Текст книги "Смертные машины"

Автор книги: Филип Рив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 6. ВЕРОНИКА

Весь день они упорно шли вперед, вдоль шрама, который оставлял Лондон на мягкой почве Охотничьих земель. Они видели мегаполис, но он становился меньше и меньше, по мере того как все дальше уходил от них на восток, и Том понял, что в самом скором времени Лондон просто исчезнет за горизонтом. Его охватила тоска. Жизнь подмастерья-Историка третьего класса не приносила много радости, но теперь годы, проведенные в Музее, казались золотым веком. Ему недоставало старого суетливого доктора Аркенгарта и напыщенного Чадли Помроя. Ему недоставало койки в продуваемой насквозь спальне в общежитии и ежедневных долгих часов работы, и ему очень хотелось вновь повидаться с Кэтрин Валентин, пусть он и провел в ее компании лишь несколько минут. Иногда, закрывая глаза, он ясно видел перед собой ее лицо, добрые серые глаза, обаятельную улыбку. Кэтрин понятия не имела – в этом он не сомневался, – что за человек ее отец…

– Смотри под ноги! – рявкнула Эстер Шоу, и Том, открыв глаза, увидел, что подвел ее к самому краю колеи, оставленной гусеницами Лондона.

Они шли, шли, шли, и Том, наконец, понял, почему ему особенно недостает мегаполиса: там кормили. Не то чтобы вкусно, если говорить о еде, которую подавали в столовой Гильдии, но и она была лучше, чем ничего. Когда он спросил Эстер Шоу, как им спастись от голодной смерти, та ответила: «Могу поспорить, ты жалеешь о том, что сорвал с меня рюкзак, лондонский мальчик. В нем лежало несколько добрых кусков вяленого собачьего мяса».

Вскоре после полудня они наткнулись на кусты с сероватой листвой, которые не раздавили гусеницы Лондона. Эстер сорвала несколько листочков, двумя плоскими камнями растерла их в кашицу.

– Они были бы куда вкуснее, – заметила она, когда они ели эту ужасную вегетарианскую слизь, – если б я смогла развести костер. Все необходимое тоже осталось в рюкзаке.

Потом она поймала лягушку в одной из глубоких лужиц, уже образовавшихся в колее. Тому не предложила, а он старался не смотреть, как она ее ела.

Он никак не мог понять, с кем имеет дело. Эстер по большей части молчала, а когда он пытался заговорить с ней, бросала на него яростные взгляды, отбивающие всякое желание продолжать беседу. Но иногда, совершенно неожиданно, начинала говорить сама.

«Земля поднимается, – могла сказать она. – Значит, Лондон замедлит ход. Подъем на большой скорости приводит к перерасходу топлива». Потом, через час-другой: «Моя мама говорила, что Движущиеся города – это глупость. Тысячу лет назад их имело смысл строить: люди спасались от землетрясений, вулканов и ледников, сползающих на юг. А теперь они кружат по земле и пожирают друг друга только потому, что людям не хватает ума их остановить».

Тому ее разговоры нравились куда больше молчания, хоть он и думал, что ее мама проповедовала опасные идеи Лиги противников движения. Но когда он пытался превратить монолог Эстер в диалог, она замолкала и поднимала руку, чтобы скрыть свое лицо. По всему выходило, что в одном худеньком теле жили две Эстер: суровая мстительница, думающая только о том, как убить Валентина, и энергичная, умная, милая девушка, которая изредка поглядывала на него из-под обезображенного шрамом лица-маски. Он даже подумал, а нет ли в ней чуточку безумия. Невелик труд сойти с ума, когда на твоих глазах убивают родителей.

– Как это произошло? – мягко спросил он. – Я хочу сказать, твои отец и мать… Ты уверена, что именно Валентин…

– Заткнись и шагай, – отрезала она.

Но уже после наступления темноты, когда они забились в маленькую ложбинку, чтобы хоть как-то укрыться от холодного ночного ветра, она вдруг рассказала свою трагическую историю.

– Я родилась на голой земле, но не на такой, как эта. Мы жили на Дубовом острове, который находится далеко на западе. Когда-то он был частью Охотничьих земель, но землетрясения привели к тому, что суша вокруг опустилась и возник остров, расположенный слишком далеко от берега, чтобы на него позарился голодный мегаполис, и слишком скалистый для водоплавающих городов. Остров этот сказочно красив. Зеленые холмы, отвесные скалы, речушки бегут по дубовым лесам. Стволы деревьев серые от лишайника.

Тома передернуло. Каждый лондонец знал, что только дикари жили на голой земле.

– Я предпочитаю чувствовать под ногами прочную палубу, – заявил он, но Эстер его не слышала: слова лились из ее перекошенного рта непрерывным потоком, остановить который она, похоже, не могла.

– На острове был город, назывался он Данроуминг. Когда-то он тоже двигался, но его жителям надоело постоянно убегать от более крупных городов, вот они и переправили свой на Дубовый остров, сняли колеса и двигатели и зарыли в холм. Так он простоял больше сотни лет, и все забыли о том, что когда-то его использовали как транспортное средство.

– Какой ужас! – ахнул Том. – Именно к этому и призывает Лига противников движения!

– Мои отец и мать жили не в самом городе. – Эстер говорила, глядя поверх него. – Их дом стоял на границе вересковой пустоши, у самого моря. Отец был фермером, мать – Историком, как и ты, только ума у нее, естественно, было куда больше. Каждое лето она улетала на своем корабле, выискивала в земле артефакты древних технологий, но осенью обязательно возвращалась. Зимними вечерами я обычно поднималась в ее кабинет на чердаке, ела тосты с сыром, а она рассказывала мне о своих приключениях.

Однажды ночью, семь лет тому назад, я проснулась от громких голосов, доносящихся с чердака. Поднялась по лестнице и увидела в кабинете матери Валентина. Я его знала, потому что они с матерью были друзьями и он нередко заглядывал к нам, пролетая мимо. Только на этот раз дружелюбия он не выказывал. «Отдай мне эту машину, Пандора, – требовал он. – Отдай мне МЕДУЗУ». Меня он не видел. Я застыла на верхней ступени лестницы, слишком испуганная, чтобы войти в кабинет или спуститься вниз. Валентин стоял ко мне спиной, мать – лицом к нему, держа в руках эту машину, и она ответила: «Черт бы тебя побрал, Таддеус, ее нашла я, и она моя» Валентин выхватил меч и… и…

У нее перехватило дыхание. Ей хотелось остановиться, но память не позволила, перенесла в ту ночь, в ту комнату, к крови, брызнувшей на звездные карты матери, как новое созвездие.

– Потом он повернулся, увидел меня, метнулся вперед, но я отпрянула, и меч только полоснул меня по лицу. Я скатилась с лестницы. Должно быть, он решил, что убил меня. Я услышала, как он роется в бумагах матери, вскочила и побежала.

Отец лежал на полу в кухне. Тоже мертвый. Убили даже собак.

– Я выскочила из дома и увидела большой черный воздушный корабль Валентина, бросивший якорь в углу сада. Там же ждали его люди. Они бросились за мной, но я от них ускользнула. Добежала до пристани, прыгнула в скиф отца. Думаю, я хотела по воде добраться до Данроуминга. Я была совсем маленькой, наверное, надеялась, что врач сумеет помочь матери и отцу. Но от боли и потери крови сильно ослабела… Каким-то образом мне удалось отвязать скиф, а потом его подхватило течение. Я, должно быть, потеряла сознание и очнулась уже на берегу Охотничьих земель.

После этого я жила на Открытой территории. Поначалу практически ничего не помнила. Словно меч не только обезобразил мое лицо, но и отрезал часть памяти. Но постепенно начала вспоминать и в конце концов вспомнила и Валентина, и то, что он сделал. Вот тогда и решила, что найду его и убью, точно так же, как он убил моих отца и мать.

– А что это за машина? – после долгой паузы спросил Том. – Эта МЕДУЗА?

Эстер пожала плечами (в темноте Том этого не видел, но почувствовал, как двинулись плечи под грязным пальто).

– Ее нашла мать. Олд-тек, высокие технологии Древних. Вроде бы ничего особенного. Металлический футбольный мяч, только сильно помятый. Но из-за этой МЕДУЗЫ он ее убил.

– Семь лет назад, – прошептал Том. – Именно тогда Валентин возглавил Гильдию. Говорили, он что-то нашел на Открытой территории, и Кроум так обрадовался, что назначил его Гильденмейстером, через головы Чадли Помроя и многих других. Но я никогда не слышал о том, что именно он нашел. И никогда не слышал о МЕДУЗЕ.

Эстер не ответила. А несколько минут спустя уже похрапывала.

Том долго сидел без сна, обдумывая ее историю. Вспоминал свои мечты, которые помогали ему коротать долгие, нудные часы работы в Музее. Не раз и не два он представлял себе, как на Открытой территории вызволяет красавицу из западни, устроенной смертельно опасным преступником, но ему и в голову не приходило, что на этой самой Открытой территории так холодно и сыро, что от долгой ходьбы ужасно болят ноги, а преступник – величайший герой Лондона. Что же касается красавицы…

В слабом лунном свете он всмотрелся в изуродованное лицо Эстер Шоу которая хмурилась даже во сне. Теперь-то он лучше ее понимал. Да, она ненавидела Валентина, но еще больше ненавидела себя за то, что такая уродина, за то, что сама осталась жива, а родители погибли. Он помнил, что чувствовал, когда случился Большой крен и он, вернувшись домой, обнаружил, что дома нет, а мать и отец погибли. Тогда он подумал, что часть вины лежит на нем. И винил себя именно в том, что жив и не умер вместе с ними.

«Я должен ей помочь, – подумал он. – Я не могу позволить ей убить Валентина, но я найду способ сказать всем правду. Если, конечно, это правда. Может, завтра Лондон снизит скорость, а нога Эстер заживет. Мы вернемся в город, и кто-нибудь к нам прислушается…»

* * *

Но, проснувшись на рассвете, он обнаружил, что расстояние до мегаполиса заметно увеличилось, а нога Эстер не зажила, скорее наоборот. Теперь она стонала при каждом шаге, а лицо цветом напоминало старый снег. Кровь сочилась через повязки и сбегала в сапог. Том выругал себя за то, что выбросил лохмотья рубашки и его стараниями Эстер осталась без рюкзака и аптечки первой помощи.

Поздним утром сквозь пелену дождя они наконец увидели людей. В колее лежала гора шлака, сброшенная Лондоном накануне, а рядом с ней стоял очень маленький город. Люди копошились на горе, просеивали шлак, выискивая кусочки металла и несгоревшего топлива.

Забрезжившая надежда на спасение заставила их прибавить шагу. К полудню они подошли к огромным колесам города, и Том в изумлении рассматривал его единственную палубу. Размерами город уступал многим лондонским домам, построен он был из дерева, причем плотники сочли излишним подгонять доски одну к другой. Приставили кое-как да прибили к стойкам гвоздями. В задней части этого города-сарая поднимались выхлопные трубы двигателей.

– Добро пожаловать! – прокричал им высокий седобородый старик, спускаясь с кучи шлака. Его латаную-перелатаную коричневую одежду трепал ветер. – Добро пожаловать в Веронику. Я – Орми Рейленд, мэр. Вы говорите на англицком?

Эстер недоверчиво отступила на шаг, но Тому старик показался вполне дружелюбным.

– Пожалуйста, сэр, мы очень голодны, и нам нужен доктор, чтобы перевязать ногу моей подруги…

– Я тебе не подруга, – прошипела Эстер. – И с моей ногой все в порядке. – Но ее всю трясло, а побледневшее лицо блестело от пота.

– Врача на Веронике все равно нет, – рассмеялся Рейленд. – Ни одного. Что же до еды… Времена нынче тяжелые. Есть у вас что-нибудь на продажу?

Том похлопал по карманам туники. Какие-то деньги у него были, но он сомневался, что лондонские деньги могут представлять ценность для Орми Рейленда. И тут его рука наткнулась на что-то твердое. Компакт-диск, найденный им в Брюхе. Он вытащил металлическую коробочку из кармана, задумчиво посмотрел на нее, прежде чем протянуть старику. Конечно, он собирался подарить этот диск Кэтрин Валентин, но сейчас на первый план вышла еда.

– Красивая штучка! Очень красивая! – признал Орми Рейленд, открыв коробочку и любуясь переливами радуги на посеребренной поверхности диска. – Пользы, конечно, немного, но, думаю, стоит нескольких ночевок с кормежкой. Еда у нас, само собой, не очень, но все лучше, чем ничего…

* * *

Он не обманул: еда была не очень, но Том и Эстер с жадностью набросились на нее, а потом протянули миски за добавкой.

– Готовим мы в основном из водорослей, – объяснил Орми Рейленд, когда его жена положила им по второй порции синеватой каши. – Выращиваем их в чанах под машинным отделением. Вкус так себе, но зато душа остается в теле, если больше есть нечего. А по правде говоря, такое случается все чаще и чаще. Вот почему мы так обрадовались, наткнувшись на эту кучу отходов.

Том кивнул, откинувшись на спинку стула и оглядывая жилище Рейлендов. Крошечная комнатенка, ничем не похожая на резиденцию мэра. Но, с другой стороны, Орми Рейленд тоже не тянул на мэра. Одетый разве что не в лохмотья старик, управляющий городом, население которого состояло по большей части из его семьи: сыновья и дочери, внуки, племянницы, племянники, их мужья и жены, которых они нашли в других городах.

Судя по голосу, такая жизнь несла с собой больше печали, чем радости.

– Тяжелое это дело – управлять движущимся городом, – говорил Рейленд. – Очень тяжелое.

Было время, когда такой город, как Вероника, спокойно занимался своими делами, слишком маленький, чтобы другие города позарились на него. Теперь все иначе. Нынче добыча встречается редко. Все, кого мы видим, хотят нас съесть. На днях нам даже пришлось убегать от мегаполиса. Одного из этих больших франкоговорящих Villes mobiles[2]2
  Villes mobiles – Движущиеся города (фр.).


[Закрыть].

Я спрашиваю вас, какая польза такому монстру от городка вроде Вероники? Ему не удастся даже заморить червячка. Но они все равно преследовали нас.

– Должно быть, у вас очень быстрый город, – заметил Том.

– О, да, – просияв, согласился Рейленд.

– Максимальная скорость – сто километров в час, – вставила его жена. – В этом целиком заслуга Рейленда. Когда дело касается больших двигателей, он – маг и чародей.

– Сможете вы нам помочь? – Том наклонился вперед. – Нам нужно как можно быстрее попасть в Лондон. Я уверен, что вы его догоните, а по пути могут встретиться новые кучи отходов.

– Уволь, юноша. – Рейленд покачал головой. – Ради лондонских отходов нет никакого смысла так далеко ехать. Теперь, когда дичь попадается так редко, все идет на вторичную переработку. А я ведь еще помню времена, когда отходы мегаполисов, словно горы, возвышались на Охотничьих землях. Да, тогда там было чем поживиться! А теперь – увы. Кроме того, – он пожал плечами, – я не собираюсь близко подходить к Лондону или любому другому мегаполису. Им нельзя доверять. Они могут развернуться и проглотить нас, как муху. Раз – и готово!

Том кивнул, стараясь не показывать своего разочарования. Искоса глянул на Эстер, но та уже уронила голову на грудь, то ли заснула, то ли потеряла сознание. Он надеялся, что причина тому – долгая утомительная дорога и полный желудок, но, когда собрался проверить, что с ней, вновь заговорил Рейленд:

– Вот что я тебе скажу, юноша. Мы отвезем вас на Ярмарку.

– Куда?

– На Ярмарку. Место, где собираются маленькие города, в паре дней пути на юго-восток. Мы все равно направляемся туда.

– На Ярмарке всегда много городов, – покивала миссис Рейленд. – И даже если ни один не согласится отвезти вас к Лондону, вы без труда найдете воздушного торговца, который доставит вас туда. А уж воздушных торговцев на Ярмарке хоть пруд пруди.

– Я… – начал Том и замолчал. Ему стало нехорошо. Комната расплывалась перед глазами, как изображение на ненастроенном информационном экране. Он повернулся к Эстер и увидел, что она соскользнула со стула на пол. Домашние боги Рейлендов ухмылялись, глядя на него с маленького настенного алтаря, а один сообщил ему голосом Орми Рейленда:

– Конечно же, там будут воздушные корабли, Том, какая Ярмарка без воздушных кораблей…

– Хочешь еще водорослей, дорогой? – осведомилась миссис Рейленд, когда он упал на колени. Из далекого далека до него вновь донесся ее голос. – Слишком уж долго снотворное не могло подействовать, не так ли, Орми? В следующий раз надо положить побольше, радость моя.

А потом на него надвинулся лежащий на полу ковер, обернулся вокруг и утянул в сладкий сон, в котором он вновь увидел Кэтрин.

Глава 7. ВЫСОКИЙ ЛОНДОН

Над Первой палубой, над заполненными покупателями магазинами Мейфэра и Пиккадилли, над Куирк-Серкус, где на стальной колонне гордо возвышается статуя спасителя Лондона, парит в вышине Верхняя палуба, словно железная корона, поддерживаемая мощными стойками. Это самая маленькая, самая высокая и самая важная из всех палуб Лондона, на ней расположены только три здания, но здания эти – самые величественные. На корме поднимаются башни Холла Гильдий, где большие и малые Гильдии имеют свои представительства и раз в месяц встречаются на заседаниях Совета. Напротив, на носу, стоит здание, в котором принимаются все важные решения, – Инженериум, зубец из черного стекла. А между ними расположился древний христианский собор Святого Павла. Его перенес туда Куирк после того, как превратил Лондон в Движущийся мегаполис. Сейчас собор представляет собой грустное зрелище, весь в строительных лесах и подпорках, поскольку строители не рассчитывали на то, что он будет двигаться, и путешествия Лондона скверно отразились на каменных стенах. Но скоро он снова откроется для публики: Гильдия Инженеров обещала отреставрировать собор, и работы идут полным ходом – изнутри доносится гудение дрелей и стук отбойных молотков.

Магнус Кроум слышит их, когда его «жук» проезжает рядом с собором к Инженериуму. И на его губах появляется легкая, загадочная улыбка.

Солнечный свет в Инженериуме отсекают зачерненные окна, и от металлических стен отражается холодное, неоновое сияние. В помещениях пахнет антисептиком, чему Кроум только рад. Ему противны удушливые запахи цветов и свежескошенной травы, висящие над Высоким Лондоном в этот теплый весенний день. Молодой подмастерье вытягивается в струнку, когда Кроум входит в вестибюль, и низко склоняет лысую голову, получив короткий приказ: «Отвези меня к доктору Твикс».

Монорельсовый вагон уже ждет. Подмастерье помогает Кроуму усесться в него, и вагон начинает спиральный подъем. Этаж за этажом, с кабинетами, конференц-залами и лабораториями уходят вниз, и сквозь стены из матового стекла Кроум видит очертания каких-то странных машин. Везде, куда бы он ни кинул взгляд, работают его Инженеры, возятся с артефактами олд-тека, экспериментируют на крысах и собаках, проводят экскурсии для обритых наголо детей, привезенных в Инженериум из детских садов Гильдии, расположенных в Нижнем Брюхе. Здесь, в чистом, ярко освещенном святилище Гильдии, он в полной безопасности и по праву испытывает чувство глубокого удовлетворения. Всякий раз Инженериум напоминает ему, почему он так сильно любит Лондон, почему посвятил всю свою жизнь поиску средств, позволяющих мегаполису оставаться на ходу.

Молодым подмастерьем, много лет тому назад, Кроум читал мрачные прогнозы об исчезновении дичи и обреченности Движущихся мегаполисов. И поставил целью доказать их ошибочность. Пост главы Гильдии, а потом и лорд-мэра стали только первыми шагами на этом долгом пути. Его жесткие законы по переработке отходов и снижению потребления позволили лишь сохранить статус-кво. А вот теперь осталось совсем чуть-чуть, и он сможет открыть лондонцам свой истинный план.

Но сначала он должен точно знать, что девчонка Шоу больше не доставит ему никаких хлопот.

Вагон останавливается у лаборатории одного из верхних этажей. Коренастая, полная женщина в белом халате ждет у двери, нервно переминаясь с ноги на ногу. Эванда Твикс – одна из лучших Инженеров Лондона. Возможно, выглядит она, как чья-то полоумная тетушка, и украшает лабораторию картинками цветов и щенков (явное нарушение правил Гильдии), но, когда дело касается работы, она не знает устали, продвигаясь к поставленной цели.

– Привет, лорд-мэр. – Она кланяется. – Как приятно тебя видеть! Пришел посмотреть на моих деток?

– Я хочу встретиться со Шрайком, – рявкает он и протискивается мимо нее в дверь. Твикс спешит следом.

Они пересекают лабораторию, идут мимо изумленных, кланяющихся Инженеров, мимо шкафов с лабораторной посудой, мимо столов, на которых восстанавливают ржавые металлические скелеты. Команда доктора Твикс долгие годы изучает Сталкеров, Воскрешенных людей, останки которых иногда находят на Открытой территории, но в последнее время возня с останками – лишь часть их работы.

– Ты закончила исследования Шрайка? – на ходу спрашивает он. – Ты уверена, что он больше не представляет для нас интереса?

– Да, я думаю, мы выяснили все, что могли, лорд-мэр, – отвечает доктор. – Шрайк – удивительная машина, но настолько сложная, что ему это уже не на пользу. У него развились личностные черты. Что же касается его странной фиксации на этой девушке… Я позабочусь о том, чтобы мои новые модели были проще. Ты хочешь, чтобы я демонтировала его?

– Нет. – Кроум останавливается у маленькой круглой двери и касается выступа. Дверь открывается. – Я намерен выполнить обещание, которое дал Шрайку. У меня есть для него работа.

За дверью царит сумрак, пахнет машинным маслом. Высокий силуэт бесшумно движется у дальней стены. Как только лорд-мэр входит в комнату, вспыхивают два круглых зеленых глаза.

– Мистер Шрайк! – голос звучит весело. – Как мы сегодня? Надеюсь, я вас не разбудил?

– Я не сплю, – отвечает голос из темноты. Ужасный голос, похожий на скрип ржавых шестерен. Даже у доктора Твикс, которая слышала его многократно, по телу пробегает дрожь. – Вы хотите снова исследовать меня?

– Нет, Шрайк, – говорит Кроум. – Помните, о чем вы предупредили меня, когда впервые пришли ко мне, полтора года назад? Об этой Шоу?

– Я сказал вам, что она жива и разыскивает Лондон.

– Так вот, вы не ошиблись. Она появилась здесь, как вы и предсказывали.

– Где она? Приведите ее ко мне!

– Боюсь, это невозможно. Она прыгнула в желоб сброса, вернулась на Открытую территорию.

Раздается долгое шипение, словно где-то открылся клапан стравливания пара.

– Я должен идти за ней. Кроум улыбается:

– Я надеялся услышать от вас эти слова. Один из разведывательных воздушных кораблей моей Гильдии, «Ястреб-90», готовят к взлету. Пилоты получили приказ лететь вдоль следа мегаполиса, пока вы не найдете то место, где упала девушка. Если она и ее спутник мертвы, оно и к лучшему. Если живы, убейте их. Привезите мне их тела.

– А потом? – спрашивает голос.

– А потом, Шрайк, – отвечает Кроум, – я выполню ваше сокровенное желание.

* * *

Для лондонцев наступило тревожное время. Город продолжал двигаться на высокой скорости, словно завидел добычу, но на серой, болотистой равнине северо-западного региона Охотничьих земель других городов не было, и жители задавались вопросом: какие же планы у лорд-мэра?

– Мы не можем все время мчаться, – услышала Кэтрин бормотание одной из служанок. – На востоке есть другие мегаполисы, они сожрут нас и не подавятся, просто выплюнут косточки.

Но миссис Маллоу домоправительница, шепотом осекла ее:

– Или ты ничего не знаешь, Сьюси Блиндер? Разве тебе не известно, что мистер Валентин сам летит на разведку? Они с Магнусом Кроумом нацелились на очень большую добычу, можешь мне поверить.

Возможно, они действительно нацелились, но никто не знал, на что именно, и когда Валентин вернулся домой на ланч после еще одной встречи с главой Гильдии Инженеров, Кэтрин спросила:

– Почему тебя посылают в разведывательный полет? С этим может справиться любой Навигатор, и незачем попусту тратить время лучшего в мире археолога. Это несправедливо.

Валентин вздохнул:

– Лорд-мэр доверяет мне, Кэтрин. И я скоро вернусь. Через три недели. Максимум через месяц. А теперь пойдем со мной в ангар и посмотрим, как идут дела у Пьюси и Генча. Надеюсь, мой воздушный корабль уже готов к полету.

* * *

За многие века, прошедшие после Шестидесятиминутной войны, техническое развитие воздушных кораблей достигло таких высот, о которых Древние и не мечтали. «Лифт на 13-й этаж» Валентин строил по специальному проекту, использовав часть денег, которые Кроум заплатил ему за артефакты олд-тека, найденные в Америке двадцать лет назад. Он утверждал, что лучшего воздушного корабля просто нет, и у Кэтрин не было оснований не верить отцу. Конечно же, он держал «Лифт» не в общей воздушной гавани на Пятой палубе, среди кораблей обычных торговцев, а на личной стоянке, в нескольких сотнях метров от Клио-Хауза.

Кэтрин и ее отец направились к ней через залитый солнцем парк. В ангаре и на металлической площадке перед ним суетились люди и «жуки». Пьюси и Генч готовились к погрузке припасов. Собака вырвался вперед, принялся обнюхивать ящики и бочки: мясные консервы, газ для заполнения баллона, лекарства, запасные части и ремонтное оборудование, солнцезащитный лосьон, газовые маски, огнестойкие костюмы, плащи на случай дождя, пальто для холодной погоды, картографические приборы, портативные печи, запасные носки, пластиковые чашки, три надувные лодки и ящик с надписью: «Патентованные грязеходы Пинка для Открытой территории. Никто не тонет в грязеходах Пинка!»

В тени ангара их дожидался великий корабль. С черного бронированного баллона еще не сдернули брезентовый чехол. Как обычно, Кэтрин почувствовала благоговейный трепет при мысли о том, что этот огромный корабль унесет отца в небо… и грусть от близкой разлуки… и страх, что он не вернется.

– Как бы мне хотелось полететь с тобой! – воскликнула она.

– Не в этот раз, Кейт, – ответил ее отец. – Но, думаю, такой день придет.

– Причина в том, что я – девушка? – спросила она. – Но разве это имеет значение? В Древние времена женщинам разрешали выполнять ту же работу, что и мужчинам, да и потом, среди воздушных пилотов полно женщин.

– Разумеется, не имеет. – Валентин обнял дочь. – Но, возможно, это опасная экспедиция. Да и не хочу я, чтобы ты погиша по моему пути. В семье достаточно одного авантюриста. Ты должна остаться в Лондоне, закончить школу, стать светской дамой. А больше всего мне хочется, чтобы ты не позволяла Собаке писать на ящики с супом…

Оттащив Собаку и отругав его, они сели в тени ангара.

– Скажи хотя бы, куда ты летишь, почему это так важно и опасно?

– Мне не велено говорить. – Валентин глянул на нее краем глаза.

– Да перестань! – Она рассмеялась. – Мы же лучшие друзья, не так ли? Ты знаешь, я никому ничего не скажу. И мне ужасно хочется знать, куда направляется Лондон! В школе все только и спрашивают об этом. Мы уже много дней движемся на восток с самой высокой скоростью. Даже не остановились после того, как съели Солтхук…

– Дело в том, Кейт, что Кроум попросил меня заглянуть в Шан Гуо.

Так называлось ведущее государство Лиги противников движения – союза варваров, который контролировал индийский субконтинент и оставшуюся часть Китая, защищенные от набегов голодных мегаполисов горными хребтами и болотами, образующими восточную границу Охотничьих земель. Кэтрин изучала все это на уроках географии. Единственный проход в горах охранялся городом-крепостью Батманкх-Гомпа, Щитом-Стеной, от орудий которого в первые несколько столетий эры Движения крепко досталось всем мегаполисам, пытавшимся прорваться на другую сторону гор.

– Но зачем? Не может же Лондон туда идти!

– Я и не говорил, что он туда идет, – ответил Валентин. – Но, возможно, наступит день, когда нам придется разбираться с Шан Гуо и укреплениями, возведенными Лигой. Ты знаешь, как мало осталось дичи. Мегаполисы начинают голодать и вот-вот набросятся друг на друга.

Кэтрин содрогнулась.

– Но должно же быть другое решение. Разве мы не можем начать переговоры с мэрами мегаполисов и решить все миром?

Валентин рассмеялся:

– Боюсь, законы муниципального дарвинизма этого не позволяют, Кейт. В этом мире город пожирает город. Но тебе волноваться не о чем. Кроум – великий человек, и он найдет способ уберечь Лондон.

Кэтрин кивнула. Взгляд отца вновь стал затравленным. Он не рассказал ей правду о девушке-убийце, а теперь, она это видела, скрывал и что-то еще, связанное с предстоящей экспедицией и планами лорд-мэра. А может, первое имело отношение ко второму? Кэтрин не могла прямо спросить о том, что ей удалось подслушать в атриуме, не признав, что шпионила за ним, но все-таки она попыталась прояснить ситуацию.

– Твоя экспедиция как-то связана с этой ужасной девушкой? Она из Шан Гуо?

– Нет, – без запинки ответил Валентин, и она увидела, как кровь отхлынула от его лица. – Она мертва, Кейт, и нечего нам волноваться из-за нее. Пошли, – он быстро поднялся. – До отлета у меня лишь несколько дней. Давай проведем их вместе. Будем сидеть у камина, есть гренки с маслом, вспоминать прошлое и не думать… не думать об этой бедной, изувеченной девушке.

Когда они рука об руку вновь шли по парку, по ним проплыла тень: с крыши Инженериума взлетел «Ястреб-90».

– Видишь? – указала Кэтрин. – У Гильдии Инженеров есть свои воздушные корабли. Я думаю, Магнус Кроум поступает отвратительно, разлучая нас.

Но ее отец, прикрыв глаза рукой, молча наблюдал, как белый воздушный корабль делает круг над Верхней палубой и берет курс на запад.