Текст книги "Последний властитель"

Автор книги: Филип Киндред Дик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Филип Киндред Дик
Последний властитель

* * *

Сознание снова возвращалось к нему. Возвращалось с трудом: груз веков, невыносимая усталость давили на него. Пробуждение было ужасным, но он не мог даже застонать. И тем не менее, он начинал ощущать радость.

Восемь тысяч раз таким же образом он возвращался назад, и с каждым разом это становилось все труднее. Когда-нибудь он уже не сможет этого сделать. Когда-нибудь он навсегда нырнет в черный бассейн. Но не сегодня.

Он все еще жив. Сквозь боль и безразличие приходило осознание очередной победы.

– Доброе утро, – произнес звонкий голос. – Ну, не прекрасный ли сегодня день? Я отдерну шторы, и вы сможете взглянуть.

Он мог видеть и слышать. Но не двигаться. Он тихо лежал и впитывал впечатления. Ковры, обои, лампы, картины. Стол и видеоэкран. Яркий солнечный свет струился в окно. Голубое небо. Далекие холмы. Поля, здания, дороги, фабрики. Рабочие и машины.

Питер Грин был сдержанным деловым человеком. Но сейчас его юное лицо озаряла улыбка.

– Сегодня предстоит много работы. Масса людей хочет вас видеть.

Подписать счета. Принять решения. Сегодня суббота. Придут люди из дальних секторов. Я надеюсь, бригада обслуживания проделала хорошую работу. – Он быстро добавил. – Да, конечно, они сделали все, что нужно. По пути я переговорил с Фаулером. Все будет в порядке.

Юный приятный тенор хорошо сочетался с ярким солнечным светом. Звуки и образы, но ничего больше. Он ничего не чувствовал. Попытался пошевелить рукой, но ничего не получилось.

– Не беспокойтесь, – сказал Грин, уловив его страх. – Скоро вы будете в норме. Должны быть. Как мы сможем выжить без вас?

Он расслабился. Видит бог, это случалось довольно часто и прежде. Но постепенно вскипала злость. Почему они не координируются? Получить все сразу, а не по кусочкам! Он обязан изменить их планы. И заставить их быть более организованными.

Приземистый металлический автомобиль завизжал тормозами под окном и остановился. Люди в униформе высыпали из него, собрали полные охапки оборудования и заспешили к главному входу здания.

– Они прибыли, – с облегчением воскликнул Грин.

– Поздновато, а?

– Дважды останавливали движение, – фыркнул Фаулер, входя.

– Снова что-то произошло с сигнальной системой. Загородный поток смешался с городским, все временно остановились. Я хотел бы, чтобы вы изменили закон…

Все вокруг него пришло в движение. Неясно вырисовывались очертания Фаулера и Маклина. Лица профессионалов озабоченно вглядывались в него.

Его перевернули на бок. Приглушенное совещание. Напряженный шепот.

Звон инструментов.

– Здесь, – бормотал Фаулер. – Теперь здесь. Нет, это потом.

Осторожней. Теперь пройдитесь здесь.

Работа шла в напряженном молчании. Он ощущал их близость.

Расплывчатые очертания. Его переворачивали туда-сюда, швыряли, как мешок с мукой.

– О'кэй, – сказал Фаулер наконец. – Обмойте это.

Снова длительное молчание. Он тупо глядел на стену, на чуть выцветшие голубовато-розовые обои. Старый рисунок, изображавший женщину в кринолине, с легким зонтиком над изысканной прической. Белая блузка с оборками, носки крохотных туфелек. Удивительно чистый щенок рядом с ней.

Затем его повернули еще раз, лицом вверх. Пять призраков стонали и корячились над ним. Их пальцы летали, мускулы скрипели под рубашками.

Наконец они выпрямились и отошли. Фаулер вытер пот с лица; все были в изнеможении.

– Давайте, – проскрипел Фаулер. – Включайте.

Удар потряс его. Он жадно глотнул воздух. Его тело выгнулось, затем медленно осело. Его тело. Он мог чувствовать его. Сделал пробные движения руками, коснулся лица, плеча, стены. Стена была реальная и твердая. Сразу же мир снова стал трехмерным.

– Слава Богу, – с облегчением вздохнул Фаулер, как бы осев. – Как вы себя чувствуете?

После краткой паузы он ответил:

– Все в порядке.

Фаулер попросил остальных членов бригады оставить их. Грин топтался в углу.

Фаулер сел на край постели и раскурил трубку.

– Теперь послушайте меня, – начал он. – У меня плохие новости. и я хочу о них сообщить, как вы всегда настаивали… откровенно.

– Что же? – требовательно спросил он. И попытался двинуть конечностями.

Но он уже знал.

Под глазами Фаулера легли темные круги. Он был небрит. Лицо с квадратным подбородком осунулось и выглядело нездоровым.

– Мы всю ночь провели на ногах. Работая над вашей двигательной системой. Мы привели ее в порядок, но это не надолго. Не более чем на несколько месяцев. Все приходит в негодность. Основные части не могут быть заменены. Когда они изнашиваются, их не починить. Мы можем припаять реле и провода, но не в состоянии сделать синапсические катушки. Их умели делать лишь несколько человек, но они умерли более двухсот лет назад. Если катушки перегорят…

– Есть ли какие-либо изменения в катушках? – перебил он.

– Еще нет. Только в районе двигателя. Особенно руки. То, что произошло с вашими ногами, может случиться и с руками и, в конце концов, со всей двигательной системой. Вы будете парализованы к концу года. Будете видеть, слышать и думать. И передавать сообщения. Но это все.

Помолчав, он добавил.

– Извините, Борс. Мы делаем все, что можем.

– Хорошо, – согласился Борс. – Прощаю вас. Благодарю за искренность.

Я догадывался.

– Вы готовы спуститься к людям? Накопилось множество проблем. Они терпеливо ожидают вас.

– Пошли.

Он с усилием напряг свой мозг и сосредоточился на неотложных проблемах.

– Я хочу, чтобы была ускорена исследовательская программа по тяжелому металлу. Она, как обычно, затягивается. Я намереваюсь снять часть людей с других работ и перебросить их на генераторы. Уровень воды скоро упадет. Я хочу запустить питающую энергию по линиям снабжения, пока она еще есть.

Как только я упускаю что-либо из виду, все начинает разваливаться.

Фаулер подал знак Грину, и тот быстро подошел. Вдвоем они склонились над Борсом, кряхтя от напряжения, подняли его и повели к двери. Затем – вниз по коридору и наружу.

Здесь они поместили его в приземистую металлическую машину, маленький грузовичок. Его отполированная поверхность резко контрастировала с внутренностями: изнутри было заметно, что корпус деформирован, металл во многих местах покрыт пятнами коррозии. Машина из архаичной стали и пластика заворчала, когда мужчины прыгнули на переднее сиденье и повели автомобиль по главной дороге.

* * *

Эдвард Толби вытер пот со лба, поправил рюкзак за плечами и, подтянув оружейный пояс, выругался.

– Папа, – упрекнула его Сильвия. – Прекрати, пожалуйста.

Толби яростно сплюнул в траву на обочине. Затем обнял дочь.

– Извини, Сильви. Я не хотел никого обидеть. Проклятая жара.

Поднимавшееся утреннее солнце ярко освещало унылую, пыльную дорогу.

Облака пыли поднимались вокруг от их медленного движения. Они были страшно вымотаны. Лицо Толби побагровело и распухло. Незажженная сигарета свешивалась из уголка рта. Его большое, сильное тело упрямо наклонялось вперед. Хлопчатобумажная рубашка его дочери прилипла к рукам и груди, потемнев от пота на спине. Она еле переставляла ноги, обтянутые джинсами.

Роберт Пенн плелся чуть сзади них, держа руки в карманах и не отрывая глаз от дороги. Он ни о чем не думал, оглушенный двойной дозой гексобарба, которую он принял в последнем лагере Лиги. Жара его убивала.

По обеим сторонам дороги расстилались поля, травяные и камышовые пастбища, отдельные группки деревьев. Разрушенный фермерский дом. Древние, двухсотлетней давности останки бомбоубежища… Иногда попадалась грязная овца.

– Овца, – констатировал Пенн. – Они съедают всю траву вокруг. Она уже не вырастет.

– Теперь он фермер, – обратился Толби к дочери.

– Папа, – сверкнула глазами Сильвия. – Не будь таким мерзким.

– Это из-за жары, – Толби снова выругался, громко и тщательно. – Все дело не стоит того. За десять пинксов я вернусь назад и скажу им, что было много свиного пойла.

– Может быть, и так, – мягко согласился Пенн.

– Хорошо, ты возвращаешься, – проворчал Толби. – Ты возвращаешься и говоришь им, что это было свиное пойло. Они наградят тебя медалью. Может, повысят в чине.

Пенн засмеялся.

– Замолчите вы, оба. Впереди какой-то городок.

Массивное тело Толби выпрямилось.

– Где?

Ладонью он прикрыл глаза от солнца.

– Ей богу, она права. Деревня. И это не мираж. Видите, а?

К нему вернулось хорошее настроение, он потер ладони.

– Что сказать, Пенн? Пара кружек пива, несколько партий в дартс с местными селянами – может быть, мы сможем там переночевать? – Он облизал толстые губы в предвкушении всех удовольствий сразу. – Некоторые из деревенских девчонок любят околачиваться возле лавчонок с грогом…

– Мне известен тот сорт девчонок, который вы имеете в виду, – откликнулся Пенн. – Те, что устали от безделья. Хотят встретить какого-то парня, который купит им фабричную одежду.

Стоявший у дороги фермер с любопытством наблюдал за ними. Он остановил свою лошадь и оперся о грубый плуг, сдвинув шляпу на затылок.

– Что это за город? – крикнул Толби.

Фермер немного помолчал. Он был тощим и изможденным стариком.

– Город? – повторил он, всматриваясь в незнакомцев.

– Да, впереди.

– Это прекрасный город, – начал фермер. – Вы уже бывали здесь прежде?

– Нет, сэр, – ответил Толби. – Никогда.

– Экипаж сломался?

– Нет, мы путешествуем пешком.

– Издалека идете?

– Уже почти сто пятьдесят миль.

Фермер оценивающим взглядом рассматривал тяжелые ранцы у них на спинах. Окованные туристские ботинки. Пыльную одежду и усталые, потные лица. Посохи из айронита.

– Да, долгий путь, – наконец отметил он. – Куда же вы направляетесь?

– Путешествуем до тех пор, пока нам не надоест, – ответил Толби. – Есть ли здесь место, где мы можем остановиться? Гостиница? Кабачок?

– Этот город, – пояснил фермер, – зовется Ферфакс. В нем есть одна из лучших в мире лесопилок. Пара гончарных мастерских. Место, где можно купить одежду, сшитую машинами. Кроме того, оружейный магазин, где отливают лучшие пули по эту сторону Скалистых гор. И пекарня. Здесь также живут старый доктор и адвокат. И несколько человек с книгами, чтобы учить детей. Они пришли сюда лечить туберкулез, и переделали старый барак под школу.

– А велик ли город? – поинтересовался Пенн.

– Масса людей. Старики умирают, дети умирают. В прошлом году у нас была лихорадка. Умерло около ста детей. Доктор сказал, что она появилась из водной скважины. Мы закрыли ее, а дети все равно умирали. Доктор сказал, что виновато молоко. Увели половину коров. Свою я не дал. Я вышел сюда с ружьем и застрелил первого, пришедшего увести мою корову. Когда пришла осень, дети перестали умирать. Думаю, все из-за жары.

– Конечно, из-за жары, – поддержал его Толби. – Да, здесь всегда жарко. Воды всегда не хватает.

– Вы, парни, хотите пить? Юная леди выглядит довольно усталой. Под домом у меня есть несколько бутылей с водой. В грязи. Приятная и холодная.

– Он заколебался. – Пинк за стакан.

Толби засмеялся.

– Нет, благодарим.

– Пинк за два стакана, – предложил фермер.

– Не интересуемся, – ответил Пенн. Он похлопал по своей фляжке и все трое снова двинулись в путь. – Пока.

Лицо фермера ожесточилось.

– Проклятые чужаки, – пробормотал он в сердцах и вернулся к пахоте.

Город молчаливо изнывал от жары. Мухи жужжали, облепив бока очумелых лошадей, привязанных к колеям. Несколько автомобилей стояли, припаркованные. Люди бесшумно двигались по тротуарам. Пожилые исхудалые мужчины дремали на порожках домов.

Собаки и цыплята спали в тени домов. Домики были небольшие, деревянные, сколоченные из досок, накренившиеся от старости, покореженные временем и непогодой. Всюду лежала пыль. Толстое одеяло сухой пыли лежало на стенах домов, унылых лицах мужчин и женщин. Двое исхудавших мужчин обратились к ним через открытую дверь.

– Кто вы? Что вам нужно?

Они остановились и достали свои документы. Мужчины просмотрели зашитые в пластик удостоверения личности, фотографии, отпечатки пальцев, даты. В конце концов вернули их обратно.

– А, – кивнул он, – вы на самом деле из Лиги анархистов?

– Совершенно верно, – подтвердил Толби.

– И девушка? – мужчины жадными глазами разглядывали Сильвию. – Вот что мы скажем. Оставьте нам девушку на время, и мы избавим вас от подушного налога.

– Не дурачьте меня, – проворчал Толби. – С каких это пор платят подушный или любой другой налог? – Он нетерпеливо устремился мимо них. – Где здесь лавчонка с грогом? Я умираю!

Слева они увидели двухэтажное белое здание. Толпившиеся у его входа мужчины с растерянным видом наблюдали за ними.

Пенн направился туда, за ним последовал Толби.

Выцветшая, облупившаяся вывеска возвещала: «Вино и пиво на разлив».

– То что нужно! – констатировал Пенн и провел Сильвию внутрь по ступенькам мимо сидевших на них мужчин.

Толби последовал за ними, с удовлетворением освобождаясь от лямок вещмешка.

Внутри было прохладно и сумрачно. У стойки бара сгрудились несколько мужчин и женщин, остальные сидели за столиками. Юнцов у стены играли в угадайку, хлопая своего товарища, стоявшего к ним спиной. Механическая гармоника хрипела что-то в углу. Изношенная до предела, уже пришедшая в негодность машина, функционировала с перебоями. За стойкой бара бездарный труженик подмостков создавал и разрушал смутные фантасмагории – морские пейзажи, горные пики, снежные долины, высокие холмы, обнаженную женщину, возвысившуюся, а потом растаявшую в одной из громадных грудей. Тусклые, неясные процессии, которых никто не замечал и на которые никто не обращал внимания. Покрытие стойки из невообразимо древнего пластика было все в пятнах и трещинах. Его антикоррозионная обшивка с внешней стороны стерлась. Миксер давно уже рассыпался вдребезги. Подавали только вино и пиво. Ни один из живущих в городе не знал, как нужно смешивать напитки.

Толби направился к бару.

– Пива, – заказал он. – Три пива.

Пенн с Сильвией устало опустились на стулья у стола и снимали свои рюкзаки, в то время как бармен наливал Толби три кружки густого темного пива. Толби показал свое удостоверение и принес кружки на стол.

Юнцы у стены прекратили игру. Они наблюдали, как трое пришедших потягивали пиво и расшнуровывали походные ботинки. Через некоторое время один из них нерешительно подошел.

– Скажите, вы из Лиги?

– Верно, – полусонно подтвердил Толби.

Все вокруг внимательно наблюдали и слушали. Юнец сел напротив них, его товарищи возбужденно собрались вокруг. Загоревшие и мускулистые городские подростки, одуревшие от скуки. Их глаза впились в посохи из айронита, револьверы, тяжелые, обитые металлом, башмаки. Тихий шепот пронесся среди них. Им было лет по восемнадцать.

– Как вы в нее попали? – внезапно спросил один из них.

– В Лигу? – Толби откинулся на стуле, громко отрыгнул, нашарил спички в кармане и закурил. Он расстегнул пояс, и уселся поудобнее. – Нужно сдать экзамен.

– А что для этого нужно знать?

Толби передернул плечами.

– Все обо всем.

Он снова отрыгнул и задумчиво поскреб себе грудь меж двух пуговиц. Он ощущал внимание окружающих людей. Маленький старик с бородкой в очках с роговой оправой. За другим столом – огромный человек-бочка в красной рубахе и синих в полоску брюках. Молодежь, фермеры. Негр в грязной белой рубашке и брюках, с книгой под мышкой. Блондинка с тяжелым подбородком, видневшемся из-под вуали, с розовыми ногтями, в туфлях на высоких каблуках и туго облегавшем желтом платье, рядом с седым бизнесменом в темно-коричневом костюме. Высокий молодой человек, сжимавший руки юной черноволосой девушки с огромными глазами в белой блузке и юбке, ее маленькие босоножки валялись под столом. Голые, загорелые ноги были сплетены, и всем своим стройным телом она подалась вперед заинтересованная.

– Вы же знаете, – неторопливо начал Толби, – как Лига была сформирована. Знаете, что в тот день мы сбросили правительство. Мы свергли их и разогнали. Сожгли все здания. И все записи. Миллиарды микрофильмов и бумаг. Огромные костры, горевшие неделями. И толпы маленьких белых существ, выплескивавшихся из разрушенных нами зданий.

– Вы убивали их? – спросил человек-туша, плотоядно скривив губы.

– Мы им дали уйти, они были не опасны. Они разбежались и забились в норы под скалами. – Толби рассмеялся. – Смешные маленькие насекомые. После этого мы вошли и собрали все пластинки и оборудование для изготовления записей. Клянусь богом, мы сожгли все.

– И роботов, – сказал один из юнцов.

– Да, мы уничтожили всех правительственных роботов. Их было не так уж и много. Их использовали только тогда, когда надо было интегрировать множество фактов.

Глаза юноши чуть не вылезли из орбит.

– Вы их видели? Вы были там, где разбивали роботов?

Пенн засмеялся.

– Толби имеет в виду Лигу. Это было двести лет назад.

Юноша нервно оскалился.

– Да, да. Расскажите нам о маршах.

Толби опустошил кружку и поставил ее на стол.

– Пива.

Кружка была тут же наполнена. Он пробурчал слова благодарности и продолжил, вялым от усталости голосом.

– Марши. Вот это действительно была вещь. Во всем мире люди собирались вместе, бросая все, чем занимались.

– Это началось в Восточной Германии, – вмешалась блондинка с тяжелым подбородком. – Бунты.

– Потом это перекинулось на Польшу, – робко вставил негр. – Мой дедушка часто рассказывал, как все сидели у телика и слушали. А ему об этом рассказывал его дедушка. Потом движение охватило Чехословакию, затем Австрию, Румынию и Болгарию. А там и Францию с Италией.

– Франция была первой, – вдруг громко воскликнул маленький седой старичок в очках и с бородкой. – Они жили целый месяц без правительства.

Люди поняли, что они могут жить без правительства!

– Все началось с маршей и погромов правительственных учреждений, – уточнила черноволосая девушка. – Огромными толпами неорганизованных рабочих.

– Россия и Америка были последними, – продолжал Толби. – Когда начался марш на Вашингтон, нас было около двадцати миллионов. Это были великие дни. И когда мы наконец двинулись, они не смогли нас остановить.

– Многих они застрелили, – добавила блондинка.

– Конечно. Но люди продолжали идти. И кричали солдатам: «Эй, Билл! Не стреляй!», «Эй, Джек! Это я, Джо!», «Не стреляйте, ведь мы ваши друзья!», «Не убивайте нас, присоединяйтесь к нам!» И клянусь Богом, через некоторое время так и произошло. Они не смогли стрелять в собственный народ. В конце концов они бросили оружие и ушли с нашего пути.

– И тогда вы нашли укрытие, – почти беззвучно произнесла маленькая черноволосая девушка.

– Да, мы нашли укрытие. Шесть. Три в Америке, одно в Британии и два в России. Десять лет мы искали последнее место – и будьте уверены, это было последнее место.

– И что потом? – спросил юнец с выпученными глазами.

– Потом мы все их взорвали. – Толби с трудом поднял свое массивное тело, зажав в кулаке кружку, тяжелое лицо полыхнуло темно-красным. – Все проклятые атомные бомбы во всем мире.

* * *

Последовала напряженная пауза.

– Да, – прошептал юнец. – Кажется, вы позаботились об этих воинственных людях.

– Их больше нет, – произнес человек-бочонок. – Они ушли навсегда.

Толби погладил свой айронитовый посох.

– Может быть. А может быть, и не так. Как раз здесь могло остаться несколько.

– Что вы имеете в виду? – поинтересовался толстяк.

Толби поднял тяжелые серые глаза.

– Пора вам, наконец, прекратить дурачить нас. Вы чертовски хорошо знаете, что я имею в виду. Ходят слухи, что где-то поблизости отсюда осталась стайка, скрывающаяся здесь.

На лицах у всех появилось выражение удивления, затем возмущения.

– Это ложь! – зарычал человек-бочка.

Старичок в очках вскочил на ноги.

– Никто из нас не имеет ничего общего с правительством! Мы все честные люди.

– Вы не правы, – мягко укорил Толби один из юнцов. – Местный люд не любит необоснованных обвинений.

Толби чуть приподнялся, сжав свой айронитовый посох. Пенн встал с ним рядом.

– Если кто-то из вас что-то знает, – обратился Толби к толпе, – лучше скажите. Сейчас.

– Никто ничего не знает, – заявила блондинка с тяжелым подбородком. – Вы говорите с честными людьми.

– Верно, – кивнул негр. – Никто здесь ничего плохого не делает.

– Вы спасли наши жизни, – добавила черноволосая девушка. – Если бы вы не свергли правительства, мы бы все погибли во время войны. Зачем же нам поддерживать их?

– Верно, – пробурчал толстяк. – Нас бы не было в живых, если бы не Лига. Неужели вы думаете, что мы выступим против Лиги?

– Идем, – сказала Сильвия отцу.

– Пошли, – она поднялась и подтолкнула рюкзак Пенну.

Толби воинственно заворчал и медленно поднял свой рюкзак. В комнате воцарилась гробовая тишина. Все замерли, наблюдая, как трое собрали свои вещи и двинулись к выходу.

Миниатюрная черноволосая девушка остановила их.

– Следующий город в тридцати милях отсюда.

– Дорога заблокирована, – объяснил ее высокий спутник. – Несколько лет назад ее перерезали оползни.

– Почему бы вам не переночевать на нашей ферме? У нас много комнат.

Вы сможете отдохнуть и отправиться завтра утром.

– Нам не хочется быть обманутыми, – пробормотала Сильвия.

Толби и Пенн переглянулись, затем глянули на девушку.

– Если вы уверены, что… мы вас не стесним…

Человек-бочка подошел к ним.

– Послушайте, у меня есть десять желтых слипов. Я хочу подарить их Лиге. В прошлом году я продал свою ферму и больше они мне не нужны. Я живу со своим братом и его семьей. – Он протянул Толби деньги. – Вот.

Тот сделал протестующий жест.

– Держите их при себе.

– Сюда, – пригласил высокий юноша, когда они спустились по просевшим ступеням в сплошную пелену жары и пыли. – У нас есть автомобиль. Вон там.

Старый автомобиль, на бензине. Мой отец сделал так, что он бегает на нефти.

– Вы должны были взять слипы, – сказал Пенн Толби, когда они влезли в древний, помятый автомобиль.

Вокруг них жужжали мухи. В автомобиле было жарко, как в бане – они едва могли дышать. Сильвия сделала себе подобие веера из свернутой бумаги, черноволосая девушка расстегнула блузку.

– Зачем нам деньги? – искренне рассмеялся Толби. – За всю свою жизнь я никогда ни за что не платил. И вы тоже!

Автомобиль дрогнул и медленно начал выползать на дорогу. Затем стал набирать скорость. Мотор натужно рычал. Вскоре они уже мчались на достаточно высокой скорости.

– Видели их? – голос Сильвии еле перекрывал грохот. – Они отдали бы нам все, что у них есть. Мы спасли их жизни.

Она указала на поля фермеров и их тощую скотину, высохшие злаки, старые осевшие дома.

– Все они умерли бы, если бы не было Лиги. – Она с раздражением прихлопнула муху. – Они обязаны нам.

Черноволосая девушка обернулась к ним, когда автомобиль устремился по разбитой дороге. Струйки пота змеились по ее загорелой коже. Полуприкрытая грудь вздрагивала в такт движению автомобиля.

– Меня зовут Лаура Дэвис. Мы с Питом живем на старой ферме, которую его отец отдал нам, когда мы поженились.

– В вашем распоряжении будет весь нижний этаж, – добавил Пит. – Электричества нет, зато есть большой камин. Ночи здесь холодные. Днем жарко, но с заходом солнца становится ужасно холодно.

– Все будет хорошо, – пробормотал Пенн.

От тряски у него появилось легкое головокружение.

– Да, – согласилась девушка, и ее черные глаза сверкнули; Алые губы скривились, она наклонилась к Пенну, ее маленькое лицо осветилось каким-то странным светом. – Да, мы позаботимся о вас.

В это мгновение автомобиль резко свернул с дороги. Сильвия вскрикнула. Толби скользнул вниз, зажав голову меж колен и свернувшись в клубок. У Пенна позеленело в глазах. Затем последовала головокружительная пустота, когда автомобиль нырнул вниз. Удар! Ревущий скрежет заполнил все.

Титанический взрыв ярости подхватил Пенна и разбросал его останки во все стороны. И наступила тьма.

* * *

– Опустите меня на эти поручни, прежде чем я войду внутрь, – приказал Борс.

Бригада опустила его на бетонную поверхность и прикрепила магнитными защелками. Мужчины и женщины спешили по широким ступенькам массивного здания – главного офиса Борса.

Вид этих ступенек радовал Борса. Ему нравилось останавливаться здесь и оглядывать свой мир. Цивилизацию, которую он заботливо сконструировал.

Год за годом добавлял по кусочку с усердием и тщанием.

Его мир был не велик. Долина, окруженная темно-фиолетовыми холмами, представляла собой чашу с ровным дном. За холмами начинался обычный мир.

Выжженные поля. Разрушенные, заселенные бедняками города. Пришедшие в упадок дороги. Убогие домишки фермеров. Вышедшие из строя автомобили и оборудование. Изможденные люди, уныло плетущиеся в домотканых одеждах и лохмотьях. Он видел внешний мир. Он знал, как тот выглядит. На линии холмов заканчивались пустые лица, болезни, высохшие злаки, грубые плуги и примитивные орудия.

Здесь, внутри кольца холмов, Борс построил точную и детализированную копию общества, исчезнувшего двести лет назад. Мира, каким он был во времена правительств, мира, поверженного Лигой анархистов.

Подробная информация о том мире содержалась в его пяти синапсических катушках. В течение двух веков он тщательно восстанавливал этот мир, создал миниатюрные общества, блиставшие и шумевшее вокруг него. Дороги, здания, дома, промышленность, умершего мира, все фрагменты прошлого, построены его собственными руками, его металлическими пальцами, его мозгом.

– Фаулер, – позвал Борс.

Фаулер подошел. Он выглядел измученным. Глаза были воспаленные и красные.

– Что случилось? Вы хотите войти внутрь?

Над их головами прогрохотал утренний патруль. Цепочка черных точек на фоне солнечного, безоблачного неба. Борс с удовлетворением заметил:

– Что за зрелище!

– Пора, – заметил Фаулер, глянув на часы.

Справа от них, между зелеными холмами вдоль шоссе шла колонна танков.

Блестели дула орудий. За ними маршировали пехотинцы, их лица были скрыты масками противогазов.

– Я думаю, – произнес Борс, – что не очень мудро и дальше доверять Грину.

– Почему, черт возьми, вы говорите это?

– Каждые десять дней я не действую. Поэтому ваша бригада может видеть, какой ремонт необходим, – озабоченно сказал Борс. – Я совершенно беспомощен в течении двенадцати часов. Грин заботится обо мне. Пока все в порядке. Но…

– Но что?

– Кажется мне, что в войсках должно быть больше охраны. Слишком много искушения может возникнуть у кого-нибудь.

Фаулер хмыкнул.

– Сомневаюсь в этом. Что сказать обо мне? Моя обязанность осматривать вас. Я легко мог бы подключить несколько проводов. Послать заряд через ваши синапсические катушки и вывести их из строя!

Борс в бешенстве развернулся, затем сдался:

– Верно. Вы могли бы это сделать.

Через мгновение он спросил.

– Но что бы это вам дало? Вы знаете, что я единственный, кто способен удерживать общество от развала. Я единственный, кто знает, как плановое хозяйство от беспорядочного Хаоса! Если меня не станет, все это погибнет, и у вас останутся пыль, руины и сорняки. Тот, внешний мир, ворвется сюда и все захватит!

– Конечно. Так к чему же беспокоиться о Грине?

Внизу прогрохотали грузовики с рабочими. Мужчины в зелено-голубоватых рубашках с закатанными рукавами, с орудиями труда. Группа шахтеров, отправлявшихся в горы.

– Внесите меня внутрь, – резко бросил Борс.

Фаулер позвал Маклина. Они подняли Борса и внесли его в здание, вниз по коридору, в офис. Чиновники и техники с почтением уходили с дороги при виде огромного, изъеденного ржавчиной бака.

– Все в порядке, – нетерпеливо бросил Борс. – Все свободны.

Фаулер и Маклин оставили роскошный офис с шикарными коврами, мебелью и драпировками, с полками, забитыми книгами.

Борс уже склонился над своим письменным столом, разбирая горы донесений и бумаг.

Фаулер покачал головой, когда они шли по холлу.

– Он уже долго не протянет?

– Моторная система? Мы не можем усилить…

– Нет. Я имею в виду другое. Он разрушается в области мозга. Он уже не выдерживает напряжения.

– Как и все мы, – пробормотал Маклин.

– Управление всем этим легло тяжелым бременем на него. Ведь он знает, что, как только он умрет, все начнет трещать по швам. Колоссальная работа – пытаться поддерживать развитие образцового мира в полной изоляции.

– Он уже давно умирает, – сказал Маклин.

– Рано или поздно мы столкнемся с этой ситуацией, – размышлял Фаулер, мрачно проводя пальцами по лезвию большой отвертки. – Он уже износился.

Рано или поздно кто-нибудь вмешается. Так как он продолжает разлагаться…

Один перепутанный провод…

Он засунул отвертку обратно за пояс, где были плоскогубцы, молоток и паяльник.

– О чем ты?

Фаулер засмеялся.

– Он заставит меня сделать это. Один перепутанный провод – и пуффф!

Но что потом? Это большой вопрос.

– Может быть, – мягко заметил Маклин, – тогда мы с тобой сможем оставить эту крысиную возню. Ты, я, все остальные. И жить как люди.

– Крысиная возня, – прошептал Фаулер. – Крысы, бегающие в лабиринте.

Делающие фокусы в ответ на понукания, задуманные кем-то.

Маклин перехватил взгляд Фаулера.

– Кем-то из другого вида.

* * *

Толби попытался повернуться. Тишина. Что-то капало. Его тело придавила балка. Он был со всех сторон зажат в искореженном автомобиле. И висел головой вниз. Автомобиль лежал на боку за дорогой в овраге, зажатый между двумя деревьями. Изогнутые стойки и искореженный металл вокруг. И тела.

Толби рванулся из последних сил. Балка поддалась и ему удалось сесть.

Ветка дерева пробила лобовое стекло. Черноволосая девушка, все еще обернувшаяся к заднему сидению, была прошита ею насквозь. Ветка, пробив ее спину и грудь, вошла в спинку сидения, и она вцепилась в нее обеими руками. Голова ее свесилась, рот полуоткрылся. Мужчина возле нее также был мертв. Руки его отрезало лобовое стекло. Бесформенной кучей он лежал среди остатков приборной панели и кровь вытекала из его тела.

Шея у Пенна была сломана, как гнилая ручка метлы. Толби отодвинул его труп в сторону и осмотрел свою дочь. Сильвия не шевелилась. Приложив ухо к ее груди, он прислушался. Она была жива – сердце слабо билась. Грудь едва подымалась и опускалась. В том месте на ее руке, где сочилась кровь, он наложил повязку. Она вся была в порезах и царапинах, одна нога подвернулась, явно сломанная.

Волосы в крови, одежда изорвана. Но она была жива. Он толкнул согнутую дверь и вывалился из машины. Огненный язык послеполуденного солнца лизнул его, и он заморгал. Затем стал вытаскивать ее тело.

Послышался какой-то звук.

Толби замер, взглянув вверх. Что-то приближалось. Жужжащее насекомое, которое быстро снижалось. Он оставил Сильвию и припал к земле, осмотрелся и неуклюже двинулся вниз по оврагу.

Он скользил, падал и катился среди зеленых ветвей и бесформенных серых валунов. Стиснув револьвер, задыхаясь, Толби лег в тени, вглядываясь вперед и хватая ртом воздух.

Насекомое приземлилось. Маленький реактивный самолет.

Зрелище поразило его. Он слышал о реактивных самолетах, видел их фотографии. Был проинструктирован на исторических курсах в лагерях Лиги.