Текст книги "Игра в ракушки"

Автор книги: Филип Киндред Дик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Филип К. Дик
«Игра в ракушки»

Внезапно раздавшийся звук мгновенно разбудил О’Кифа. Он сбросил одеяло, соскользнул с койки, схватил пистолет и ударом ноги разбил стекло, прикрывающее кнопку тревожной сигнализации. Высокочастотные импульсы привели в действие колокола громкого боя во всем лагере. Когда О’Киф выскочил из своего дома, всюду уже горели огни.

– Где? – отрывисто спросил Фишер. Он стоял рядом с О’Кифом, все еще в пижаме, с опухшим от сна лицом.

– Где-то справа. – Он шагнул в сторону, пропуская пушку, которую выкатывали из подземного укрытия. Среди фигур, одетых в ночные халаты и пижамы, появились солдаты в форме. Справа простиралось огромное черное болото, заросшее пышной травой, папоротниками и массивными луковицами, наполовину погрузившимися в липкую трясину, которая покрывала поверхность Бетельгейзе II. Над огромным болотом всегда висел туман. Ночное свечение плясало над болотом – пр^ирачные желтые огни, то появляющиеся в темноте, то снова исчезающие.

– Мне кажется, – заметил Хорстоковски, – на этот раз они прокрались вдоль дороги, но не выходили на само шоссе. Там с каждой стороны обочины по пятьдесят футов в ширину, отделяющих дорогу от болота. Вот почему не сработала радиолокация.

Гигантский плавающий механический «жук» пробивал дорогу через болото. За ним оставался широкий след твердого дымящегося грунта. Растительность, гниющие корни и опавтис листья всасывались внутрь и превращались в дорожное покрытие.

– Так что ты увидел? – спросил О’Кифа Портбейн.

– Ничего. Я крепко спал. Но я услышал их!

– Чем они занимались?

– Готовились закачивать в мой дом нервно-паралитичеcкий газ. Я услышал, как они разматывают шланги с барабанов и снимают заглушки с баллонов. Клянусь всеми святыми, я еле успел выскочить из дома до того, как они закрепили фланцы!

Подбежал Даниэльс.

– По-твоему это была газовая атака? – спросил он, хватая маску противогаза с пояса. – Да не спите же вы – наденьте противогазы!

– Им не удалось пустить оборудование в ход, – объяснил Зильберман. – О’Киф вовремя услышал и поднял тревогу. Они сразу отступили в болото.

– Ты уверен? – в голосе Даниэльса звучало сомнение.

– Ты чувствуешь какой-нибудь подозрительный запах в воздухе?

– Нет, – признался Даниэльс. – Однако нервно-паралитические газы без запаха наиболее опасны. Их действие начинаешь ощущать лишь тогда, когда становится слишком поздно. – И он решительным движением надел маску.

Рядом с домами появилось несколько женщин – стройные фигурки с большими глазами, мелькавшие в лучах прожекторов. За ними осторожно крались дети.

Зильберман и Хорстоковски отошли в сторону к тяжелому орудию, стоящему в тени.

– Любопытно, – заметил Хорстоковски. – Третья газовая атака в этом месяце. Не считая двух попыток заложить в лагере бомбы. Они усиливают натиск.

– Ты уже все подытожил, не так ли?

– Просто я не считаю обязательным иметь общую картину для того, чтобы понять, что здесь происходит. Нападения учащаются, становятся все более изощренными. – Хорстоковски оглянулся по сторонам и наклонился к уху Зильбермана.

– Возможно, радиолокационные системы не сработали по совершенно иной причине, – прошептал он. – У них есть все, даже летучие мыши, перекусывающие провода.

– Но если они действительно прошли по обочине дороги, как ты только что сказал…

– Слушай, Зильберман, неужели ты сам не видишь, что происходит вокруг? Я сказал про обочину лишь затем, чтобы сбить их с правильного следа… Понимаешь? Кто-то дал им сигнал к атаке и вывел из строя радиолокаторы!

– Ты имеешь в виду кого-то из нас?

Хорстоковски не сводил взгляда с Фишера, стараясь рассмотреть, чем он занимается в сырой ночной мгле. Фишер осторожно подошел к обочине шоссе, к тому месту, где кончалась ее твердая поверхность и начиналась трясина. Он присел и что-то искал в иле, опустив туда руки.

– Чем он занимается? – резко бросил Хорстоковски.

– Ищет что-то, – равнодушно пожал плечами Зильберман. – Почему бы и нет? Ведь ему поручили это, не так ли?

– Следи за ним, – предупредил Хорстоковски. – Вот увидишь, когда он вернется, то скажет, что ничего не нашел.

Прошло несколько минут. Фишер встал и подошел к ним, вытирая грязь с рук.

– Нашел что-нибудь? – спросил Хорстоковски.

– Я? – удивленно заметил Фишер. – Ничего не нашел.

– Нечего врать! Ты ползал там на четвереньках и копался в трясине!

– Мне… мне показалось, что я увидел что-то металлическое, вот и все.

Хорстоковски охватило неслыханное чувство радости. Значит, он оказался прав!

– Говори! – крикнул он. – Так что ты нашел?

– Сначала мне показалось, что это газовая труба, – пробормотал Фишер. – Потом я увидел, что это всего лишь корень, большой корень.

Наступила напряженная тишина.

– Обыщите его! – приказал Портбейн.

Двое солдат схватили Фишера. Зильберман и Даниэльс быстро обыскали его.

На траву легли пистолет, нож, свисток, портативный радиотелефон, счетчик Гейгера, медицинский пакет и удостоверение личности. Ничего больше в карманах не оказалось.

– Действительно, он ничего не спрятал от нас, – заявил Портбейн. – Извини, Фишер. Сам понимаешь, какая осторожность требуется от нас всех. Пока мы находимся здесь, а они нападают чуть ли не ежедневно, нужно быть наготове.

Зильберман и Хорстоковски переглянулись и отошли в сторону.

– Теперь и я понимаю, – тихо произнес Зильберман.

– Разумеется, – кивнул Хорстоковски. – Он успел что– то спрятать. Мы раскопаем ту часть болота, где он сидел. Думаю, найдем что-то интересное. – Он воинственно расправил плечи. – Я знал: кто-то в нашем лагере работает на них. Шпион с Терры.

Зильберман вздрогнул.

– Терра? Неужели это они воюют с нами?

– Разумеется. Кто еще?

На лице Зильбермана появилось озадаченное выражение.

– Мне казалось, что мы защищаемся от кого-то другого.

Хорстоковски охватил приступ ярости.

– Например?

Зильберман покачал головой.

– Не знаю. У меня просто нет времени, чтобы выяснить, кто нападает на нас. Я едва успеваю обороняться. Мне казалось само собой разумеющимся, что это – инопланетяне.

– А кто, по-твоему, эти обезъянолюди с Терры? – насмешливо спросил Хорстоковски.

На еженедельную конференцию, где обсуждалось положение в лагере, собрались девять его руководителей. Заседание проходило в хорошо защищенном подземном бункере. Вооруженная охрана стояла у входа, дверь в бункер запиралась сразу после того, как последнего из руководителей проверили, обыскали и наконец пропустили внутрь.

Домграф-Швач, председатель Совета, сидел в своем глубоком кресле, держа одну руку на пачке отчетов, а другую – на кнопке, приводящей в действие механизм, который – в случае опасности – мгновенно выстреливал его вверх вместе с креслом. Проскочив люк над головой, Домграф-Швач попадал в безопасное помещение, гарантированное от нападения. Портбейн традиционно обходил помещение Совета, осматривая стены и мебель в поисках электронных приборов, которые могли наблюдать за происходящим в бункере и записывать все разговоры. Они постоянно пытались установить в бункере – самом секретном и безопасном помещении лагеря – подобные приборы, позволяющие им узнать все тайны. Даниэльс сидел за круглым столом, не сводя глаз со счетчика Гейгера. На Зильбермане был одет сложный защитный костюм из стали и пластика с автономным питанием и сетью электрических проводов внутри. Из костюма доносилось жужжание механизмов.

– Что это у тебя за латы? – сердито воскликнул Домграф-Швач. – Мы не видим тебя – сними их сейчас же!

– И не подумаю, – огрызнулся Зильберман глухим голосом, едва слышным из глубины костюма. – С сегодняшнего дня я не собираюсь выходить без него. Вчера вечером кто-то пытался уколоть меня иглами с бактериологическим ядом!

Лануар, дремавший в своем кресле, внезапно очнулся.

– Иглы с бактериологическим ядом? – воскликнул он, вскочил и бросился к Зильберману. – Расскажи подробнее, как…

– Не смей подходить ко мне! – выкрикнул Зильберман.

– Иначе я убью тебя электрическим разрядом!

– Помните, на прошлой неделе я докладывал о попытке отравить систему водоснабжения солями тяжелых металлов, – взволнованно продолжал Лануар. – Мне пришло в голову, что их следующая попытка будет заключаться в том, что они попробуют воспользоваться фильтрующимися вирусами, которых невозможно обнаружить до того момента, пока не разразится эпидемия. – Он достал из кармана бутылочку, вытряхнул пару белых таблеток себе на ладонь и проглотил их.

Все девять членов Совета, находящиеся в бункере, приняли меры предосторожности; эти меры были различными, отражали их характер и ожидаемую ими опасность. Однако все эти меры были включены в общую систему охраны. Единственный из руководителей лагеря, кто ничего не сделал для своей защиты, был Тейт. Он сидел бледный и напряженный, но мер для обеспечения безопасности не принимал. Домграф-Швач обратил на это внимание и пришел к выводу, что самоуверенность Тейта была чересчур уж необычна. Непонятно, почему Тейт так уверен в своей безопасности.

– Кончайте разговоры, – произнес Домграф-Швач. – Пора браться за дело.

Он вел заседание Совета по жребию. В изолированной автономной колонии, состоящей из шестидесяти мужчин и пятидесяти женщин, подобный метод, основанный на случайном выборе, был необходим.

– Даниэльс зачитает отчет за прошлую неделю, – объявил председатель.

– Зачем? – спросил Портбейн прямо. – Мы сами составляли его и потому знаем наизусть.

– Он зачитает отчет по той же причине, по какой его зачитывают каждую неделю, – ответил Зильберман. – Чтобы убедиться: никто его не подделал.

– Хорошо, но только основное содержание! – громко потребовал Хорстоковски. – Я не хочу оставаться в этом склепе дольше, чем требует необходимость.

– Боишься, что кто-нибудь засыпет подземный коридор, по которому мы вошли сюда? – насмешливо заметил Даниэльс. – Забыл, наверное, что на поверхность ведет полдюжины запасных выходов. Странно – ведь именно ты настоял, чтобы их вырыли!

– Читай основное содержание! – заявил Лануар.

Даниэльс откашлялся.

– За последние семь дней было отмечено одиннадцать явных нападений. Главным было нападение на нашу новую сеть мостов класса «А», которую им удалось уничтожить. Были ослаблены опоры, а пластиковый фундамент, на котором они покоились, размягчен, поэтому как только первая колонна грузовиков въехала на мост, все рухнуло.

– Мы знаем об этом, – мрачно заметил Портбейн.

– Погибли шесть человек и немало снаряжения. Войска обшаривали район катастрофы весь день, но диверсантам удалось скрыться. Вскоре после нападения было обнаружено, что вода в лагере отравлена солями тяжелых металлов. Пришлось засыпать прежние колодцы и выкопать новые. Теперь вся питьевая вода пропускается через фильтры и подвергается анализу.

– А я еще кипячу воду перед тем, как использовать ее для приготовления пищи, – заявил Лануар, подозрительно оглядываясь по сторонам.

– Было признано, что заметно увеличились как частота нападений, так и их жестокость. – Даниэльс указал на графики и схемы, развешанные на стене. – Сегодня, например, им удалось бы одержать победу, если бы не наша противо– бомбовая защита и сеть непрерывного наблюдения. Поэтому главный вопрос заключается в следующем – кто нападает на нас?

– Земляне, – уверенно ответил Хорстоковски.

– Только не они, – возразил Тейт. – Каким образом эти обезъянолюди смогли забраться так далеко от Земли?

– Но ведь нам-то удалось, не так ли? – огрызнулся Лану– ар. – А ведь мы когда-то были землянами!

– Ложь! – вскричал Фишер. – Может быть, мы и жили на Терре когда-то, но мы не земляне. Мы – высшая раса мутантов.

– Тогда кто же наши враги? – спросил Хорстоковски, не скрывая сарказма.

– Это – остальные люди с нашего корабля, которым также удалось спастись, – уверенно заметил Тейт.

– Откуда ты знаешь? – возразил Зильберман. – Ты что, видел их?

– Мы не смогли отыскать спасательных катеров – неужели ты забыл об этом? Должно быть, они и воспользовались ими.

– Но если спастись удалось всего лишь единицам, – возразил О’Киф, – то у них не было бы снаряжения, оружия и машин, которыми они пользуются в борьбе против нас. Они – отлично организованная сила. За последние пять лет нам не удалось ни разу победить или хотя бы убить одного из них. Это – несомненное доказательство их мощи.

– Мы и не пытались победить, – огрызнулся Фишер. – Мы только защищались.

В бункере наступила напряженная тишина.

– Ты имеешь в виду корабль, – произнес, наконец Хорстоковски.

– Скоро его вытащат из болота, – ответил Тейт. – Вот тогда мы сумеем им показать нечто такое, что они запомнят навсегда.

– Боже мой! – с отвращением воскликнул Лануар. – Корабль разбит – столкновение с метеорным телом прямо-таки уничтожило его. Что произойдет после того, как мы извлечем корабль из болота? Мы не сможем управлять им до тех пор, пока не восстановим полностью!

– Если обезьянолюдям удалось построить корабль, – заметил Портбейн, – то уж нам будет нетрудно отремонтировать его. У нас есть все необходимые инструменты и машины.

– Кроме того, мы, наконец, отыскали кабину управления, – напомнил О’Киф. – Не вижу причин, почему бы не поднять ее первой.

Внезапно выражение лица Лануара изменилось.

– Хорошо, я снимаю свои возражения. Давайте сначала поднимем кабину управления.

– Почему ты изменил свою точку зрения? – взволнованно спросил Даниэльс. – Что-то задумал и решил провести нас?

– Не верьте ему! – с яростью в голосе поддержал Фишер.

– Это ловушка! Пусть проклятая кабина лежит на дне болота!

– Слишком поздно, – заметил О’Киф. – Ее поднимают уже несколько недель.

– Ты – заодно с ними! – завопил Даниэльс. – Нас хотят обмануть!

Космический корабль представлял собой ржавую развалину, из которой текла бурая жидкость. Магнитные захваты вытащили его из болота и положили на твердую поверхность, подготовленную механическими «жуками».

Затем жуки начали пробивать дорогу к кабине управления, тоже извлеченной из трясины. Мощный подъемный кран поднял кабину в воздух, и под нее тут же подсунули тяжелые прочные пластиковые балки. Опутанная водорослями, похожими на волосы, сферическая кабина впервые за пять лет осветилась лучами полуденного солнца.

– Отправляйтесь, отправляйтесь, – нетерпеливо скомандовал Домграф-Швач.

Портбейн и Лануар подошли к кабине управления по уже затвердевшей обнаженной тропинке. Их электрические фонари освещали желтыми лучами стенки кабины, дымящиеся под жаркими лучами местного солнца, и приборные панели внутри, покрытые ржавчиной и грязью. Под ногами, в мутных лужах, извивались бледные ужи. Внутри кабина управления представляла собой картину полного разрушения. Лануар, который шел первым, сделал нетерпеливый жест Портбейну, следовавшему за ним.

– Осмотри панель управления и приборы – ведь ты инженер.

Портбейн положил фонарик на кучу ржавого искареженного металла и пошел, по колено в грязи и мусоре, к разбитой панели управления. Она представляла собой спекшуюся массу оплавленных приборов и порванных проводов. Портбейн присел на корточки и начал срывать насквозь проржавевшие щитки.

Лануар открыл дверцы настенного шкафа и достал видеопленки и аудиокассеты, упакованные в металлические коробки. Сгорая от нетерпения, он сорвал крышку одной из канистр и прочитал в свете фонарика хорошо сохранившуюся надпись.

– Здесь запись о пассажирах, находившихся на борту корабля. Теперь я смогу доказать, что никого, кроме нас, на борту не было.

В искореженном люке появился О’Киф.

– Как дела?

Лануар протолкнулся мимо него и спрыгнул на опорные балки, положил на них канистры с пленками и вернулся в полузатопленную кабину.

– Что с панелью управления? – спросил он Портбейна.

– Очень странно, – пробормотал озадаченный инженер.

– Что там странного? – крикнул снаружи Тейт. – Слишком много разрушено?

– Здесь масса проводов и реле. Повсюду контрольные приборы, рубильники и переключатели. Но управлять всем этим невозможно.

К нему подошел Лануар.

– Не может быть!

– Чтобы добраться до них, необходимо снять все эти щитки – практически разобрать панель управления. Сидеть в кабине и управлять кораблем отсюда не мог никто. Кабина представляет собой гладкий герметически закрытый шар.

– Может быть, это вовсе не кабина управления, – предположил Фишер.

– Нет, вот механизм управления рулем – в этом нет никакого сомнения, – Портбейн указал на массу сгоревших проводов. – Но все замыкалось на себя. Я уверен, что корабль управлялся автоматически.

Они переглянулись.

– Значит, мы были пленниками! – воскликнул Тейт, потрясенный открытием.

– Чьими пленниками? – озадаченно поинтересовался Фишер.

– Землян, конечно! – ответил Тейт.

– Ничего не понимаю, – пробормотал Фишер. – Ведь это мы подготовили полет – не правда ли? Мы похитили корабль и улетели с Ганимеда.

– Надо прослушать пленки, – сказал Портбейн Лануару. – Узнаем, что на них записано.

Даниэльс включил видеомагнитофон и посмотрел на сидящих в зале.

– Вы убедились, – сказал он, – что это был космический госпиталь. На нем не было экипажа. Он управлялся контрольным лучом с Юпитера. Корабль пролетел всю Солнечную систему и здесь, рядом с нашей планетой, из-за неисправности системы защиты какой-то космический обломок пробил силовой экран, и потерявший управление корабль упал на Бетельгейзе II.

– А если бы катастрофы не произошло? – спросил Домграф-Швач.

– Тогда мы прибыли бы в главный госпиталь на планете Фомальгаут IV.

– Давайте прослушаем запись еще раз, – попросил Тайт.

Даниэль нажал на кнопку, из динамика послышалось потрескивание, и затем донесся отчетливый человеческий голос: «Работая с этими пациентами, необходимо постоянно учитывать разницу между параноидальными симптомами и симптомами других психических заболеваний. У параноика сохраняется формальная логика мышления и, следовательно, индивидуальность. За пределами своих бредовых идей больной не проявляет никаких психических отклонений, рационально мыслит, сохраняет трудоспособность и внешне совершенно нормальное поведение. Он в состоянии превосходно, даже блестяще исполнять свои обязанности – если они не пересекаются с комплексами его заболевания. С ним можно вести диалог, он дает оценку своим поступкам, осознает свое окружение.

Параноика отличает от всех остальных душевнобольных та особенность, что он остается активно ориентированным на внешний мир. От так называемых нормальных людей он отличается тем, что явно не соответствующие действительности представления фиксируются в его сознании как абсолютные истины и не поддаются исправлению ни опытом, ни убеждением. На основе этих представлений больной создает очень развитую, подчас поразительно сложную систему мышления, логическую и соответствующую закрепившимся у него ложным постулатам».

Дрожащим голосом Даниэльс пояснил:

– Эти пленки приготовлены для персонала госпиталя на Фомальгауте IV, они были заперты в настенном шкафу кабины управления корабля. Сама кабина управления оставалась полностью изолированной от остальных помещений на корабле. Войти в эту кабину никто из нас не мог.

«Параноик мыслит раз и навсегда установившимися постулатами, – доносился из динамика спокойный размеренный голос земного врача. – Его мысли и представления невозможно поколебать. Они управляют жизнью больного. Все события, всех лиц, с которыми он сталкивается, все случайные замечания и услышанные разговоры больной включает в свою систему мышления. Он убежден, что окружающий мир преследует его, стремится принести ему вред, что сам он – лицо исключительной значимости и способностей и против него направлены бесчисленные умыслы и действия. Чтобы защитить себя, параноик пускается на самые невероятные шаги. Он часто переезжает с места на место и, когда наступает самая опасная для окружающих завершающая фаза болезни, может даже стать…»

Зильберман протянул руку и резким движением выключил магнитофон. В зале воцарилась тишина. Все девять руководителей лагеря замерли в своих креслах.

– Итак, мы группа чокнутых, – произнес наконец Тейт. – Корабль, набитый психами, который столкнулся со случайным космическим обломком.

– Ты напрасно закрываешь глаза на то, что в появлении этого космического тела не было ничего случайного, – огрызнулся Хорстоковски.

Фишер истерически рассмеялся.

– Вот это и есть типичный бред параноика. Боже мой, значит все эти нападения были всего лишь галлюцинациями – плодом нашего больного воображения!

Лануар ткнул пальцем в груду кассет.

– Так чему же верить? Что не было никаких врагов?

– Но мы защищались от них в течение пяти лет! – презрительно фыркнул Портбейн. – Разве это не доказательство?

– А ты видел хотя бы одного? – спросил Фишер, не скрывая сарказма.

– Против нас воюют лучшие агенты Галактики. Ударные части Терры и разведчики, великолепно овладевшие подрывными операциями и приемами саботажа. Они настолько хорошо подготовлены, что ни разу на попадались нам на глаза.

– Они разрушили мосты, – добавил О’Киф. – Действительно, мы не видели их, но мосты-то разрушены!

– Может быть, просто качество строительных работ было плохим, – возразил Фишер. – И мосты рухнули сами.

– Объекты – особенно такие, как мосты, – не могут рухнуть сами по себе. Для всех событий, происходящих с нами, имеются какие-то причины.

– Что же это за события? – потребовал ответа Тейт.

– Еженедельные попытки отравить нас ядовитыми газами, – сказал Портбейн. – Ядовитые соли тяжелых металлов в системе водоснабжения.

– Бактерии и вирусы повсюду, – добавил Даниэльс.

– Может быть, ничего и не было, – не сдавался Тейт. – Но как доказать? Если все мы психически больные, то каким образом мы сможем в этом убедиться?

– Нас больше сотни, – заметил Домграф-Швач. – И все мы свидетели нападений. Чем ты объяснишь это – групповыми галлюцинациями?

– Бывают случаи, когда мифы распространяются по всему обществу, в них верят и передают эту веру последующим поколениям. Боги, колдуны, ведьмы – верить можно и в то, что не существует. Вспомните, на протяжении многих веков земляне верили, что Терра плоская.

– Если все линейки длиной в двенадцать дюймов вырастут до тринадцати, – произнес Фишер, – то кто обнаружит это? Одна из линеек должна всегда оставаться длиной ровно в двенадцать дюймов и никогда не меняться, служить эталоном для сравнения. Нам для сравнения нужен один человек, не страдающий паранойей.

– А вот я не исключаю, что мы имеем дело с составной частью их плана, – заметил Зильберман. – Может быть, они специально построили кабину управления и спрятали там хитроумно подделанные магнитные ленты.

– Но проверить все это ничуть не труднее, чем убедиться в достоверности – или недостоверности – некоего явления, – задумчиво произнес Портбейн. – В чем основная особенность истинно научного эксперимента?

– Она заключается в том, что эксперимент можно повторить несколько раз и каждый раз результаты будут одинаковые, – сразу ответил Фишер. – Послушайте, давайте попробуем измерить самих себя. Ведь нельзя взять линейку – будь то она двенадцати или тринадцати дюймов длиной – и попросить ее проверить свои собственные размеры. Ни один инструмент не в состоянии измерить свою собственную точность.

– Нет, это неправда, – спокойно возразил Портбейн. – Я могу разработать и провести надежный и объективный эксперимент.

– Да не существует такого эксперимента! – воскликнул Тейт.

– Ничего подобного, существует. И я берусь провести его в течение ближайшей недели.

– Газы! – закричал солдат. Повсюду завыли сирены. Женщины и дети надели противогазы. Из подземных бункеров выкатили на заранее подготовленные позиции тяжелые орудия. Вдоль всего периметра лагеря, на границе с болотом, механические «жуки» начали прожигать пограничную полосу. Лучи прожекторов устремились в темноту, пытаясь проникнуть сквозь густые заросли папоротника.

Портбейн открыл кран на газовом баллоне и дал знак рабочим. Они быстро убрали баллон в укрытие.

Через несколько минут Портбейн вошел в подземелье.

– В этом баллоне, – заметил он, – должны находиться пары синильной кислоты. Образцы паров были взяты мной на месте газовой атаки.

– Мы напрасно тратим время, – пожаловался Фишер. – Нас атакуют, а мы стоим здесь и занимаемся чепухой.

Портбейн махнул рукой, и лаборанты принялись устанавливать оборудование для анализа взятой пробы.

– Перед нами два образца осажденных паров, четко обозначенных буквами А и Б. Один взят из баллона, заполненного местным воздухом в момент химической атаки, другой – из пробы воздуха в этой комнате.

– Предположим, мы признаем результаты исследования обоих образцов отрицательными? – обеспокоенно спросил Зильберман. – Разве эксперимент не потеряет в этом случае достоверность?

– Тогда проведем новые эксперименты. Через пару месяцев, если анализы всех образцов окажутся отрицательными, станет ясно, что гипотезу газовых атак необходимо отвергнуть.

– Хорошо, теперь допустим, что анализы обоих образцов будут признаны положительными, – недоумевающе поинтересовался Тейт.

– В этом случае эксперимент подтвердит, что гипотеза о нашем заболевании паранойей имеет законную силу и нам следует признать ее справедливость.

После минутного раздумья Домграф-Швач с неохотой согласился.

– Один образец – контрольный. Если мы докажем, что невозможно получить контрольный образец, не содержащий паров синильной кислоты…

– Действительно, хитроумно задумано, – признал О’Киф. – Мы исходим из единственно достоверного факта – нашего существования. Уж в этом сомнений нет.

– Вот какие могут быть варианты, – пояснил Портбейн.

– Если все мы признаем анализы обоих образцов положительными, значит, мы психически больные. Признав результаты анализа обоих образцов отрицательными, мы приходим к заключению, что никаких нападений не было и тревога оказалась напрасной. А вот если мы единодушно приходим к выводу, что анализ одного образца отрицательный, а другого – положительный, то придется признать, что мы нормальные в психическом отношении люди и действительно подвергаемся нападениям. – Он посмотрел на всех руководителей лагеря. – Но для этого, повторяю, мы все единодушно должны сказать, анализ какого образца отрицательный, а какого – положительный.

– Мнение каждого из нас будет фиксироваться тайно? – спросил Тейт.

– Результаты эксперимента, а также выводы, к которым придет каждый, будут оцениваться и сводиться в таблицу автоматическим электронным устройством.

Наступило молчание. Наконец Фишер встал и подошел к столу, где стояла аппаратура и были разложены образцы.

– Я готов начать.

Он склонился над колориметром и внимательно осмотрел оба образца. Несколько раз переводил объектив с одного на другой и решительно взялся за карандаш.

– Ты уверен? – спросил председатель совета Домграф– Швач. – У тебя действительно нет сомнений, где отрицательный образец, а где – положительный?

– Полностью. – Фишер передал свое решение и отошел от стола.

– Теперь моя очередь, – нетерпеливо бросил Тейт. – Чем быстрее мы закончим наш эксперимент, тем лучше.

Один за другим члены совета осматривали образцы, заносили в таблицу свое мнение, затем отходили в сторону и с нетерпением ждали.

– Все, – сказал наконец Портбейн. – Я – последний. – Он наклонился над аппаратурой, посмотрел в объектив и записал свой результат.

– Включите экран с полученными результатами, – сказал он лаборанту у считывающего устройства. Тот нажал на кнопку.

Через мгновение на экране появились результаты проведенного эксперимента.

Фишер – А

Тейт – А

О’Киф – Б

Хорстоковски – Б

Зильберман – Б

Даниэльс – Б

Портбейн – А

Домграф-Швач – Б

Лануар – А

– Черт побери, – еле слышно произнес Зильберман. – Как все просто! Значит, все мы – параноики.

– Идиот! – закричал Тейт на Хорстоковски. – Это был образец «А», а не «Б»! Как ты мог ошибиться?

– Нет, «Б». Ясно как божий день! – яростно завопил Домграф-Швач. – Образец «А» был совершенно бесцветным!

О’Киф повернулся к Портбейну.

– А теперь скажи нам, анализ какого образца был отрицательным, а какого – положительным?

– Не знаю, – признался Портбейн. – Сейчас и я не уверен.

На столе Домграф-Швача раздался звонок, и он включил видеоэкран.

Появилось лицо оператора.

– Нападение оказалось неудачным, сэр. Мы отбили атаку.

Домграф-Швач насмешливо улыбнулся.

– Удалось задержать кого-нибудь из нападавших?

– Нет, сэр. Они скрылись в болоте. Мне кажется, однако, что мы убили двух. Когда рассветет, попытаемся найти трупы.

– Думаете, найдете?

– Видите ли, сэр, обычно они тонут в трясине. Но, может быть, на этот раз…

– Хорошо, – прервал его Домграф-Швач. – Если вам повезет, немедленно сообщите. – Он выключил экран.

– Что дальше? – осведомился Даниэльс ледяным тоном.

– Нет смысла продолжать ремонтировать корабль, – заметил О’Киф. – Зачем тратить силы на бомбардировку пустого болота?

– А мне кажется, что работу следует продолжать, – возразил Тейт.

– Зачем? – спросил О’Киф.

– Тогда мы сможем отправиться на Фомальгаут IV и сдаться властям. Нас поместят в госпиталь.

Зильберман уставился на него взглядом, полным недоумения.

– Сдаться властям? Почему не остаться здесь, на Бетельгейзе II? Мы никому не приносим вреда.

– Верно, пока не приносим. Но я думаю о будущем, о том, что произойдет через несколько столетий.

– К этому времени мы все уже умрем.

– Те из нас, кто находится в этой комнате, – несомненно, но останутся наши потомки.

– Он прав, – согласился Лануар. – Пройдет время, и наши потомки захватят всю Солнечную систему, в которой мы находимся. Рано или поздно наши корабли могут властвовать над Галактикой. – Он попытался улыбнуться, но мышцы лица отказывались повиноваться.

– Из записей на магнитных лентах следует, что параноики исключительно настойчивы и последовательны в достижении своих целей. С отчаянным упрямством они придерживаются своих точек зрения. Если наши потомки окажутся в регионе, на который распространяется власть Терры, начнется война, и они могут одержать верх, потому что более целеустремленны. Мы никогда на сворачиваем в сторону, всегда стремимся достичь поставленной цели.

– Фанатики, – прошептал Даниэльс.

– Но нужно сохранить информацию в тайне от остальных жителей лагеря, – заявил О’Киф.

– Несомненно, – согласился Фишер. – Пусть думают, что корабль нужен для нанесения термоядерных ударов по вражеским позициям. В противном случае мы столкнемся с огромными трудностями.

Они повернулись и медленно пошли к наглухо закрытой двери бункера.

– Одну минуту! – резко окликнул их Домграф-Швач. – А два лаборанта? – Он направился в конец бункера. Несколько человек вышли в коридор, остальные опустились в кресла.

Вот тут все началось.

Первым выстрелил Зильберман. Фишер успел вскрикнуть, когда верхняя часть его тела превратилась в радиоактивный пепел. Зильберман опустился на колено и выстрелил в Тейта, но промахнулся. Тейт отпрыгнул в сторону и выхватил свой пистолет. Даниэльсу удалось уклониться от смертоносного луча, который направил в него Лануар. Вместо Даниэльса луч сжег первый ряд кресел.