Текст книги "Книга Пыли. Тайное содружество"

Автор книги: Филип Пулман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

– Я об этом читала, – сказала Лира. – Это случилось у нас, в Оксфорде. Водитель сбил его и даже не остановился. Вы хотите сказать, что это было убийство?

– Боюсь, что так, – ответил доктор Полстед. – Мы знаем, что его убили, но не смогли бы доказать этого в суде. Важно, что защита, на которую ты могла рассчитывать с того самого дня, как лорд Азриэл вверил тебя опеке магистра, теперь слабеет – медленно, но неотвратимо.

– И вчерашний разговор с новым магистром – лишнее тому подтверждение, – добавила Ханна.

– Значит, он… то есть, доктор Хаммонд… он против нас?

– Он не ученый, – отрезала Элис. – Он просто делец.

– Верно, – кивнул доктор Полстед. – В его случае прошлое имеет значение. Мы еще точно не знаем, как все это связано, но если тот закон примут, корпорации получат хороший шанс поживиться – например, собственностью, не имеющей четко установленного владельца. Любые споры будут решаться в пользу денег и власти. Даже развалины монастыря Годстоу, и те выставят на продажу.

– Говорят, уже вчера туда приезжали люди и делали какие-то замеры, – подхватила Элис.

– Перемены, о которых сообщил тебе доктор Хаммонд, лишь часть большего целого, – добавила Ханна. – И это делает тебя еще более уязвимой.

Лира словно онемела. Прижав к себе Пантелеймона, она уставилась в огонь.

– Но он сказал… – начала она очень тихо, но затем голос ее окреп: – Он сказал, что колледж заплатит за мое образование… за те годы, что мне осталось учиться в Святой Софии… Так чего же он хочет? Чтобы я все-таки доучилась и получила степень или… или что? Я просто не понимаю. У меня в голове не укладывается…

– Боюсь, это еще не все, – сказала Ханна. – Деньги, которые оставил тебе доктор Карн, – те деньги, которые, по словам Хаммонда, почти закончились… Пусть лучше Малкольм расскажет.

– В последние годы доктора Карна легко было сбить с толку, – сказал доктор Полстед, – а в расчетах и денежных делах он и вовсе никогда не был силен. Судя по всему, он действительно оставил тебе довольно значительную сумму. Мы точно не знаем какую, но должно было хватить еще надолго. Однако затем его убедили вложить эти деньги в какой-то фонд, который теперь обанкротился. То ли им просто управляли из рук вон плохо, то ли намеренно разорили. И юрист колледжа тут ни при чем, что бы ни говорил тебе доктор Хаммонд. Наоборот, наш юрист изо всех сил старался отговорить старого магистра от инвестиции в этот фонд, но, само собой, не смог пойти против желания клиента. А юриста ты, наверное, знаешь – очень высокий, сейчас уже довольно пожилой, с деймоном пустельгой.

– А, да! – Лира вспомнила его. Она не знала точно, чем он занимается, но этот человек всегда был с ней добр и вежлив и искренне интересовался ее успехами.

– Они хорошо рассчитали время, – вставила Элис. – Это случилось незадолго до того, как старый магистр начал сдавать. Стал забывать важные вещи, бедняга…

– Я помню, – сказала Лира. – Это было так грустно… я любила его.

– Многие его любили, – кивнула Ханна. – Но когда стало ясно, что он не справляется, юристу пришлось взять на себя обязанности поверенного. И вот если бы доктор Карн захотел инвестировать деньги в ненадежный фонд уже на том этапе, это можно было бы предотвратить.

– Минуточку, – перебила Лира. – Элис сказала: «Они хорошо рассчитали время». Вы хотите сказать, что они – ну, то есть наши противники, – нарочно все подстроили так, чтобы эти деньги пропали?

– Очень на то похоже, – ответил доктор Полстед.

– Но зачем?

– Чтобы навредить тебе. Они понимали, что ты об этом даже не узнаешь, пока… в общем, до вчерашнего дня.

– Значит, они… Даже когда старый магистр был еще жив… они уже тогда строили планы, как мне навредить?

– Да. Но мы это поняли только сейчас. Именно поэтому пришлось срочно вызвать тебя сюда и все рассказать.

Вот теперь Лира и впрямь потеряла дар речи. За нее спросил Пантелеймон:

– Но зачем?

– Мы понятия не имеем, – покачала головой Ханна. – По какой-то причине наши противники хотят, чтобы ты стала уязвимой, а нам необходимо тебя беречь – ради всеобщего блага. Но ты не единственная. Есть и другие ученые, которых защищает закон об убежище. Он всегда был гарантией свободы мысли – и такое ощущение, что теперь этот бастион вот-вот падет.

Лира потерла лоб. Она все думала о том человеке, о котором ни разу не слышала до сих пор, – о человеке с трехногой гиеной, который был готов на все, чтобы заполучить ее, Лиру, в свое распоряжение, когда ей не исполнилось еще и года.

– Этот Бонневиль, – начала она, – он тоже один из наших противников? Он поэтому пытался захватить меня?

Лицо Элис на миг перекосила гримаса, полная презрения и ненависти.

– Это был непростой человек, и обстоятельства у него были сложные, – сказала Ханна. – Похоже, он был шпионом, но независимым – как, знаешь, бывают независимые ученые. Но еще раньше он занимался экспериментальной теологией, то есть физикой. Он один, без всякой помощи, сумел проникнуть в святая святых Магистериума, в его женевский центр, и там обнаружил такое… в общем, совершенно невероятные материалы. Целый рюкзак бумаг. Малкольм его спас…

– Украл, – поправил доктор Полстед.

– Хорошо, украл. И принес в Оксфорд. Но Бонневиль в каком-то смысле сломался. Он был психопатом, одержимым… И по какой-то причине он был одержим тобой, когда ты была еще младенцем. Хотел во что бы то ни стало добраться до тебя.

– Думаю, он хотел использовать тебя как козырь в какой-то сделке, – сказал доктор Полстед. – Но, видишь ли… Кажется, под конец он просто сошел с ума. Он…

Лиру потрясла глубокая боль, отразившаяся в этот момент на лице доктора. Он смотрел на Элис, а та отвечала ему взглядом, полным такой же муки. Потом доктор Полстед опустил голову, не находя больше слов.

– Вот и еще одна причина, по которой нам так трудно было все тебе рассказать, – севшим голосом проговорила Элис. – Видишь ли, Бонневиль меня изнасиловал. Возможно, он бы и на этом не остановился, но Малкольм… Малкольм пришел мне на помощь и… сделал единственное, что ему оставалось. Мы совсем выбились из сил… Думали, что не доживем до утра… Все было так ужасно! И вот…

Она замолчала, не в силах больше говорить. Ее деймон, Бен, положил голову ей на колени, и Элис дрожащей рукой погладила его за ушами. Лире хотелось обхватить себя руками, но она не могла даже шевельнуться. Пан замер и неподвижно сидел у ее ног.

– Единственное, что ему оставалось?.. – прошептала Лира.

– Малкольм убил его, – сказала Аста, деймон Малкольма.

Лира не знала, что сказать. Доктор Полстед по-прежнему смотрел в пол. Потом медленно поднял руку и провел ею по лицу.

– Ты лежала в лодке, спеленатая, – сказала Элис, – и он не хотел оставлять тебя одну. Поэтому Аста осталась с тобой, а Малкольм пришел туда, где Бонневиль… в общем, туда, где он на меня напал. А Аста за тобой приглядывала.

– Значит, вы с ней разделились? – спросила Лира доктора Полстеда. – И вы действительно убили его?

– Это было ужасно. Не знаю, как я это вынес.

– Сколько вам было лет?

– Одиннадцать.

Чуть меньше, чем было Уиллу, когда алетиометр сказал ей, что он – убийца. Лира посмотрела на доктора Полстеда новыми глазами – так, словно видела его впервые. Она представила себе рыжего мальчика, который убивает опытного тайного агента, и тут тотчас же увидела другую параллель: Уилл в своем мире тоже убил сотрудника секретной службы. Какие еще совпадения ей предстоит увидеть? Алетиометр мог бы подсказать, но до чего же долго придется искать ответ! И как быстро у нее это получалось когда-то: пальцы порхали по шкале быстрее мысли, а мысль без колебаний спускалась по лестницам толкований во тьму, где пряталась истина!

– И его мы тоже должны поберечь, – вдруг сказала Ханна.

Лира моргнула.

– Алетиометр? Но как вы догадались, что я думаю о нем?

– Ты шевелила пальцами.

– А-а. Теперь придется все скрывать. Сдерживаться в каждом движении, в каждом слове… И ведь я обо всем этом понятия не имела! Даже не догадывалась! Не знаю, что сказать…

– Пантелеймон тебе поможет.

Но Ханна не знала, в каких натянутых отношениях были они с Паном. Лира никому об этом рассказывала. Разве кто-то сможет такое понять?

– Уже поздно, – заметил доктор Полстед. – Если хотим успеть поужинать, пора возвращаться в город.

У Лиры было такое чувство, словно прошла неделя. Она медленно встала и обняла Элис, а та в ответ крепко сжала ее в объятиях и поцеловала.

– Теперь у нас союз, – сказала Ханна. – Не забывай об этом ни на секунду.

– Не забуду, – пообещала Лира. – Спасибо вам! Честно говоря, у меня все еще голова идет кругом. Столько всего, о чем я даже не знала!

– Это мы виноваты, – вздохнул доктор Полстед. – Но мы загладим вину, вот увидишь. Ты сегодня ужинаешь в зале?

– Нет. Я должна есть со слугами. Магистр ясно дал это понять.

– Ублюдок, – пробормотала Элис, и на губах Лиры мелькнула улыбка. – Ладно, я иду в «Форель». Увидимся позже.

И она направилась в сторону Годстоу, а Лира с доктором Полстедом зашагали к центру города, по улицам Иерихона, где все еще сновали покупатели, а витрины магазинов ярко светились, суля безопасность и тепло.

– Лира, – через некоторое время заговорил доктор, – я надеюсь, ты не забудешь, что меня зовут Малкольм. А миссис Лонсдейл зовут Элис.

– К этому еще надо привыкнуть.

– И не только к этому. Все это насчет слуг… задумано специально, чтобы тебя унизить. Во всем Иерихоне не найдется ни одного ученого, который не ценил бы твое общество. И хотя сам я теперь работаю в Дареме, я это знаю наверняка.

– Он сказал, будто несколько человек ему на меня пожаловались. Заявили, что мне не подобает ужинать в большом зале, и все такое.

– Он лжет. Но если кто-то и сказал нечто подобное, это был не ученый.

– Ну, если он пытался унизить меня таким образом, у него ничего не вышло, – пожала плечами Лира. – Ужинать среди друзей – это не унижение. Они ведь тоже часть моей семьи. И если он думает о моей семье подобным образом, то ему же хуже.

– Вот и славно.

С минуту оба молчали. Лира думала, что все равно никогда не сможет расслабиться в присутствии этого… м-м-м… Малкольма, – и неважно, что он для нее сделал девятнадцать лет назад. Но тут он сказал нечто, от чего ей стало совсем неловко:

– Э-э-э… Лира… по-моему, нам с тобой нужно еще кое-что обсудить, как ты думаешь?

Глава 8. Литтл-Кларендон-стрит

– Деймонов, – произнесла она очень тихо, как будто надеясь, что он не расслышит.

– Именно. Вчера вечером ты, наверное, была потрясена не меньше моего.

– Да, наверное.

– Кто-нибудь знает, что вы с Пантелеймоном можете разделяться?

– Никто на свете. – Она тяжело сглотнула. – Северные ведьмы умеют отделяться от деймонов. Я узнала об этом от одной из них, ее звали Серафина Пеккала. Я встретила ее деймона и говорила с ним задолго до того, как познакомилась с ней самой.

– Я тоже как-то встретил ведьму и ее деймона… Во время того потопа.

– И есть еще город с арабским названием… разрушенный город, в котором живут деймоны без людей.

– Кажется, и о нем я тоже слышал. Не знал, верить или нет.

Некоторое время они шли молча.

– Есть еще кое-что… – начала Лира.

– Думаю, есть… – одновременно с ней сказал он.

– О, простите.

– Говори первая.

– Ваша Аста видела Пантелеймона, а он – ее. Только не знал, кто она, до вчерашнего вечера.

– Да, пока не увидел ее у Элис.

– Ага. Так вот… Ох, это так трудно.

– Оглянись.

Она обернулась и увидела то, что он уже давно почувствовал: их деймоны шли рядом, сблизив головы, и о чем-то оживленно шептались.

– Гм… – только и сказала она.

Они как раз были на углу Литтл-Кларендон-стрит, которая через пару сотен ярдов впадала в широкую Сент-Джайлс. До Иордана отсюда было не больше десяти минут ходу.

– У тебя найдется немного времени – пропустить по стаканчику? Думаю, нам стоит поговорить в несколько более непринужденной обстановке, чем посреди улицы.

– Ладно, – пожала плечами она. – Давайте.

Оксфордская jeunesse dorée[6]6
  «Золотая молодежь» (фр.).


[Закрыть] сделала Литтл-Кларендон-стрит модным местом. Магазины дорогого платья, элегантные кофейни, коктейль-бары и цепочки антарных светильников над головой превратили ее в уголок совсем другого города. Малкольм не мог знать, отчего глаза Лиры вдруг наполнились слезами, хотя сами слезы от него, конечно, не укрылись. Пустынный Читтагацце, сияющий огнями, – заброшенный, безмолвный, волшебный… там она впервые встретила Уилла. Лира вытерла глаза и ничего не сказала.

Малкольм привел ее в псевдоитальянское кафе со свечами в горлышках оплетенных соломкой бутылок и скатертями в красно-белую клетку. Стены в нем пестрели туристическими плакатами убийственных расцветок. Лира с подозрением огляделась.

– Здесь совершенно безопасно, – заверил ее Малкольм. – В других местах говорить может быть рискованно, но уж «La Luna Caprese» точно никакой опасности не таит.

Он заказал бутылку кьянти – спросив предварительно Лиру, согласна ли она. Лира молча кивнула. Когда вино попробовали, одобрили и разлили по бокалам, она решилась.

– Мне нужно вам кое-что сказать. Только учтите, у меня еще не все в голове уложилось. Теперь, когда я знаю про вас и вашего деймона, я, наконец, могу вам все рассказать. Но только вам одному. Я столько всего узнала за последние пару дней, что у меня голова идет кругом… если вам покажется, что я несу чушь, остановите меня, я лучше объясню еще раз.

– Обещаю.

Лира начала с того, что случилось с Паном в понедельник ночью: нападение, убийство, бумажник, который нужно было передать Лире. Малкольм слушал ее в немом изумлении, хотя никакого скепсиса и в помине не было – уж он-то хорошо знал, что такие вещи действительно случаются. Но кое-что все равно показалось ему очень странным.

– То есть жертва и его деймон знали про разделение?

– Да, – сказал Пан у Лиры из-под локтя. – И их это не потрясло, как большинство нормальных людей. Они тоже умели разделяться. Она наверняка увидела меня на дереве во время нападения и решила, что мне можно довериться. Ну, то есть я так думаю.

– А потом Пан принес бумажник мне в Святую Софию… – продолжила Лира.

– Вот тогда-то Аста меня и засекла, – подхватил Пан.

– …но тут случилось еще много всего, и заглянуть в бумажник мы смогли только на следующее утро.

Лира взяла сумку, порылась в ней, вытащила бумажник и незаметно передала под столом Малкольму. Он обратил внимание на отметины зубов Пана и на характерный запах, который тот назвал дешевым одеколоном… хотя Малкольму он показался чем-то другим… более диким, что ли. Слушая Лиру, он открыл бумажник и стал доставать все, что в нем было. Карточку Бодлианской библиотеки, удостоверение сотрудника университета, дипломатические документы… пока все выглядело очень знакомым. У него самого бумажник в свое время был набит примерно тем же самым.

– Он откуда-то возвращался в Оксфорд, я так думаю, – говорила Лира. – Вот поглядите на laissez-passer: по ним можно проследить его путь из Синьцзяна. Возможно, он шел в Ботанический сад, когда на него напали.

Малкольм снова уловил легкий след запаха. Он поднес бумажник к носу, и словно где-то вдалеке прозвенел звонок или солнце сверкнуло на заснеженной вершине – всего на долю секунды, и тут же пропало.

– Больше он ничего не сказал – тот человек, которого убили?

Вопрос был адресован Пану, и тот крепко задумался, а потом покачал головой.

– Нет. Он был уже почти мертв. Только велел мне вытащить бумажник у него из кармана и отнести его Лире… Ее имени он, конечно, не знал. Сказал отнести его моей… Решил, наверное, что нам можно доверять, раз уж сам знал про разделение.

– Ты отнесла это в полицию?

– Конечно. Первым делом на следующее утро, – кивнула Лира. – Но пока мы ждали в участке, Пан услышал голос одного полисмена…

– …и это был первый убийца, тот, которого не ранили, – вставил Пан. – Я узнал голос. Очень характерный.

– Поэтому мы спросили о чем-то другом и поскорее ушли, – продолжила Лира. – Решили, что не стоит отдавать улику в руки убийце.

– Разумно, – согласился Малкольм.

– Да, и еще одно. Тот, которому порезали ногу, – этого человека зовут Бенни Моррис.

– А это ты откуда знаешь?

– Я знаю одного парня, он работает на почтовой сортировочной станции. Я спросила, не повредил ли у них кто-то ногу, и он подтвердил, что да, есть такой большой и безобразный тип по имени Бенни Моррис – очень подходит под наше описание.

– И тогда?..

– В бумажнике был еще ключ от камеры хранения, – медленно проговорила Лира. – Такие подходят к шкафчикам на вокзале.

– Что ты с ним сделала?

– Подумала, что надо пойти и забрать то, что в ней находится.

– Только не говори, что ты так и поступила!

– Именно так я и поступила. Потому что он вроде как доверил это нам – бумажник и все, что в нем было. И я решила, что надо позаботиться о его имуществе раньше, чем те двое поймут, что случилось, и тоже отправятся на поиски.

– Убийцы знали, что у него был багаж, – сказал Пан. – Они спрашивали друг друга, была ли у него сумка, куда он мог ее бросить и точно ли ее нигде нет. Как будто им кто-то сказал, что сумка должна быть.

– Что же было в камере хранения?

– Рюкзак. Сейчас он спрятан под полом в моей комнате в Иордане.

– Ты уверена, что он там?

Она кивнула.

Малкольм взял свой стакан и залпом осушил его и встал.

– Мы должны пойти и забрать его. Немедленно. Пока он там, ты, Лира, в огромной опасности. И это не преувеличение. Идем.

* * *

Пять минут спустя они свернули с Броуд-стрит на Терл-стрит – узкий проезд, куда выходили главные ворота Иордан-колледжа вместе с надвратной башней.

Они уже подходили к привратницкой, когда двое мужчин, одетых в безликую рабочую одежду, вышли оттуда и двинулись в сторону Хай-стрит. У одного из них на плече висел рюкзак.

– Ну, вот и все, – тихо сказала Лира. – Это он.

Малкольм едва не рванул за ними, но Лира успела крепко схватить его за руку.

– Подождите. Ведем себя тихо. Нельзя, чтобы они обернулись. Идем внутрь.

– Но я бы мог их поймать!

– Не нужно.

Двое быстро уходили прочь. Малкольм столько всего хотел сказать, но сдержался. Лира была совершенно спокойна и даже как будто чем-то довольна. Малкольм бросил последний взгляд на удаляющихся «рабочих» и последовал за Лирой внутрь. Лира разговаривала с привратником.

– Да, они сказали, что пришли выносить твою мебель, Лира. Только что ушли. Один из них что-то нес.

– Спасибо, Билл. А эти двое не сказали, откуда они?

– А как же, вот и карточку мне оставили.

Карточку Лира тут же показала Малкольму. «Дж. Кросс, Переезды», – значилось на ней. И адрес в Киндлингтоне, за несколько миль к северу от Оксфорда.

– Знаете что-то об этом Дж. Кроссе? – спросил у привратника доктор Полстед.

– Нет, сэр, первый раз слышу.

Они взбежали на два лестничных пролета к комнате Лиры. Малкольм с первого курса не поднимался по этой лестнице, но она с тех пор почти не изменилась. На верхнем этаже по обе стороны от маленькой площадки было две комнаты. Лира отперла правую дверь и включила свет.

– Господи боже! – вырвалось у Малкольма. – Ну что нам стоило прийти на пять минут раньше!

В комнате царил ужасный беспорядок. Стулья перевернуты, книги сброшены с полок на пол, бумаги – кучей на столе. Ковер валялся в углу, в полу не хватало доски.

– Ну, что ж, они его нашли, – заметила Лира.

– Он был там, под полом?

– Мой любимый тайник, – кивнула она. – Да не расстраивайтесь вы так. Они просто обязаны были найти неприбитую доску. Хотела бы я посмотреть на их рожи, когда они откроют рюкзак.

Она… улыбалась. Впервые за много дней мрачная тень покинула ее глаза.

– И что же они там найдут? – осторожно спросил осведомился Малкольм.

– Две книги из библиотеки исторического факультета, мои записи по экономической истории за прошлый год, свитер, который мне слишком мал, и две флакона шампуня.

Малкольм расхохотался. Лира порылась в книгах на полу и протянула ему две.

– Вот эти были в рюкзаке. Я их прочесть не смогла.

– Эта, кажется, на анатолийском… что-то о ботанике, судя по всему. А эта на таджикском. Так-так. Что еще там было?

Из кучи бумаг, расползшейся по всему столу и отчасти по полу, Лира выудила картонную папку – точно такую же, как несколько других.

Малкольм сел и открыл ее.

– Я пока загляну в спальню, – сказала Лира и скрылась в комнатке по ту сторону лестничной площадки.

Папка была надписана ее рукой. Малкольм сообразил, что она предусмотрительно вытащила свои записи и заменила чужими, – так оно и оказалось. Перед ним было вроде написанных карандашом дневниковых заметок. Далеко продвинуться он, впрочем, не успел: Лира вернулась со старой потертой жестянкой из-под курительного листа, в которой оказалась примерно дюжина миниатюрных бутылочек, заткнутых пробками, и несколько таких же маленьких картонных коробочек.

– Это тоже было в рюкзаке, – сообщила она. – Но я понятия не имею, что в них такое. Какие-нибудь образцы?

– Лира, ты поступила очень умно. Но ты действительно в опасности. Они каким-то образом узнали, кто ты, и знают, что тебе известно об убийстве. Скоро они догадаются и о том, что содержимое рюкзака осталось у тебя. Не думаю, что тебе стоит оставаться здесь на ночь.

– Мне больше некуда пойти, – возразила она. – Разве что в Святую Софию, но и о ней они уже тоже наверняка знают.

Она сказала это совершенно будничным тоном и никакого сочувствия явно не ждала. Это выражение лица он помнил очень хорошо, еще с того времени, когда пытался чему-то ее учить: то же презрительное и вызывающее упорство таилось сейчас на дне ее глаз.

– Надо об этом подумать… Ты могла бы пойти к Ханне.

– Чтобы она тоже оказалась в опасности? Они, скорее всего, знают, что мы как-то связаны. Да еще к ней на Рождество приезжает сестра, так что ей будет просто некуда меня деть.

– А каких-нибудь друзей, у которых можно остановиться, у тебя нет?

– Ну, есть разные люди, у которых я раньше проводила Рождество, – но это они меня приглашали, я никогда не напрашивалась. Странно будет, если я вдруг начну проситься в гости. И к тому же… не знаю… Я просто не хочу больше никого впутывать.

– Но здесь ты оставаться не можешь, это ясно…

– Здесь я чувствовала себя безопаснее всего.

Лира наконец-то растерялась. Подобрала подушку с пола, обхватила руками, прижала к себе. «Почему она так не обнимает своего деймона?» – промелькнуло в голове у Малкольма. И тут у него в голове вспыхнуло то, что он, конечно, уже заметил, но как-то пропустил мимо внимания. Лира и Пантелеймон явно недолюбливали друг друга. У него внутри будто завязался узел. Ему вдруг стало их ужасно жалко.

– Так, у моих родителей есть паб в Годстоу. «Форель». Уверен, ты сможешь остановиться у них как минимум до конца каникул.

– А работать там можно?

– Ты имеешь в виду… – Малкольм слегка сконфузился, – достаточно ли там тихо, чтобы заниматься?

– Нет, – ответила она. – Я имею в виду работать в баре. Или на кухне. Или еще где. Чтобы платить за проживание.

Он видел, как она на самом деле горда и как потрясло ее откровение декана о том, что денег нет.

– Если хочешь… Да, они, думаю, были бы очень рады.

– А, тогда хорошо.

Да, о ее упрямстве он знал не понаслышке… интересно, сколько еще человек успели заметить это одиночество в ее взгляде вот в такие моменты, когда она не «держит лицо»?

– Тогда не будем терять времени, – сказал он. – Отправимся туда сегодня же, как только ты будешь готова.

– Здесь бы нужно прибрать, – она махнула рукой в сторону разгрома. – Нельзя же все вот так бросить.

– Просто верни книги на полки и поставь мебель, как была. А в спальне тоже все вверх дном?

– Да. Одежда кучей на полу, кровать перевернули…

Голос у нее перехватило, в глазах что-то блеснуло. Шутка ли, когда твой дом разграбили…

– Знаешь что, – сказал он. – Я сам поставлю книги на полки и бумаги приведу в порядок… И, думаю, с мебелью тоже разберусь. Ты иди, собери какую-нибудь одежду в сумку. Постель оставь в покое. Скажем Биллу, что грузчики оказались парой воров и ему следовало хорошенько подумать, прежде чем пускать в колледж кого попало.

Он снял тряпичную сумку с вешалки за дверью.

– Вот сюда можно положить содержимое рюкзака?

– Да… Да, конечно. Я пойду возьму одежду.

Малкольм поднял с пола книгу.

– Ты это читаешь?

«Вечный обманщик» Саймона Талбота…

– Да, – кивнула она. – Но я в ней не уверена.

– Автору бы это понравилось.

Он положил в сумку три папки, две книги и пригоршню бутылочек и коробочек. Еще немного, и они благополучно окажутся у Ханны в сейфе. Надо будет немедленно связаться с «Оукли-стрит», подразделением секретной службы, в котором они с Ханной оба состояли… а потом наведаться в Ботанический сад, куда так и не добрался злосчастный доктор Хассаль со своими образцами.

Он выпрямился и принялся расставлять книги на полки. Вошла Лира.

– Ты готова? Книги я распихал как попало. Боюсь, потом все равно придется поставить по порядку.

– Спасибо. Я очень рада, что вы были со мной, когда мы вернулись сюда. Обдурить их с рюкзаком – это, конечно, очень хорошо, но я даже не догадывалась, как это будет отвратительно… Ох, не знаю. Они трогали мою одежду…

Пан о чем-то тихо переговаривался с Астой. Она все расскажет потом Малкольму, и Пан это явно понимал. Как и Лира.

– Нет, – задумчиво проговорил Малкольм, – Биллу мы не скажем ни слова. Он захочет вызвать полицию, и придется ему объяснять, почему этого делать не надо. Он запомнит и начнет проявлять ненужный интерес. Лучше уж вообще ничего не говорить. Если спросит, это действительно были грузчики, но они перепутали дату.

– А если в дело вмешается полиция, они с легкостью сложат два и два. Поймут, что я знаю про убийство… Но вот что интересно: как они сумели отследить рюкзак? За нами точно никто не шел.

– У другой стороны тоже есть алетиометр.

– Тогда, наверно, у них есть и очень хороший толкователь. Это не самый простой адрес. Детали такого рода очень трудно узнать. Скорее всего, за мной все это время следили. Боже, какая гадость!

– Да уж. А теперь давай-ка поскорее доставим тебя в Годстоу.

Лира подобрала «Вечного лжеца», убедилась, что закладка все еще на месте, и сунула книгу в свой рюкзак.

* * *

Мистер и миссис Полстед появление сына в компании Лиры ничуть не смутило. Они сразу согласились приютить ее в «Форели», отвели удобную комнату, не возражали, чтобы она работала в баре или на кухне – где будет полезней, и вообще показали себя самыми чудесными родителями на свете.

– В конце концов, это же он тебя тогда увез, – сказала миссис Полстед, ставя перед Лирой тарелку говяжьего рагу. – Вполне справедливо, чтобы он и привез обратно. Шутка ли, почти двадцать лет прошло!

– Я, между прочим, только что об этом узнала, – заметила Лира. – О том, что меня увозили. Я была слишком мала и ничего не помнила. А где монастырь? Далеко отсюда?

– Да вон, через реку. Только там сейчас одни руины. Потоп сильно его разрушил, восстанавливать оказалось слишком дорого. Много сестер погибло в ту ночь. У оставшихся не хватило сил, чтобы возродить прошлое. Ты же вряд ли помнишь сестру Фенеллу или сестру Бенедикту? Да куда тебе, слишком была мала.

Лира покачала головой – с набитым ртом.

– Сестра Бенедикта всем заправляла, – продолжала миссис Полстед. – А Фенелла в основном за тобой присматривала. Самая милая старушка на свете, уж ты мне поверь. Малкольм души в ней не чаял, совсем был убит горем, когда потом вернулся и узнал, что ее уже нет. Ах ты господи, я думала, вовек его не прощу – уж как он заставил меня поволноваться! Взял и исчез, ни слова не сказал… Конечно, мы решили, что он утонул, и Элис с ним, и ты тоже. Вот только каноэ пропало. И мы думали, может, он успел в него забраться. Крепко держались за эту надежду, пока он не вернулся – весь побитый, помятый, усталый, да еще и подстреленный.

– Подстреленный? – ахнула Лира.

Рагу оказалось хоть куда, она была голодна, как волк, но желание узнать все, что могла рассказать матушка Малкольма, оказалось сильнее.

– В руку, да. У него до сих пор шрам остался. И такой измученный был, как будто ни капли жизни в нем не осталось. Спал – сколько же? – дня три, наверное, без просыпу. А потом болел. Все от грязной воды, которую потопом принесло, помяни мое слово. Как рагу? Может, еще картошки?

– Спасибо. Просто пальчики оближешь. Я вот одного не пойму: почему я ничего этого не знала? Сама я бы не вспомнила, так почему мне никто ничего не сказал?

– Хороший вопрос, милая. Я так думаю, поначалу все просто с ног сбивались, присматривая за тобой. Для колледжа это ведь целое дело. Место старое, замшелое, куча ученых – и никаких младенцев там никогда не было. Никто не знал, как это вышло, а Элис бы им ни за что не сказала. Что тебе Мал рассказал о том, как они привезли тебя в Иордан с лордом Азриэлом?

– Да я вообще об этом несколько часов назад узнала! До сих пор пытаюсь концы с концами свести. Элис я знала только как миссис Лонсдейл. Пока я была маленькая, она всегда была где-то рядом, следила, чтобы я была чистая, аккуратная и вела себя хорошо. Я думала… Ох, не знаю, что я думала. Наверное, что она просто всегда тут была.

– Господь всемогущий, да нет же. Я вот тебе скажу, как я об этом узнала. Старый магистр Иордана, доктор Карн, пригласил нас с Реджем. Наверное, полгода после потопа прошло. Мы понятия не имели, зачем ему понадобились, но приоделись и пришли как-то после обеда. Лето еще стояло, как сейчас помню. Он нас чаем угостил в саду и рассказал все как есть. Мал и Элис сделали, как собирались, и отвезли тебя к лорду Азриэлу – думали, ты у него будешь в безопасности. Я в жизни ничего более безумного не слышала и объяснила Малу, какой он был идиот… Хотя на самом деле я им очень гордилась и горжусь до сих пор. Только ему не говори. В общем, лорд Азриэл потребовал для тебя… это их право защиты.

– Убежище для ученых.

– Оно самое, от твоего имени. И сказал магистру, что ему придется сделать теперь из тебя ученого, чтобы ты имела полное право на защиту. А доктор Карн тогда посмотрел на Мала и Элис – едва не утонувших, грязных как черт, истощенных, в крови – и спросил: а с этими что делать? И лорд Азриэл ему сказал, береги, мол, как зеницу ока. И был таков.

Вот доктор Карн все и устроил. Договорился, чтобы Малкольм пошел в школу Рэдклиффа, и заплатил за его обучение, а потом принял студентом в Иордан. Элис была к образованию не слишком склонна, но голова у нее работала что надо. Умная девка, сообразительная. Магистр предложил ей место, вот так она и стала смотреть за тобой. Вышла за молодого Роджера Лонсдейла, плотника – славный был парень, порядочный. Погиб на стройке, несчастный случай. Овдовела, выходит, еще двадцати ей не исполнилось. Всего не знаю, что с ними случилось в ту проклятую поездку в Лондон на старом каноэ Малкольма. Сын мне и половины, небось, не рассказал, говорит, слишком, мол, было страшно, да только вернулись они с Элис крепкими друзьями. Не разлей вода стали, притом что он в школе учился.