Текст книги "Небесные киты Измаила"

Автор книги: Филип Хосе Фармер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

– Не очень-то крепко оно держится, может и сорваться, – сказал он.

– Его можно остановить только одним способом, – отозвался Измаил.

Они спустились на четыре ступеньки и встали как можно ближе к зверю, но так, чтобы он до них не дотянулся, если вытянет шею еще дальше. Они пошептались между собой, а потом, увидев, что зверь поднял правую лапу, чтобы уцепиться за следующую ступеньку, оба изо всех сил прыгнули вперед.

Со скоростью, невероятной для твари, одетой в камень, – кто мог бы ожидать такой прыти от каменной статуи? – голова на длинной шее метнулась к ним. Хорошо еще, что зверь выбрал своей мишенью Каркри. Если бы случилось иначе, голова, которую шея выбросила так же стремительно, как разматывается линь, когда гарпун глубоко вонзится в тело кита, сомкнула бы свои челюсти на теле Измаила.

Но они, словно жернова, зажали ступню Каркри, когда тот прыгнул вперед.

Ноги Измаила ударили в панцирь справа от шеи и совсем рядом с ней.

Каркри пронзительно завопил, когда зверь стиснул в пасти его голень. Спиной он ударился о край ступени.

Под тяжестью удара двух человеческих тел чудовище поднялось на дыбы и стало опрокидываться. Его задние лапы заскользили по камню, и, все еще сжимая в челюстях кричащего Каркри, оно повалилось назад. Каркри взлетел на воздух, перелетев через каменное туловище, как поплавок на удочке, которую закидывают через голову. Он описал дугу и обрушился на ступени ниже чудовища, которое затем упало на него спиной.

Измаил снова прыгнул вниз, стараясь попасть ногами в бок зверя, который повернулся на выпуклом панцире вокруг собственной оси. От удара чудище сделало кувырок, соскользнуло на край следующей ступени и загремело вниз по лестнице. В самом низу оно перевернулось и упало на спину, да так и осталось лежать, дрыгая короткими лапами и не в силах перевернуться обратно, – совсем как обычная черепаха.

Каркри остался лежать выше, чем зверь, почти что над ним.

Он лежал лицом вниз, и его кровь струилась по ступеням, стекая в лужу, образовавшуюся вокруг панциря лежавшего на спине зверя.

Измаилу хватило нескольких секунд, чтобы понять: Каркри уже не спасти. Он взобрался по ступеням обратно наверх и вернулся к стене. Хотя зверь скатился по лестнице с невообразимым грохотом, по другую сторону стены этот шум явно не был услышан. Песнопения стали еще громче, чем раньше.

– Я уже почти мечтаю о том, чтобы они услышали этот шум и вышли проверить, в чем дело, – пробормотал Измаил. – Тогда мы, по крайней мере, сможем проникнуть внутрь.

Все возможные способы были испробованы, а открыть проход в стене им так и не удалось. Сидеть здесь и ждать у моря погоды они тоже не могли – умерли бы с голода. Кроме того, через некоторое время будет исполнена вторая часть плана, а если отряд Измаила в это время не окажется внутри храма, набег окончится неудачей. Было еще не поздно вернуться к лодкам и попытаться войти в город с верхней стороны уступа.

Но Измаилу недоставало мужества решиться пройти той же дорогой – он был уверен, что его чувства разделяют и другие члены отряда. Ведь наверняка существовал какой-нибудь способ войти в храм. Просто они о нем не знали, а догадаться не хватало ума.

Измаил заглянул в одну из скважин в стене. Помещение по ту сторону стены было тускло освещено, – откуда исходил этот свет, видно не было. Примерно в двадцати футах за ней была еще одна серая каменная стена. Голоса как будто бы доносились справа. Хор вряд ли находился в той комнате, куда ему удалось заглянуть, но раз голоса были так хорошо слышны, значит, они звучали где-то поблизости.

Измаил стиснул зубы, словно хотел поймать время за шкирку и придушить, как терьер душит пойманную крысу.

– Наверное, надо потушить факелы, – сказала Нэймали. – Если они подойдут к стене и увидят сквозь скважины свет…

Измаил отругал себя за то, что не подумал об этом. Он распорядился засыпать факелы слаболетучим порошком, который один из матросов нес с собой'в кисете специально для этого.

У другого члена отряда был небольшой кожух с маслом, в котором вымачивали факелы и спички из травы, а также вещества, полученные из перемолотых растений. Прежде чем погасили светильники, Измаил проверил, не потерялось ли что-нибудь из этих запасов.

Потом воцарились темнота и тишина. Голосов за стеной больше не было слышно.

Измаил приложил ухо к скважине. Через некоторое время он услышал покашливание. Хотя положение было не из веселых, он улыбнулся. Этот звук был каким-то уютным, он успокаивал. Молитвенное собрание или хор верующих затих, несомненно ожидая последнего благословения или объявления о том, что церемония окончена. И, как всегда бывает в церкви но время службы, кто-то прокашлялся.

Без передышки сотрясалась земля, и высохли моря; Солнце стало умирающим великаном, а Луна опускалась на Землю; большинство животных переселилось в атмосферу, которая делалась все тоньше и тоньше. А вот человеческая натура менялась совсем не так быстро, как окружающий мир.

Потом улыбка сошла с его уст: кто-то выкрикнул несколько слов, раздалось шарканье множества ног и приглушенный шум голосов. Собрание было прервано.

Минуту спустя комнату по ту сторону стены осветил свет факела, послышалось шарканье ног, и мимо прошли два челоf века, тихо разговаривавшие между собой, – один из них держал факел. На них были алые рясы с капюшонами, и, если бы не яркая красно-зеленая раскраска их лиц, они вполне сошли бы за монахов прежних времен.

За ними шли еще люди – все парами. Измаил насчитал десять пар; больше он никого не видел. Но Измаил был уверен, что в комнате, откуда доносились песнопения, было гораздо больше народу. Должно быть, остальные ушли в другом направлении, или же все еще находились в часовне. Но если они там и были, то хранили молчание.

Он стал ждать. Тишина зазвенела в ушах. Темнота сгустилась – она словно обрела плоть, стала весомой и задумала что-то бессмысленное и злое. Однажды сзади раздался скрежет; он вскочил, и все остальные тоже. Это зверь задел своими каменными когтями по ступеням лестницы, пытаясь встать на ноги: Неожиданно Нэймали втянула в себя воздух, приблизила нос к отверстию скважины и снова сделала глубокий вдох. Потом она сказала:

– Знакомый запах. Это аромат богов. Священная комната, где совершают богослужения, и правда где-то совсем близко. Только нам от этого не легче все равно как если б она была за тысячи миль отсюда.

Измаил принюхался, но ничего не почувствовал. Ему не довелось с детства вдыхать аромат святости, и потому у него не было такого натренированного носа. А если он в ближайшее время не разгадает один секрет – не узнает, как войти в соседнюю комнату, – он лишится и кое-чего поважнее носа.

Измаил прислушался, но с другой стороны стены было тихо.

Он распорядился снова зажечь один из факелов. Пламя вспыхнуло, заставив его зажмуриться; потом он взял факел и осветил одну из скважин. Начав с правого верхнего угла, он обследовал скважины изнутри одну за другой, пытаясь найти какоенибудь отличие в оттенке камня, какой-нибудь намек, пусть даже самый слабый, на полость в стене, в которую вставлена плита, что-нибудь такое, что хоть чуть-чуть показалось бы подозрительным. Но ничего такого не было.

Он повернулся спиной к стене и начал подробнейшим образом исследовать стены, пол и потолок рядом с ней.

Занимаясь этим, он услышал легкий скрип; Измаил в смятении обернулся. Крашванни, матрос, у которого был кисет с порошком для тушения факелов, потянулся за его светильником. И тут Нэймали сказала:

– Стена сдвигается!

Она была права. Стена не повернулась вокруг вертикальной оси, как он ожидал. Она вращалась, держась на горизонтальном стержне, – ее нижняя часть поползла вверх.

Измаил возблагодарил всех известных ему богов, не забыв и Йоджо, черного божка Квикега, за то, что в храме в это время не было бурагангцев.

Не успел низ стены подняться на полтора фута, как Измаил лег на пол и проскользнул под ней. Остальные последовали за ним, и весь отряд оказался в комнатке по ту сторону стены гораздо раньше, чем плита, которая двигалась весьма неторопливо, перевернулась другой стороной, снова закрыв вход.

– Отчего она повернулась? – спросила Нэймали.

– Не знаю, – ответил ей Измаил. – Но у меня сильное подозрение, что поворотный механизм приводится в движение ярким светом, если он проникает в каждую скважину в определенной последовательности. А может быть, таких вариантов много, или же достаточно всего-навсего ярко осветить определенное число отверстий. Не знаю. Но я уверен, что секрет в том, что в скважинах есть что-то такое, что реагирует на свет факела. Возможно, свет вызывает химическую реакцию, сходную с…

Тут он прервался. В заларапамтранском наречии не было слов, которыми можно было бы описать научные открытия мсье Дагерра[Луи Жак Манде Дагерр (1787–1851) – французский физик и художник. Изобретатель дагерротипа специально обработанной металлической пластинки, ставшей прототипом современных фотопленок. Доклад об этом изобретении был сделан в 1822 г. на заседании французской Академии Наук. ] или профессора Драпера[Джон Уильям Драпер (1811–1882) – американский ученый, бывший профессором химии и медицины в университете Нью-Йорка. Автор важных работ в области фотохимии, один из основателей фотографии.]. И потом, какая разница, каким образом ему случайно удалось справиться с этим замком, – главное, что удалось.

– Нам помогает Зумашмарта! – сказала Нэймали. – Он знает, что мы пришли к нему, несмотря на ужасные опасности, и в награду за нашу преданность он указал нам путь!

– С таким объяснением не поспоришь, – согласился Измаил.

Он послал двух мужчин на разведку в коридор налево, а остальных повел по коридору с противоположной стороны. Это был совсем короткий наклонный проход, который вел в обширную комнату, вырубленную в зеленоватой скале, прочерченной красными жилками. Повсюду горели факелы, а сладкий и пьянящий аромат богов был очень силен.

Измаил осторожно высунул из-за угла голову.

Там были сотни алтарей, вырезанных из камня; в своих жилищах, похожих на морские раковины, на корточках сидели боги: большой и множество маленьких.

В дальнем конце комнаты, наверное в полусотне ярдов от него, был расположен самый большой алтарь. На нем сидел самый большой идол из всех, которых он когда-либо видел, хотя, надо признать, что до сих пор его опыт общения с богами ограничивался знакомством с божками китобойных судов.

Этот бог был примерно два с половиной фута высотой, цвета слоновой кости с красными, черными и зелеными прожилками, многорукий и двухголовый. То был Кашмангаи, великий бог бурагангцев.

В комнате находилась дюжина жрецов, одетых в рясы. Трое из них снова и снова преклоняли колени перед Кашмангаи.

Остальные смахивали с богов пыль мягкими опахалами или подметали пол метелками из перьев.

Измаил отступил назад; от этого движения у него немного закружилась голова. Даже на расстоянии запах был настолько сильным, что он слегка опьянел.

– Ты должна показать нам Зумашмарту и младших богов, – сказал он Нэймали.

Выглянув из-за угла, она с минуту осматривала комнату, а потом сказала:

– Они на алтарях возле вон того большого – Кашмангаи.

Вернулись двое разведчиков. Они дошли по коридору до того места, где он пересекался с другим. Дальше они идти не осмелились, поняв, что рядом много народу.

– По тому коридору, наверное, часто ходят люди, – сказал Измаил. – Так что надо действовать быстро.

Он объяснил каждому его задачу. Лучники натянули стрелой тетиву и выступили в комнату. За ними шли остальные, и весь отряд быстро продвинулся вперед. Они хотели подойти к жрецам как можно ближе, пока те их не заметили. Лучники получили приказ стрелять в тех жрецов, которые стояли дальше всех.

Троица перед алтарем все еще кланялась. Люди с метлами и опахалами стояли к ним спиной. Измаил был всего в двадцати футах от жреца, стоявшего ко входу ближе всех, когда тот обернулся и увидел пришельцев.

Он выпучил глаза, открыл рот и посерел лицом.

Измаил взмахнул копьем, которое он одолжил у одного из своих воинов. Наконечник попал жрецу прямо в открытый рот, пронзив горло. Захрипев, он с грохотом свалился на алтарь, ударившись о маленького идола.

Запела тетива на луках; стрелы полетели вперед и вонзились в спины тех троих, что стояли перед Зумашмартой.

Оставшихся жрецов тоже сразили стрелы и копья. Никто из них не успел даже вскрикнуть.

Большинство жрецов были мертвы; те, кто еще дышал, лежали без сознания, обреченные умереть, так и не придя в чувство. Им перерезали глотки, а тела спрятали за многочисленными алтарями.

Измаил вместе с Нэймали направился к алтарю, куда бурагангцы поставили Зумашмарту и других, меньших богов, которых они пленили. Великий бог был высотой в полтора фута; у него была голова с двумя толстощекими физиономиями, как у Януса. Он сидел, скрестив ноги, положив одну руку на колени; другую он поднял кверху, сжимая в ней трость с зазубринами, изображавшую молнию. Младшие боги были ростом около фута. Все они источали всепроникающий сладкий дурман и непреодолимо пьянящий аромат.

Сейчас Измаил чувствовал себя так, словно выпил четыре стакана неразбавленного рома.

– Надо поскорей отсюда уходить, – сказал он Нэймали. – Иначе вам придется вести меня под руки. На тебя что, не действует?

– Ну да, я чувствую большой подъем и легкое головокружение, – сказала она. – Но я привыкла к испарениям богов, так что я могу долго оставаться трезвой.

Все же Измаил не понимал, как это жрецы выносят этот запах. Потом ему пришло в голову, что они – как портовые пьяницы, которые продолжают пить, когда все собутыльники уже лежат под столом, а потом, пошатываясь, выходят на улицу и при этом все еще сохраняют способность достаточно членораздельно выпрашивать деньги на очередную порцию выпивки.

Малых богов и Зумашмарту сложили в кожаные мешки, почти не пропускавшие их запах. Измаил, убедившись, что они выполнили свою главную задачу, дал приказ возвращаться.

Но Нэймали сказала: – Нет, нам еще надо украсть Кашмангаи и унести его с собой.

– Чтобы бурагангцы нам потом отомстили? – спросил Измаил. – Хочешь, чтобы кровопролитие никогда не кончилось?

– Богов всегда воровали – что тут такого, – удивилась Нэймали.

– Может, просто сбросить этого Кашмангаи в мертвое море да и забыть о нем?

– Ему это не понравится, – ответила Нэймали. – Он не успокоится, пока не увидит, что от нашего города вообще ничего не осталось. А пока он у нас в плену, часть его могущества перейдет к нам, и…

Не в силах ее убедить, Измаил начал было возмущенно жестикулировать, когда вбежали разведчики, которые дежурили в коридоре.

– Нам пришлось убить двух жрецов, – сказал один из них. – Хотели застать их врасплох, да не вышло. Один из них перед смертью успел позвать на помощь, и в дальнем конце прохода теперь поднялась суматоха.

Кашмангаи запихнули в мешок, и отряд тронулся в обратный путь по направлению к коридору. Но когда они вошли в него, они увидали, что по проходу им навстречу движется толпа жрецов и несколько людей с оружием. У некоторых были луки.

Измаил выхватил у одного из своих людей факел и побежал вниз по короткому лестничному пролету, который вел к стене со скважинами. Он провел факелом взад и вперед по прямой, осветив каждую скважину в той же последовательности, что и в первый раз. Раздался скрип, и нижняя часть стены начала подниматься.

Увидев это, приближавшиеся бурагангцы громко закричали, и вперед выскочили двое лучников. Они натянули тетивы, но оба упали, не успев пустить стрелу. Стрелки Измаила оказались проворнее.

При виде этого вся вражеская ватага, издав воинский клич, бросилась вперед. В следующий миг под градом стрел упали те, кто был в первых рядах нападавших, потом – те, кто шел сразу за ними, а шедшие сзади падали, спотыкаясь о тела убитых. Измаил первым нырнул под стену, за ним – Нэймали с мешком, в котором был Зумашмарта. За ней следовал матрос, несший младших богов, а по его пятам шел его товарищ, тащивший Кашмангаи. Оставшиеся последовали за ними, быстро подкатившись под поднимавшуюся стену.

Стена повернулась на 180 градусов, и Ашагримйу, последнего матроса, полезшего в щель под стеной, придавило краем ее опускавшейся части. Он закричал; двое мужчин схватили его за руки и потащили вперед. Но было уже поздно. Стена, неумолимо опускаясь, сломала ему хребет и продолжала вдавливать его в пол. Потом она остановилась, оставив-таки щель шириной в несколько дюймов.

Враги стали кромсать тело, стараясь разрезать его на две части, чтобы стена смогла повернуться до конца. После этого они могли бы снова открыть проход с помощью факелов.

Двое лучников Измаила выстрелили сквозь скважины, и хотя стрелы пошли немного вверх, они поразили двоих неприятелей. Вражеский стрелок по ту сторону стены лег на пол и послал стрелу в нижнюю щель. Один из людей Измаила упал – стрела попала ему в лодыжку, – и бог, которого он нес, гулко ударился о каменный пол.

Не успел раненый матрос встать, как ему в шею воткнулась пика, брошенная из-под стены, и он отдал концы.

Измаил крикнул своим людям, чтобы они отступали. Оставаться здесь означало понапрасну терять людей и время. Гвалт снаружи становился все громче. Было ясно, что теперь на ноги подняли не только служителей храма, но, насколько он понимал, и всех жителей города. Даже если преследователи не смогут снова повернуть стену, его отряд может оказаться отрезанным от своих, когда спустится к лодкам. Вряд ли бурагангцам понадобится много времени, чтобы понять, что незваные гости пробрались с нижней стороны уступа. И тогда они вышлют корабли и лодки, чтобы они обогнули уступ и перекрыли выход из шахты. К тому же они могут послать свои корабли за пределы города на поиски судна, высадившего десант, и сопровождавших его кораблей поддержки.

Измаил надеялся только на то, что им удастся сесть в лодки до того, как воины наверху уступа разберутся, что к чему.

Он стал спускаться по лестнице первым, держа в руке факел. Нэймали упала и пролетела половину лестницы, не выпуская из рук мешок с богом; покатившись навстречу каменному зверю, она закричала.

Чудовище каким-то образом умудрилось перевернуться и встать на ноги. Теперь оно снова карабкалось вверх, упираясь задними лапами о пятую ступень снизу. Увидев падающую Нэймали, оно резко вытянуло шею вперед и раздвинуло челюсти. Мешок с богом Зумашмартой пролетел вперед, подпрыгнул от удара вверх и очутился прямо в пасти каменного зверя.

Измаил прыгнул вниз к Нэймали, которая не докатилась до зверя, но лежала так близко к нему, что еще чуть-чуть, и он бы до нее дотянулся и затащил девушку наверх. Вроде бы Нэймали была цела и невредима, если не считать того, что она до крови содрала кожу на лбу, руках и коленях.

Зумашмарта исчез в пасти зверя, когда тот сомкнул свои челюсти, но теперь он снова их разомкнул. Статуя застряла у него в глотке, в самом ее начале.

– Надо спасти великого бога! – завопила Нэймали, чуть не плача.

Измаил отреагировал на это спокойно. Их положение было очень опасным, но в то же время настолько нелепым, что ему даже не хотелось ругаться.

– Мне кажется, твой бог не хочет уходить, – сказал он. – Иначе он не вел бы себя так странно.

Сверху, из коридора над лестницей, слышались вопли и проклятия жрецов. Они резали тело, чтобы стена могла опуститься, а потом снова подняться.

За ним молча стояли оставшиеся в живых члены его отряда.

Впереди был зверь, который проглотил божество, но тем не менее не выказывал никаких признаков духовного преображения или желания причаститься чем-нибудь помимо человеческой плоти.

А вокруг него был всепроникающий, благовонный и пьянящий аромат.

Еще немного, и каменный зверь начнет двоиться у Измаила в глазах. Тут с одним бы справиться…

Вдруг он заметил, что тела Каркри уже нет. От него не осталось ничего, кроме потеков высохшей крови на ступенях. Зверь, наверное, проглотил его без всяких усилий.

Измаил скомандовал идти дальше и, шатаясь, стал спускаться по лестнице, один раз он споткнулся и чуть не упал.

Огромная голова с немигающими мертвыми глазами качнулась к нему, а шея втянулась, словно приготовившись к броску.

Тем не менее зверь не стал нападать, и Измаил благополучно прошел мимо него.

За ним последовала Нэймали; она все никак не могла смириться с тем, что они не спасли Зумашмарту.

– Я не хочу остаться без руки, сунув ее в насть чудовища, – нового Тюра[Тюр – бог в скандинавской мифологии, положивший руку в пасть великого волка Фенриса. (Примеч. ред.)] из меня не выйдет! – сказал Измаил. Этой аллегории она, естественно, не поняла.

– Ты права! – закричал он, перестав сдерживаться. – Если мы пойдем дальше, мы останемся без твоего бога! Но если мы останемся здесь и попытаемся выскрести его оттуда, мы дождемся того, что сюда придут бурагангцы! И убьют нас! Что лучше: умереть вместе с твоим богом или жить без него?

– Ну почему это случилось с ним, а не с Кашмангаи? – причитала она, всхлипывая.

Один из матросов, шедших позади, крикнул:

– Зверь проглотил Зумашмарту! Теперь он у него внутри!

Измаил обернулся. Все, кроме трех человек, уже миновали чудовище. Эти трое стояли на лестнице, не решаясь идти дальше, ибо пасть зверя была широко открыта, а вытянутая шея раскачивалась взад-вперед.

Вряд ли им удастся обойти зверя без потерь. Первому придется пожертвовать собой ради остальных.

– Стойте! – сказал Измаил. Он выхватил мешок с Кашмангаи у того, кто его нес, и кинул его через голову зверя человеку, стоявшему на лестнице впереди других.

– Швырни мешок ему в пасть и беги вниз! – крикнул он.

– Нет! – взвизгнула Нэймали. – Нельзя, чтобы мы потеряли и его тоже!

– Кидай! – сказал Измаил. – Не тяни время!

Матрос – его звали Пункраджи – взял мешок за горловину, размахнулся, и бог оказался зажат между огромными челюстями. Трое мужчин стали протискиваться мимо зверя. В этот момент, словно его осенила мысль, перед тем долго бродившая в его гранитных мозгах, зверь сдвинул с места свои массивные лапы и подался в сторону. Его панцирь настиг последнего из тех, кто спускался по лестнице, и вдавил его в стену.

– Мы можем вернуться сюда в другой раз, убить зверя и извлечь из него этих двух богов, – сказал Измаил. – Бурагангцы ведь не знают, что они внутри одного из стражей.

– Мы потерпели поражение! – сказала Нэймали. – Все наши подвиги оказались ни к чему!

– Ну почему поражение? Просто не сделали того, что хотели, – ответил Измаил. – Зато теперь нам известно то, чего не знают наши враги. Потом мы незаметно вернемся и воспользуемся нашими знаниями.

На самом деле он в это не верил: было маловероятно, что, после всего что случилось, вентиляционные шахты оставят открытыми и не будут охранять. Но ведь в город можно проникнуть и другим путем.

Они поспешно вошли в подземелье, в котором жили твари, державшиеся на потолке с помощью присосок. Люди ринулись к противоположному входу, прикрыв свободной рукой горло; факелы рассеивали тьму впереди, но сзади них мрак опять сгущался. Трупов Памкамши и тех двух тварей, что они убили, не было: то ли их утащили наверх и съели, то ли отряд просто прошел мимо. Во всяком случае, во время своего поспешного отступления они не заметили ничего, что напоминало бы о погибших.

На них напали, когда они добрались до середины комнаты.

Щупальца падали на них, обвиваясь вокруг шеи; они свешивались даже там, где никого не было.

Измаил ткнул факелом в щупальце, сжавшее в объятиях его шею и руку, и оно убралось восвояси.

Нэймали резанула щупальце, сдавившее ее шею, ножом.

Четыре яростных удара рассекли тугие мускулы под кожей до половины, и щупальце свернулось, отпрянув вверх, в темноту.

Другие прижигали щупальца факелами; запахло горелым мясом.

Борьба продолжалась меньше минуты. Щупальца больше не нападали: на этот раз обошлось без потерь.

Как только они побежали дальше, сзади послышался крик.

Измаил обернулся на бегу и увидел, что в дверном проеме позади них пылают факелы. Бурагангцам удалось справиться со стеной.

– Бежим! – крикнул Измаил, повернувшись вперед и прибавив скорости.

Они остановились, добежав до противоположного входа, закрытого заново сплетенной паутиной. Судя по движениям вражеских факелов, люди сражались со щупальцами. Измаил приказал лучникам стрелять в преследователей, которые, отражая нападение щупалец, сбились в кучу; четверо из них упали. Следующий залп поразил еще четверых, и враги в испуге побежали назад, ко входу. Не добежав до него, они повернули обратно и снова бросились навстречу отряду Измаила, пронзительно вопя. Один из факелов на мгновение осветил серого каменного зверя, который протискивался сквозь узкое отверстие, царапая панцирем каменные стены. Очевидно, до сих пор он заглатывал второго бога, а теперь решил полакомиться простыми смертными.

Прорываясь сквозь паутину, Измаил представил себе, какая грандиозная битва может произойти между тварями, снабженными щупальцами и присосками, и каменным зверем. Интересно, что заставило зверя прорваться сквозь дверной проем, перед которым он наверняка всегда останавливался, не в силах покинуть свой тесный коридор? Может быть, его тоже одурманил аромат двух могущественных богов, приведя в беспорядок каменно-тяжелые мысли в его кремнистой башке?

Так же быстро отряд двинулся через комнату, населенную круглыми шестиногими существами. Одна за другой с тридцатисекундными интервалами они падали вниз, раскачиваясь на своих нитях-паутинках. Но вреда от этого не было никому, кроме них самих. Их жгли факелами, отсекали ножами их конечности или срезали нить у них за спиной. Вскоре люди оказались у отверстия вентиляционной шахты, через которую они попали в эти негостеприимные катакомбы.

Пока трое стрелков стояли на страже – у каждого осталось всего по три стрелы, – остальные стали спускаться в шахту. Это заняло много времени, поскольку одновременно люди могли садиться только в одну лодку, а потом ее матросам приходилось проталкивать эту лодку в сторону, лежа на спине. Потом под отверстие-шахты подводили еще одну лодку, и в нее садились еще матросы. Они толкали под отверстие следующую лодку.

Измаил, как и подобает капитану, спустился только после того, как погрузились все остальные. Он думал, что преследователи появятся задолго до того, как наполнится людьми самая первая лодка. Но что-то их остановило. Их было не видно и не слышно: он мог лишь предполагать, что они задержались, сражаясь с каменным зверем, и в это время на них напали твари со щупальцами.

Как только лодки стали одна за другой уходить, с шипением выпуская газ из пузырей, Измаил бросил через борт сигнальную шашку. Падая, она оставила за собой дымный след в виде пологой дуги, а потом взорвалась, вспыхнув на несколько секунд ярко-белым светом.

Через минуту такой же белый огонек загорелся в небе в нескольких милях к востоку. Первый помощник на «Руланге» увидел световой сигнал под уступом. Он прикрепил свой осветительный патрон к небольшому пузырю и зажег запал. Когда сигнальный пузырь взлетел на тысячу футов вверх, патрон со сжатым газом взорвал заряд пороха, сделанного из перемолотых растений.

Теперь «Руланге» надо было подняться вверх и подобрать их, а большие корабли, повисшие высоко над городом, должны были быстро снизиться.

Лодки вынырнули из-под уступа. На его краю над ними мерцали огоньки. Пока суденышко удалялось от города, ряд огоньков у них на глазах соскользнул вниз.

В городе забили тревогу, и высланные на перехват небольшие лодки огибали скальный выступ, чтобы пробраться вниз, под него.

Неожиданно лодку подхватил слабый ветерок. Матросы прекратили утечку газа, поставили и закрепили мачты. Потом повернули и закрепили реи, поставили паруса. Ночь была безлунной, но на «Руланге» не было огней. Они договорились, что корабль встретит их в определенном месте и на условленной высоте после того, как будет дан первый световой сигнал. «Руланга», медленно набирая высоту, некоторое время будет, как и они, идти круто к ветру на северо-восток. Потом она сделает поворот в надежде, что, двигаясь на северо-запад, она приблизится к лодкам настолько, что их можно будет увидеть. После этого у большого корабля почти не останется пространства для маневра. Ему придется сделать поворот и снова идти в крутой бейдевинд.

Измаил наблюдал за огнями первого судна, покинувшего обширное темное пятно, – так выглядел сверху город Бураганга. Если лодка будет следовать тем же курсом, она может столкнуться с «Рулангой». Он посмотрел вверх, но пока, разумеется, заларапамтранского флота не было видно. Корабли будут невидимы, пока не взойдет луна, – когда это произойдет, они будут над самым городом. Если верить песочным часам, луна должна выйти из-за горизонта примерно через двадцать минут. Прошло десять минут. Измаил, вглядывался в темноту. Случайно посмотрев назад и вверх, он увидел еще три цепочки огней. Рядом в поисках похитителей своих богов крейсировали четыре судна. Наверняка были и другие, стоявшие наготове в доках и ждавшие только сигнала о том, что нужна помощь, чтобы отчалить.

Минуло еще пять минут.

– Где же "Руланга"? – пробормотал Измаил и тут же увидел неясные очертания большого корабля. Он плыл на северозапад, в то время как лодки шли встречным курсом на юговосток.

Измаил быстро отдал приказ. Один из матросов открыл задвижку с одной стороны" клетки-фонаря со светляками. Свет был не очень ярким, но они уже подошли достаточно близко к кораблю. Минутой позже тусклый огонек подмигнул им в ответ. После обмена сигналами суда стали маневрировать таким образом, чтобы корабль мог взять лодки на борт.

Не успела первая лодка встать в свое гнездо, как взошла луна. Через несколько минут высоко в небе загорелся белый огонек – это был сигнал одного из бурагангских кораблей. Цепочки огней стали поворачивать по направлению к «Руланге», и очень скоро при лунном сиянии корабли стали хорошо видны. «Руланга» продолжала идти прежним курсом на северозапад, пока не подобрала все лодки. Потом она стала разворачиваться, подставив нос ветру, пока не легла на курс, встречный по отношению к четырем воздушным кораблям.

Когда до предполагаемого места встречи осталось всего полмили, «Руланга» снова сменила курс – матросы при этом работали до седьмого пота, то ставя, то убирая паруса, – и резво побежала вперед при восточном ветре.

Посмотрев назад, Измаил увидел огни еще четырех судов, вышедших из щелей на краю огромного уступа. А затем он увидал темный силуэт, быстро снижавшийся над городом, – такой маленький, что если б не луна, его не было бы видно.

Это был гигантский брандер – «Вубарангу». На нем не должно было быть никого, кроме нескольких человек на мостике, которые направляли корабль так, чтобы он снижался прямо над центром города. Через минуту-другую люди на мостике сядут в лодку и унесутся прочь. Сразу после этого запалы в разных концах корабля подожгут горючее масло и слабую взрывчатую смесь, полученную из корней травянистых растений, – ими были заполнены все трюмы.