Текст книги "Ах, молодость, превратности любви...(ЛП)"

Автор книги: Flora Jones

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

– Люди совершенно сошли с ума! Я имею в виду, не только Снейпа, но и Парвати, и Паркинсон, и….. Гермиона, там была Амбридж! Она преподавала в четвертом классе, и Джинни тоже, и Колин Криви, все они выбежали из класса…

– О, это ужасно.

– Так и было! Я обречен! Как мы собираемся остановить это?

– Ну, к счастью… – начала Гермиона, но Гарри был слишком погружен в свои страдания, чтобы слышать ответ. Он начал расхаживать взад-вперед.

– Может, мне просто остаться здесь до конца семестра? Думаю, я мог бы спокойно пожить здесь какое-то время, я имею в виду, я могу жить у Дурслей целое лето, или, может быть…

– Может, ты перестанешь паниковать хоть на секунду? – засмеялась Гермиона, хлопнув его по руке. – Я нашла противоядие.

– Ты… Ты нашла? Уже?

Гарри остановился и уставился на нее, с недоверием и полным благоговением, и она попыталась не концентрироваться на очень очевидных бабочках, которые в настоящее время атаковали ее внутренности.

– Боже мой, Гермиона, тебе всегда удается меня удивлять.

Она почувствовала, как по ее щекам поползла краска, которую она ненавидела. Это заставляло ее чувствовать себя глупо, а Гермиона Грейнджер была кем угодно, но не глупой девчонкой.

– Да. То варево, что свалилось на тебя, похоже, было изобретением самого Снейпа. Он оставил два возможных варианта противоядия, нам придется их попробовать.

– Изобретением самого Снейпа? Я не могу представить его… Как бы то ни было, сейчас это не особо интересно. Что за варианты?’

– Ну, – лукаво сказала Гермиона, – один из вариантов требует, чтобы ты целовался с любым, на кого подействует зелье.

Взглянув в лицо Гарри она фыркнула.

– Да ты издеваешься? – сумел спросить Гарри, тоже смеясь. Гермиона решила – вероятно, он по ее реакции понял, что она никогда не позволит ему пройти через это испытание.

– Ну да. Похоже, это один из вариантов, и я подумала, возможно, его стоит сначала озвучить. Ты, случайно, не хочешь поцеловаться…

– НЕТ, – твердо сказал Гарри. – И даже не думай заканчивать это предложение. Боже, Гермиона! Нет!

– Понимаю. Я просто шучу. Но это действительно сработало бы, согласно записям Снейпа. Кстати, он называет это “романтическим поцелуем”…

– Да, стоит попробовать второй вариант, – ехидно заметил Гарри. – Пожалуйста, пожалуйста, скажи мне, что это менее изнурительно.

Решив, что достаточно помучила его, она достала из сумки приготовленный флакон.

– Вот. Я сделала четыре порции, так как рецепт требовал “распыления” для нейтрализации одной-двух капель. Лучше перестраховаться, чем потом сожалеть, верно?

– Ты действительно, честно, самый замечательный человек на этом свете, и если я когда-либо скажу обратное…

– Я с удовольствием напомню об этом. Будь спокоен.

Он вылил весь первый флакон на голову, убедившись, что противоядие впиталось в каждую пору его лица, и Гермиона помогла ему втереть в кожу оставшиеся капли. Взяв последний флакон, он застенчиво спросил, не хочет ли Гермиона оставить его наедине, на что она с радостью согласилась. За дверью спальни она спросила себя, осмелится ли она сказать ему, но не смогла заставить себя. Сейчас это было слишком сложно. Гарри, конечно, отнесся к ней дружелюбно, но так было всегда. Они ведь были друзьями, верно? Вот так и вели себя друзья. Они помогли. Они не допытывались, не давили и уж точно не настаивали… Делая все еще более сложным, Гарри подвергся преследованиям со стороны примерно пятидесяти учеников и по крайней мере двух преподавателей – с него хватит. Сейчас не тот момент. Поэтому, когда Гарри вышел из спальни, выглядя чистым и гораздо менее сияющим, она одарила его горькой улыбкой.

– Как я выгляжу?

– Как Гарри. Просто Гарри.

– И… Это ведь хорошо, правда?

Она прикусила губу.

– Конечно.

Он улыбнулся в ответ и притянул ее к себе для еще одного объятия. Она позволила себе обнять его за шею. Запах был уже не таким сильным, но все еще присутствовал. Милый, теплый, успокаивающий Гарри. Ее друг, ее… Гораздо больше. Почему все должно быть так сложно?

– Спасибо тебе, Гермиона. Действительно. Если бы не ты…

– Эффект пропал бы через 48 часов, – услышала она свой голос. – В конце концов, с тобой все было бы в порядке.

Он рассмеялся.

– О да, со мной все было бы в порядке. Меня бы не было. Ты это знаешь. Если бы ты тоже попала под воздействие, мне была бы крышка.

Повисла многозначительная пауза, потом они посмотрели друг другу в глаза, и разразились приступом смеха.

– О Мерлин, – прохрипел Гарри. – Это прозвучало неправильно. Ты знаешь, что я имею в виду. Представь, что Рон тот, кто должен был спасти меня. Я имею в виду, он замечательный и все такое, но…

– Довольно бесполезен по сравнению с моим огромным интеллектом, – саркастически сказала Гермиона. Они подталкивали друг друга локтями, спускаясь с лестницы.

– Если хочешь вернуться в замок, я, возможно, захочу рассказать тебе о сюрпризе, который готовит для тебя Рон. Задействованы лепестки роз…

– Нет, я бы предпочел остаться здесь, по крайней мере, на час или два, – честно сказал Гарри. – Просто чтобы убедиться, что все по-настоящему прошло. Я имею в виду, я не буду просить тебя остаться. Я знаю, что у тебя через час арифмантика, и я бы не хотел, чтобы ты пропускала занятия.

Гермиона посмотрела на него.

– Уверен?

– Да. На самом деле, так будет лучше. Ты сможешь сообщить мне последние новости о том, что происходит. Если путь свободен, я появлюсь.

Останься, сказал голос в ее голове. Ради всего святого, Гермиона, останься! Останься с ним и скажи ему, что ты на самом деле чувствуешь!

Но она не осталась. Она попрощалась с Гарри, в последний раз крепко обняв его. Не сегодня, напомнила она себе. Это должно было случиться. Но не сегодня. И с тяжелым сердцем она вернулась в замок.

========== Уроки Окклюменции ==========

События утра осеннего понедельника забылись так же быстро, как и произошли. У Гермионы закончились уроки, и она забрала Гарри из хижины, подтвердив то, на что он очень надеялся: как только началось действие противоядия, его поклонники потеряли одержимость и вернулись к обычному состоянию. Однако они забыли все, что произошло за эти несколько часов. Снейп был крайне расстроен состоянием класса, Рон понятия не имел, зачем он покрыл кровать Гарри лепестками роз и тонким шелком, а Драко Малфой не понимал, почему чувствовал себя растоптанным. Коллективная потеря памяти привела к тому, что все ученики четвертого и пятого курсов были крайне сбиты с толку, как и Снейп с Амбридж, а Гарри и Гермиона решили подыграть и вести себя так, будто они совсем ни при чем. Так было проще, удобнее. И не успели они опомниться, как жизнь вернулась в свое обычное русло, но не раньше, чем Гарри потребовал от Колина отдать фотографии, сделанные в тот проклятый день.

Состоялся первый поход в Хогсмид, и Гермионе пришла в голову идея создать группу Защиты от Темных искусств. Вскоре после этого они решили учредить Армию Дамблдора. Гарри наслаждался работой учителя. Ему нравилось тренировать сверстников, видеть, как их уверенность растет с каждым пройденным уроком. Пролетели месяцы – произошло многое, особенно запомнились первый поцелуй Гарри с Чжоу, нападение на мистера Уизли, пожизненный запрет на игру в квиддич за то, что он набросился на Малфоя, и интервью, данное Рите Скитер. Тот последний день в Хогсмиде поставил точку в отношениях Чжоу и Гарри, поскольку он понял, что с Чжоу просто не о чем особо говорить. Когда она обвинила его в том, что он хочет избавиться от нее и встречаться с Гермионой, он не мог не думать, что, возможно, она была права. Он чувствовал себя ужасно в уютной чайной, пытался удержать ее руку, стараясь добиться чего-то, что называется “успешным свиданием”, но когда Гермиона сказала ему, что он должен был назвать ее уродиной, чтобы Чжоу почувствовала себя лучше, он был поражен.

– Но я не считаю тебя уродиной!

Гермиона снова посмотрела на него с тем же выражением лица: милая, обеспокоенная улыбка, сочувствующие глаза, вздернутый нос и слегка изогнутые брови. В этом году он уже видел эту улыбку, пару раз, когда говорил о Чжоу. Она была сладкой, но с примесью какой-то боли, которую он не мог определить.

Он подумал о том, что ему никогда не было бы неловко с Гермионой, если бы он гулял с ней вместо Чжоу. Что с ней у него будет миллион тем для разговора, и ему, конечно же, не придется беспокоиться о том, что она резко уйдет. И не то чтобы они были так уж похожи, просто им было легко друг с другом. Конечно, они могли обсуждать предметы, которые интересовали обоих, но он также мог слушать ее болтовню о домовых эльфах, а она – слушать его восторженные отзывы о квиддиче, и они все равно могли хорошо провести время. А потом он подумал, что разговоры с Гермионой, возможно, даже не лучшая часть их дружбы. Гарри ценил их тихие посиделки так же сильно, а может быть, даже больше – когда они бок о бок делали домашнее задание, слушая шум дождя за окном. Их тихие часы вместе, момент, которого они с Чжоу избегали любой ценой, на самом деле были очень приятными для Гарри. Ему нравилось сидеть с Гермионой в тишине, слушать, как ее перо царапает по пергаменту, и потрескивание камина, звук ее спиц, вяжущих очередную шляпу на заднем плане, и мурлыканье Живоглота на соседнем диване. Он хотел бы заполнить свои дни этими приятными, успокаивающими часами, но, к сожалению, таких моментов было крайне мало.

Пятый год обучения для Гарри был, мягко говоря, очень трудным. Гермиона была рядом с ним на каждом шагу этого пути. Когда Амбридж вывела его из себя своими комментариями на уроке, Гермиона подумала о создании АД как о средстве, позволяющем ему чувствовать себя более уверенно, а им самим научиться чему-то полезному. Когда он не смог поговорить с друзьями, боясь, что причинил вред мистеру Уизли, будучи одержимым змеей Волдеморта, Гермиона прервала свои рождественские каникулы, чтобы вывести его из депрессии. Когда он чувствовал безнадежность из-за того, что никто не поверил в возвращение Волдеморта, Гермиона организовала интервью с Ритой. Она знала, что ему нужно, оставалась с ним, даже когда он набрасывался на нее из-за вспышек гнева, которые похоже не были его собственными. Она была такой терпеливой, такой любящей, такой доброй, такой Гермионой.

А потом появился какой-то странный запах. В тот момент, когда флакон коснулся его кожи, он также почувствовал запах – что-то странно знакомое и приятное. Он понятия не имел, что это был за запах, так как в последний раз чувствовал его в Визжащей Хижине, но он знал, что этот запах он уже когда-то чувствовал. Если бы он только мог вспомнить, когда.

Он обманул бы себя, если бы не признался, что снова и снова прокручивает в уме те события. Они с Гермионой время от времени очень кратко обменивались замечаниями по этому поводу, когда оставались наедине, или когда пытались подразнить Рона, у которого было чувство, что они знают, что произошло за те полтора часа, о которых он и многие другие были не в курсе. Теперь на Зельях и ЗОТИ Гарри пришлось сдерживаться, чтобы не представлять своих худших учителей с мрачным огнем в глазах снова и снова шепчущих и поющих его имя. На днях он поймал на себя том, что Амбридж произнесла фразу “О боже!” в очень невинном контексте, но это заставило его подавиться собственной слюной, и он чуть не получил наказание за несоблюдение тишины. В другой день он проснулся только для того, чтобы обнаружить, что сонет Снейпа застрял у него в голове, и хотя он воздержался от пения слов, он не мог не мурлыкать его весь день, хмурясь про себя, когда замечал, что делает это. Невилл и Симус громко спросили, почему эта мелодия казалась им такой знакомой, и Гермиона тихонько подтолкнула его локтем, понимающе улыбаясь. Ему действительно нравилось, как близко она сидела к нему, и он пытался продлить ее прикосновения.

После нападения на мистера Уизли Гарри раз в неделю вызывали в кабинет Снейпа на уроки окклюменции. Честно говоря, они не выглядели настолько полезными, и Гарри очень раздражало, что он тратил свободное время на то, чтобы Снейп вторгался в его разум. Он ненавидел воскрешать свои старые воспоминания – особенно те, где его кузен издевался над ним, и Снейпу, к сожалению, не хватало такта не делать ехидные замечания по этому поводу.

– Темный Лорд может использовать эти воспоминания, – насмешливо сказал он. – Он может почувствовать вашу боль и обратить ее против вас.

Гарри вздрогнул при воспоминании о том, как Дадли получил еще один велосипед на день рождения, в то время как он ничего не получил. В его голове прокручивалось воспоминание о ликующем Дадли, который снова и снова пробегал мимо Гарри, и он прикусил язык.

– Вам нужно научиться контролировать себя.

– Если бы только вы сказали мне, как, – сердито выкрикнул Гарри, но Снейп и глазом не моргнул.

– Сосредоточьтесь, Поттер, сконцентрируйтесь. Очистите сознание.

Гарри пытался, но продолжал слышать ликующие возгласы Дадли, а Снейп снова атаковал, задолго до того, как он смог представить белую простыню, чтобы сосредоточиться.

Воспоминание за воспоминанием захватывало его разум. Он видел себя лицом к лицу с троллем в первый год обучения, а затем его бросали в чулан за то, что он пролил чай на ковер в семилетнем возрасте. Внезапно воспоминание сменилось похотливой толпой студентов, преследующих его, и этот нелепый стих всплыл в его голове, голосом Снейпа, чистым, как стекло.

– Что это было, Поттер?! Мерлина ради, надеюсь, это не какой-то ваш больной сон…

– Могу заверить, это не так, профессор, – проворчал Гарри, протирая глаза.

– Тогда что это было?

Гарри попытался придумать какое-нибудь оправдание, но под настойчивым взглядом Снейпа не увидел другого выхода.

– Это то, что произошло в начале семестра. Те полтора часа, которые никто не может вспомнить.

Снейп выглядел ошеломленным. Затем, внезапно став суровым, он потребовал объяснить, что произошло. Итак, Гарри рассказал ему о флаконе, о внезапном наваждении, о стихотворении. Его учитель морщился от всего этого, но не перебивал, когда Гарри продолжил рассказ о побеге по крутой лестнице, о решимости Малфоя поцеловать его, а затем о толпе, загнавшей его в угол. Нахмурившись, он вспомнил, как Амбридж пробиралась сквозь толпу, чтобы добраться до него, и когда она прижалась к нему – он отчетливо помнил ее толстый живот и удушающие груди, пытающиеся выдавить из него жизнь – ему удалось отвлечь ее на мгновение, чтобы прыгнуть на прилетевшую метлу.

– Как вы сумели привести нас в чувство? – захотел узнать Снейп. – Я думал, этот флакон может быть причиной повреждения кабинета, но противоядие хранится в запертой кладовой в моих личных покоях. Что вы сделали?

– На самом деле я ничего не делал, – сказал Гарри. – Это Гермиона. Каким-то образом зелье на нее не подействовало, и именно она приготовила для меня противоядие.

Это заставило Снейпа приподнять бровь и усмехнуться.

– Естественно, – сказал он своим низким голосом. – Я всегда предполагал, что это будет Всезнайка.

Гарри ошеломленно посмотрел на него.

– Вы всегда предполагали, что Гермиона что?

Снейп фыркнул и убрал палочку.

– Думаю, на сегодня достаточно, Поттер. Увидимся в следующий понедельник.

– Гермиона – что, профессор?

– Я уверен, что кто-то настолько умный, как Избранный, сможет это понять, – парировал Снейп. – Можете идти.

– Это вы придумали это зелье, да? Это ваше варево свалилось мне на голову. Гермиона никак на него не отреагировала, что это значит?

– О, я уверен, она отреагировала, – ответил Снейп с редко слышимым ликованием в голосе. – Никто не застрахован от Odoratus Amabitur. Некоторые люди просто привыкли к эффекту, который оно создает. Бесполезно накладывать Авада Кедавра на мертвое тело, не находите?

Явно наслаждаясь все более растерянным выражением лица Гарри, мастер зелий вытолкал его из класса. Его голова была заполнена многими вопросами, о зелье, о словах Снейпа, о том, почему тот перевел разговор на Гермиону, но Гарри был вынужден уйти.

– А теперь, Поттер, прежде чем вы уйдете, позвольте мне внести полную ясность. Если я когда-нибудь услышу, как вы читаете это стихотворение в моем присутствии, я заставлю вас драить котлы, пока вам не исполнится шестьдесят. Понятно?

– Да, профессор, но почему…

Дубовая дверь захлопнулась перед носом Гарри. Он постоял там мгновение, собираясь с мыслями, и тут его осенило.

Комментарий к Уроки Окклюменции

вот тут заметно, что английский у автора не родной. Иногда такое закрутит, что приходится только догадываться, о чем речь. Но так даже веселее. :-)

========== До Гарри наконец дошло ==========

– Гарри, куда мы идем? – спросила Гермиона приглушенным тоном, когда они вышли из гостиной Гриффиндора. – Я же тебе говорила, что мне сегодня нужно заниматься…

– Ты доверилась мне, верно? – сказал Гарри с усмешкой. – Я же сказал, что это важно.

– Настолько, чтобы идти после отбоя? Я староста, черт возьми! Если бы ты сказал…

– Не хочу. А теперь перестань выступать и залезай под мантию.

Гермиона застонала с очень раздраженным выражением лица, позволяя накинуть шелковистую ткань себе на голову.

– Когда-нибудь ты доведешь меня до инфаркта, я просто знаю, – пробормотала она. Гарри рассмеялся, и они начали спускаться с башни Гриффиндора.

Прогулка до Выручай-Комнаты была не такой уж долгой, но это не мешало Гарри чувствовать все большее беспокойство с каждым сделанным шагом. У него стоял комок в горле, и как он ни старался, желудок кувыркался не переставая. Он сильно нервничал, но, учитывая все обстоятельства, это было нормально. Однако, это было чертовски не вовремя.

Они быстро направились к коридору седьмого этажа. Он убедился, что Гермиона следует за ним и трижды прошел мимо гобелена с изображением Варнавы Вздрюченного и его тролльего балета. Когда появилась деревянная дверь, он довольно улыбнулся.

Комната соответствовала потребностям Гарри, не такая большая, как во время тренировок, но все же достаточно просторная, чтобы они не чувствовали себя в ловушке. С удобным диваном, несколькими креслами и горящим камином, она выглядела уютно, чем-то напоминая гостиную Гриффиндора, но без красного с золотом. Играла какая-то легкая джазовая музыка, и Гарри сразу почувствовал себя непринужденно. Он сможет это сделать, убеждал он себя.

– Выглядит мило, – сказала Гермиона, прерывая ход его мыслей, – но я все еще не понимаю, зачем ты привел меня сюда.

– Я хочу обсудить тот день, – прочистив горло, сказал Гарри, поворачиваясь к ней лицом. Он понятия не имел, с чего начать теперь, стоя перед ней, хотя мысленно повторял все снова и снова. Теперь, когда она действительно стояла перед ним, и он думал обо всех возможных неприятных последствиях своего плана, это было намного сложнее.

– О, – ответила она напряженно. – А в чем дело?

Он еще может отступить, подумал он на мимолетное мгновение. Он еще может придумать какое-нибудь оправдание, и они просто вернулись бы в башню и….. Нет. Он гриффиндорец, черт возьми. Если он не осмелится сейчас сделать этот шаг, как он когда-либо встретится с Волдемортом?

– Снейп знает, – решил он начать издалека. – Он узнал об этом во время урока Окклюменции.

Ее глаза расширились.

– Что он видел? Он слышал, как его…

– Да. Сначала он подумал, что это какая-то моя странная затея… – Гермиона громко рассмеялась. – Но потом я признался ему, что это было.

Глаза Гермионы ярко вспыхнули, когда она попыталась представить неловкий момент Гарри с презираемым учителем.

– Должно быть, это было забавно, – поддразнила она его, дружески хлопнув его по руке.

– Он заверил меня, что я буду чистить котлы целую вечность, если когда-нибудь кому-то об этом расскажу, – усмехнулся Гарри. – Так что, думаю, хорошо, что мы решили держать это в секрете.

– Я бы этого не хотела, – мудро кивнула Гермиона. – Я предпочла бы Азкабан, а не отработку со Снейпом до конца жизни… И все? Зачем для рассказа об этом ты привел меня сюда?

Ладно. Вот он, момент. Он собрался с духом и натянуто улыбнулся ей.

– Нет, дело не в этом, – Гарри колебался, наклоняясь. Последовала небольшая пауза, но потом он понял – сейчас или никогда. Он глубоко вздохнул и снова посмотрел на нее – в ее прекрасные карие глаза и на крошечные веснушки на носу. – Снейп также спросил, как мне удалось досрочно прекратить действие зелья.

Несмотря на то, что камин отбрасывал тени на ее лицо, Гарри увидел, что Гермиона немного побледнела. Он также заметил, что у нее задрожали руки.

– Ах. Ты сказал ему, что я помогла тебе, так? – спросила она, явно притворяясь спокойной.

– Да. И я спросил, что сделало тебя невосприимчивой к зелью, а он ответил, что это не так. Что на тебя тоже подействовало.

Гермиона сделала что-то совершенно не Гермионистое: она промолчала. Больше всего остального это подтвердило Гарри, что он прав. Он почувствовал острую боль в груди – как он мог не догадаться раньше? Почему он не видел знаков? Должно быть, он причинил ей настоящие страдания: единственному человеку, который никогда не пытался причинить ему боль, теперь было больно из-за его действий. Он почувствовал, что тянется к ее дрожащим рукам, и сплел свои пальцы с ее. Она посмотрела на их руки, теперь переплетенные, и подняла глаза, озадаченно глядя на него.

– Гермиона, я хочу, чтобы ты знала, что ты очень важна для меня, – тихо сказал Гарри. – Больше, чем кто-то еще в этом мире. Ты была первой в моей жизни, кто проявил ко мне привязанность. Ты была первым человеком, которого я помню, кто обнял меня и действительно беспокоился обо мне. Искренне заботилась обо мне. И я хочу, чтобы ты знала… Я тоже это чувствую.

Гарри не знал, как ему удалось выдавливать слова из своего горла – с Чжоу это казалось невозможным. Но это была Гермиона. Его лучшая подруга. С ней все казалось таким простым.

– Всякий раз, когда мы вместе, я чувствую себя естественно. За прошедший год произошло много плохого, и я уверен, так будет и в последующие несколько лет, но когда я здесь, стою перед тобой, так близко… я чувствую себя таким сильным. И когда я смотрю на тебя, я просто чувствую себя… Везунчиком, y? Я чувствую себя везунчиком, имея рядом человека, который, я знаю, будет со мной, несмотря ни на что. Я чувствую себя счастливым, что нашел кого-то, кто… заставляет меня чувствовать, что я могу победить весь мир. Я так благодарен, что ты есть в моей жизни, Гермиона. Так благодарен. Ты даже не представляешь.

– О, Гарри, – сказала Гермиона, ее глаза сияли и слегка поблескивали. – Это так приятно, я имею в виду, я…

Гарри прервал ее, слегка сжав ее пальцы. Он одарил ее милой улыбкой, говоря ей своим выражением лица, что все в порядке, что она может сказать все эти слова позже.

– Я хочу это доказать. Пока ничего не говори. Я хочу показать, как сильно ты для меня важна.

– Что ты имеешь в виду?.. – начала Гермиона, но когда увидела, что Гарри достал из кармана, то ограничились почти неслышным “О”.

Гарри помахал перед ее глазами очень знакомым флаконом. Этикетка на нем гарантировала, что она не могла ошибиться. Odoratus Amabitur.

– Откуда у тебя это? – сумела спросить она, явно потрясенная.

– Я стащил его, как только Снейп заменил его. Я не уверен, что он уже заметил – если заметил, мне придется придумать действительно веское оправдание, но мне все равно. Я также украл противоядие из шкафчика в его личных покоях – мне удалось улизнуть во время трюка Фреда и Джорджа с болотом.

Он вынул еще один флакон и поставил оба на маленький столик.

– У тебя будут из-за этого большие неприятности, – ахнула Гермиона. – Гарри, тебе следует быть осторожнее. Мы уже говорили об этом, Амбридж нужен только хороший предлог, чтобы исключить тебя из Хогвартса…

– Мне все равно, – просто сказал Гарри. – Я хочу показать тебе, что я чувствую. Я хочу, чтобы ты использовала эти духи на себе.

Он снял крышку с первого флакона, показав маленькую распылительную головку. Гермиона выглядела удивленной, затем поджала губы.

– Нет, Гарри. Я никак не могу этого сделать.

– Гермиона…

– Ты можешь считать, что чувствуешь то же самое, но ты этого не знаешь. Ты не знаешь, что это сделает! Что, если ты свихнешься и…

– Я привел тебя в отдельную комнату, просто чтобы больше ни на кого не повлияло, – успокоил ее Гарри. – Если я действительно свихнусь, противоядие в другом флаконе, и я уверен, ты сможешь убедить меня позволить распылить его на меня и оставить тебя в покое.

– Нет, – теперь уже твердо сказала Гермиона. – Гарри, я понимаю, ты чувствуешь себя обязанным, но это не выход. Если я распылю противоядие на себя, и ты избавишься от чар, ты ничего не вспомнишь, и…

– Ты ведь все помнишь, так?

– Да, но это только потому, что на меня это не повлияло…

– На тебя это подействовало, – напомнил ей Гарри. – Снейп говорил. Разве ты не видела сияние на моей коже? Разве ты не чувствовала запах…

– Конечно, чувствовала, – воскликнула Гермиона, теперь уже расстроенно. – Но, Гарри, это совсем другое.

– Это не так, – успокоил ее Гарри. – Все будет точно так же.

Гермиона выглядела разбитой.

– Но, Гарри, что, если не получится? Что тогда?

И на этот раз она имела в виду не противоядие, а спросила о чем-то более важном, более глубоком. Он посмотрел на печальное, неуверенное выражение ее лица – в этот момент она была такой уязвимой, что он не смог смотреть на ее страдания. Гарри смело сделал шаг к ней и поднял правую руку, дотронувшись до ее лица. Он мягко погладил ее по щеке легкими успокаивающими касаниями и осторожно убрал за уши несколько выбившихся прядей. Ее лицо на ощупь было таким нежным. Он приблизил лицо к ее лицу так, что их носы почти соприкоснулись, и заметил, что Гермиона затаила дыхание.

– Ты мне доверяешь, так? – повторил он.

Ее глаза были так близко, что у Гарри возникли проблемы с фокусировкой, но он смог заметить, что ее взгляд был полон смелой решимости.

– Всегда, – ответила она.

Свободной рукой он поднял Odoratus Amabitur.

– Хочешь сделать это сама?

Гермиона кивнула. Гарри отступил на шаг, чтобы дать ей немного пространства, она взяла у него флакон и капнула одну маленькую каплю. Он увидел, как зелье попало на кожу, а в следующий момент кожа впитала жидкость. Гермиона сразу же засияла – но для Гарри она всегда была такой.

– И что? – спросила она. – Есть желание безумно накинуться на меня? Как я выгляжу?

Гарри улыбнулся.

– Ты Гермиона, – сказал он. – Может быть, чуть более сияющая, но все та же. Просто Гермиона.

– И… Это ведь хорошо, правда?

Он нежно улыбнулся ей, вспомнив их разговор в Визжащей Хижине.

– Поверь мне, Гермиона. Это самое лучшее.

Он снова приблизился к ней, наслаждаясь запахом, который был гораздо сильнее, чем обычно, тем знакомым запахом, который он почуял все эти недели назад. Может быть, из-за зелья, или, может быть, это было просто ее взгляд, но весь его нервяк испарился и освободил место совершенно другой эмоции – предвкушению. Одним движением он притянул ее в объятия, а в следующее мгновение почувствовал, как его губы коснулись ее губ. На мгновение он остановился, чувствуя, что это вот-вот произойдет, и насколько это его возбуждает. Он почувствовал мягкое дыхание Гермионы на своем лице и улыбнулся. Он хотел этого больше всего на свете.

Он прижался губами к ее губам – сначала мягко, и второй раз, более плотно, в восторге от того, как это приятно. Ее губы были мягкими, соблазнительными, божественными. Он таял рядом с ней, а их губы встречались снова и снова. Ощущение Гермионы рядом было таким правильным, таким естественным. Он запустил одну руку в ее каштановые кудри, другой рукой прижал ее за талию к себе, заставляя обоих покраснеть. Он осознал, что хочет попробовать ее вкус, и как только эта мысль пришла ему в голову, Гермиона предвосхитила его мысль, приоткрыв рот. Он тихо вздохнул в их объятиях, осторожно коснулся ее языком, пославшим искры по всему телу, когда они встретились. Ее запах медленно выветривался, но пока еще чувствовался, и он краем глаза заметил, что сияние, окружавшее ее, тоже начало тускнеть. Ему было все равно. Он хотел Гермиону всем своим существом, как не хотел еще ничего в жизни.

Они целовались еще и еще, пока у них не перехватило дыхание, а потом еще немного. Затем, внезапно, они начали хихикать, а потом рассмеялись. Еще один поцелуй – еще взрыв смеха, ее чудесный голос заполнил комнату. Он посмотрел на нее – свою лучшую подругу, пышноволосую, с большим мозгом, одетую в джемпер большого размера и слегка потертые джинсы. В этот момент, со слегка припухшими губами и еще более всклокоченными волосами, она не могла быть более совершенной.

– Гермиона, ты самое прекрасное, что я когда-либо видел, – тихо сказал он.

– Гарри… – начала она, но он не дал ей закончить. Он заткнул ее поцелуем, приоткрыв губы, медленно пробуя ее вкус языком, наслаждаясь близостью. Гермиона одобрительно хныкнула и взъерошила его волосы.

Когда они оторвались друг от друга, то всего на секунду смолкли, прежде чем снова расхохотаться. Гарри понял, что ему нравится ее смех, и он почувствовал, как счастье порывом ветра пронеслось сквозь него.

– Зелье еще действует? – спросила Гермиона. – Должно было прекратиться, я имею в виду, мы все-таки поцеловались… Я все еще свечусь?

– Ты всегда светишься, – лукаво сказал Гарри, за что получил шлепок по руке. Он изобразил боль и ухмыльнулся. – Ой, это способ отплатить мне?

– Безусловно, – сказала Гермиона строго, но с весельем на лице. – Ты заставил меня так нервничать с этой своей речью! Что, ты не мог просто поцеловать меня, как только мы вошли сюда, не используя флаконы?

– Я хотел сделать это как следует, – извинился Гарри. – И это было незабываемо, согласись? Настолько, что, возможно, нам следует…

Его слова прервались, когда Гермиона снова поцеловала его, а ее руки крепко обняли его за плечи. Он усмехнулся, целуя и притягивая ее ближе к себе, наслаждаясь теплом ее объятий. Он хотел навсегда остаться с ней в этой комнате. Когда они, наконец, отпустили друг друга, Гарри почувствовал невероятную гордость за себя. Они привели себя в порядок, поправив волосы и одежду, и обменялись счастливыми, понимающими улыбками.

– Ты должен завтра отдать эти флаконы профессору Снейпу, – сказала Гермиона, снова становясь властной. – И, хотя мне действительно понравилось, я должна напомнить тебе, что у нас через шесть недель СОВы, и…

Гарри довольно улыбнулся, слушая речь о строгом расписании занятий, и спрятал флаконы в карман. Затем он протянул руку, которую она взяла, и они вышли из Выручай-Комнаты, молча поблагодарив Невилла за его неуклюжесть.