Текст книги "Время, назад (сборник)"

Автор книги: Филип Киндред Дик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 40 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

Филип Дик
Время, назад

Абсолютное оружие

Система управления оружием 207 состоит из шестисот миниатюрных электронных компонентов. Оптимальный вариант внедрения – лакированная керамическая сова, которая для непосвященных является лишь украшением. Для информированных специалистов откидывающаяся голова совы открывает полость для хранения карандашей или сигарет.

Официальный доклад Правления ООН–3 ГБ Запад–Блока 5 октября 2003 года, представленный Сокомом А. (по причинам безопасности настоящее имя не указывается, см. Постановление Правления XV 4–5–6–7–8)

Глава 1

– Мистер Ларс, сэр!

– Боюсь, у меня не больше минуты для разговора с вашими зрителями.

Извините. – Он направился дальше, но автономный телерепортер с камерой в руке загородил ему дорогу. Сверкнула самоуверенная металлическая улыбка этого создания.

– Вы чувствуете, когда входите в транс, сэр? – с надеждой спросил автономный репортер, как будто такое могло произойти перед одной из многофокусных самонастраивающихся объективов его портативной камеры.

Ларс Паудердрай вздохнул. С того места, где он стоял на тротуаре, был виден его нью–йоркский офис. Виден, но в данный момент недостижим. Слишком много людей – простофиль – интересовались лично им, а не его работой.

Хотя, конечно, все дело было именно в работе.

Он устало сказал:

– Фактор времени. Неужели вы не понимаете? В мире оружейного дизайна…

– Да, говорят, вы получаете нечто действительно захватывающее! Автономный репортер подхватил нить разговора и начал свои излияния, даже не удостоив вниманием слова Ларса. – Четыре транса в неделю. И так почти все время. Правильно, мистер Ларс, сэр?

Не автомат, а придурок какой–то. Он терпеливо попытался все объяснить. Хотя какое ему дело до легионов простофиль, в основном, дам, которые смотрят утреннее шоу – «Вас приветствует Счастливый Бродяга» или как там оно называется. Бог свидетель, он понятия не имеет. Во время рабочего дня у него нет времени на такие глупости.

– Послушайте… – начал Ларс, на этот раз помягче, будто автономный репортер был живым существом, а не просто продуктом изощренной изобретательности западной технологии 2004 года. И на такое тратить усилия… хотя, по зрелом размышлении, разве его собственное направление не было еще большей мерзостью? Мыслишка не из приятных.

Он выбросил ее из головы и сказал:

– В дизайне оружия каждая единица должна возникать в определенный момент. Завтра, на следующей неделе или в следующем месяце может оказаться слишком поздно.

– Расскажите нам, как это происходит, – попросил репортер и замер в ожидании ответа, как алчная летучая мышь. Как можно даже мистеру Ларсу из Нью–Йорка и Парижа разочаровывать миллионы зрителей по всему Запад–Блоку, в десятках стран? Разочаровать их значило сыграть на руку интересам Нар–Востока. Репортер, видимо, рассчитывал на что–то в этом духе. Но ошибался.

Ларс сказал:

– Откровенно говоря, вас это не касается. – И прошел мимо небольшой кучки пешеходов, которые собрались поглазеть на него. Мимо яркого, слепящего света прожекторов. Прямо к эскалатору Корпорации Ларса одноэтажного здания, словно нарочно приютившегося среди высотных офисов, один размер которых говорил о значительности функций.

Физические размеры были ошибочным критерием, размышлял Ларс, входя во внешний общий вестибюль Корпорации. Даже автономный репортер это понимал: именно Ларса он хотел представить своей аудитории, а не падких на рекламу промышленников. А ведь многие из них были бы рады увидеть свой торгпроп торговую пропаганду – в лице громогласных экспертов, которым внимает вся аудитория.

Двери Корпорации Ларса захлопнулись с музыкой, соответствующей его настроению. Он был отторжен, спасен от глазеющей массы, чей интерес к нему неустанно подогревался профессионалами. Сами по себе простофили были бы вполне сносны в этом отношении – им–то все до лампочки!

– Мистер Ларс…

– Да, мисс Берри. – Он остановился. – Я – в курсе. Проектный отдел ни черта не понимает в эскизе 285. – Он уже смирился с этим. Увидев эскиз собственными глазами после транса в пятницу, он понял, насколько все в нем туманно.

– Мм… говорят… – Она заколебалась – такая юная, маленькая. Куда уж ей взваливать на свои хрупкие плечи заботы фирмы!

– Я поговорю с ними сам, – смилостивился Ларс. – Если честно, мне он напоминает самопрограммирующийся миксер на треугольных колесах.

«И что можно разрушить с помощью таком устройства?» – подумалось ему.

– Они, похоже, считают, что это хорошее оружие, – сказала мисс Берри.

Ее естественная, обогащенная гормонами грудь двигалась синхронно взгляду Ларса. – Мне кажется, они просто не могут разработать источник энергии. Вы знаете, это – эргструктура. Прежде чем вы перейдете к 286–ому…

– Они хотят, – продолжил за нее он, – чтобы я еще раз взглянул на 285–ый. Хорошо.

Ларса это не волновало. Настроение у него было благодушное – приятный апрельский день, и мисс Берри (мисс Бери, если хотите) достаточно привлекательна, чтобы восстановить жизнерадостность любом мужчины. Даже дизайнера – дизайнера оружия.

Даже лучшего и единственного оружейного дизайнера во всем Запад–Блоке, подумал он.

Чтобы достичь его уровня – хотя это было весьма сомнительно, в том, что касалось именно его, – нужно достичь другого полушария, Нар–Востока.

Китайско–советский блок обладал, или как–то использовал, по крайней мере имел в своем распоряжении, услуги подобного ему медиума.

Ларс ею часто интересовался. Ее звали мисс Топчева, как сообщило ему Всепланетное частное разведывательное агентство КАСН. У нее был только один офис – в Булганинграде, не в Нью–Москве.

Она казалась ему одинокой. Хотя КАСН и не распространялось о деталях личной жизни находящихся под его наблюдением объектов. Возможно, думал Ларс, мисс Топчева придумывала эскизы оружия… или делала их в состоянии транса. В форме, скажем, ярко раскрашенных керамических плиток. Во всяком случае, нечто художественное. Независимо от вкуса ее клиента – или, более точно, работодателя. Управляющего органа Нар–Востока БезКаба – этой мрачной, бесцветной, выхолощенной академии жуликов, против которой его полушарием вот уже на протяжении стольких десятилетий накапливается мощь.

И поэтому, конечно, дизайнер оружия требовал к себе большого внимания и уважения. В своей карьере сам Ларс сумел достичь такого положения.

По крайней мере, его нельзя было заставить войти в транс пять раз в неделю. И, наверное, Лилю Топчеву тоже.

Оставив мисс Берри, Ларс вошел в свой собственный отдел, снял куртку, шапку и туфли и спрятал в шкаф.

Его медики были уже начеку: доктор Тодт и сестра Эльвира Фант. Они поднялись и почтительно приблизились к нему. А с ними и его почти рабски преданный помощник Генри Моррис. Никто не знает, когда наступит транс, подумал Ларс, видя, как они насторожились. За спиной сестры Фант размеренно гудело устройство для внутривенных вливаний. А доктор Тодт, этот первоклассный продукт отличной западно–германской медицины, был готов применить самые изощренные приспособления для того, чтобы:

– во–первых, во время транса не произошло никаких остановок сердца, разрывов в легких или перенапряжения блуждающего нерва, что вызывает остановку дыхания и затем удушье;

– во–вторых – и без этого не было вообще никаком смысла все проделывать, – мыслительный процесс во время транса постоянно фиксировался, чтобы его показатели можно было потом использовать.

Так что доктор Тодт был очень значительным лицом в Корпорации Ларса.

В парижском офисе была всегда наготове такая же специально обученная команда. Потому что часто случалось так, что у Ларса Паудердрая были более сильные эманации именно там, а не в лихорадочном Нью–Йорке.

К тому же, там жила и работала его любовница Марен Фейн.

Любовь к женщине была слабостью, или, как Ларс предпочитал считать, силой дизайнеров оружия, по сравнению с их коллегами в мире одежды. Его предшественник Уэйд тоже был гетеросексуальным; он фактически погубил себя из–за маленьком колоратурного сопрано из Дрезденского фестивального ансамбля. Мистера Уэйда хватил спазм предсердия – в самое неподходящее время. В постели в собственной венской квартире девушки в два часа ночи, когда занавес «Свадьбы Фигаро» давно опустился, и Рита Гранди уже сняла шелковый пояс, блузу и т.д., и собиралась… Но напрасно – наркотические накачки сделали свое черное дело.

Вот так в возрасте 43 лет мистер Уэйд, предыдущий дизайнер оружия Запад–Блока, покинул сцену и оставил вакантным пост. Моментально нашлись готовые его заменить.

Может быть, это и подстегивало мистера Уэйда. Сама работа требовала очень большой отдачи, и медицина точно не знала ее предела и степени.

Ведь, размышлял Ларс Паудердрай, нет ничего более противного, чем осознание тот, что тебя могут вышвырнуть и тут же заменить кем–нибудь другим. Какой–то парадокс, который никому не нравился, за исключением ООН–3 ГБ, Правления Запад–Блока, наверняка непрерывно занимавшегося поисками замены.

Ларс знал, что и сейчас у них есть кто–то на примете.

Я им нравлюсь, думал он. Они хорошо относятся ко мне. А я к ним: все работает.

Но верховные власти, отвечающие за жизнь миллиардов простофиль, не рискуют. Они не переходят дорогу на красный свет в этой чертовой жизни.

И дело не в том, что простофили могли бы сместить их с занимаемых должностей… едва ли.

Такие решения могли исходить только от генерала Джорджа Мак–Фарлейна Нитца, Верховного Главнокомандующего в штате НацГБ. Нитц мог сместить кого угодно. А правда, если бы возникла необходимость (или даже просто возможность) сместить его самом – представляете удовольствие обезоружить эту персону, снести ему башку, это чертово устройство, что чует даже передвижения автономных охранников Фестанг–Вашингтона!

Откровенно говоря, учитывая полицейскую ауру генерала, его замашки Верховного Вождя с томагавком…

– Ваше кровяное давление, мистер Ларс. – Костлявый, похожий на священника, мрачный доктор Тодт подошел с прибором в руках. – Пожалуйста, Ларс.

За спинами доктора Тодта и Эльвиры Фант возник стройный, лысый, изжелта–бледный, с ухватками профессионала молодой человек в горохового цвета костюме. Под мышкой он держал папку. Ларс Паудердрай сразу же кивнул ему. Давление могло подождать. Это был парень из КАСН, и он что–то принес.

– Мы можем пройти в ваш личный кабинет, мистер Ларс?

Показывая дорогу, Ларс спросил:

– Фотографии?..

– Да, сэр. – Человек из КАСН осторожно прикрыл за собой дверь. – Ее эскизы… – он открыл папку и посмотрел на ксерокопированный документ,…от прошлой среды. Их код – АА–335. – Найдя свободное место на столе Ларса, он начал раскладывать стереокартинки. – Плюс один размазанный снимок модели большой лаборатории в Академии Востока… – Он снова посмотрел на свой листик. – Код БезКаба АА–330. – Он отошел в сторону, чтобы Ларс мог рассмотреть все сам.

Усевшись в кресле, Ларс зажег сигару «Куэста Рей Астория». И не стал разглядывать снимки. Он чувствовал, что его заклинило. И даже сигара не помогала. Ему не нравилось по–собачьи вынюхивать добытые с помощью шпионажа картинки чертежей его коллеги из Нар–Востока мисс Топчевой. Пусть ООН–3 ГБ проводит анализ! Он уже давно несколько раз порывался это сказать генералу Нитцу. Один раз даже во время встречи с Правлением. Это когда все присутствующие обычно просто таяли от генераловых высокопарных речей для прессы, его умопомрачительных фуражек, митр, сапог, перчаток… Может, у него и белье – паутиново–нежное, со зловещими призывами и указаниями, вышитыми разноцветными нитками?..

Тогда, в таком торжественном окружении (все сокомы, эти шестерки, дураки по приказу, облеклись в тяжелый атлас в честь очередной формальной сессии) Ларс мягко спросил – почему они, ради всего святого, не могут заняться анализом оружия противника?

Нет. И без всяких обсуждений. Потому что (слушайте внимательно, мистер Ларс) это – не оружие Нар–Востока. Это его планы по вопросам вооружений. Мы оценим их, когда они пройдут путь от модели до серийном производства, подчеркнул генерал Нитц. А что касается начальной стадии…

Он значительно посмотрел на Ларса.

Зажигая старомодную – и запрещенную – сигарету, бледный лысый молодой человек из КАСН пробормотал:

– Мистер Ларс, у нас есть кое–что еще. Может, это вам не интересно, но раз вы, похоже, ждете чем–то еще…

Он засунул руку в папку.

Ларс сказал:

– Я жду, потому что мне наплевать. А не потому, что я хочу увидеть еще что–нибудь. Боже сохрани.

– Мм… – Касновец достал еще один глянцевый (8х10) листок и отошел.

Это была стереокартинка, сделанная с большого расстояния, наверное, со спутника–шпиона, и затем грубо обработанная, – фотография Лили Топчевой.

Глава 2

– Ах, да, – быстро и осторожно сказал Ларс, – я просил это? Неофициально, конечно. Как одолжение КАСН ему лично, без каких–либо письменных предписаний, – раньше это называлось «рассчитанным риском».

– Из этого много не выжмешь, – подчеркнул агент.

– Ничего не могу сказать, – вздохнув, пробормотал Ларс.

С профессиональным равнодушием человек из КАСН пожал плечами и сказал:

– Мы попробуем еще раз. Видите ли, она никуда не ходит и ничего не делает. Ей не позволяют. Это, может быть, просто выдумки, на говорят, что в состояние транса она входит не по своей воле. И притом, в псевдоэпилептической модели. Возможно, это от наркотиков, но это только наше предположение, конечно. Они не хотят, чтобы она появлялась на людях еще какая–нибудь старая автомашина раздавит…

– Вы имеете в виду – они боятся, что она войдет в контакт с Запад–Блоком?

Касновец философски поморщился.

– Я прав? – спросил Ларс.

– Думаю, нет. Мисс Топчевой платят такую же зарплату, как и первому человеку в БезКабе, маршалу Папоновичу. У нее есть квартира на верхнем этаже высотного дома, горничная, дворецкий и «мерседес–бенц». Пока она работает…

– По этой картинке, – сказал Ларс, – я не могу сказать даже, сколько ей лет. Не говоря уже о внешности.

– Лиле Топчевой – 23 года.

Дверь кабинета открылась, и короткий, замшелый, непунктуальный, на грани–смещения–со–своей–должности, но при всем этом важный Генри Моррис вмешался в разговор:

– Что–нибудь для меня?

– Иди сюда, – сказал Ларс и показал на стерев Лили Топчевой.

Человек из КАСН быстро спрятал фотографию в свою папку.

– Это секретно, мистер Ларс! 20–20. Вы знаете, это только для ваших глаз.

– Мистер Моррис и есть мои глаза. – Похоже, парень был из твердолобых касновцев. – Как вас зовут? – спросил Ларс и приготовил ручку и блокнот.

После паузы агент отважился:

– Ipse dixit, но… делайте что хотите с этой фотографией, мистер Ларс. – Он вновь выложил ее на стол. Его бледное лицо было профессионально непроницаемым.

Генри Моррис подошел и склонился над снимком. Скосил глаза и нахмурился. Ем отвисшие щеки вздрагивали, когда он, пожевывая губами, пытался что–либо извлечь из субстанции размытой картинки.

Видеофон на столе Ларса металлически прозвенел, и секретарь Ларса мисс Гребхорн сказала:

– Звонок из парижского офиса. Мне кажется, это сама мисс Фейн. – В ее голосе послышалось мелкое неодобрение, крошечная холодность.

– Извините, – сказал Ларс, все еще держа ручку наготове. – Но давайте все–таки запишем ваше имя. Просто для памяти. На случай, если я захочу связаться с вами.

Человек из КАСН, как будто совершая предательство, безразлично сказал:

– Меня зовут Дон Паккард, мистер Ларс. – Он потер руками. Вопрос странно смутил его.

Записав, Ларс нажал на кнопку «ВКЛ», и лицо его любовницы, подсвеченное изнутри радостью, как темноволосый фонарь, появилось на экране:

– Ларс!

– Марен! – В его голосе слышалась привязанность, а не жесткость.

Марен Фейн всегда возбуждала в нем инстинкт защитника. И в то же время она раздражала его, как раздражают любимые дети. Марен никогда не знала, где и на чем остановиться.

– Ты прилетишь в Париж сегодня днем? Мы можем вместе пообедать, а потом – ты представляешь! – здесь этот кайфный голубой джаз комбо…

– Джаз не голубой. Он бледно–зеленый. – Ларс посмотрел на Генри Морриса. – Ведь джаз очень бледно–зеленый?

Генри кивнул.

Марен Фейн сердито сказала:

– Ты заставляешь меня…

– Я перезвоню тебе, дорогая, – Ларс выключил аппарат. – Я сейчас посмотрю эскизы, – сказал он человеку из КАСН.

Тем временем доктор Тодт и Эльвира Фант вошли в кабинет безо всякого разрешения. Рефлективно Ларс вытянул свою руку для первой дневной проверки давления. Дон Паккард стал раскладывать эскизы и указывать на детали, которые могут казаться очень важными только второразрядным специалистам по оружию из частного сыскного агентства.

Таким образом, работа в Корпорации началась. Не очень вдохновляющее начало, подумал Ларс. Он был разочарован ни на что не пригодной фотографией мисс Топчевой; возможно, это и вызвало в нем пессимистические настроения. Или еще что–то должно случиться?

На десять утра у него была назначена встреча с представителем генерала Нитца, полковником по имени – Боже, как же его зовут?.. В любом случае, к этому времени Ларс уже получит отзывы Правления о последней серии точных копий, сделанных по более ранним эскизам Корпорации Ларса Ассоциацией Ланфермана в Сан–Франциско.

– Хаскинс, – сказал Ларс.

– Простите?.. – встрепенулся касновец.

– Это полковник Хаскинс. Ты знаешь, – задумчиво сказал он Генри Моррису, – Нитц последнее время избегает всяких контактов со мной. Ты заметил этот незначительный факт?

Моррис кивнул:

– Я замечаю все, Ларс. Это уже есть на моем самоликвидирующемся файле.

Самоликвидирующемся… противопожарная защита от Третьей Мировой войны. Колоссальная, надежная защита, хорошо запрятанная в блоки памяти дискеты, которая должна детонировать в случае смерти Морриса. На себе он носил спусковой механизм, чувствительный к ем сердцебиению. Даже Ларс точно не знал, где сейчас эта дискета: может быть, в полой лакированной керамической сове, сделанной из системы наведения номера 207, которая стоит в ванной друга подруги Морриса. А она содержала оригиналы всех эскизов оружия, которые когда–либо появлялись в Корпорации Ларса.

– Что же это значит? – спросил Ларс.

Моррис, выпячивая вперед нижнюю челюсть и покачивая ею, словно ожидай, что она совсем отвалится, сказал:

– Это значит, что генерал Нитц презирает вас.

Ларс растерялся:

– Из–за того эскиза? Два – ноль, с чем–то, но этот термотропный «р» – вирус может выжить в мертвом пространстве в течение времени большего, чем…

– Да нет! – Моррис яростно покачал головой. – Потому что вы обманываете и себя, и его. Только он теперь все понимает. В отличие от вас.

– Каким образом?

– Мне бы не хотелось говорить об этом в присутствии всех этих людей, – сказал Моррис.

– Валяй, говори, – приказал Ларс, он почувствовал себя плохо. Я действительно боюсь Правления, подумал он. «Клиент» – этим ли они являются для меня? «Босс» – вот подходящее слово. ООН–3 ГБ обхаживала меня, нашла и растила столько лет, чтобы заменить мистера Уэйда. Я там был. Я был готов и с нетерпением ждал смерти Уэйда Соколариана. И осознание того, что кто–то ждет уже сейчас, до того дня, когда у меня случится остановка сердца или неправильное функционирование, потеря какого–нибудь жизненно важном органа, или до момента, когда я стану строптивым…

Но ведь я уже строптивый, подумалось ему.

– Паккард, – обратился он к агенту КАСН. – Вы – независимая организация, вы работаете повсюду в мире, и теоретически любой человек может вас нанять.

– Теоретически, – согласился Паккард. – Но это само КАСН, а не меня лично. Я уже нанят.

– Я думал, вы хотите услышать, почему генерал Нитц презирает вас, сказал Генри Моррис.

– Нет, – ответил Ларс. – Держи это при себе.

Я найму кого–нибудь в КАСН, настоящем профи, решил он, чтобы проверить ООН–3, весь аппарат, если необходимо, и выяснить, что у них есть на меня. И особенно, – уровень, к которому уже пришел их следующий оружейный медиум; для меня это очень важно иметь о нем точные сведения.

Интересно, что они бы сделали, если бы знали, как часто меня посещает мысль, что я всегда мог бы перебраться в Нар–Восток. Если они для обеспечения своей безопасности и утверждения своей абсолютной власти попытались бы заменить меня…

Ларс попробовал реально, как живого, представить себе того, кто последует за ним, ступая след в след по его отпечаткам. Ребенок или молодой человек, старая женщина или полный пожилой мужчина… Психиатры Запад–Блока, привязанные к государству как слуги, могут подключить псионический талант контактирования с Другим Миром, многомерной вселенной, в которую он каждый раз погружался во время транса. Как у Уэйда, как у Лили Топчевой, как у нем самом. Поэтому, без сомнения, его можно найти у кого угодно. И чем дольше он оставался на своем посту, тем дольше Правление должно было искать такого человека.

– Могу я сказать одну вещь? – почтительно попросил Моррис.

– Валяй. – Он ждал, успокаивая сам себя.

– Генерал Нитц понял, что что–то случилось, когда вы отвергли почетное звание полковника Вооруженных Сил Запад–Блока.

Уставившись на него, Ларс сказал:

– Но ведь это была шутка! Просто кусок бумаги.

– Нет, – возразил Моррис. – И вы это прекрасно знаете. Сейчас вы это понимаете. Бессознательно. На уровне интуиции. Ведь это сделало бы вас законным субъектом военной юриспруденции.

Ни к кому конкретно не обращаясь, касновец сказал:

– Это правда. Они назначили практически всех, кому бесплатно подбирали личный состав. Одели их в форму. – Его лицо вновь стало профессионально отстраненным.

– Черт! – Ларс почувствовал, что весь сжался. Это не было прихотью отказаться от почетного звания. Он дал глупый ответ на глупый документ. А сейчас, тщательно поразмыслив…

– Я прав? – спросил Генри Моррис, разглядывая его.

– Да, – сказал Ларс после паузы. – Я ведь знал это. – Он развел руками. – Ну и черт с ним!

Он вновь посмотрел на собранные КАСН эскизы оружия. Конечно, все было не так–то просто в его отношениях с ООН–3 ГБ. И гораздо глубже, чем какая–то мелочь – почетное звание, которое становится поводом для безусловного подчинения военным. Он отказался войти в область действия приказов. О чем даже и не задумывался.

Просматривая эскизы Топчевой, Ларс понял, что именно этот аспект так отравляет его работу – и жизнь всех, даже членов Правления.

Ага, вот. И не случайно. Это проходило через каждый проект. Он просмотрел все документы и бросил их обратно на стол.

Человеку из КАСН он сказал:

– Ну и оружие! Забирайте это в свой конверт.

Во всей подборке ничего похожего на оружие не было.

– Что касается сокомов… – начал Генри Моррис.

– А что такое «соком»? – спросил его Ларс.

Моррис, растерявшись, ответил:

– Как это: «что такое «соком»? Вы же знаете! Вы заседаете с ними дважды в месяц. – Он жестом показал свое раздражение. – Вы знаете больше о шести сокомах, чем кто–либо в Запад–Блоке. Давайте смотреть правде в глаза: все, что вы делаете, вы делаете для них…

– Я и смотрю, – спокойно сказал Ларс. Он скрестил руки и сел поудобнее. – Но представьте себе, что когда этот автономный телерепортер спросил меня там, на улице, получаю ли я действительно нечто захватывающее, я сказал ему правду.

Все замерли.

Затем человек из КАСН пошевелился и сказал:

– Вот поэтому им и хотелось бы видеть вас в форме. Тогда вы бы не встречались с телекамерами. И таким образом исключалась бы любая возможность сказать что–нибудь не то.

Он оставил эскизы там, где они лежали: на столе у Ларса.

– Может, уже что–то случилось, – сказал Моррис, продолжая пристально рассматривать своего босса.

– Нет, – ответил Ларс, – если бы что–то случилось, вы бы узнали.

Там, где сейчас стоит Корпорация Ларса, была бы просто дыра, подумал он. Аккуратная, ровная, не задевшая ни одного из прилегающих высотных зданий. И все случилось бы меньше чем за шесть секунд.

– Я думаю, вы чокнулись, – решил Моррис. – Вы сидите здесь за своим столом, день за днем рассматриваете эскизы Лили Топчевой и тихонько сходите с ума. Каждый раз, входя в транс, вы теряете чуточку себя. – Его тон был резким. – Это вам слишком дорого обходится. И в конце концов, в один прекрасный день телерепортер пристанет к вам: «Ну что там у вас варится, мистер Ларс?». И вы скажете нечто, чего не должны говорить никогда.

Доктор Тодт, и Эльвира Фант, и человек из КАСН – все они растерянно смотрели на него, но никто ничего не сделал и ничего не сказал. Сидя за столом, Ларс окаменело уставился на дальнюю стенку, где висел оригинал Утрилло, подарок Марен Фейн ему на Рождество 206З года.

– Давайте поговорим о чем–нибудь другом, не столь болезненном, предложил наконец Ларс. Он кивнул доктору Тодту, который сейчас казался еще костлявее и еще больше похожим на священника, чем когда–либо. Похоже, я психологически готов сейчас, доктор. Мы можем возбудить аутизм, если у вас с приборами все в порядке и состояние подходящее.

Аутизм, благородное слово, с достоинством…

– Сначала мне нужно снять электроэнцефалограмму, – сказал доктор Тодт. – Просто как гарант безопасности.

Он подкатил передвижной энцефалограф. Начались предварительные приготовления к дневному трансу, во время которого он терял контакт с койнос космос, данной всеобщей вселенной, и связывался с тем другим, мистическим миром, очевидно, и диос космос, совершенно личностным миром. Но таким, где существовало и айстесис койне, всеобщее Нечто.

Ну и способ зарабатывать на жизнь, подумал Ларс.