Текст книги "Море воспоминаний"
Автор книги: Фиона Валпи
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)
Там, в другом мире, казалось важным выбрать правильный гардероб для летней поездки, и Элла чувствовала мамину поддержку в этом вопросе, примеряя в обувном магазине в Морнингсайде туфли на каблуке, которые в их пресвитерианской семье не приветствовались, но которые, по их общему мнению, выглядели достаточно шикарно для Франции. Однако уже через несколько минут после прибытия Элла поняла, что этот «правильный» гардероб совсем не подходит для острова Ре.
Все трое шли рядом с повозкой по дороге подобно прямой линии, перечеркнувшей абсолютно плоский остров и не встретившей при этом никаких препятствий. Закатный отсвет, смягченный сумерками, падал на высокие пики мальвы, которые отчетливо выделялись на фоне многочисленных белых рыбацких домиков. Цветы, малиново-розовые, желто-лимонные, темно-сливовые, нежно-абрикосовые, казались особенно яркими, словно свету здесь была присуща особенная прозрачность, недостижимая на материке. Элла еще сильнее надвинула шляпу, ослепленная заходящим солнцем, которое даже в этот поздний час одаривало остров куда большим теплом, чем ей приходилось ощущать в самый ясный летний день в Шотландии. Она представляла себя саженцем, проклюнувшимся в теплице. Ей казалось, что ее тело, наливаясь силой южного солнца, вытягивается ввысь и вширь. И девушка снова почувствовала себя скованно в хорошо подогнанном платье, жакете, узких кожаных туфлях, шляпе и перчатках.
Когда они подошли к маленькому городку Сен-Мартен-де-Ре, Элла едва удержалась, чтобы не спросить, как долго им еще идти. На пятке у девушки вздулся волдырь, и она уже почти жалела, что не приняла предложение прокатиться на повозке. Наконец никем не направляемый ослик сам свернул в узкий переулок, почти незаметный между двумя белеными домиками.
– А что это за растения? – спросила Элла, указывая на идеально ровные и пышные зеленые ряды по обе стороны переулка.
– Это виноград. Видишь, гроздья только начинают формироваться, – ответил Кристоф.
– Я и не предполагала, что виноград растет так близко к морю.
– Одни из лучших виноградников в мире находятся на побережье. Морской бриз полезен для винограда так же, как и для людей.
Впереди за дюнами, кое-где покрытыми морской травой, снова неожиданно показался океан. Косые солнечные лучи рассыпались алмазами по миллиону крошечных волн, делая свет вокруг более объемным. Справа стоял двухэтажный дом чуть большего размера, чем те, что Элла видела по дороге. Он был ослепительно белый, со ставнями, выкрашенными голубой краской, и створчатыми окнами, стекла которых из-за закатного отблеска казались золотыми.
Кристоф открыл калитку в невысоком заборе, окружавшем цветущий сад, и подвел Анаис к входной двери. Та, как и окна, была распахнута, и морской бриз, легко проникая в дом, приподнимал края тонких муслиновых занавесок.
Юноша вытащил тяжелый чемодан из повозки, бормоча про себя:
– Оставлю его пока здесь, принесу позже, а сейчас займусь Анаис. Ну, старушка, давай-ка распряжем тебя.
Когда он уводил маленькую ослицу на задний двор, в дверях появилась женщина с такими же теплыми глазами и локонами, как у Каролин. Она протянула гостье обе руки.
– Элла, bienvenue![11]11
Bienvenue! (фр.) – Добро пожаловать!
[Закрыть] Мы так тебе рады! Я узнала бы тебя где угодно, ты – вылитая мать! Пожалуйста, зови меня Марион, безо всяких церемоний. Ты, верно, устала после долгого путешествия? Но наконец ты здесь, и теперь уже не нужно будет ходить дальше пляжа или деревни. Каролин покажет твою комнату, и ты сможешь чуточку освежиться до ужина.
Элла последовала за Каролин по коридору с белеными дубовыми половицами, вытягивая шею, чтобы разглядеть комнаты, мимо которых они шли. Этот дом у моря кардинально отличался от дома родителей Эллы в Морнингсайде, с тяжелыми бархатными портьерами и интерьером красного дерева. Здесь просторные комнаты с оштукатуренными потолками были залиты ярким светом, а мебель, состоящая из простых, несочетающихся деревенских предметов, создавала ощущение элегантной гармонии.
Девушки поднялись по широким ступеням поскрипывающей деревянной лестницы на второй этаж, и Каролин распахнула одну из дверей. Они вошли в комнату с трепещущими муслиновыми занавесками на окнах, и Элле почудилось, что она стоит, слегка покачиваясь, на палубе парусника. Ее уставшее от путешествия тело все еще не привыкло к твердой земле.
На полу лежали выцветшие коврики, добавляя побеленной комнате немного красок. Букет из жимолости и роз на прикроватном столике заполнял пространство сладковатым ароматом. Элла сняла шляпу и с облегчением опустилась на постель, покрытую стеганым одеялом. Потом она сбросила туфли и с наслаждением пошевелила пальцами ног в белых шелковых чулках. Зеркало на туалетном столике у дальней стены отражало проникающие в комнату лучи, и солнечные зайчики плясали на занавесках. Над кованой кроватью висела акварель в изящной позолоченной раме: парусник, скользящий по аквамариновой глади в сторону невысоких дюн.
– Это прекрасно! – прошептала Элла, глядя на работу. – Ты почти чувствуешь ветер, солнечный свет и запах моря.
Каролин кивнула и села рядом с ней:
– Это одна из картин Кристофа. Сочетает в себе две вещи, которые он любит больше всего: живопись и хождение под парусом. И то, и другое получается у него очень хорошо. Только не стоит говорить ему, что ты в курсе, иначе он задерет нос.
Девушки захихикали, заслышав громкий топот по лестнице. Кристоф широко распахнул дверь, с грохотом волоча за собой чемодан.
– Что не говорить и кому? – усмехнулся он. Затем, не дожидаясь ответа, плюхнулся на кровать рядом с сестрой и, изображая страдание, произнес:
– Фу-х, мы с Анаис испытываем громадное облегчение от того, что не увидим этого громоподобного монстра в течение нескольких недель!
– Элла тут восхищалась твоей картиной с изображением «Бижу»[12]12
«Бижу» – Bijou (фр.) – название яхты.
[Закрыть], – мотнула головой Каролин в сторону акварели.
– Завтра мы отвезем тебя на эту яхту, – расплылся в улыбке Кристоф. – Она прекрасна!
Элла была поражена открытостью и эмоциональностью его лица: темные глаза только что смеялись, а уже через секунду становились задумчивыми. Как будто шквал, проносящийся над морем, заслонял солнце облаками, но тут же и развеивал их. Следуя примеру родителей, она привыкла скрывать чувства, даже когда находилась в уединении у себя дома. Двойняшки, напротив, ничего не скрывали, и Элла почувствовала, что скованность постепенно отпускает ее. Девушке захотелось попробовать быть более эмоциональной, чем это дозволялось в ее спокойном и, как она теперь догадывалась, скучном эдинбургском детстве. Казалось, эти новые ощущения распирают Элле грудь. Ее охватило внезапное желание поскорее расстегнуть узкий жакет, чтобы дать волю тому, что происходило сейчас у нее внутри.
В комнату проник восхитительный запах чего-то аппетитного.
– Allons[13]13
Allons (фр.) – Ну же (в значении «давай», «пойдем»).
[Закрыть], Кристоф! Мы должны ненадолго оставить Эллу, чтобы она могла отдохнуть и распаковать вещи до ужина. Нет никакой необходимости переодеваться, если не хочется. Мы останемся так, как сейчас. Я именно это имела в виду, когда говорила, что здесь все очень расслаблены. Если захочешь освежиться, ванная комната – соседняя дверь справа, напротив лестницы. Спускайся, как будешь готова. Мы будем на кухне или на террасе: когда зайдешь на кухню, увидишь дверь.
Поспешно повесив одежду в шкаф, стоявший в углу спальни, и аккуратно сложив белье в чудный комод кремового цвета, украшенный гирляндами розовых роз, Элла отправилась на поиски ванной комнаты.
Она расчесывала свои растрепанные ветром волосы до тех пор, пока не увидела в запотевшем зеркале, висевшем над раковиной, что ее серьезное лицо обрамлено аккуратными прядями. Широкие поля шляпы, очевидно, не стали препятствием для солнца и ветра, придавшим ее щекам слабый золотистый оттенок. Она с ужасом обнаружила целых пять веснушек, разбросанных по переносице. Девушка в зеркале нахмурилась, но Элла покачала головой и твердо объявила своему отражению:
– Теперь нет никакого смысла беспокоиться о веснушках. Здесь на острове мы très décontractés[14]14
Très décontractés (фр.) – очень спокойны, расслаблены.
[Закрыть], и ваш accent Français[15]15
Accent Français (фр.) – французский прононс (произношение).
[Закрыть] уже гораздо лучше, mademoiselle[16]16
Mademoiselle (фр.) – обращение к незамужней девушке во Франции.
[Закрыть] Леннокс.
Она вымыла руки душистым кремовым мылом и вытерла их белоснежным льняным полотенцем. Затем повесила нарядный жакет в шкаф и, накинув на плечи легкий хлопчатобумажный кардиган на случай, если вечерний воздух окажется прохладным, поспешила через кухню на террасу.
Позади дома был разбит большой сад, окруженный высоким беленым забором. Аромат жимолости, охапка которой, видимо, и стояла в вазе в ее спальне, смешивался с ароматом жасмина, обрамляющего кованую решетку беседки. Вдалеке под деревьями Анаис с удовольствием щипала травку. Марион, Каролин и Кристоф сидели за большим деревянным столом, покрытым белой скатертью. На столе стояли приборы с ручками из слоновой кости, в центре – ярко расписанный глиняный кувшин с пышным букетом темных роз, бутылка красного вина и хрустальный графин с водой. В тихом вечернем воздухе было слышно, как колокол церкви Святой Марии пробил восемь.
Кристоф, подперев рукой подбородок, что-то рисовал в альбоме, который он спешно захлопнул, увидев Эллу.
– Проходи, – пригласила Марион и указала на стул рядом с собой. – Ну, рассказывай скорей! Как там мама? Я не видела ее много-много лет, с тех пор как примерно в твоем возрасте была в Эдинбурге. Какие же это счастливые воспоминания! Каролин, передай Элле оливки. Может быть, бокал вина? Можно разбавить водой, если ты не привыкла пить его до еды, как это делаем мы.
Темное вино приобрело ярко-рубиновый оттенок, когда мадам Мартэ разбавила его водой из графина и протянула гостье. Элла осторожно потягивала вино, стараясь при этом держаться непринужденно, как будто каждый вечер, ужиная вареной говядиной или бараниной, которые обычно подавались у нее дома в Эдинбурге, она пила Château Talbot[17]17
Château Talbot (фр.) – красное сухое вино «Шато Тальбо» названо в XV веке в честь легендарного английского полководца Джона Тальбота (John Talbot), принимавшего участие в знаковых битвах Столетней войны между Францией и Англией.
[Закрыть] – это название было выгравировано на бутылке, стоявшей на столе. Даже разбавленное, вино имело насыщенный вкус и слегка пьянило. Элла почувствовала, как последние следы напряжения и сомнений, порожденных долгим путешествием и ожиданием этого лета, растворяются и исчезают в опускающейся на остров ночи вместе с лучами заходящего солнца.
При свете фонаря, который Марион принесла к столу вместе с блюдом blanquette de veau[18]18
blanquette de veau (фр.) – тушеная телятина.
[Закрыть], Элла украдкой взглянула на Кристофа. Тени играли на его лице, и глаза, казалось, светились глубоким внутренним светом, теплым и загадочным. Поймав его взгляд, она ощутила легкий укол в сердце и смутную уверенность, что между ними установилась какая-то связь. Чтобы скрыть смущение, Элла не без удовольствия принялась за еду и очень подробно отвечала на вопросы Каролин о жизни в Шотландии.
Стало прохладно, Элла поежилась и зевнула. Заметив это, Марион сказала с улыбкой:
– Пойдемте-ка спать. Думаю, мы все сегодня устали от волнения, связанного с приездом Эллы. Даже вы притихли, разговорчивые мои. Оставь посуду, Каролин, утром придет Сандрин. Спокойной ночи, мои дорогие. Барометр настроен оптимистично, так что завтра сможете отправиться на «Бижу» в дальнее плавание. Хотите, я приготовлю вам еды в дорогу?
Элла лежала в своей комнате, на гладких хлопковых простынях. В окно, неплотно прикрытое снаружи ставнями, просачивался прохладный ночной воздух, шевеля занавески своим соленым дыханием. Щель в ставнях показала Элле, что взошла луна, засыпавв серебристыми бликами ее комнату. Бескрайний океан там, за окнами, отражал лунный свет, создавая странное зыбкое сияние, больше похожее на загадочный рассвет, а прибой нежно вздыхал и нашептывал волнующие обещания.
«Надо же, здесь совсем не темно», – уже засыпая, подумала Элла, и ее мысли уплыли далеко, на сказочный остров, залитый морем света.
* * *
Она проснулась от того, что кто-то, возможно Кристоф, насвистывал «Марсельезу»[19]19
«Марсельеза» (фр. La Marseillaise) – гимн Французской Республики.
[Закрыть], спускаясь по лестнице, а затем кто-то – Каролин или Марион – шикнул на него.
Яркий солнечный свет настойчиво пробивался сквозь ставни, формируя золотую замену серебристым лунным бликам. Элла спрыгнула с кровати, пробежала по тряпичному ковру, нажала на тяжелую металлическую ручку, удерживавшую ставни, и распахнула окно настежь. Теплый ветерок ласково гладил ее обнаженные руки, теребил тонкую ткань ночной рубашки, а солнце заливало жаром комнату. Элла натянула юбку и блузку и почти сбежала по лестнице вниз.
Французские окна на кухне были открыты, как и прошлой ночью. Полная седовласая женщина в фартуке поверх полосатой юбки из тика вошла с террасы, неся в руках пустой поднос. Ее деревянные башмаки стучали по терракотовой плитке.
– Bonjour, mademoiselle. Enchantée[20]20
Bonjour, mademoiselle. Enchantée (фр.) – Здравствуйте, мадмуазель. Приятно познакомиться.
[Закрыть], – приветливым тоном произнесла она и официально пожала Элле руку сильной загрубевшей от работы рукой, широко улыбаясь при этом. Каролин, вошедшая следом, представила ее как Сандрин. Женщина тут же захлопотала возле раковины.
– Пойдем, Элла, завтрак на террасе, – сказала Каролин и взяла с кухонного стола пару кувшинов с широким горлышком. Когда они вышли во двор, под тень жасмина, она объявила:
– Voilà![21]21
Voilà! (фр.) – Вот! (слово обозначает завершение какого-либо действия).
[Закрыть] Элла и кофе.
– А вот и ты, дорогая! Тебе хорошо спалось?
Марион передала Элле корзинку с хлебом; Каролин тем временем обходила всех, разливая в маленькие чашечки густой, как патока, кофе и добавляя в ароматный напиток горячие сливки. Более привычная к тарелке с овсянкой и чаю в изящных чашках, Элла замялась, не зная, как вести себя дальше. И когда Марион взяла свою чашечку обеими руками и отхлебнула из нее, робко последовала ее примеру. Кофе был восхитительным, бодрящим, как и завтрак на открытом воздухе. Кристоф макал кусочки хлеба в кофе, но Элла последовала примеру Каролин и густо намазала хлеб маслом и вишневым джемом.
– Итак, сегодня мы возьмем тебя с собой на «Бижу», – сказал Кристоф между глотками кофе. – Ты раньше ходила под парусом?
Элла покачала головой, показывая, что никогда.
– Не волнуйся. Она прекрасна, и это легко. Мы тебя научим.
– Но я боюсь, что ты испортишь свою красивую одежду, – ласково улыбнулась Марион. – Каролин, не могла бы ты одолжить Элле что-нибудь из своих вещей? И мы обязательно должны купить тебе пару эспадрилий[22]22
Эспадрильи (фр.) – лёгкая летняя обувь, напоминающая тапочки с задником: плоская верёвочная подошва из джута, для верха используются текстильные материалы и замша.
[Закрыть] в эти выходные. Они идеальны для пляжа и яхты.
* * *
Час спустя Кристоф, одобрительно поглядывая на Эллу, помогал ей забраться в маленькую гребную шлюпку, которую он крепко удерживал на воде у края неровного откоса. Одна рука девушки была занята только что снятыми сандалиями; протянув другую Кристофу, она смело шагнула на деревянное дно шлюпки, которая должна была доставить их туда, где покачивалась на волнах у своего причала красавица «Бижу».
– В этой одежде ты выглядишь почти как француженка, – сказал он с улыбкой, отпустив ее руку только после того, как она благополучно устроилась на одном из деревянных сидений.
Девушка переоделась в свободную темно-синюю блузку в белую полоску и хлопчатобумажные шорты, которые ей одолжила Каролин, и стянула волосы сзади лентой в цвет блузки.
Элла улыбнулась в ответ. Новый наряд придавал ей ощущение спокойной уверенности. Говорить на другом языке, носить другую одежду, отправляться в неизведанное путешествие – все это усиливало обретенное здесь чувство свободы, свободы быть кем-то совершенно иным, непохожим на Эллу из Эдинбурга.
Кристоф уложил в шлюпку корзину для пикника и вместительную соломенную сумку с кожаной ручкой, полную полотенец и джемперов, затем помог сестре перебраться с берега, вставил весла в уключины, оттолкнулся от берега и направил лодку в сторону причала.
Оказавшись на борту парусника, Элла почувствовала себе неуклюжей и неловкой. Те двое с непринужденной уверенностью занялись подготовкой яхты и пикника в крошечной каюте под палубой. «Бижу» действительно была очень хороша: линии клинкерных бортов, сияющих белой краской, плавны и изящны; палуба из тика, пропитанного эфирными маслами, шелковистая на ощупь.
– Это эксклюзивная яхта, второй такой нет, – сказал Кристоф с некоторой гордостью. – Grand-père[23]23
Grand-père (фр.) – дедушка.
[Закрыть] построил ее десять лет назад. Maman унаследовала ее вместе с домом, когда он умер. Она приезжает на Ре с младенчества. Именно Grand-père научил нас всех ходить под парусом. Но Papa на самом деле не любит море, а Maman предпочитает проводить время, ухаживая за своим любимым садом, так что теперь за «Бижу» присматриваю я.
Каролин отшвартовала яхту, Кристоф потянул румпель[24]24
Ру́мпель – специальный рычаг для управления яхтой.
[Закрыть], паруса наполнились ветром, и «Бижу», повернувшись носом к открытому морю, медленно поплыла, лавируя меж других яхт, и наконец выбралась на простор. Элла почувствовала, как внезапно поднялся ветер, заставляя трепетать ленту в ее волосах.
Потом появилось ощущение полета.
«Бижу» рассекала носом игривые волны с белыми гребнями, и тысячи искрящихся брызг, разлетаясь вокруг, осыпали их, оставаясь на коже прохладными капельками. Моевка[25]25
Моевка – вид чаек.
[Закрыть] взмыла вверх, белая, как цветок вишни на фоне головокружительной синевы неба, широко расправила свои крылья с чернильной каймой оперенья, и Элла почувствовала, как вместе с птицей воспарило ее сердце, охваченное неподдельной всепоглощающей радостью. Она запрокинула голову, провожая взглядом чайку, и закрыла глаза, с наслаждением подставив свое лицо ласковым солнечным лучам. Шляпы от солнца и веснушки были напрочь забыты.
Кристоф направил яхту к югу от острова. Откинувшись на транец[26]26
Транец – (от англ. transom) плоский срез кормы судна.
[Закрыть], он подтолкнул сестру локтем:
– Глянь-ка, Каролин, мне кажется, наша гостья наслаждается!
Элла лучезарно улыбнулась:
– Это просто потрясающе! Такое ощущение, что мы летаем над волнами!
Кристоф кивнул:
– Я всегда думаю об этом как о танце. Океан – грозный и непредсказуемый партнер. Сегодня у него прекрасное настроение, смотрите – он сверкает. Мы танцуем квикстеп[27]27
Квикстеп (англ. Quickstep, букв. «быстрый шаг») – парный танец, быстрая разновидность фокстрота.
[Закрыть]. Иногда он нежнее, романтичнее, одевается в шелка и начинает вальсировать. А порой капризничает. Когда он танцует яростный пасодобль[28]28
Пасодо́бль (исп. Paso doble – «двойной шаг») – испанский танец, имитирующий корриду.
[Закрыть] или страстное танго, мы должны быть осторожны и использовать все возможности «Бижу», чтобы соответствовать ему.
Каролин рассмеялась:
– А когда во время шторма он превращается в крутящегося дервиша, мы предпочитаем оставить его наедине с собой. Может, он и танцовщик, но очень могущественный, и безусловно он ведет.
– Приготовься идти галсом[29]29
Галс – движение судна относительно ветра.
[Закрыть], – приказал Кристоф, прикрывая глаза от солнца.
Каролин ослабила кливер[30]30
Кли́вер (нидерл. kluiver) – косой треугольный парус.
[Закрыть] и жестом подозвала Эллу:
– Когда он скажет «готовься», мы присаживаемся на корточки вот так, позволяя гику[31]31
Гики – устройства, служащие для растягивания нижних частей косых парусов на яхтах.
[Закрыть] раскачиваться поперек. Ты же не хочешь получить им по голове?
Элла последовала примеру Каролин, перебралась под гиком к левому борту, а «Бижу» тем временем поменяла курс, и впереди уже виднелась тонкая линия дюн острова. Солнечные лучи теперь согревали спину Эллы, проникая сквозь мягкий хлопок блузки. Ее кожа светилась от тепла, ветра и морских брызг, заполнявших все вокруг каждый раз, когда очередная волна поднималась навстречу носу «Бижу».
Внезапно задумавшись над словами Каролин, Элла почувствовала, как ее пробирает дрожь, несмотря на теплое солнце. Океан сегодня был доброжелательным и игривым партнером, но маленькая лодка, скользящая по бескрайней глади, показалась ей весьма уязвимой. Под сверкающей поверхностью вода была таинственной и темной, непостижимо глубокой, с мощными невидимыми течениями.
«Как глупо размышлять о мрачном в такой прекрасный день», – подумала девушка. День, наполненный солнечным светом, красотой, молодостью и свободой. Ветер перекинул ее «конский хвост» прямо на лицо, и она тряхнула головой, чтобы привести в порядок волосы и мысли. Вытянув одну руку за борт, она почти коснулась кончиками пальцев кружевных шапочек на макушках волн. Брызги охлаждали ее кожу, пока та не покрылась мурашками, похожими на крупинки золотого песка.
Элла обернулась, чтобы посмотреть на пенный след, оставляемый яхтой, и поймала взгляд Кристофа, устремленный на нее. Взгляд этот был так же непредсказуем, как океан: он то сверкал внутренним светом, то был сумрачен, словно шторм. Элла почувствовала, как зарделись ее щеки, но глаз не отвела. Искра, промелькнувшая между ними вчера, в этот момент превращалась в волну, сильную, как прилив, и девушка интуитивно понимала, что нет смысла плыть против такой волны. Это было нечто, намного превосходящее все, что она испытывала раньше, нечто, с чем она не смогла бы бороться, как не стала бы бороться с силами природы, даже если бы захотела. Но она не хотела!
С притворным спокойствием она улыбнулась ему, изо всех сил пытаясь унять сердцебиение:
– Ты и правда думаешь, что я смогу научиться управлять «Бижу»?
Он долго не отвечал, не сводя с нее глаз, словно загипнотизированный. Наконец подвинулся, освобождая ей место. Она взялась за румпель, спиной ощущая сильную смуглую руку, которая помогала ей держать ровный курс.
– Легкими движениями, плавно. Она послушно выполнит все твои желания. Попробуй чуть-чуть отодвинуть эту штуку от себя. Да, вот так. Видишь, яхта поворачивается по ветру, и мы немного теряем скорость. Тебе нужно слегка поиграть рулем, чтобы почувствовать правильный момент, когда паруса идеально ловят ветер. Смотри на полоску на полотне паруса: она должна быть прямой, не трепыхаться и не хлопать. Так, хорошо!
Часом позже они вошли в бухту, окруженную дюнами, и бросили якорь. Кроме лодки случайного рыбака, занимавшегося своими делами вдалеке, никого в поле зрения не было. «Бижу» с неплотно свернутыми парусами тихонько покачивалась на волнах. Ветер стих, и солнце стояло высоко, прямо над мачтой.
– Давайте поплаваем, а потом пообедаем, – предложила Каролин и тут же начала стягивать одежду, под которой был надет купальный костюм. Кристоф проделал то же самое и с задорным гиканьем нырнул с борта яхты. Его длинное гибкое тело вошло в воду почти без брызг. Элла пожалела, что не догадалась надеть свой купальный костюм под одежду, достала его из соломенной сумки и остановилась в растерянности.
– Ты можешь спуститься в каюту, – подсказала ей Каролин.
Элла быстренько переоделась, а завязывала сзади на шее свой купальный костюм уже на ходу. Она купила его в «Дженнерс»: белый с желтыми маргаритками, он был гораздо красивее, чем практичный темно-синий, в котором она училась плавать в «Банях Уоррендера».
Она нерешительно присела на борт лодки и свесила ноги. Легкие волны игриво плескались под ее ногами, будто пытаясь ухватить ее за пятки и потянуть в пучину. Несмотря на то, что Элла была одной из лучших пловчих в классе, сейчас она чувствовала тревогу. Вокруг было гораздо больше воды и никакой твердой поверхности, за которую можно уцепиться и отдохнуть при необходимости. Где же вы, тренер, когда вы так нужны?
Резко повернувшись, девушка ухватилась за борт, опустилась в воду и ахнула от обжегшего ее разгоряченную кожу холода. Но уже мгновение спустя она ощутила блаженство, оттолкнулась от яхты и сделала несколько робких гребков. Соленая вода странным образом бодрила, и Элла поплыла увереннее к Кристофу и Каролин, которые наблюдали за ней.
– Это божественно! – воскликнула она, доплыв до них, и перевернулась на спину, как они, глядя на берег.
Ее лицо озарила улыбка, когда она узнала вид.
– Это ведь та самая картина! Та, что над моей кроватью! Я узнаю эти дюны, изгиб пляжа!
Кристоф удовлетворенно кивнул:
– Да, все верно.
– У тебя наметанный глаз, Элла, – заметила Каролин, скользя по воде. – Ты изучала искусство?
– Только в школе. Но я люблю посещать картинные галереи и выставки в Эдинбурге.
– Может, подумаешь о карьере в искусстве? Я вот собираюсь сделать это в Париже. Подам заявки в несколько галерей, чтобы изучить процесс реставрации музейных картин.
– Я и не знала, что такое существует. Это, конечно, звучит веселее, чем курсы в колледже для секретарей, куда я должна пойти осенью. Мама считает, что это наиболее подходящая профессия. С моим французским я могла бы получить место даже в дипломатическом департаменте. Но я не думаю, что настолько хороша в рисовании, чтобы делать что-то в мире искусства. И не уверена, что мои родители будут рады такому моему решению. А ты, Кристоф, что планируешь делать? Ну, кроме того, чтобы стать знаменитым художником? – поддразнила она его. – Ты собираешься работать в музее, как Каролин?
Его глаза снова потемнели непостижимым образом.
– Нет, – коротко ответил он. В его голосе послышалась горечь: – Papa заявил, что искусство – это то, чем могут заниматься девушки, пока их не подцепит какой-нибудь достойный мужчина. Я же должен пойти по его стопам, в банк. Это уже решено. Но давайте не будем портить чудесный день подобными разговорами. Возвращаемся к яхте, на обед. Allons-y!
И он шлепнул ладонями по воде, подняв тучу брызг, отчего девушки завизжали, и таким образом серьезность момента была развеяна.
Они снова забрались на «Бижу»: Кристоф без особых усилий перемахнул через корму и помог обеим девушкам. Пока Элла вытирала волосы, брат с сестрой доставали еду из плетеной корзинки и расставляли ее на носовой палубе. Внезапно девушка поняла, что ужасно голодна.
Все трое сидели в довольном молчании под импровизированным навесом, сооруженным Кристофом, поглощая хлеб с золотистой корочкой, густо намазанный мягким острым сыром и увенчанный ломтиками самых красных и сочных помидоров, когда-либо виденных Эллой. Ей казалось, что она никогда не ела ничего вкуснее.
Они запили все это водой из глиняной бутылки, а затем Каролин вручила каждому по нагретому солнцем персику, такому сладкому и спелому, что сок потек по подбородку и пальцам Эллы, как только она надкусила его.
Потом они лежали в тени навеса, разомлевшие от солнца, моря, тепла и такой вкусной еды. Элла смотрела на невероятную синеву неба, чуть зажмурившись от яркого света, прислушивалась к плеску волн о борт покачивающейся яхты, а потом закрыла глаза… всего на мгновение…
Она не представляла, сколько проспала, но солнце уже светило под другим углом, и «Бижу» слегка повернулась на якоре, поэтому один из лучей проник под навес и теперь играл на ее влажных волосах, рассыпанных по плечам и маргариткам на купальнике. Она облизнула губы, почувствовала соленый привкус, обернулась. Каролин тоже спала, свернувшись калачиком и мирно сопя. Кристоф сидел, подогнув ноги, и сосредоточенно смотрел в альбом с набросками. Его карандаш быстро двигался по шершавой бумаге, рисуя четкие, уверенные линии. Кристоф поднял голову, их глаза снова встретились. Он вдруг растерялся, как будто пока они спали, он блуждал где-то далеко, а ее пробуждение выдернуло его обратно в реальный мир. Элла молча улыбнулась и, подбородком указав на Каролин, поднесла палец к губам; он кивнул, улыбаясь в ответ. Так же без слов Элла протянула руку, показывая на наброски. Он покраснел и, закрыв альбом, помотал головой. Но она, не опуская руки, продолжала настойчиво смотреть ему в глаза. Он нехотя отдал альбом, и Элла принялась листать страницы с самого начала.
Казалось, Кристоф старался запечатлеть все увиденное на острове: морской пейзаж с дюнами, покрытыми редкой травой, ряд рыбацких домиков с мальвами, жмущимися к белым стенам, сад за домом, где Анаис щипала траву. Не забыл и про сестру с мамой, сидящих на террасе: Каролин увлеченно читает книгу, а Марион сосредоточенно шьет. Перевернув еще страницу, Элла увидела на рисунке юную девушку, стоящую на пристани. Одной рукой девушка придерживала широкополую шляпу, а ее пышную юбку развевал морской ветер. На всех следующим изображениях снова была Элла. Некоторые зарисовки были сделаны буквально несколькими штрихами, карандашу и его владельцу удалось поймать всего один жест или мимолетное выражение лица, и Элла узнавала в этих набросках себя. Другие были прорисованы куда более тщательно; очевидно, над ними Кристоф работал долго.
Последний рисунок, который буквально сочился нежностью, показывал, что она спит, прикрыв глаза пальцами согнутой руки, так безмятежно и невинно, что у нее перехватило дыхание.
Каролин зашевелилась, просыпаясь; Элла быстро захлопнула альбом и вернула его Кристофу. Он встал, разминая затекшие ноги, слегка подтолкнул сестру.
– Давайте, спящие красавицы, поднимайтесь! Пора домой, – заговорил он и принялся распускать парус, готовясь отправиться в обратный путь.
За ним, в рассеянной задумчивости широко раскрыв глаза, неотрывно следила Элла, потрясенная истиной и красотой только что увиденного.
