Текст книги "Одиссея Грина"

Автор книги: Филип Хосе Фармер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Филип Хосе Фармер
Одиссея Грина

«Быстро обзаводитесь друзьями».

(Руководство для потерпевших крушение)

1

Уже два года Алан Грин жил без малейшей надежды. С того дня, как его корабль рухнул на эту планету, он отдался на милость судьбы, дочери случая и статистики. Шанс на то, что в ближайшие сто лет сюда залетит еще один корабль, был мизерным, значит глупо сидеть без дела и ждать спасения. Как ни противна была ему эта мысль, предстояло прожить здесь всю оставшуюся жизнь и выжать как можно больше сока из этой репы планетарной величины. Но выжал он немного, скорее, сам оказался выжатым до предела. Вскоре после крушения его обратили в рабство.

И вот блеснула надежда.

Она пришла через месяц после его назначения старшим над кухонными рабами герцога Тропэтского. Пришла в тот момент, когда он стоял во время обеда позади герцогини.

Именно герцогиня Зьюни бесцеремонно переместила его из ранга простой рабочей скотинки на эту лакомую, но опасную должность. Почему опасную? Потому что герцогиня была самовлюбленной, ревнивой и завистливой. При малейшем подозрении в охлаждении с его стороны он мог потерять жизнь или любую из конечностей. Он знал, что случилось с двумя его предшественниками, и это помогало ему быть предельно чувствительным к каждому ее жесту, к любому желанию.

В то утро он стоял, а она сидела за длинным обеденным столом. В одной руке он держал свой знак старшего – небольшой белый жезл, увенчанный красным шаром. Этим жезлом он указывал рабам, куда ставить блюда, кому налить вина, от кого отогнать мух.

Он руководил и теми рабами, которые вносили и усаживали бога-хранителя домашнего очага на подобающее ему место, и теми, что наигрывали нечто вроде музыки. Время от времени он наклонялся к ушку герцогини Зьюни и шептал строки из какой-нибудь любовной поэмы, расхваливая ее красоту, предполагаемую неотразимость и свою пламенную и, видимо, безнадежную страсть к ней. Зьюни обычно улыбалась, повторяла формулы благодарности – самые краткие – или смеялась над его забавным акцентом.

Герцог сидел на другом конце стола. Он не обращал внимания на этот флирт. Не обращал он внимания и на так называемый секретный коридор в стенах замка, по которому Грин пробирался в покои герцогини. Этого требовал обычай. Точно так же обычай требовал сыграть роль разъяренного мужа, если Грин надоест ему или выведет из себя. Тогда герцог публично обвинит Грина в прелюбодеянии. Этого было достаточно, чтобы держать Грина в страхе, но была и еще одна причина бояться, которой герцог не учитывал. Это был Элзоу.

Элзоу – сторожевой пес герцогини, чудовище, похожее на бульдога, с лохматой шерстью желто-рыжего цвета. Пес так явно ненавидел Грина, что тот имел все основания предполагать, будто животное знало – возможно, по запаху тела, – что Грин чужак на этой планете. Элзоу глухо рычал каждый раз, когда Грин склонялся над герцогиней или делал слишком резкое движение. Иногда пес поднимался и обнюхивал его ноги. Всякий раз при этом Грина окатывала холодная испарина, потому что пес уже дважды кусал его. Считалось, что он делал это играя, хотя метки на икрах были серьезными. Вдобавок ко всему, Грину приходилось заботиться, чтобы окружающие не заметили, как необычно быстро – иногда за одну ночь – заживают его раны. Он носил повязки на ногах еще долго после заживления.

И теперь эта отвратительная тварь снова принюхивалась у самого бока Грина, явно желая застращать его до смерти.

В это утро землянин твердо решил убить собаку, несмотря на угрозу плахи палача, колесования, дыбы или любой другой мучительной пытки. Едва он поклялся себе в этом, как герцогиня заставила его совершенно позабыть о звере.

– Дорогой, – сказала Зьюни, прерывая герцога в середине разговора с капитан-купцом. – О каких это двух людях, упавших с неба в большом железном корабле, вы говорите?

Грин вздрогнул и затаил дыхание, ожидая ответа герцога. Герцог, низкорослый смуглый белокурый мужчина со множеством подбородков и очень густыми с проседью бровями, нахмурился.

– О людях? Скорее, о демонах! Разве может человек летать по воздуху в железных кораблях! Эти двое утверждают, будто они пришли со звезд, а ты знаешь, что это значит. Вспомни пророчество Ойксротла: «Демон придет и назовет себя ангелом». Несомненно, это об этих двух! Они показывают немалую хитрость, объявляя себя не демонами и не ангелами, но людьми! Да, это дьявольски умный ход. Такой может смутить любого, у кого в голове туман. Я рад, что король Эстории к таким не относится.

Зьюни томно подалась вперед. Большие карие глаза вспыхнули, ярко накрашенные влажные губы раскрылись:

– Неужели он уже сжег их? Какая жалость! Надо было помучить их хоть немного.

Капитан-купец Майрен сказал:

– Прошу прощения, прекрасная госпожа, но король Эстории еще не казнил их. Эсторианские законы требуют, чтобы все подозреваемые демоны пробыли два года в заточении. Всем известно, что демон не может сохранять человеческий облик более двух лет. В конце этого срока он обретает свою настоящую плоть и вид – ужасный и отвратительный.

Майрен закатил свой здоровый глаз так, что виден остался только белок, и осенил себя знаком, отгоняющим нечистую силу: его указательный палец был напряженно выставлен из сжатого кулака. Придворный священник Джугхастр нырнул под стол и принялся молиться, уверенный, что демоны не тронут его, пока он стоит на коленях под трижды освященным деревом. Герцог влил в себя полный кубок вина, чтобы успокоить нервы, должно быть, и рыгнул.

Майрен вытер лицо и продолжал:

– Конечно, у меня не было возможности разузнать побольше, потому что к нам, купцам, относятся с подозрением и мы едва осмеливаемся появляться где-либо, кроме порта или рынка. Эсторианцы поклоняются женскому божеству – смешно, правда? – и едят рыбу. Они ненавидят нас, тропатианцев, потому что мы поклоняемся Зэксропзгру, Мужу из Мужей. А еще из-за того, что им приходится покупать у нас рыбу. Но рты у них не на замке, и они много чем выбалтывают нам, особенно, когда выпьют вина на дармовщинку.

Наконец Грин вздохнул с облегчением. Как он радовался, что в свое время не рассказал этим людям, откуда прибыл! Они знали лишь то, что он один из многих рабов, прибывших из далекой страны на севере.

Майрен откашлялся, оправил свой фиолетовый тюрбан и желтые одежды, осторожно тронул большое золотое кольцо, продетое через нос, и заговорил снова:

– Я за месяц добрался сюда из Эстории, и это довольно быстро. Многие считают, что мне просто везет, но я предпочитаю объяснять это своим искусством и покровительством богов за мою преданность им. О, боги, я вовсе не хвастаюсь, но смиренно приношу вам дань, потому что вы оберегаете мои товары и не отвергаете моих жертвоприношений!

Грин опустил взгляд, чтобы скрыть отвращение, которое легко читалось в его глазах. И сразу же увидел нетерпеливое притопывание башмачка Зьюни. Он застонал в душе, потому что знал, что сейчас она переведет разговор на что-нибудь более интересное для себя: на свой гардероб, состояние своего желудка или свое общее самочувствие. И ничего нельзя будет поделать, потому что по обычаю хозяйка дома выбирает тему разговора за завтраком. Эх, если бы это был обед или полдник! Тогда мужчины по тому же обычаю имели бы неоспоримое преимущество.

– Эти два демона очень высокие, как ваш раб Грин, – продолжал Майрен. – И они слова не могли произнести по-эсториански. По крайней мере, так они утверждали. Когда солдаты короля Рауссмига попытались пленить их, они вытащили из-под своей странной одежды два мушкета, которыми, едва прицелившись, бесшумно уложили насмерть множество солдат. Некоторых охватила паника, но оставались и храбрецы, которые продолжили атаку. Потом дьявольское оружие, по-видимому, истощилось. Демонов одолели и посадили в Башню Травяных Котов – из нее еще не сбегал ни человек, ни демон. Там они будут до Праздника Солнечного Глаза. Тогда их сожгут…

Из-под стола донеслось бормотание священника. Джугхастр благословлял всех в доме, вплоть до последнего щенка и блох в его шкуре, и проклинал тех, кто одержим хотя бы ничтожнейшим демоном. Герцог, которому надоел шум, пнул его. Джугхастр взвыл, поспешно выбрался оттуда и принялся обгладывать кость с выражением честно выполненного долга на жирной роже. Грину тоже давно хотелось пнуть его, как и многих других людей на мой планете. Надоело все время напоминать себе, что следует понимать и прощать их, что его собственные далекие предки когда-то были такими же жестокими и отвратительно кровожадными. Одно дело читать о таких людях и совсем другое – жить среди них. В приключенческом романе можно прочесть, какими немытыми, болезненными и тупыми были предки, но только прямое столкновение с миазмами и грязью способно вызвать подлинное омерзение.

Даже там, где стоял Грин, клубился, врываясь в ноздри, сногсшибательный запах парфюмерии Зьюни. Это были дорогие и редкие духи, привезенные Майреном из его странствий и подаренные ей в знак почитания. Даже несколько капель могли достаточно эффективно выразить женственную изысканность и спровоцировать нежную страсть. Но Зьюни облилась ими как водой, надеясь, наверное, перебить устойчивый запах давно немытого тела.

«А выглядит она довольно красивой, – в свое время думал Грин. – Но этот ужасный запах!» По крайней мере, так казалось вначале. Теперь она уже не казалась красавицей, потому что Грин знал, насколько она глупа, и запах уже не так ударял в нос, потому что обоняние как-то приспособилось к местным ароматам. А иначе – труба!

– Я собираюсь вернуться в Эсторию к началу праздника, – сказал Майрен. – Я никогда раньше не видел, как Глаз Солнца сжигает демонов. Глаз – это огромная линза. До сезона дождей я успею и туда и обратно. Я надеюсь получить больше прибыли, чем в прошлый раз, потому что мне удалось наладить хорошие связи. О боги! Я не хвастаюсь, я просто возношу вам хвалу за покровительство вашему смиренному почитателю Майрену, купцу клана Эффениканов!

– Привези, пожалуйста, для меня побольше таких духов, – вступила в разговор герцогиня. – И то бриллиантовое ожерелье, что ты подарил, мне тоже понравилось.

– Бриллианты, изумруды, рубины! – воскликнул Майрен, целуя кончики ее пальцев и в экстазе закатывая глаза. – Говорю вам, эсторианцы так богаты, как нам и не снилось! Драгоценности сыплются у них на рынках, словно капли в сезон дождей! Ах, если бы император решился снарядить большой флот и отправил его на штурм их стен!

– Он слишком хорошо помнит, что случилось с флотом его отца при такой вот попытке, – проворчал герцог. – Шторм уничтожил тридцать его кораблей, а наслали его, конечно, жрецы богини Худы. Мне все еще кажется, что экспедиция была бы удачной, если бы старый император обратил внимание на видение, что явилось ему в ночь накануне отправки. Это был великий бог Эксопьтквай, и сказал он…

Начался длинный разговор, который не стоил того, чтобы задерживать на нем внимание. Грин был слишком занят, лихорадочно соображая, как добраться до Эстории и до железного корабля демонов, который наверняка был космическим кораблем. Это был его единственный шанс. Скоро начнется дождливый сезон, и тогда все суда встанут на прикол минимум на три месяца. Можно, конечно, отправиться пешком. Тысячи миль через бесчисленные опасности, а у него самые смутные сведения о направлении, в котором лежит город. Нет, Майрен – единственная надежда. Но как?.. Он не надеялся, что сможет удрать зайцем. Корабли всегда внимательно обыскивали на случай, если какой-нибудь раб надумает смыться. Он посмотрел на Майрена, низкорослого, толстого, пузатого, одноглазого субъекта с золотым кольцом в крючковатом носу. Этот муж весьма практичен и не захочет терять расположение герцогини, помогая бежать ее невольнику. Ни за что на свете, если Грин не сможет предложить ему нечто столь ценное, что заставит его пойти на риск. Майрен хвастался, что он хладнокровный делец, что у него крепкая голова, но по наблюдениям Грина в этом якобы неприступном черепе было одно слабоватое место – алчность.

2

Герцог поднялся, и все последовали его примеру. Джугхастр пробормотал формулу завершения дела и присел доглодать кость, остальные же гуськом вышли. Грин шел впереди Зьюни, чтобы предупредить о малейшем препятствии на ее пути и защитить от попытки нападения. Исполняя эту ответственную миссию, он споткнулся и едва не упал – его тяпнули под коленку. Он удержался на ногах, потому что был довольно ловким человеком, несмотря на свои два метра роста и сто килограммов веса. Он побагровел и от громкого смеха вокруг, и от ярости на Элзоу, который снова повторил свой трюк, схватив ногу Грина и навалившись на нее всей своей тяжестью. Землянин хотел отобрать копье у ближайшего стражника и пронзить тварюгу, но это означало бы конец самого Грина. Раньше часто бывали случаи, когда из-за какого-нибудь промаха он мог поменять этот мир на загробный, но теперь нельзя было делать неправильных ходов. Теперь, когда побег так возможен!

Поэтому он через силу улыбнулся и снова пошел впереди герцогини, в то время как другие разошлись по своим делам. Когда они достигли широкой каменной лестницы, что вела в верхние этажи замка, Зьюни приказала Грину отправляться на рынок и купить продукты на завтра. Что касается ее, то она собиралась поспать до обеда.

Грин чертыхнулся про себя. Долго ли он протянет при таком темпе жизни? Она намерена провести с ним половину ночи, после чего ему предстоит вернуться к своим дневным обязанностям. Она вволю выспится к тому времени, когда он навестит ее, а ему так и не удастся отдохнуть по-настоящему. А в немногие свободные часы днем он должен был возвращаться к себе домой в барак рабов и выполнять свои семейные обязанности. Эмра – его жена-рабыня и ее шестеро детей слишком много требовали от нем. Они были более жестоки, чем герцогиня, если такое возможно. Сколько можно? О Господи, доколе! Положение становилось невыносимым. Даже если бы он и не услышал о космическом корабле, то все равно бы сбежал. Лучше быстрая смерть при попытке к бегству, чем медленная мучительная смерть от истощения. Он поклонился на прощание герцогу и герцогине и последовал за фиолетовым тюрбаном и желтыми одеждами Майрена через двор, через ворота в толстой каменной стене, по мосту через широкий ров, по узким улицам города Квотца. Здесь капитан-купец уселся в свою разукрашенную серебром и камнями коляску. Два длинноногих раба между оглоблями, соплеменники Майрена и матросы с корабля «Птица Счастья», прокладывали путь через толпу. Люди уступали им дорогу, в то время как два других матроса бежали впереди, выкрикивая имя Майрена и щелкая кнутами в воздухе.

Грин, убедившись, что никто из обитателей замка не сможет его увидеть, тоже побежал, пока не поравнялся с рикшей. Майрен остановился и спросил, что ему надо.

– Прошу прощения, ваше владычество, но может ли ничтожный раб высказаться и не стать причиной вашего гнева?

– Полагаю, у тебя на уме нет плохих мыслей, – сказал Майрен, оглядывая Грина глазом сквозь узкую щелку между бровью и толстой щекой.

– Дело касается денег.

– Ого, несмотря на твой чужестранный акцент, говоришь ты приятным голосом. Ты – глашатай Меннирокса, моего бога-покровителя. Говори!

– Сначала, ваше владычество, поклянитесь Меннироксом, что ни при каких обстоятельствах не разгласите мое предложение.

– Прибыль для меня будет?

– Да.

Майрен взглянул на своих соплеменников, терпеливо стоящих рядом и демонстративно не обращающих внимания на их беседу. Он владел жизнью и смертью каждого из них, но не доверял им. Поэтому он произнес:

– Наверное, будет лучше, если я сначала подумаю, прежде чем давать такую серьезную клятву. Ты можешь встретиться со мной в Час Винопития в Доме-Равенства? И можешь ли ты хотя бы намекнуть, о чем пойдет речь?

– Отвечаю «да» на оба твои вопроса. Мое предложение касается сушеной рыбы, которую ты грузишь на свои корабли для эсторианцев. Есть еще одно дело, но о нем я скажу только после твоей клятвы.

– Хорошо. Тогда – прощай до условленного часа. Значит, рыба, да? Ну, мне пора идти. Время – деньги, сам знаешь. Навались, ребята! Полный вперед!

Грин остановил рикшу и удобно расположился в коляске. Как помощник управляющего домом, он имел достаточно денег. Более того, герцог и герцогиня были бы недовольны, если бы он уронил их престиж, разгуливая по улицам города пешком. Его экипаж двигался с довольно приличной скоростью, но, наверное, каждый все равно узнавал его ливрею: бело-алую треугольную шляпу и белую безрукавку с гербом герцога на груди – красные и зеленые концентрические круги, перечеркнутые черной стрелой.

Улица вела все время вниз, потому что город был построен на склонах холма, у подножия гор. Она петляла и изгибалась, давая Грину достаточно времени для раздумий. Проблема была еще в том, что, если пленников в Эстории казнят раньше, чем он доберется до них, ему все равно конец. Он понятия не имел, как пилотировать космический корабль, потому что на борту крейсера был пассажиром, а когда тот неожиданно взорвался, покинул погибающее судно в одной из автоматических аварийных капсул. Капсула доставила его на поверхность планеты и, насколько он знал, все еще валялась там, где он ее оставил, в горах. Пробродив целую неделю, он едва не умер с голоду, пока его не подобрали какие-то крестьяне. Они сдали его солдатам ближайшего гарнизона, посчитав за беглого раба, за которого можно получить награду. В городе Квотце Грина едва не поджарили, потому что нигде не было записей, что он кому-то принадлежит. Но светлые волосы, высокий рост и непонятная речь убедили поимщиков, что он, скорее всего, спустился с отдаленных гор на севере. А раз он не был рабом, то должен был стать им.

Сказано – сделано. Он стал рабом. Он отпахал шесть месяцев в каменоломне и год отработал в корабельном доке. Потом герцогиня случайно увидела его на улице, и его взяли в замок.

Оживленные улицы были заполнены низкорослыми, темноволосыми и коренастыми местными жителями и более рослыми и светлокожими рабами. Первые носили тюрбаны различных цветов, показывающих их статус и профессию. А рабы носили треугольные шляпы. Иногда встречался священник с козлиной бородкой и в шестиугольных очках. Мимо проносились экипажи и повозки, влекомые людьми или большими сильными собаками. Торговцы стояли у дверей своих лавок и громко нахваливали товары. Они продавали ткань, одежду, орехи грихтра, пергамент, мечи, ножи, шлемы, лекарства, книги по волшебству, теологии и о путешествиях, специи, парфюмерию, чернила, циновки, сладкие напитки, вино, пиво, тонизирующие напитки, картины – все, что производила эта их цивилизация. Мясники стояли у открытых магазинов, в которых висела неощипанная дичь, покачивались на крючьях освежеванные туши оленей и собак. Продавцы птиц показывали свой яркий голосистый товар.

В тысячный раз Грин подивился на эту странную планету, где животный мир представляли только люди, собаки, травяные коты, небольшие олени и низкорослые животные, похожие на лошадей. Здесь явственно ощущалось недостаточное разнообразие животных, зато было очень много птиц. Отсутствие быков, волов и лошадей, как полагал Грин, и явилось причиной повсеместного распространения рабства. Люди и собаки были основным тяглом.

Несомненно, этому было какое-то ой яснение, но оно захоронено в такой глубине веков, что никакая история не докопается. Грин, всегда очень любознательный, хотел бы иметь побольше времени и средств для исследований, но у него не было ни того, ни другого. Он все еще был занят тем, чтобы сохранить в целости свою шкуру и как можно скорее найти способ выбраться из этой дыры.

Достаточно много сил уходило просто на то, чтобы пробраться через узкие, переполненные толпой улицы. Приходилось часто показывать свой жезл, чтобы толпа расступилась. Но по мере приближения к порту становилось легче – улицы там были намного шире.

Огромные телеги, увлекаемые толпами рабов, везли груз к судам или обратно. Проезды должны быть достаточно широкими, иначе возы растерли бы людей о стены домов. Здесь и были так называемые бараки, где жили портовые рабы. Когда-то этот район был просто замком, в котором мужчин и женщин запирали на ночь. Но еще во времена старого герцога стены разрушили и построили новые здания. «Ближайшая земная аналогия, – подумал Грин, типовое проектирование жилых зданий. Небольшие здания, абсолютно одинаковые, выстроенные, как солдаты на плацу».

Он хотел было заглянуть домой, повидаться с женой Эмрой, но раздумал. С ней ввяжешься в спор или еще какие-нибудь дела – и придется потом потратить много времени, чтобы ублажить ее, а он должен торопиться на рынок. Он ненавидел семейные сцены, а Эмра была прирожденной трагической актрисой. Она, можно сказать, наслаждалась ими.

Он отвернулся от бараков и посмотрел на другую сторону улицы, где возвышались высоченные стены складов. Там суетились рабы. С помощью подъемных устройств, похожих на корабельные кабестаны, они поднимали или опускали огромные тюки. «Здесь, – подумал Гуин, – для меня нашлось бы подходящее дело – механизация ручного труда. Внедрить бы паровую машину. Какой толчок для развития всей планеты! Автомобили на древесном топливе заменили бы рикш. Подъемные краны работали бы от паровых машин. Корабли получили бы привод к колесам от парового котла. А можно было бы проложить рельсы через Ксердимур и пустить по ним локомотивы вместо кораблей. Но стальные рельсы стоят слишком дорого, и банды варваров, снующие по травянистым равнинам, будут разбивать их и ковать себе оружие».

Кроме того, всякий раз, когда он предлагал герцогу новый и более эффективный способ труда, он натыкался на каменную стену обычаев и традиций. Нельзя было внедрить ничего нового, если боги не одобрят этого. А божья воля передавалась людям через посредников-священников. Они же держатся за статус-кво, как голодные младенцы за материнскую грудь или как старые скряги за свой хлам. Грин мог бы вступить в борьбу с теократией, но предвидел, что ради ничтожного результата не стоит становиться мучеником.

– Алан! Алан! – послышался знакомый голос.

Он вздернул плечи, словно черепаха, убирающая голову под панцирь, и попытался не обращать внимания на зов. Но голос, хотя и женский, обладал такой силой и звучностью, что все вокруг оглядывались, чтобы посмотреть на его обладательницу. Не было смысла притворяться, будто он не слышит.

– Алан, демон, а не человек, стой!

Грину пришлось приказать мальчишке-рикше развернуться. Мальчишка, ухмыляясь, выполнил приказание. Как и все в районе порта, он знал Эмру, знал и о ее взаимоотношениях с Грином.

Она держала на руках годовалую дочь Грина, прижимая ее к своей великолепной груди. За спиной у нее стояло еще пятеро детей: два сына от герцога, дочь от проезжего князя, сын от капитана корабля с севера и еще дочь от храмового скульптора. Взлеты и падения ее судьбы отражались в ее детях – одушевленная картина состояния общества на планете.