Текст книги "Однажды на севере"
Автор книги: Филип Пулман
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)
– Ваш отец, без сомнения, очень популярный человек, – сказал он мисс Поляковой. – Какова его главная политика? Что он собирается сделать, когда придет к власти?
– Медведи, – пролепетала она с тонкой дрожью, и лицо её скривилось в выражении огромного ужаса.
– О, медведи, да, – вспомнил Ли. – Ему не нравятся медведи?
– Я боюсь медведей, – ответила она.
– Ну, это понятно. Они… ну, они ведь довольно большие, в конце концов. Я никогда не имел дело с вашими особыми арктическими медведями, но однажды в Юконе меня преследовал гризли.
– О, как ужасно! Он поймал вас?
И еще раз Ли почувствовал, как будто пропустил нижнюю ступеньку в темноте: она действительно настолько глупа? Или она делает это нарочно?
– Ну, он догнал меня, – ответил он, – но оказалось, что это старый лесоруб, он всего лишь хотел одолжить сковородку, чтобы приготовить лосося. Я с радостью помог ему в этом, и мы сидели без дела, рассказывали небылицы за ужином. Он выпил мое виски и выкурил мои сигары, мы обещали поддерживать контакт. Но я потерял его адрес.
– О, как жаль, – сказала она. – Но, вы знаете...
Ли почесал в затылке, но был избавлен от того, чтобы придумывать ответ, потому что в этот момент на сцену вышла группа из трех мужчин, и весь зал встал, чтобы приветствовать и аплодировать. Ли не был исключением и встал, чтобы не показаться невеждой. Он начал искать в толпе своего знакомого из пансиона, но среди всех этих лиц, ярких, разгоряченных, среди глаз, пылающих от энтузиазма, не мог разыскать его.
Когда они снова сели, Сигурдссон сказал:
– Замечательный прием! Многообещающе, не правда ли?
– Никогда не видел ничего подобного, – ответил Ли.
Он откинулся назад и стал прислушиваться к речам.
Вскоре после этого, его, казалось, разбудил рев возбужденной толпы. Приветствия, рукоплескания, крики одобрения, отражались эхом от стен большого деревянного зала, когда Ли, непонимающе моргая, стал хлопать вместе с остальными.
На сцене стоял Поляков в черном пальто, с тяжелой бородой и красными щеками, один его кулак лежал на трибуне, а другой он держал на сердце. Его глаза ярко сверкали, а деймон, очень похожий на ястреба, но Ли никогда раньше не видел такой породы, сидел на трибуне и поднимал крылья, пока они не раскрылись до конца.
Ли прошептал Эстер, завернутой в пальто:
– Сколько времени я спал?
– Не считала.
– Ну, черт возьми, что этот дипломат говорил?
– Не слушала.
Он украдкой взглянул на Ольгу и заметил, что ее спокойный любящий взгляд был недвижимо направлен на отца. Выражение лица Ольги не изменилось даже тогда, когда кандидат внезапно ударил по трибуне кулаком, заставив тем самым своего деймона взлететь и пролететь несколько кругов вокруг его головы, прежде чем расположиться на плече Полякова.
– Это должном возыметь эффект, – подумал Ли, но Эстер бормотала: – Как долго они репетируют это перед зеркалом?
– Друзья, – кричал Поляков. – Друзья и граждане, друзья и люди, мне не нужно предупреждать вас об этом коварном вторжении. Мне не нужно предупреждать вас, потому что каждая капля человеческой крови в ваших человеческих венах уже предупреждает вас инстинктивно, что не может быть никакой дружбы между людьми и медведями. И вы знаете точно, что я имею в виду, и вы знаете, почему я должен говорить именно так. Не может быть никакой дружбы, не должно быть никакой дружбы, и при моем правлении, я обещаю вам, положив руку на сердце, не будет никакой дружбы с этими жестокими и бесчеловечными...
Остальная часть предложения была потеряна, поскольку, должно быть, предназначалась именно для того, чтобы потонуть в шуме, криках и свисте, которые поглотили его, словно большая волна.
Поэт уже был на ногах, размахивая руками над головой от волнения, и кричал: «Да! Да! Да!»
С другой стороны от Ли дочь кандидата хлопала в ладоши как маленькая девочка, её жесткие пальцы были обращены в одном направлении, когда она соединяла ладони.
Казалось, что речь подошла к своему завершению, потому что Поляков и его люди покидали сцену, а другие начинали пробиваться вдоль рядов стульев, собирая пожертвования.
– Не давай этому ублюдку ни цента, – сказала Эстер.
– Даже если бы я и хотел этого, то не нашел бы денег, – пробормотал Ли.
– Разве это не великолепно? – восхищенно прокричал Сигурдссон.
– Это самая яркая ораторская речь, которую я когда-либо слышал, – ответил Ли. – Многое из этого застряло в голове, хотя я и не знаю местной ситуации, но он умеет убеждать, и это факт.
– Следуйте за мной, и я представлю вас. Господин Поляков будет рад познакомиться.
– О, нет, нет, – торопливо проговорил Ли. – Было бы неправильно отнимать время у человека, ведь я даже не смогу за него голосовать.
– Нисколько! На самом деле, я знаю, что он очень хочет встретиться с вами, – сказал Сигурдссон, понизив голос для большей конфиденциальности и крепко схватив аэронавта за рукав – У него есть для вас работа, – прошептал он.
Одновременно Ольга сжимала другой рукав Ли.
– Мистер Скорсби, действительно, поезжайте и встретьте папу! – сказала она. Её глаза были настолько велики и настолько искренни, ее губы настолько мягки, а помимо глаз и губ были ещё тонкие завитки волос и сладкое сердце, что Ли почти потерял рассудок и поцеловал ее тут же. Какое значение имело то, что её мозг был размером с виноградинку? Ведь это не мозг был у него в руках. У ее тела был свой собственный вид интеллекта, так же, как и у его, и эти тела могли многое сказать друг другу. Голова кружилась; он был полностью убежден.
– Ведите меня к нему, – уверенно сказал он.
В комнате за сценой находилась группа мужчин с бокалами и горящими сигарами в руках, а в центре этой группы стоял Поляков. Небольшая обшитая деревом комната была наполнена смехом и ревом поздравлений.
Как только Поляков увидел свою дочь, он покинул своих товарищей и схватил ее в объятия.
– Тебе понравилась речь отца, моя маленькая конфетка? – поинтересовался он.
– Это было замечательно, папа! Все были в восторге!
Ли огляделся. На столе около камина лежала модель странно выглядящего оружия – своего рода мобильное орудие на бронированном грузовике – и Ли было любопытно изучить его вблизи, но ближайший мужчина увидел пристальный взгляд аэронавта и стремительно накрыл модель куском сукна. Ли догадался, что это то самое оружие, о котором говорил Васильев и очень жалел о том, что так заинтересованно взглянул на него и даже не успел толком изучить его. В этот момент он снова почувствовал прикосновение руки поэта, повернулся и услышал слова Сигурдссона кандидату:
– Иван Дмитриевич, – сказал поэт, – Интересно, могу ли я представить вам мистера Скорсби из Техаса?
– О да, папа, – поддержала поэта Ольга. – Мистер Скорсби рассказывал мне об очень неприятных медведях, которые живут в его стране...
Поляков погладил дочь по щеке, вынул сигару изо рта, и пожал руку Ли в кости – ломающий захват. Ли почувствовал это и отплатил той же монетой, на том их соревнование и завершилось.
– Мистер Скорсби, – сказал Поляков, обнимая Ли за плечо и отводя его в сторону, – рад встрече, действительно рад. Мой хороший друг Сигурдссон рассказал мне все о вас. Вы – человек, которому сопутствует удача – я могу сказать это. Вы – человек действия – я вижу это. Вы – проницательный судья – я ощущаю это. И если я неправ, то прямо сейчас вы можете поправить меня. Действительно ли я прав?
– Во всех деталях, сэр, – ответил Ли. – Каково ваше предложение?
– Люди вроде меня, – объяснил кандидат, понизив голос, – время от времени оказывается в большой опасности. Этот город очень чувствителен к малейшему раздражению, мистер Скорсби, нестабильное и непредсказуемое место для каждого, кто разжигает страсти просто из интереса и, как ни прискорбно говорить это, из обиды и неприязни. Ах, да, в их числе, например, находятся некоторые личности, которые боятся и презирают мою принципиальную позицию по вопросу медведей. Я не должен говорить ничего больше, – добавил он, крепко высморкавшись. – Я уверен, вы понимаете, что я имею в виду. Я не буду забегать вперед, но есть те, кто может попытаться сместить меня, силой, если это будет необходимо. И я не боюсь встретить силу силой. У вас есть оружие, мистер Скорсби. Готовы ли вы использовать его?
– Вы подразумеваете, что хотите встретить их силу моей? – удивился Ли. – Рад слышать, что вы не боитесь сделать это, господин Поляков. Какую работу вы хотите мне предложить?
– Есть ситуация в гавани, которая срочно нуждается в решении, и я думаю, что вы – тот самый человек, который может разрешить её. Понимаете, есть вещи, которыми могут заняться официальные органы, и другие вещи, которые требуют работы специалиста менее публичного рода. Есть человек, который пытается сбежать с э... с предметом спорной собственности, и я хочу, чтобы кто-нибудь стоял на страже и, в случае необходимости, остановил его.
– Чья же это все-таки собственность?
– Как я и сказал, это оспаривается. Это не должно волновать вас. Все, что вы должны сделать – это удостоверится в том, что предмет остается на складе до того момента, пока адвокаты не сделают свою работу.
– Понятно. И сколько вы заплатите?
– Вы попали прямо в точку, мой друг. Позвольте мне предложить…
Но прежде чем Ли смог услышать то, что Поляков собирался предложить, Эстер судорожно ударила его в грудь и сказала: "Ли!"
Ли сразу же понял, что она имела в виду, он уже смотрел в ту же точку: за Полякова на высокого худощавого мужчину, отдыхавшего около камина, руки его были сложены, одна ноги опиралась ступней на стену позади. Он курил трубку, а его деймон, гремучая змея, обернулся вокруг шеи и свернулся в свободный узел. Выражение его лица было абсолютно недоступно, но черные глаза смотрели прямо на Ли.
– Я вижу, вы уже нашли подходящего человека, – сказал Ли.
Поляков бросил взгляд через плечо.
– Вы знаете мистера Мортона? – удивился он.
– Только его репутацию.
– Позвольте мне представить вас. Мистер Мортон! Подходите, если хотите.
Мужчина оторвал свою длинную физиономию от стены и медленно побрел по комнате, не доставая трубку изо рта. Он был одет довольно изящно: черное пальто, узкие брюки, высокие сапоги. Ли мог видеть очертания оружия на бедрах.
– Мистер Мортон, это – наш новый партнер, мистер Ли Скорсби. Мистер Скорсби, мистер Пьер Мортон.
– Ну, мистер Поляков, – сказал Ли, игнорируя Мортона, – Я думаю, что вы забегаете вперед. Я передумал. Никакие деньги не смогут заставить меня связаться с подобным мужчиной.
– Как вас зовут? – спросил Мортон у Ли. – Я не расслышал.
Его голос был глубок и тих. Его деймон-змея поднял подобную драгоценному камню голову и пристально смотрел на Эстер. Ли погладил Эстер большим пальцем и снова пристально взглянул на Мортона.
– Скорсби – мое имя. И всегда было. Тем не менее, когда я видел вас в прошлый раз, вас не звали Мортоном. Вы использовали имя МакКонвилл.
– Я никогда не видел вас прежде.
– Это значит лишь то, что у меня более острое зрение, чем у вас. И лучше бы вам не забывать об этом.
К этому времени все голоса в комнате затихли, а лица повернулись к мужчинам. Напряженность между ними заставила всех остальных замолчать, и даже Поляков держался как-то неуверенно, его взгляд метался от одного мужчины к другому, как будто он искал способ вернуть так внезапно ушедшее лидерство.
Ольга прервала неловкое молчание первой. Она ела маленький пирог и ничего не заметила. Вытерев губы, она спросила так громко, как будто все остальные еще говорили:
– В вашей стране водятся медведи, мистер Мортон?
Мортон-МакКонвилл, наконец, моргнул и повернулся к ней лицом. Его демон продолжал пристально смотреть на Эстер.
– Медведи? – ответил он. – Да, я полагаю, что водятся, мисс.
– Печально, – сказала она с детской дрожью в голосе. – Папа пытается избавиться от всех медведей.
Поляков пожал плечами по одному, как боксер, ослабляющий свои мускулы, и сделал шаг вперед, чтобы противостоять Ли непосредственно.
– Я думаю, вам лучше уйти, Скорсби, – сказал он.
– Уже в пути, Сенатор. Счастливо оставаться.
– Не называйте меня так!
– О, прошу прощения. Когда я вижу самодовольного хвастуна, я, естественно, предполагаю, что он – Сенатор. Легко сделать ошибку. Доброй ночи, мисс.
Ольга к этому времени поняла, что атмосфера изменилась, и ее прекрасное тусклое лицо обращалось к Ли, к её отцу, затем к Мортону и снова к Ли. Никто кроме Скорсби не обратил на это внимания, а он с сожалением улыбнулся и отвернулся. Но лицо Поляковой не было последним, на которое Ли обратил внимание в этой комнате, как и лицо Мортона. Последним было лицо притаившегося на краю толпы Оскара Сигурдссона, поэта и журналиста, и оно ярко выражало волнение и ожидание.
– Таким образом, мы решили, на чьей стороне? – спросила Эстер, когда они вошли небольшую холодную спальню в пансионе.
– Черт, Эстер, – сказал Ли, бросая свою шляпу в угол комнаты, – почему я не могу держать рот на замке?
– У тебя не было выбора. Тот ублюдок точно знал, где мы видели его прежде.
– Ты так считаешь?
– Без сомнения.
Ли снял ботинки и вынул револьвер из кобуры на поясе. Он попытался покрутить барабан, но для этого требовалось приложить слишком большие усилия, и аэронавт лишь с раздражением покачал головой: у него не было никакой смазки. За исключением молотка, Ли не использовал оружие с той самой дождливой ночи, и проклятая вещь стала ржаветь. Сейчас аэронавт находился на острове, который вонял всеми мыслимыми видами масла, но у него не было ни капли, чтобы смазать револьвер.
Он положил оружие около кровати и лег спать с Эстер, беспокойно переминающейся на подушке.
Пьер МакКонвилл был наёмным убийцей с минимум двадцатью убийствами за плечами. Ли столкнулся с ним в Дакоте. Летом, до того, как он выиграл свой воздушный шар в покер, Ли работал на владельца ранчо по фамилии Ллойд. Там был пограничный конфликт, который разразился незначительной войной с пол дюжиной мужчин, убитых прежде, чем его уладили. В ходе этого конфликта конкурент мистера Ллойда нанял МакКонвилла, чтобы убрать одного за другим всех его людей. Он убил троих, прежде чем жандармы Рапид-Сити поймали его. Двоих он застрелил вдали от ранчо и мог бы остаться незамеченным, но совершил ошибку: поссорился с молодым Джимми Парлеттом, племянником Ллойда из-за карт, или из-за выпивки, но, так или иначе, Пьер застрелил его перед свидетелями. Правда, он заставил их всех говорить, что мертвец напал на него. Но ошибка состояла в том, что один из свидетелей изменил показания и говорил правду.
МакКонвилл позволил арестовать себя с видом человека, выполняющего незначительную бюрократическую формальность. Его судили за убийство перед подкупленным и испуганным судьёй и оправдали; после этого он сразу же убил честного свидетеля на улице, даже не пытаясь скрыть это, поскольку жандармы уехали из города, чтобы уладить какое-то срочное дело в Рапид-Сити. Но это оказалось второй его ошибкой. С большой неохотой жандармы вернулись и арестовали его снова, после короткого обмена свинцовыми пулями, и на сей раз намеревались отвезти его в столицу. Но до туда они так и не добрались. Фактически, их никогда больше не видели. Предполагалось, что МакКонвилл каким-то образом убил офицеров и сбежал, и уже вскоре мистер Ллойд, утомившись от такого бизнеса, дешево продал свое ранчо несговорчивому соседу и переехал в Чикаго.
Ли появился для дачи показаний во время суда, потому что присутствовал, когда был убит один из людей Ллойда и его попросили также рассказать о характере молодого Джимми Партлетта. Костистое лицо и худощавое телосложение МакКонвилла, его глубоко посаженные черные глаза и гигантские руки нельзя было ни с чем спутать. И то, как он смотрел на суд и свидетелей обвинения – оценивающим, холодным взглядом, медленно и зверски просчитывая что-то, в этом взгляде не было ничего человеческого – всё это было незабываемо.
И теперь он был здесь, на Нью Оденсе, охраняя политического деятеля, и Ли был настолько глуп, что начал провоцировать его.
В середине ночи Ли встал, чтобы посетить уборную. Когда он, завернутый в своё длинное пальто, уже начал различать в темноте путь вниз по коридору, Эстер прошептала: «Ли, ты слышишь?»
Он остановился. Из-за двери слева от него доносился звук приглушенного, страстного рыдания.
– Мисс Ланд? – спросил Ли шепотом.
– Это она, – сказала Эстер.
Ли не нравилось оставлять кого бы то ни было в беде, но он полагал, что мисс Ланд расстроится еще больше, если узнает, что её подслушивали. Поэтому он, дрожа от холода, продолжил свой путь и затем на цыпочках возвращался назад, надеясь, что пол под ногами не будет скрипеть и тревожить её.
Но когда он уже достиг своей комнаты, то услышал звук ручки, поворачивающейся позади него, и узкий луч искусственного света проник в коридор через открывшуюся дверь.
Он повернулся и увидел мисс Ланд в длинной ночной рубашке, ее растрепанные волосы, красные глаза и влажные щеки. Выражение её лица было неповторимо.
– Извините, если я потревожил вас, мисс Ланд,– шепотом проговорил Ли. Он опустил глаза, стараясь не смущать ее.
– Мистер Скорсби... Мистер Скорсби, я надеялась, что это вы. Простите, но могу я попросить вашего совета? – спросила она, и затем неловко добавила: – Нет никого больше, кого я могу... Я думаю, что вы – джентльмен.
Он уже забыл, насколько низок её голос, он звучал твердо и в то же время нежно.
– Да, конечно можете, – ответил Ли.
Она прикусила губу и окинула взглядом пустующий коридор.
– Не здесь, – сказала она. – Пожалуйста, не могли бы вы...?
Мисс Ланд посторонилась и раскрыла дверь.
Они оба говорили очень тихо. Ли подобрал Эстер и вошел в узкую спальню. Эта комната была столь же холодна, как и его, но пахла лавандой, а не табачным листом, кроме того её одежда была аккуратно сложена и висела, а не была разбросана по полу.
– Чем я могу помочь вам, мисс?
Она поставила свечу на полку над пустым камином и закрыла журнал, который лежал рядом с пером и бутылкой чернил на небольшом круглом столе, покрытом кружевной тканью. После этого она вытащила один стул для Ли.
Он присел, по-прежнему не желая смотреть ей в глазана случай, если она была смущена слезами, но после понял, что если она осмелилась спровоцировать эту странную встречу, то он должен уважать это и не недооценивать свою собеседницу. Он поднял голову, чтобы взглянуть на нее, высокую и стройную, слезы все еще не высохли на её щеках и давали легкие блики.
Ли ждал вопроса. Мисс, казалось, думала, как лучше сформулировать его. Она сложила руки перед ртом и пристально смотрела на пол. Наконец, после некоторой паузы, она заговорила:
– Есть кое-что, что меня попросили сделать, и я боюсь сказать «да», если лучше было бы сказать «нет». Я имею в виду, лучше не для меня, а для… для человека, который попросил меня. Я не очень опытна в таких вопросах, мистер Скорсби. Я полагаю, что немногие знали, как поступить, до того, как это случилось. Я тут совсем одна и мне не у кого больше попросить совета. Я не знаю, что мне делать. Мне так жаль беспокоить вас.
– Не стоит извиняться, мисс Ланд. Я не знаю, смогу ли дать вам мудрый совет, но попытаюсь. Мне кажется, что тот человек, который попросил вас, надеется, что вы сделаете это, иначе не стал бы просить. И... и мне кажется, что ему лучше знать, что для него лучше. Я не думаю, что вы должны волновать себя по поводу какого-то особого ответа, но этот ответ должен удовлетворить и вашим личным предпочтениям. Учесть свои собственные интересы вовсе не постыдно. Куда более постыдно сделать то, что, как вы думаете, правильно для кого-то ещё, но неправильно для вас. Это о чести, не так ли?
– Да, именно об этом.
– В этом вопросе обычно очень сложно разобраться.
– Именно поэтому я попросила вашего совета.
– Ну, мисс Ланд, если вы хотите это сделать...
– Очень хочу.
–И это никому не повредит…
– Я думала, что это могло бы повредить... человеку, который попросил меня.
– Вы должны позволить ему самому решить это.
– Да, это так. Определенно.
– Тогда с вашей стороны честью было бы сделать это.
Она все еще стояла неподвижно, эта высокая костистая застенчивая девушка в длинной белой рубашке и с босыми ногами, ее лицо выглядело таким незащищенным, почти голым, на нем ясно читались интеллект, честность, застенчивость, храбрость и надежда. Смешение этих чувств так тронуло сердце Ли, что он чуть не влюбился в неё. Он видел, что её мягкие руки держали деймона на груди. И видел также изящество, медленно преодолевающее неуклюжесть молодого тела – поскольку она была еще молода. Ли думал, каким счастливым она сделает любого мужчину, который получит ее согласие; думал, что если бы хоть раз в своей жизни он удостоился чести держать это сокровище в руках, то никогда не стал бы обращать внимание на такую пресную куклу как Полякова.
Внезапно она протянула Ли руку. Он встал и пожал её.
– Я так благодарна вам, – сказала мисс Ланд.
– Рад помочь, мисс, и желаю вам всего хорошего, – ответил Ли. – Я действительно надеюсь, что вы сможете прекратить волноваться об этом.
Несколько холодных секунд спустя он был на своей собственной кровати, с Эстер около него на подушке.
– Ну, Эстер, – сказал он, – что это было?
– А ты не знаешь? Конечно же, ей предложили брак, ты, крупный дурак.
– Действительно? Кроме шуток! Каково! И что же я посоветовал ей сделать?
– Согласиться, конечно.
– Вот черт, – сказал Ли. – Надеюсь, что правильно разобрался во всем.
Следующим утром Ли спустился к завтраку из сального сыра и солёной рыбы, в ходе которого каждый из джентльменов предпринимал большие усилия, чтобы привлечь внимание очаровательного библиотекаря, на что она ответила молчаливым презрением. Ни она, ни Ли ничем не выдали события прошлой ночи.
– Холодная девушка, наша мисс Ланд, – сказал фотограф, когда библиотекарь уехала. – Она очень требовательна к высоким стандартам беседы.
– У нее есть возлюбленный в офисе таможни, – сказал Васильев. – Я видел их вчера вечером после встречи. Что произошло с вами, мистер Скорсби? Вы были вовлечены в водоворот политики?
– Полагаю что да, в течение минуты, – ответил Ли. – А после я пришел в себя. Этот Поляков – бесспорно, недобрый человек. Он собирается победить на этих выборах?
– О, да. Его единственный противник – нынешний мэр, ленивый и трусливый человек. Да, Поляков победит, и займет довольно неплохое место, чтобы получить предложение вернуться в Сенат в Новгороде. К сожалению, я почти уверен, что в недалеком будущем увижу его там.
– Вы знаете, я только что вспомнил кое-что, – проговорил Ли. – Он упоминал ситуацию в гавани, которая нуждалась... чем бы это ни было, он сказал... решение. Это могло быть бизнесом капитана, который не может получить свой груз? Вы знаете что-нибудь об этом?
– Ну, я не знаю точно, что происходит там, но без сомнения наши старые друзья Ларсен Мангэнез имеют к этому отношение. Таким образом, у Полякова есть связи и там тоже, так? Я уверен, что он завладеет этой компанией.
– Все это так, – сказал Ли, – А теперь не будете ли вы так любезны немного сделать для меня?
Эстер довольно сильно укусила его за запястье. Ли укоризненно взглянул на нее.
– Никаких пари, – сказала она.
– Какой позор! – воскликнул он. – Я собирался намекнуть господину Васильеву, что он мог бы предпринять небольшое путешествие вниз к гавани, чтобы посмотреть, что там происходит. Пари! Эстер, Эстер.
– К сожалению, у меня другие планы, – сказал Васильев. – Я должен сегодня осмотреть условия труда на кожевенном заводе, а затем буду занят приготовлениями к отъезду.
– Ну, наслаждайтесь осмотром, сэр. И если я не увижу вас перед отъездом, то скажу нашему справедливому компаньону, что вы увезли своё разбитое сердце к медсестре.
Было ветреное утро с небольшой примесью дождя, прерывающегося ярким солнечным светом. Большие белые облака спешили через блестящее синее небо.
– Симпатичная погода, – сказал Ли, направляясь к гавани. – Все же еще рано быть здесь, на земле.
– Если ты не будешь ступать осторожнее, то вскоре окажешься под ней, – съязвила Эстер.
Ли присел на причальную тумбу у самого края воды и надвинул шляпу ближе к глазам, потому что яркий свет от воды был удивителен. Он достал свой маленький бинокль и осмотрел бассейн. Большой паровой подъемный кран на правом причале закончил с новой мачтой баркаса и сейчас был занят разгрузкой угля с танкера на поезд. Что касается судов слева, тот, который загружал рыбий жир, покончил с этим и теперь загружал что-то, издали напоминавшее связки кожи, а другое судно теперь поднялось гораздо выше в воде из-за того, что весь груз древесины был разгружен. Ее палубы были пусты, а команда занималась вычищением и покраской. Единственным новым кораблем в поле зрения было судно-экскаватор, работающее около входа в гавань, старательно поднимая кучи песка и грязи и сбрасывая их в баржу рядом.
На шхуне ничего не изменилось. Она по-прежнему неподвижно и тихо стояла на якоре в гавани. На углу склада, вдоль причала, находилась группа мужчин, и Ли собирался направить бинокль на них, когда резкий голос одернул его:
– На что вы смотрите?
Ли аккуратно опустил бинокль и не спеша обернулся. Эстер придвинулась немного поближе. Мужчина, стоящий позади, был рыжеволосым голландцем, которому аэронавт помог в баре накануне.
– Капитан Ван Бреда? – сказал Ли, медленно поднимаясь и снимая шляпу.
– Да, это я. А кто вы такой?
Мужчина либо совершенно ничего не помнил, что было бы неудивительно, либо просто стыдился вспоминать вчерашние события.
– Меня зовут Скорсби, капитан. Я смотрел на ту шхуну, и думал, что не хотел бы платить взносы порту, накопившиеся за то время, как она не может получить свой груз.
– Вы партнер Полякова? – с ненавистью проговорил Ван Бреда, сжимая кулаки. Его щеки, покрытые красной щетиной, были залиты еще более глубоким темно-красным цветом, а глаза налились кровью. «Кажется, что этот человек в любой момент может упасть в обморок», – подумал Ли, глядя на его деймона – это была крупная дворняжка с грубыми волосами, очень напоминавшая волка; ее шерсть поднялась, а сама она дрожала и постоянно издавала низкое рычание. Один или два прохожих любопытно поглядели на них и пошли дальше.
Неподалеку медведь выбрался по лестнице из воды и старательно отряхнулся, запустив тем самым тучи брызг высоко в воздух, прежде чем встать и посмотреть вдоль пристани на этих двух мужчин.
– Партнер? – тщательно выговорил Ли. – Нет, сэр. Это в корне неверно. Я встретил этого человека вчера вечером в ратуше, и сказал ему, что не отношусь к классу людей, которых он нанимает. Так или иначе, у меня нет голоса на этих выборах, и я заснул во время его речи. Это ваше судно?
– Да, черт возьми, и я не люблю шпионов. Что вы ищете? А?
Эстер приблизилась на пару шагов и что-то тихо сказала деймону Ван Бреды, который лишь гневно прорычал в ответ. Эстер повернулась и сказала:
– Ли, купи капитану выпить.
Она была права: мужчина выглядел совсем ослабевшим.
– Я не шпион, капитан, – ответил Ли. – Не хотели бы вы присоединиться ко мне в кружке горячего рома? Тут недалеко есть подходящий бар. Я хотел бы поподробнее узнать о вашей ситуации.
– Да. Ja. Хорошо. Почему бы и нет? – сказал капитан, снимая кепку и поправляя длинные рыжие волосы дрожащей рукой. Весь хрупкий гнев оставил его, и он беспомощно следовал за Ли в ближайший бар.
Они сели за столик у окна. Ван Бреда пристально и даже несколько одержимо смотрел на шхуну, бережно обхватив стакан рома, в то время как Ли зажег сигариллу, начав тем самым конкурировать с дымной печью поблизости. Снаружи Ли заметил медведя, сначала пытавшегося найти место на причальной тумбе, а затем обосновавшегося перед ней, осторожно подвернув огромные лапы под тело.
– Теперь она почти потеряна для меня, – грустно пробормотал капитан.
– Ваше судно? Вы его владелец и капитан?
– Недолго, если тот человек знает, что делает.
– Как так?
– Взгляните на это, – сказал Ван Бреда и достал смятый конверт из кармана.
Ли вынул из него письмо. Это было письмо от владельца гавани Нью Оденсе, там было сказано следующее:
Уважаемый капитан Ван Бреда, В соответствии с законом о торговом судоходстве 11.303.(5), я обязан напомнить вам, что если товар, в настоящее время находящийся на восточном складе №5, не будет погружен с приливом утром 16 апреля, то он будет конфискован властями порта и передан для продажи путем публичных торгов.
Искренне Ваш,
Йохан Огард,
Владелец порта
– Шестнадцатого апреля, – сказал Ли. – Это завтра. Во сколько прилив?
– В одиннадцать тридцать две, – ответил Ван Бреда. – Это невозможно. Он знает, что это невозможно. Он приказывает мне забрать груз, я хочу забрать груз, но они отказываются открыть проклятый склад. Говорят, что я должен денег властям. Это – проклятая ложь. Это – надуманное обвинение, которое никогда не существовало прежде – они собственноручно создали его, чтобы отнять у меня груз. Я прошу у них разрешение для этого нового обвинения, а они ссылаются на какой-то проклятый закон, о котором я никогда не слышал. Я знаю, что Поляков скрывается за этим. Он и Ларсен Мангэнез. Власти порта конфискуют мой груз, а затем Поляков предложит наивысшую цену на этом проклятом аукционе, от имени Ларсен, и никто не посмеет предложить цену выше. Тем временем я потеряю свое судно. Кому какое дело? А?
– Позвольте уточнить , – сказал Ли. – Сначала они совершают нападки на вас под предлогом взимания платы за хранение товара, затем отказывают вам в погрузке, а затем угрожают конфисковать, если вы не загрузите его?
– Вот именно. Они хотят выставить меня безумцем.
– Почему? Что это за груз?
– Буровые машины и образцы горных пород.
– Образцы горных пород... Минутку. Это как-то связано с нефтью?
Ван Бреда на мгновение оторвал пристальный взгляд от шхуны и взглянул прямо на Ли.
– Вы правы. В сущности это все построено на нефти. Нефти и деньгах.
– Кто экспортер?
– Нефтяная компания из Бергена. Вот, у меня есть накладная...
Он вынул из своего кармана еще один мятый документ.
– Вы подписываете накладную прежде, чем загружаете товар?
– Здесь такая система. Как только груз доставлен на склад, вся ответственность за него ложится на плечи перевозчика и накладная подписывается там же. В этом и проблема. Я уже взял на себя ответственность за этот груз, но не могу получить проклятый... не могу даже...
Он судорожно сглотнул.
– Почему бы вам не поговорить с таможней? – после моментного замешательства вспомнил Ли. – Я так понимаю, что они здесь единственный закон.
– Я пытался. Этот вопрос не в их компетенции. Все таможенные бумаги в порядке. Они написали мне письмо, где разъяснили, что они тут ни при чем.