользователей. В работе «Жизнь на экране: идентичность в эпоху интернета» [Turkle, 1995] она обсуждает то, как компьютеры влияют на людей в плане их самопонимания. Наконец, в работе «Одинокие вместе: почему мы ждем больше от технологии и меньше друг от друга» [Turkle, 2011] она утверждает, что социальные сети создают скорее иллюзию общения, чем его реальность.
[Закрыть], которая ведет к гибридизации как конститутивной технологии самости[9]9
Технологии себя, то есть методы и техники, при помощи которых люди формируют самих себя [Фуко, 2008] – ключевое для постчеловека понятие. Эту тему мы будем также рассматривать в главе 12.
[Закрыть]. Философский постгуманизм служит рефлексией общего смысла технологических процессов, но этим его анализ не исчерпывается. В действительности, учитывая то, что значительная часть мирового населения все еще занята простым выживанием, если бы философский постгуманизм сводился к размышлению о технологическом родстве человека, пересматриваемом в отдельных технических проектах, такое предпочтение ограничивало бы его рамками классического техноцентристского академического движения[10]10
Кэтрин Хейлз в своей влиятельной книге «Как мы стали постлюдьми: виртуальные тела в кибернетике, литературе и информатике» утверждала: «Тридцать миллионов американцев, подключившихся к интернету, все больше знакомятся с виртуальным опытом, в котором проводится различие между материальным телом, существующим по одну сторону экрана, и компьютерными симулякрами, которые создают пространство как будто внутри экрана. Но для миллионов других людей виртуальность в их повседневной жизни – это даже не облачко на горизонте. В глобальном контексте экзотичность опыта виртуальности вырастает в разы. Полезно вспомнить, что 70 % населения Земли ни разу не звонили по телефону» [Hayles, 1999, p. 22].
[Закрыть]. Но на самом деле постчеловеческий поворот нельзя объяснять исключительно в связи с человеком или технологией, он должен рассматриваться сам по себе.
Как определить философский постгуманизм? Философский постгуманизм – это онто-эпистемологический, а также этический подход, который выражается в виде философии медиации[11]11
Здесь можно обнаружить некоторые интересные сходства со срединным путем (путем умеренности, проходящим между крайностями), проповедуемым буддизмом.
[Закрыть], которая отказывается от любых дуализмов, служащих основанием для конфронтации, а также от унаследованных иерархий; именно поэтому его можно трактовать в качестве пост-гуманизма, пост-антропоцентризма и пост-дуализма. В историческом плане его можно считать философским подходом, который соответствует неформально определенной геологической эпохе антропоцена [Crutzen, Stoermer, 2000]. Если философский постгуманизм сосредоточен на дискурсивной децентрации человека, то антропоцен доказывает громадное влияние человеческой деятельности на планетарном уровне, а потому подчеркивает, что людям нужно срочно осознать одно – они тоже принадлежат экосистеме, вред которой негативно сказывается и на положении человека как такового. Постгуманизм выходит за пределы западной академической мысли, он может выявляться и осуществляться в разных культурах, а также в разных отношениях[12]12
Так, экологический активизм Ванданы Шивы подкрепляется идеями, у которых много общего с постгуманистическим подходом. В работе «Монокультуры сознания: подходы к биоразнообразию и биотехнологии» Шива представляет традиционные системы знания в качестве важнейших элементов в понимании биоразнообразия, экологической устойчивости и естественно-культурного разнообразия, утверждая следующее: «Главная угроза жизни в ее разнообразии исходит из привычки мыслить в категориях монокультур; из того, что я назвала “монокультурами сознания”. Монокультуры сознания устраняют разнообразие из поля зрения, а потом и из самого мира. Исчезновение разнообразия – это еще и исчезновение альтернатив… Они существуют, но они исключены. Для их включения требуется контекст разнообразия. Сдвиг к разнообразию как модусу мышления в контексте действия – вот что позволяет возникнуть различным вариантам» [Shiva, 1993, p. 5].
[Закрыть]. Примерно в том же смысле следует отметить, что постгуманизм – не только академический подход, но и трансисторическая установка, которая всегда была частью человеческих культур, транс-пространств и эпох. Гибридные изображения можно обнаружить уже в верхнем палеолите – примером служит львиноголовая фигура, найденная в Холенштайн-Штаделе (Германия), которой, считается, около 32 тысяч лет. На сегодняшний день это самая старая зооморфная скульптура из всех найденных [Hahn, 1993]. Гибридные образы были частью человеческого символического наследия с самого начала известной нам цивилизации; в постмодерне[13]13
Можно, к примеру, вспомнить о сборке как особом онтологическом устройстве, как его понимали Делез и Гваттари [Делез, Гваттари, 2010].
[Закрыть] они стали культурными и онтологическими метафорами, но потом приобрели дополнительное значение в рамках постгуманизма, в том числе благодаря развитию биотехнологических культур (достаточно вспомнить о генетических химерах). С одной стороны, благодаря генной инженерии и нанотехнологии жизнь сама все больше становится «биотехнологической сборкой» [Waldby, 2000]; с другой – экологические проблемы постгуманистической этики, требующие внимания к программам реутилизации и устойчивого развития, сами заставляют припасть к этой традиции. В этой книге генеалогия постчеловека в основном будет рассматриваться в рамках современной западной философии; подобная фокусировка, не являясь определяющей, сама оценивается в качестве элемента общего процесса, вскрывающего глобальные генеалогии постчеловека. Важно подчеркнуть несводимость источников друг к другу, чтобы не впасть в тот или иной местечковый миф об основаниях, окрашенный в специфические культурные тона. Прежде чем погрузиться в смыслы и возможности постчеловеческого подхода, нам следует упомянуть его эпистемологические посылки, завязанные на специфику человека как вида. В экономике знания люди – это одновременно субъекты и объекты[14]14
В «Словах и вещах» Мишель Фуко недвусмысленно подчеркнул: «Гуманитарные науки появились в тот момент, когда в западной культуре появился человек – как то, что следует помыслить, и одновременно как то, что надлежит познать» [Фуко, 1994, с. 365].
[Закрыть]: даже когда они пытаются избежать антропоцентрических позиций, они все равно сообщают другим людям человеческое, ситуативное понимание, пользуясь человеческим языком. Постгуманизм разделяет с гуманизмом одну общую черту – первый, как и второй, все еще является делом человека, однако такую эпистемологическую позицию он оценивает на основе феминистской программы локализации субъекта[15]15
Которого следует понимать в особом, номадическом смысле [Braidotti, 1994].
[Закрыть], признавая последнего в качестве множественной реляционной сущности. Постгуманизм постулирует специфическое самопонимание[16]16
Ханна Арендт (1906–1975) в «Vita activa, или О деятельности жизни» красноречиво заявляет: «Крайне мало вероятно, что мы, умеющие познавать, уяснять и определять сущность вещей, окружающих нас и нам не тождественных, т. е. сущность земных вещей и возможно еще каких-то в окружающей Землю Вселенной, способны достичь подобного в отношении нас самих – словно бы перепрыгнуть через нашу собственную тень» [Арендт, 2000, с. 18].
[Закрыть], признавая собственную телесную локацию, которая, однако, не становится вершиной той или иной эпистемологической иерархии[17]17
Мы вернемся к этому вопросу в главе 26.
[Закрыть]. Энди Майя в работе «Критическая история постгуманизма» [Miah, 2008] специально отмечает этот аспект: «Главная посылка постгуманизма состоит в его критической установке по отношению к представлению о том, что люди – высший в порядке природы вид» [Ibid., p. 77]. Далее он проясняет: «В этом смысле приставка “пост” в постгуманизме не обязательно подразумевает превосхождение человечества в каком-либо биологическом или эволюционном смысле. Скорее, отправным пунктом должна стать попытка понять то, что в антропоцентрическом мировоззрении было упущено» [Ibid.]. С точки зрения философского постгуманизма, основанного на медиации, постгуманизм мы можем интерпретировать как рефлексию о том, что было упущено в понятии человека, и в то же время как спекуляцию о возможном развитии человека как вида. Две этих точки зрения связаны друг с другом: спекулятивный аспект опирается на критическое понимание того, что подразумевается понятием человека. Для развития постгуманистической программы требуется критический пересмотр человека как такового[18]18
Эту практику нельзя выполнить раз и навсегда, она должна постоянно воспроизводится заново. К этому аспекту мы вернемся в главах 6 и 12.
[Закрыть].
Глава 2
От постмодерна до постчеловека
ЧТО означает постгуманизм? Термин «постгуманизм» может означать разновидности постгуманизма – критический, культурный и философский постгуманизм. В этой главе мы представим и объясним каждое из этих движений; в книге в целом термин «постгуманизм» подразумевается в общем смысле, включающем все эти варианты. Откуда взялся постгуманизм? Он возник вместе с постмодернизмом и после него, будучи плодом радикальной деконструкции[19]19
Термин «деконструкция» был введен Жаком Деррида (1930–2004) в его работе «О грамматологии» [Деррида, 2000] в качестве его собственного перевода Destruktion, термина Мартина Хайдеггера, использованного им в «Бытии и времени» [Хайдеггер, 1997]. Семиотическую деконструкцию бинарных оппозиций, поддерживающих структуру текста, можно считать одним из генеалогических источников постгуманизма, о чем мы будем говорить в главе 6.
[Закрыть] «человека», которая началась в качестве философского и политического проекта в конце 1960-х годов и превратилась в эпистемологический проект в 1990-е годы. «Постгуманизм» – это «пост» по отношению к понятию человека, которое связано с исторической формацией «гуманизма» (основанного на иерархических схемах)[20]20
К этому вопросу мы вернемся в части 2, где понятие человека будет объясняться в его гегемонных коннотациях – как человека западного и белого, как мужчины, наделенного полными физическими способностями.
[Закрыть] и с некритическим «антропоцентризмом», основанным на еще одной иерархической конструкции, которая сама крепится на представлениях о превосходстве определенного вида[21]21
То есть с человеком на вершине мироздания – достаточно вспомнить о «Великой цепи бытия», о которой мы будем говорить в главе 18.
[Закрыть]. Понятие «человека» и историческая формация «гуманизма» поддерживались постоянно транслируемыми описаниями символических «других», которые работали в качестве маркеров подвижных границ, определяющих, кто и что может считаться «человеком». В числе таких других, представляющих термины противопоставления, традиционно присутствовали неевропейцы, небелые, женщины, квиры, фрики, животные и автоматы. Как отмечает Рози Брайдотти в работе «Метаморфозы: к материалистической теории становления», «Постмодерн – это прежде всего эпоха размножения различий. Обесцененные “другие”, которые составляли зеркальное дополнение современного субъекта – женщина, этнический или расовый другой, природа или “другие земляне” – все они возвращаются в избытке, ради своего рода мести» [Braidotti, 2002, p. 174]. Постгуманизм, возможно, возникает тогда, когда удовлетворяется потребность в подобной «мести», когда голоса субъективностей, исторически запертых в области «Другого», были наконец признаны. Постгуманизм неразрывно связан с исследованиями различий в таких областях, которые развились благодаря деконструкции «нейтрального субъекта» западных онто-эпистемологий[22]22
На такую генеалогию постчеловека указал уже Уильям Спанос в своем новаторском тексте «Конец обучения: на пути к постгуманизму», опубликованном в 1993 году.
[Закрыть]. Деконструкция, проведенная в исторических и философских границах постмодернизма феминистскими, черными, гей-, лесби-, и, наконец, постколониальными и чикана-теоретиками, а также активистами с иными физическими возможностями и прочими аутсайдерами, указывала на пристрастность самой конструкции дискурса[23]23
Считалось, что субъект, исторически формулировавший дискурс, является объективным и универсальным, но в конечном счете в своей телесной форме он был разоблачен в качестве субъекта, в частности, западного, белого, мужского, гетеросексуального, собственнического и наделенного полноценными физическими способностями. Обратите внимание на то, что понятие «дискурса» понимается здесь не только в смысле Фуко – то есть как способ конституирования знания, социальных практик и властных отношений [Фуко, 1996], – но также в качестве фаллогоцентрического логоса [Irigaray, 1974] и символического порядка [Kristeva, 1974].
[Закрыть]. Чтобы постулировать «пост» по отношению к человеку, необходимо было признать различия, которые, будучи конститутивными для человека, всегда вымарывались самопровозглашенной объективностью гегемонных концепций. Постгуманизм в долгу перед размышлениями, которые получили развитие на «полях» такого централизованного субъекта-человека, поскольку в них акцент ставился на человеке как процессе, а не данности, – процессе, который по самой своей сути характеризуется различиями и подвижностью идентичностей.
Когда был придуман сам термин «постчеловек»? Генеалогическая близость постчеловека и постмодерна не ограничивается их эпистемологической и исторической связью. Термины «постчеловек» (или «постчеловеческий») и «постгуманизм» первоначально появились в постмодернистской литературе. В частности, теоретик литературы Ихаб Хассан одним из первых использовал этот термин в своей статье «Прометей как перформер: на пути к постгуманистической культуре» [Hassan, 1977], а потом проработал его в «Постмодернистском повороте», где указал на некоторые ключевые аспекты этого специфического языкового элемента: «Я вижу паттерн, который заметили и многие другие, а именно общую волю к пересмотру, которая утверждается в западном мире, волю к демонтажу или перестройке кодов, канонов, процедур, верований, которая, возможно, указывает на постгуманизм» [Hassan, 1987, p. XVI]. Паттерн, который Хассан определяет в качестве «постгуманизма», созвучен современному стремлению выразить нечто такое, что будто бы уклоняется от всякого конкретного движения, обозначаемого префиксом «пост», о котором мы говорили ранее. Таким образом, Хассан предвидел то, как постмодернистское исследование может привести к постгуманизму. Говоря о постмодернизме, он отметил: «На глубинном уровне этих трансформаций он все еще стремится к чему-то более общему, к чему-то иному, к тому, что некоторые называют “постгуманизмом”» [Hassan, 1987, p. XVII]. В своем тексте Хассан не раз выделял ключевые аспекты постгуманизма, в частности пост-дуалистический подход[24]24
«Пока мы не можем и не должны выбирать между Одним и Многим, Гуманизмом и Деконструкцией, Сообществом и Рассеянием. Мы можем лишь раскрыть их для процесса постоянного переопределения» [Hassan, 1987, p. XVII].
[Закрыть] и призыв к инклюзивному понятию человека, которое должно привести к «постгуманистическому пониманию»: «Кардинальный вопрос, разумеется, остается тем же: как обосновать на практике человеческое или постчеловеческое понимание – назовем его инклюзивно человеческим – или же неопределившийся порядок знания?» [Ibid., p. 82]. Хотя термин «инклюзивный» – говорящий о том, что для в
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
