Текст книги "Маг. Биография Паоло Коэльо"

Автор книги: Фернандо Морайс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 35 страниц)

Пауло Коэльо, придавая сказочную форму своему роману, умиротворяет сердце человеческое и заставляет с уважением относиться к миру вокруг нас. Эта завораживающая книга бросает в душу зерна здравого смысла и открывает сердце.

(Аннет Колетт Симар, «Журналь дю диманш»)

Достоинство ясности, вознесенное Пауло Коэльо на небывалую высоту, придает его книге прелесть свежего родника под сочной зеленью, который несет читателя, иногда даже и не сознающего это, к самому себе, к его таинственной и далекой душе.

(Кристиан Шаррьер, «Фигаро литтерер»)

Это – редкая книга, нежданно обретенное сокровище… Им надо наслаждаться не спеша, смакуя.

(Сильви Женевуа, «Экспресс»)

Эта книга творит добро.

(Даниэль Мазэнгарб, «Мадам Фигаро»)

Написанная простым и очень чистым языком, книга повествует о путешествии посвящаемого через пустыню, где на каждом шагу один знак сменяет другой, где вся тайна мира заключена в изумруде, где при всей ее летучей природе познается «душа мира», где ведется диалог с ветром и солнцем, – все это буквально завораживает.

(Анни Копперман, «Эко»)

(…) Наше предубеждение побеждено весельем этого рассказа. Это – большая редкость и бесценная удача в наше удушливое время, когда удается вдохнуть немного свежего воздуха.

(«Нувель обсерватер»)

Теперь надо было лишь ждать и пожинать плоды – и они не замедлили появиться. Скромные 4 тысяч экземпляров начального тиража исчезли с прилавков в течение нескольких дней, а в конце апреля, когда распродано было и следующее, 18-тысячное издание, «Алхимик» впервые появился в списке бестселлеров, опубликованном в еженедельнике «Ливр эбдо», посвященном издательскому миру. Речь не шла об оглушительном успехе, и место «Алхимика» в рейтинге было двадцатое и последнее, однако Моника оказалась права: это было только начало. В мае «Алхимик» вышел на девятое место в самом значительном списке еженедельника «Экспресс» и пробыл там – трудно поверить! – 13 недель подряд. Книга имела успех во многих странах за пределами Бразилии, однако именно признание в США и во Франции превратило автора из латиноамериканской диковинки в феномен планетарного масштаба.

27
Бразильское правительство не включило Пауло Коэльо в делегацию писателей, отправляющуюся во Францию, но Ширак принял его с распростертыми объятиями

Если для человечества авторитет Пауло Коэльо, был уже непререкаем, то отношение к нему бразильской критики доказывало справедливость язвительного афоризма, пущенного композитором Томом Жобимом: «У нас в Бразилии чужой успех воспринимается как личное оскорбление – что-то вроде пощечины». Критики продолжали изощряться в колкостях. Успех французского «Алхимика» только подхлестнул их пыл. «Прежде мои недоброжелатели могли сделать клеветнический вывод о том, будто все бразильцы – ослы, раз они меня читают, – заявил Коэльо журналисту Наполеону Сабадо из „Эстадо де Сан-Пауло“. – Ныне, когда мои книги с успехом продаются за границей, трудно перенести это огульное высказывание и на всех остальных». Оказалось, что вовсе не трудно. Для критика Силвиано Сантьяго, доктора литературоведения из Сорбонны, то обстоятельство, что книги Коэльо стали бестселлерами в такой стране, как Франция, ровным счетом ничего не значило. «Пора прояснить природу успеха, которого он добился во Франции, – сказал он в журнале „Вежа“. – Широкая читающая публика в этой стране в массе своей столь же незатейлива и примитивна, как и во всякой другой». Некоторые критики даже не дали себе труда открыть книги Пауло, прежде чем осудить их. «Не читал, но мне не понравилось», – вынес свой вердикт Дави Арригуччи-младший, влиятельный критик и преподаватель литературы из университета Сан-Пауло. Тем временем зубодробительные отзывы не оказывали ни малейшего воздействия на бразильских читателей и еще менее – на иностранных. Скорее наоборот. Если судить по цифрам, армия поклонников Коэльо росла в той же пропорции, что и ярость критиков. Ситуация повторилась и в 1994 году, когда, кроме «Рио-Пьедры» вышел и 190-страничный «Мактуб» – собрание микроновелл, размышлений и притч, с 1993-го печатавшихся в «Фолья де Сан-Пауло».

Подобно тому как сюжет «Валькирий» был почерпнут автором из собственной сорокадневной епитимьи в американской пустыне Мохаве, в «Рио-Пьедра» Пауло делится с читателями своим спиритуальным опытом, полученном на «Римском пути» – на юге Франции, где он странствовал вместе с Моникой Антунес. На 236 страницах автор описывает неделю из жизни Пилар, 29-летней студентки, которая учится в испанском городе Сарагоса и неожиданно встречает своего давнего возлюбленного – предмет отроческой страсти. Новая встреча происходит на лекции: ее читает этот человек, чье имя, как имена прочих персонажей (кроме рассказчицы) не называется. Ныне он учится в духовной семинарии и дал обет безбрачия, но по дороге из Мадрида в Лурд – в этом французском городе находится одна из главных святынь католического мира – признается Пилар в своей любви. Она и ее спутник, по мнению Пауло, воплощают в себе страх любви, страх полного растворения в ней – давний миф, преследующий человечество еще со времен грехопадения. На обратном пути в Сарагосу Пилар садится на берегу Рио-Пьедры (небольшой реки в ста километрах к югу от города) и проливает слезы, которые, соединившись с водами других рек, уносятся в океан.

«Рио-Пьедра», где центр тяжести смещен по сравнению с другими произведениями Коэльо от магических мотивов к ритуалам и символам католицизма, снискала неожиданные похвалы церковников (весьма лестно отозвался о ней, например, дон Пауло Эваристо Арне, кардинал-архиепископ Сан-Пауло), но нисколько не удивила критиков. Точно так же, как это случалось с пятью предыдущими книгами Коэльо, и «Мактуб», и «Рио-Пьедра» в газетах и журналах были ошельмованы. Жералдо Галван Ферраз из «Жорнал да Тарде» (Сан-Пауло) аттестовал последнюю как «невразумительную мешанину из мистицизма, религии и любовного романа, приправленную общими местами и населенную ходульными героями, большую часть времени произносящими высокопарные речи». «Женский лик Бога» также вызвал насмешки журналистов, одному из которых это теологическое новшество позволило назвать книгу «Пауло Коэльо для девочек». Журнал «Вежа» поручил расправу над «Мактубом» Диого Майнарди, в будущем – видному колумнисту. Он в весьма провокативном тоне иронизировал над выхваченными из контекста отрывками, а всю книгу уподоблял паре грязных носков, позабытых в машине:

Честно говоря, весь этот вздор не заслуживал бы даже упоминания, будь Пауло Коэльо всего лишь шарлатаном, зарабатывающим на чужой глупости. Я никогда не стал бы тратить время, клеймя автора, если бы он периодически выпускал в свет учебник эзотерических «ключей». Но дело обстоит совершенно иначе. На, последней книжной ярмарке во Франкфурте, посвященной Бразилии, Пауло Коэльо подавали как настоящего писателя, как законного представителя отечественной словесности. Это уж слишком. Сколь бы ни были плохи наши писатели, а все же получше будут, чем Пауло Коэльо. То, что он делает, вполне понятно. Только не надо даже пытаться выдавать себя за писателя. Ибо в Пауло Коэльо литературы столько же, сколько в моих ношеных носках.

Но как и прежде, эти отзывы не влияли на продажи книг Пауло Коэльо. Пронзенная критическими стрелами «Рио-Пьедра» побила рекорд «Валькирий», и в первый же день число проданных экземпляров достигло 70 тысяч. И «Мактуб» всего через несколько недель после выхода уже значился в списке бестселлеров. Разница была лишь в том, что жертва нападок на этот раз находилась за тысячи километров от Бразилии – Пауло вместе с Анной Каррьер колесил по Франции, участвуя в десятках встреч с читателями. Помимо огромного успеха, само присутствие Коэльо на Франкфуртской ярмарке 1994 года – первой в его жизни – с непреложной ясностью доказывало, что предвзятое отношение к его творчеству не было привилегией лишь бразильских критиков, – схожие чувства испытывали к нему и собратья по перу.

Несмотря на то, что пост министра культуры в кабинете президента занимал в ту пору старый друг Пауло дипломат Луис Роберто до Насименто-и-Силва, брат его бывшей возлюбленной Марии до Розарио. Представлять бразильскую словесность во Франкфурте, где Бразилия в тот год была почетной гостьей, министерство, взяв на себя все расходы, направило делегацию, состоявшую из 18 писателей. Пауло в состав этого каравана не включили. Если верить министру, критерием для отбора служила «популярность того или иного автора у немцев». Пауло в связи с этим отправился в Германию за счет издательства Рокко.

Чтобы отметить контракты Пауло с издательствами всего мира, Петер Эрд, в ту пору выпускавший его книги в Германии, устроил коктейль, на который пригласил всех присутствовавших на ярмарке издателей и, разумеется, бразильскую делегацию в полном составе. Многолюдное торжество можно было бы признать вполне удачным, если бы не одна деталь – на него демонстративно не явились все бразильские писатели, которые сочли такие почести, оказанные собрату по перу, крайне оскорбительными для себя: помимо самого Коэльо, Кристины и Моники, присутствовали лишь двое соотечественников – романист из штата Минас-Жерайс Роберто Друммонд и баиянский поэт Вали Саломан. Из прочих членов делегации лишь у Шико Буарке хватило такта позвонить, поблагодарить за приглашение и с сожалением сообщить, что именно на это время назначена его пресс-конференция. В защиту и поддержку Пауло прозвучал и одинокий, но могучий голос Жоржи Амаду, которого не было в литераторском десанте: «Бразильские интеллектуалы нападают на Коэльо по одной-единственной причине, и причина эта – его успех», – трубно возгласил автор «Габриэлы» и «Доны Флор».

Но ничуть не ослабев после атаки критиков, лихорадка, названная британским журналом «Паблишинг ньюс» «коэльоманией», а французскими СМИ – «коэльизмом», в 1995 году, напротив, стала обретать масштабы пандемии. Пауло, к которому с просьбой предоставить права на экранизацию «Алхимика» обратился сначала француз Клод Лелуш, а затем и американец Квентин Тарантино (за несколько месяцев до этого получивший за свое «Криминальное чтиво» «Золотую Пальмовую ветвь» на Каннском фестивале), ответил обоим, что голливудский киноисполин «Уорнер Бразерс» оказался проворнее и уже приобрел права за 300 тысяч долларов (400 тысяч 2008 года). Кроме того, о своем намерении написать сценарий на основе «Валькирий» и снять по нему фильм сообщил журналистам не менее знаменитый кинорежиссер Роман Полански. В мае, когда Анна Каррьер готовила новое издание «Алхимика» с иллюстрациями Мёбиуса, издательница «Ашетт», самое громкое имя в мире европейского гламура и моды, владелица женского журнала «Elle», сообщила, что в этом году Большая премия журнала по литературе присуждается Пауло Коэльо. Подобный ажиотаж дал писателю право красоваться в разделе «Портрет» журнала «Лир» – библии французского читающего мира, – но истинными лаврами увенчал его октябрь. «Алхимик», 37 недель занимавший второе место в списке бестселлеров по версии «Экспресс», влиятельнейшего французского журнала, наконец вырвался вперед, оттеснив лидера – неоконченный роман гениального Альбера Камю «Первый человек». И вот, когда Коэльо опередил идола французской культуры и Нобелевского лауреата, двое критиков сравнили его «Алхимика» с другим культовым произведением – с «Маленьким принцем» Антуана де Сент-Экзюпери: «При чтении обоих произведений у меня возникали схожие чувства, – писал колумнист Фредерик Виту в журнале „Нувель обсерватер“. – Я был пленен этой искренней и свежей душевной безыскусностью». Его коллега Эрик Дешо из еженедельника «Актюэль» придерживается того же мнения: «Не вижу в таком сопоставлении ничего кощунственного, ибо простота, прозрачность и чистота этой сказки невольно напоминают таинственную историю, поведанную Сент-Экзюпери».

Известие о том, что «Алхимик» занял верхнюю строчку в рейтинге «Экспресс», застало Пауло на Дальнем Востоке, где он вместе с Кристиной выполнял более чем обширную и насыщенную программу презентаций и встреч с читателями. В тот день, когда «поезд-пуля» мчал писателя с женой из Нагои в Токио, и за окном возникла заснеженная вершина священной горы Фудзиямы, Коэльо принял решение: вернувшись в Бразилию, он сменит издательство. На подобный шаг его побудило не какое-то знамение или тайный, одному ему внятный знак: нет, оно стало итогом долгих размышлений о том, как складываются его взаимоотношения с Рокко. Помимо прочего, они не сошлись в вопросе об системе распространения книг, альтернативной книготорговле: писатель отстаивал возможность продажи в газетных киосках и в супермаркетах, что удешевило бы стоимость книг и, значит, сделало бы их более доступными для читателей. Рокко предложил проанализировать такой вариант Фернандо Шиналье, опытнейшему дистрибьютеру газет и журналов, однако дальше этого дело не пошло. Автор провел переговоры с другими издательствами, и вот 15 февраля хорошо информированный обозреватель Зосимо Баррозо до Амарал заметкой, опубликованной в газете «Глобо», оповестил об окончании «одного из самых удачных литературных супружеств».

Прочие газеты подхватили сенсационное известие, и спустя несколько дней вся Бразилия уже знала, что Пауло Коэльо за 1 млн долларов (=1,3 млн 2008 года) поменял издательство Рокко на «Обжетиву». Эта невиданная по бразильским меркам сумма шла не прямо в руки автору, а делилась в пропорции, предусмотренной договорами с прежними издательствами: 55 процентов выплачивалось ему в виде аванса, а 45 – инвестировалось в рекламную кампанию его следующей книги «Пятая гора». Ставки, надо сказать, были высоки для Роберто Фейта, некогда экономиста, потом – журналиста-международника, корреспондента телекомпании «Реде-Глобо», пять лет назад взявшего в «Обжетиве» бразды правления. Только те 550 тысяч долларов, которые следовало выплатить Коэльо в виде аванса, «съедали» 15 процентов всего бюджета издательства, формируемого в основном за счет трех «тяжеловесов» – американцев Стивена Кинга, Гарольда Блума и Дэниела Големана. Специалисты, опрошенные прессой, были единодушны: если «Пятая гора» повторит успех «Рио-Пьедра», «Обжетива» всего за несколько месяцев «отобьет» этот вложенный в Коэльо миллион. Переход к другому издателю не вызвал, судя по всему, недобрых чувств у Рокко: Пауло хоть и ушел в «Обжетиву», оставил ему весьма рентабельную коллекцию из семи книг, публиковавшихся у него с 1989 года. И в самом деле – не прошло и месяца после того, как было объявлено о смене издательства, а Пауло Рокко оказался среди гостей писателя, на празднике, который Коэльо по традиции устраивал у себя 19 марта, в день Святого Иакова.

Роман «Пятая гора», вдохновленный ветхозаветным сюжетом (3 книга Царств, 18:8-24), повествует о страданиях, сомнениях и духовных открытиях пророка Илии в ту пору, когда он пребывал в изгнании в финикийском (ныне ливанском) городе Сарепте. Этот город, населенный народом, весьма далеким от варварства и чрезвычайно способным к торговле, триста лет не знавший войны, готовился тогда к нашествию ассирийцев. Пророк Илия оказывается в эпицентре религиозного конфликта и перед немыслимо трудным выбором – навлечь на себя ярость людей или гнев Господа, чью волю вынужден нарушить. В прологе Пауло в очередной раз обнаруживает, как тесно переплетаются пережитые им испытания с тематикой его произведений. Признаваясь, что, кажется, научился наконец понимать и принимать неизбежное, он вспоминает свое увольнение из корпорации «Си-би-эс», случившееся шестнадцать лет назад и положившее конец его успешной служебной деятельности:

Дописывая «Пятую гору», я вспомнил этот эпизод – и другие проявления неизбежного в моей жизни. Всякий раз, когда я чувствовал, что целиком и полностью контролирую ситуацию, происходило нечто такое, что сбрасывало меня вниз. Я спрашивал себя: «За что?» Неужели я обречен вечно приближаться к заветной черте, но так никогда и не переступить ее? Неужели Господь так жестокосерд, что, позволяя мне уже различать на горизонте пальмы оазиса, делает это для того лишь, чтобы уморить меня жаждой среди пустыни? Прошло немало времени, прежде чем я понял: это не тик. Есть такое, что высшие силы посылают нам, чтобы перенаправить нас на истинный путь, на Свою Стезю. Есть и такое, что происходит ради того, чтобы мы могли применить на деле все, чему научились. И в конце концов чему-то мы все же научаемся.

Книга была уже готова к сдаче в «Обжетиву», когда Пауло в своих изысканиях наткнулся на новые, хоть и отрывочные сведения о жизни Илии Пророка, не содержащиеся в канонических текстах Ветхого Завета – и речь там шла как раз о периоде его финикийского изгнания, то есть о времени, выбранном автором для исторического фона «Пятой горы». Открытие обрадовало Пауло, но заставило переработать всю книгу, которая в итоге вышла в свет лишь в августе 1996 года, во время 14-го Книжного биеннале в Сан-Пауло. Ее выходу предшествовала беспримерная по размаху рекламная кампания, проводимая агентством Salles/DMB&B, владельцу которого Мауро Саллесу, старому другу Пауло и его неформальному консультанту по вопросам маркетинга, и была посвящена книга. Кампания включала в себя полосные анонсы в четырех ведущих газетах Бразилии («Жорнал до Бразил», «Фолья де Сан-Пауло», «Эстадо де Сан-Пауло» и «Глобо») и в журналах «Вежа-Рио», «Вежа-СП», «Карас», «Клаудия» и «Контиго»; 350 плакатов на автобусах в Рио-де-Жанейро и Сан-Пауло; 80 рекламных щитов в Рио, баннеры, афиши и растяжки в местах продаж Вдохновленный примером Анны Каррьер, чей креатив так эффективно сработал во Франции при выпуске «Алхимика», Пауло предложил своему новому издателю последовать ее примеру и подготовить специальное издание ограниченного количества экземпляров книги, пронумерованных и снабженным автографом автора, которые будут распространяться по всей стране через 400 книжных магазинов за неделю до начала основных продаж Чтобы избежать каверз со стороны прессы, каждый «привилегированный» давал письменное обязательство до выхода книги массовым тиражом никому не рассказывать историю Илии Пророка.

Результаты оказались прямо пропорциональны усилиям, потраченным на их достижение. Менее чем за сутки разошлись 80 тысяч экземпляров из стотысячного первого тиража. Еще 11 тысяч – в течение недели на Биеннале, где Пауло ждали бесконечные вереницы читателей, жаждавших получить автографы, которые он раздавал десять часов без перерыва. «Пятой горе» не исполнилось еще и двух месяцев, а цифры продаж уже превысили 120 тысяч экземпляров, что означало: 550 тысяч долларов, выплаченных автору, уже вернулись в кассу издательства, и та же судьба ждала оставшуюся часть гонорара.

По отношению к «Пятой горе» критика вела себя более кротко и благожелательно. «Предоставим колдунам решать, маг Пауло Коэльо или шарлатан, нас это мало волнует, – писала „Фолья де Сан-Пауло“. – Дело в том, что он рассказывает вполне удобоваримые истории и, не кичась своей литературной мускулатурой, увлекает читателей на десятках языков». Главный конкурент этой газеты, «Эстадо де Сан-Пауло», поместил статью весьма взыскательного критика и беллетриста Жозе Кастелло, который не поскупился на похвалы новой книге. «Суховато-лаконичный стиль изложения доказывает, что перо автора стало острее, точнее и тверже, – утверждал он. – Нравятся вам книги Пауло Коэльо или нет, но он все еще – жертва предрассудков, порожденных застарелой ненавистью, которая, будучи перенесена когда-то на религиозную почву, залила планету кровью». За неделю до выхода книги даже брюзгливый журнал «Вежа», вынужденный смириться с очевидным фактом, посвятил Пауло пространный и сочувственный репортаж, озаглавленный «Улыбка мага», а затем поместил фрагмент из книги. Впрочем, дабы не утратить навыка, журнал разбавил поток похвал заявлением, сводящим творчество Пауло Коэльо к тому, что было названо «наивные истории, по философской глубине своего месседжа сопоставимые с фильмами из серии „Малыш-каратист“».

Однако едва появилась следующая – «Книга воина света» – критика набросилась на нее с удвоенным рвением. Это была первая книга Коэльо, вышедшая сначала за границей, а потом уже в Бразилии. Она родилась благодаря итальянской издательнице Элизабете Сгарби из Бомпиани. Воодушевленная успехом, который Пауло снискал у нее на родине («Рио-Пьедра» как раз к тому времени опередила по рейтингу «Остров накануне», роман прославленного Умберто Эко), издательница связалась с Моникой, чтобы узнать, нет ли у Пауло чего-нибудь неопубликованного для составленной ею серии «Ассаджи» («Пробы»), Коэльо же уже давно вынашивал идею объединить в одной книге размышления и заметки, которые делал на протяжении многих лет, – так что предложение поступило очень своевременно. Кое-что из этих микроновелл печаталось в «Фолья де Сан-Пауло», и объем, предписанный газетным колонкам, определил формат главок будущей книги. Метафорические, оснащенные средневековой религиозной символикой истории раскрывали читателям «Книги воина света» то, что Коэльо переживал на протяжении своего жизненного пути, названного им «процессом духовного возмужания». Для него степень взаимопроникновения автора и его работы была такова, что «Книга…» превратилась в ключ к пониманию его вселенной – «не столько магической, сколько идеологической», как предупреждал он. «„Книга воина света“ для меня столь же важна, как для Мао Цзэдуна „Красная книжечка“, а для Каддафи – „Зеленая“». Помимо журнальных колонок, выражение «воин света», обозначающее личность, которая неуклонно стремится к своей цели вопреки любым трудностям и препонам, встречается также и в других книгах Пауло – в «Алхимике», «Рио-Пьедра», «Валькириях». А если еще остаются сомнения относительно того, что означает это понятие, их призван рассеять недавно созданный сайт Коэльо в интернете:

Эта книга объединяет серию текстов, призванных напомнить, что в каждом из нас живет воин света. Каждый способен услышать безмолвие своего сердца, признать поражения, не отступив перед ними, сохранить надежду в период упадка и усталости.

Выход «Книги…» в Бразилии был предварен ее итальянской премьерой, прошедшей с большим успехом, однако это не произвело на критиков никакого впечатления. Даже «Фолья де Сан-Пауло», печатавшая прежде миниглавки, устами молодого журналиста и одного из своих редакторов Фернандо Барроса-и-Силвы высказалась о новинке как о «последней мистической судороге, пробившей самую феноменальную личность нашего издательского мира», а затем в первых же строках отказала Коэльо в праве называться писателем:

Пауло Коэльо – не писатель. Даже не плохой писатель. Неверно было бы относить то, что он делает, к сфере сублитературы. Это было бы чересчур лестно для него. Он гораздо ближе к Эдиру Маседо, «епископу»-руководителю Вселенской церкви Царства Божьего, чем к Сидни Шелдону. (…) Охарактеризовав таким, образом автора, перейдем непосредственно к произведению. Нового там нет ничего. Секрет прост: выстроить в ряд прописные истины так, чтобы читатель сам выбрал то, что ему больше подходит. Расплывчатая метафоричность, туманная метафизичностъ и прочие дымки способны сказать все что угодно именно потому, что не говорят ничего. (…) В эту неизменно срабатывающую формулу можно подставить любые клише – экологически чистые и идиллически безмятежные пейзажи, аллюзии на нескончаемые битвы между Добром и Злом, беглые упоминания о чувстве вины и христианском смирении – и все это, изложенное бесцветным и плоским языком, кажется делом рук восьмилетнего ребенка, а в качестве «целевой аудитории» предполагаются люди с той же степенью умственной и душевной зрелости. При самом бережном и внимательном чтении Пауло Коэльо каждое последующее произведение представляется глупее и бездарнее предыдущего.

Для Коэльо подобные заявления лишь подтверждали, что между отношением критиков и поведением читателей существует глубокая, зияющая пропасть. Как повелось с его первой книги и повторялось со всеми последующими, «Книга воина света», подвергшаяся саркастическим разборам, подобным вышеприведенному, уже через несколько дней появилась в списке бестселлеров не только в газете, редактируемой Барросом-и-Силвой, но и во всех рейтингах, публикуемых бразильской прессой. Вслед за тем Пауло удалось то, что еще не удавалось ни одному из бразильских писателей, – одна и та же книга возглавляла список бестселлеров и в категории «художественная литература» (в данном случае – по версии газеты «Глобо»), и по разряду «нон-фикшн» («Жорнал до Бразил»), В остальном мире дело обстояло примерно так же: «Книга воина света», переведенная на 29 языков, в Италии разошлась миллионным тиражом, сделавшись после «Алхимика» и «Одиннадцати минут» самым большим успехом Коэльо, – и даже десять лет спустя переиздается в среднем по 100 тысяч экземпляров в год. Популярность ее в Италии достигла такой степени, что в конце 1997 года Донателла Версаче, сестра и наследница великого модельера, скончавшегося за год до этого, объявила, что именно это творение Коэльо послужило источником вдохновения для работы над коллекцией «весна-лето 1998 года». Во Франции объем продаж «Алхимика» достиг 2 млн экземпляров, «Рио-Пьедры» – 240 тысяч, и этот успех побудил Анну Каррьер приобрести за 150 тысяч долларов права на перевод и публикацию «Пятой горы». За несколько месяцев до выхода книги Пауло с радостным волнением узнал, что французское правительство наградило его орденом «За заслуги в области наук и искусств». На церемонии вручения министр иностранных дел Филипп Дуст-Блази назвал Коэльо «алхимиком слова, приносящим радость миллионам читателей». «Ваши книги творят добро, ибо стимулируют нашу способность мечтать, наше желание искать и верить в самих себя в ходе этого поиска».

Впрочем, многие бразильцы продолжали морщить нос при виде того, как расстилают красную ковровую дорожку под ноги их соотечественнику, где бы тот ни появлялся. Подобное отношение в очередной раз ярко проявилось в начале 1998 года, когда было объявлено, что с 19 по 25 марта Бразилия будет почетной гостьей на 18-м Международном книжном салоне в Париже. Министр культуры Бразилии Франсиско Уэффорт поручил президенту Национальной библиотеки академику Эдуардо Портеле сформировать делегацию писателей, которые будут принимать участие в торжествах по приглашению бразильского правительства. Утряски и согласования длились несколько недель, а когда до отъезда оставалось десять дней, в СМИ появился список тех пятидесяти счастливцев, что проведут за казенный счет неделю блаженного ничегонеделанья в Париже. Как и четыре года назад, перед Франкфуртом, имя Пауло Коэльо в этом списке не значилось. Правительство совершило по отношению к писателю, который поддерживал его, тем более бессмысленный демарш, что Пауло больше не нуждался в официальных приглашениях, чтобы участвовать в подобных церемониях. Прилетев в Париж по приглашению своей издательницы, он в день открытия Салона устроил автограф-сессию по случаю выхода французской версии «Пятой горы», выпущенной тиражом 250 тысяч экземпляров – вовсе не чрезмерным для человека, чьи книги выходили в этой стране тиражом пятимиллионным. Коэльо оказался в Париже на неделю раньше бразильской делегации и начал настоящий марафон интервью, пресс-конференций и выступлений на шести разных каналах французского телевидения. И наконец вечером 19 марта, под оглушительные звуки настоящей батукады, президент Жак Ширак и Рут Кардозо, «первая леди» Бразилии, представлявшая здесь своего мужа. Фернандо Энрике, перерезали ленточку, открыли Салон и в окружении толпы репортеров и охранников двинулись по залам «Пари-Экспо», где разворачивалось действо. На глазах у растерянных бразильцев Ширак вдруг отделился от своей свиты, подошел к стенду издательства Анны Каррьер, поздоровался с хозяйкой и, широко улыбаясь, заключил в горячие объятия Пауло Коэльо – единственного, как потом выяснилось, бразильского писателя, которого читал и которого через два года наградит орденом Почетного легиона – отличием, которого в недалеком прошлом были удостоены международные знаменитости вроде Уинстона Черчилля и Джона Ф. Кеннеди, а из бразильцев – авиатор Сантос-Дюмон, футболист Пеле и архитектор Оскар Нимейер. Прежде чем продолжить путь, Ширак полушутя заметил Анне Каррьер:

– Вы, должно быть, недурно заработали на книгах мсье Коэльо. Примите мои поздравления!

Одиночество триумфатора: Пауло, получив орден Почетного легиона, заперся в ванной отеля и запечатлел свою радость от получения высокой награды

Под взглядом бразильской «первой леди», Рут Кардозо, президент Франции Жак Ширак остановился, чтобы приветствовать Пауло, к которому официальная бразильская делегация отнеслась с пренебрежением

В открытом для широкой публики на следующий день «Пари-экспо» был поставлен еще один рекорд. Впервые с тех пор, как в 1970 году основали Салоны, автор подписывал свои книги семь часов кряду, делая краткие промежутки, чтобы выкурить очередную сигарету или выйти в туалет. И все же самое блистательное завершение «парижского сезона» сумела осуществить Анна Каррьер: за несколько дней до окончания выставки она сняла «Карусель дю Лувр», фешенебельную эксклюзивную галерею над знаменитым парижским музеем, где обычно устраивались показы мод знаменитых французских кутюрье. Пауло дал там банкет на шестьсот персон – изысканный ужин с лучшими сортами шампанского – для книготорговцев, издателей, журналистов и интеллектуальных звезд, настояв при этом, чтобы каждому из членов бразильской делегации в награду – или в отместку – за их спесь доставили в отель персональное приглашение на ужин. Один из них – писатель Зуэнир Вентура, только что выпустивший книгу с красноречивым названием «Зависть», вспоминает, как был озабочен Пауло тем, чтобы к бразильцам отнеслись с особым вниманием:

– Сам он не ужинал, а присаживался то за один, то за другой столик с гостями, стараясь, чтобы никто не чувствовал себя обойденным. Хотя в то время у его ног было все мало-мальски значительное в литературном мире, Пауло оставался в точности таким же, как всегда. Когда он подсел ко мне, то принялся расспрашивать, как идет моя «Зависть», получил ли я предложения перевести ее на иностранные языки и чем он мог бы посодействовать…

…Попросив музыкантов сделать паузу, чтобы произнести тост, Пауло поднялся с бокалом в руке и на хорошем французском поблагодарил присутствующих, рассыпался в похвалах соотечественникам и добавил под конец: