Текст книги "Ничейная земля (ЛП)"

Автор книги: Фернандо Гамбоа Гонсалес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

10

– Добрый вечер, товарищи, – поприветствовал Хемингуэй обоих часовых. – Как там наши заключенные?

Те, не заметившие его появления, резко обернулись, вскинув оружие.

– Спокойно, спокойно, – заговорил писатель, поднимая руки. – Спокойно, друзья мои. Я пришел лишь вас проведать. Вам известно, кто я такой?

– Журналист, – ответил один из солдат с сильным немецким акцентом. – Чего вам надо?

– Ничего такого... Просто поговорить с заключёнными.

– Нельзя. Валите отсюда.

– Только одну минутку...

– Никто не имеет права приближаться к заключенным, – пояснил другой солдат. Этот, напротив, говорил со славянским акцентом, и голос его звучал более дружелюбно.

– Но ведь я же не кто-нибудь, – настаивал журналист. – Я – Эрнест Хемингуэй, близкий друг генерала Висенте Рохо, и у меня есть право говорить, с кем захочу, и ходить везде, где пожелаю. Или вы считаете, что приказ комиссара Марти может отменить решение генерал-майора Республиканской армии?

Часовые не на шутку засомневались, прежде чем ответить. Хемингуэй, воспользовавшись заминкой, сунул руку в карман, извлёк оттуда маленькую фляжку и протянул ее обоим караульным.

– Не желаете хлебнуть? – предложил он. – Виски – что надо!

– Мы не имеем права пить на посту, – ответил тот, что говорил со славянским акцентом.

– И кто же об этом расскажет? Эти двое? – указал он кивком на Джека и Алекса.

– Мы не имеем права пить, – повторил немец. – Так что уберите.

– Я всего лишь предложил, – вежливо извинился журналист, убирая фляжку в потайной карман брюк. – Ну, а как насчёт сигареты? Курить-то вам можно?

– У нас есть свой табак, – заявил славянин, запуская руку в карман.

– Вы имеете в виду ту дрянь, которую курят русские? Это же не сигареты, а чистый яд. Хотите попробовать настоящие американские сигареты?

Караульные опасливо переглянулись, но в конце концов все же протянули руки.

Хемингуэй извлёк из нагрудного кармана початую пачку «Кэмела» и протянул каждому по сигарете.

Оба солдата тут же сунули их в рот.

– Постойте-ка, – произнёс Хемингуэй, засовывая руку в задний карман брюк. – Кажется, где-то у меня была зажигалка.

Привычным жестом они потянулись к зажигалке, но вместо нее перед ними вдруг оказалось дуло кольта сорок пятого калибра, а слух безошибочно различил щелчок затвора.

– Бросай оружие! – рявкнул Хемингуэй, тут же позабыв о своём прежнем любезном тоне. – Очень, очень медленно.

Только сейчас оба караульных начали понимать, что происходит.

– Ну, а если не бросим? – с вызовом ответил немец. – Что вы тогда сделаете? Пристрелите нас?

– Надеюсь, до этого не дойдёт, но, если у меня не останется другого выхода, то да.

– Тогда вас расстреляют.

– Ну что вы! – почти беззаботно ответил журналист. – Самое большее – вышлют из страны. Одно из преимуществ известных людей – то, что никто не может тебя пальцем тронуть. Так что бросай свою пукалку, если не хочешь неприятностей, – добавил он почти приветливо. – Брось оружие, и все будут живы-здоровы.

– Если мы это сделаем, – ответил славянин, – комиссар прикажет нас расстрелять.

– Возможно. Но вы обвините во всем меня, и тогда вас освободят. В противном случае я пристрелю вас обоих раньше, чем вы успеете спустить курок, и тогда не курить вам больше сигарет. Ну, что скажете? Стоит ли рисковать?

– Вы не сможете нас хладнокровно застрелить, – ответил немец.

– Вы уверены? – спросил Хемингуэй.

Прошло несколько бесконечных секунд напряженного ожидания, прежде чем послышался приглушенный стук падающего на землю оружия, а за ним еще один.

Спустя три минуты часовые сидели на месте Алекса и Джека, привязанные к стволу и с кляпами во рту. Друзья в последний раз проверили узлы и на всякий случай отодвинули оружие подальше.

В тусклом свете звезд Хемингуэй и Райли смотрели друг на друга.

– Спасибо, – произнес Алекс, протягивая руку. – Не знаю, почему вы это сделали, но все равно – спасибо.

Писатель крепко пожал ему руку.

– Просто не люблю хамов – вот и все.

– А я думал, журналисты ограничиваются тем, что смотрят и описывают, как другие проливают кровь.

– Не все журналисты одинаковы. Как и не все солдаты.

– Простите, что перебиваю, – вмешался Джек, который как раз заканчивал привязывать часовых. – Но я не уверен, что после вашего вмешательства наше положение улучшилось. Скорее наоборот.

– Что ты хочешь этим сказать? – спросил Алекс.

– Все очень просто. До сих пор мы спокойно сидели под арестом, ждали трибунала, который вряд ли приговорил бы нас к расстрелу. Зато после этого, – он указал кивком на связанных солдат с кляпами во рту, – едва ли что-то может нас от него спасти.

Хемингуэй снял берет и почесал затылок.

– Я это сделал, чтобы вы смогли бежать, – ответил писатель. – Отсюда недалеко до французской границы. Кроме того, вы можете сесть на корабль в Барселоне или Валенсии, и он увезет вас из страны.

Алекс Райли покачал головой.

– Я не собираюсь бежать, – твёрдо сказал он. – После всего, что мы пережили на этой войне... Нет, я не намерен дезертировать.

– В таком случае... Что вы собираетесь делать?

Райли глубоко вздохнул и ответил:

– Я собираюсь помочь крестьянской семье пересечь линию фронта, как обещал.

– Вы серьезно? – недоверчиво посмотрел на него журналист. – Вы действительно все еще собираетесь им помочь – после всего, что здесь произошло?

– Разумеется, и теперь у меня для этого больше оснований, чем когда-либо. Уж если меня все равно собираются расстрелять, так пусть хотя бы будет за что.

– А не лучше ли, – снова вмешался галисиец с задумчивым видом, – не лучше ли пойти по третьему пути? Тогда мы сможем избежать и дезертирства, и расстрела.

Моряк и журналист повернулись к Джеку, который задумчиво почесывал подбородок с недельной щетиной.

– Что, если мы все же поможем этим крестьянам, но вернёмся до рассвета и притворимся, будто ничего и не было?

Алекс смерил его недоуменным взглядом.

– Будто бы ничего не было? – Он указал на обоих часовых, глядевших на них вытаращенными глазами. – Боюсь, что притворяться уже поздно, Джек.

– Не беспокойся, – улыбнулся тот. – Этим двоим так же ни к чему поднимать шум, как нам – пытаться бежать. В их интересах, чтобы Марти ничего не узнал о случившемся сегодня ночью. Так что... если мы благополучно вернемся к рассвету, то развяжем наших друзей и вновь сядем на их места, никто не узнает, где мы были ночью.

Хемингуэй восхищенно кивнул.

– Вы очень умны, сержант Алькантара. В любом случае, мы должны быть уверены, что они готовы сотрудничать.

– Это нетрудно проверить, – сказал Райли.

Он присел на корточки перед связанными солдатами и спросил:

– Итак, вы все слышали, так что нет необходимости спрашивать. Так что скажете, согласны или нет?

Писатель предложил покараулить связанных часовых с кляпами во рту – на случай, если они посреди ночи решат передумать. Тем временем Алекс и Джек бесшумно обогнули лагерь, где еще почти никто не спал, и добрались до канавы, по дну которой ползли прошлой ночью. На этот раз они двигались быстрее, но все равно старались не высовываться, пока не показалась ферма.

– Что-нибудь видишь? – спросил Джек у Райли, когда тот выглянул из канавы.

– То же, что и вчера. Темно, как у негра в заднице.

– Это хороший знак.

– Надеюсь.

– Ты же не всерьез говорил, что националисты могут устроить ловушку?

Алекс немного помедлил перед ответом.

– Нет, – убежденно сказал он. – Конечно же, нет. – И прежде чем продолжить движение, добавил: – Но все же не стоит забывать об осторожности.

Спустя две минуты они, как и накануне, добрались до задней стены дома, выбрались из канавы и тем же путем медленно приблизились к дому и прижались к стене.

В спину Райли уперся пистолет, заткнутый за пояс. Тот самый пистолет, которым журналист пугал караульных, старый кольт. Райли так и не спросил у Хемингуэя, как писатель сумел раздобыть его у Мерримана – Марти передал тому их оружие после ареста.

Затаив дыхание, они замерли и прислушались, но из дома не доносилось ни звука.

Как и накануне, они обошли дом с северной стороны, однако сейчас все окна оказались заперты изнутри, так что у них не осталось другого выхода, как войти через дверь – низенькую и грубо сколоченную.

– Сеньор Лопес... – приглушенным голосом окликнул хозяина Алекс. – Сеньор Лопес...

Молчание.

– Они ведь должны нас ждать, или нет? – обеспокоенно спросил Джек.

– Эустакио! – вновь позвал Райли. – Вы здесь? Это мы, Хоакин и Алекс.

И вновь ни слова в ответ.

– Странное дело, – заметил галисиец. – Думаю, нам лучше...

С этими словами он толкнул тяжелую дверь, которая тут же подалась с надрывным скрипом.

В доме было темно, как в могиле; невозможно разглядеть, что происходит внутри.

– Эй! – позвал Райли, просовывая внутрь голову. – Есть кто-нибудь?

И вновь никакого ответа.

– Вот дерьмо! – выругался Джек. – Здесь никого нет. Нас обвели вокруг пальца, как последних идиотов...

– Тс-с-с! Молчи! – прошептал Алекс, прижимая руку к груди.

– Что там?

– Кажется, я что-то слышал.

– Это у меня в животе урчит, – ответил Джек. – Я сегодня почти не ужинал.

Алекс посмотрел на него с упреком.

– Ты же сожрал половину моей порции, – напомнил он и вновь прислушался. – Я слышал какие-то звуки – там, в доме.

– Не иначе крысы. Ясно же, что в доме никого нет.

Лейтенант Райли пристально вглядывался в темноту.

– Конечно. Но раз уж мы здесь, то должны все проверить.

Осторожно переступив через порог, они вошли в дом и закрыли за собой дверь. Алекс вынул зажигалку Хемингуэя и, держа ее перед собой, осветил комнату.

Теплый оранжевый огонек позволял разглядеть лишь самое ближайшее пространство, однако и этого вполне хватило, чтобы понять: что-то случилось. Что-то очень скверное...

Вся мебель, даже тяжёлый стол, была сдвинута с места, пол засыпан черепками разбитой посуды и осколками стекла, при каждом шаге хрустящими под ногами.

– Черт! – выругался Джек, мгновенно оценив ситуацию.

Приметив на столе чудом уцелевшую керосиновую лампу, Алекс тут же ее зажег, осветив разгромленную комнату.

– Ни крови, ни мертвых тел, – облегченно вздохнул он. – Видимо, их забрали.

– Националисты? – спросил Джек, хотя это и так было ясно.

– Они самые, – мрачно ответил Райли. – Наверняка пронюхали, что они собираются бежать, и увели в город.

– Вот козлы!.. – выругался Джек. – Но зачем? Почему их задержали?

– Если их командиры такие же параноики, как наши, – ответил Райли, – то вполне могли объявить их шпионами коммунистов или чем-нибудь в этом роде.

На лице Джека проступило внезапное беспокойство.

– А если они рассказали, что... мы сюда приходили? – спросил он, уже зная ответ.

Алекс явно занервничал, тут же поняв, что тот имеет в виду.

– Надо делать ноги, – сказал он, гася лампу и направляясь к выходу.

Он уже коснулся рукой щеколды, как вдруг остановился, чутко прислушиваясь, словно борзая.

– Нет, это не крысы, – произнёс он, решительно возвращаясь.

Достав зажигалку, он высек огонь и двинулся в сторону одной из дверей в глубине гостиной. Открыв ее, он понял, что это, по всей видимости, спальня Эустакио и его жены.

У одной стены стоял старый шкаф с распахнутыми настежь дверцами, у подножия которого валялись груды одежды, как если бы кто-то его выпотрошил. В глубине комнаты, на беленой стене, висело деревянное распятие, а под ним стояла кровать с распоротым тюфяком, откуда выбивались пучки соломы.

Райли остановился посреди комнаты, посмотрел налево и медленно опустился на колени. Затем лёг на пол, прижавшись щекой к холодным каменным плитам пола, и заглянул под кровать.

Из темноты на него смотрела пара испуганных глаз.

11

Хоакин Алькантара вернулся из кладовой с кувшином и тремя стаканами и поставил их на стол – Алекс уже поднял его и установил на прежнее место. Хоакин сел и наполнил стаканы до половины тем же красным вином, которое они пили вчера вечером совсем при других обстоятельствах.

Напротив обоих интербригадовцев на стуле сидел Хавьер, едва доставая подбородком до края стола. На его щеках еще виднелись дорожки недавних слез, а в глазах застыла тревога.

Джек пододвинул ему стакан, и мальчик крепко стиснул его обеими руками.

– Мама не разрешает мне пить много вина, – произнёс Хавьер, заглядывая в стакан. – Только чуть-чуть.

– Сегодня особый случай, – ответил галисиец. – Так что пей до дна.

– Ты уверен, что ему можно? – спросил Райли у друга.

– Это успокоит его нервы, – объяснил Джек. – Отец давал мне вино в детстве, и, как видишь, мне это не повредило.

Райли взглянул на друга, пытаясь понять, шутит ли он или говорит серьезно. В конце концов он решил, что это неважно.

– А теперь, Хавьер, – продолжил он, обращаясь к мальчику, – скажи: это солдаты забрали твоих родителей, сестрёнок, дедушек и бабушек и прочую родню?

Малыш покачал головой.

– Нет, – ответил он устало, как будто в сотый раз. – Они забрали только родителей и сестрёнок. А остальных родственников задержали ещё на выходе из города.

– Ты видел, как их задержали?

– Да, видел. Я тут же бросился домой и рассказал обо всем папе, но они пришли и сюда.

– И тогда ты спрятался под кровать, – заключил Джек.

– Мама велела мне спрятаться. Я не хотел. Но она сказала, что я должен дождаться вас.

– Она тебе так сказала?

Хавьер решительно кивнул, после чего добавил:

– А ещё она сказала, чтобы я вместе с вами уходил из города и больше не возвращался. Но я не хочу уходить один. Я хочу быть с папой и мамой. Вы отведёте меня к ним?

Джек нервно сглотнул и оперся локтями на стол.

– Видишь ли, Хавьер... – начал он, не зная, как объяснить ребенку. – Дело в том... Короче говоря, мы не можем сейчас отвести тебя к родителям. Не можем, потому что они...

– Почему не можете? – перебил мальчик.

– Видишь ли... Дело в том, что... – Джек взглянул на друга. – Объясни ему лучше ты, Алекс.

Лейтенант раздраженно посмотрел на него, затем отставил стакан и сказал:

– Твоих родителей арестовали наши враги, и мы не можем войти в город, понимаешь? А кроме того, мы даже не знаем, где они.

– А я знаю.

– Что ты знаешь? – спросил Райли.

– Я знаю, где они.

– И где же?

– В церкви. Я слышал, как один из тех, кто сюда пришёл, говорил, будто их поведут туда. Вы можете отвести меня к ним?

– Нет, Хавьер, не можем. Нам нужно уходить, и ты пойдёшь с нами, как велела твоя мама.

– Но я не хочу уходить... – стоял на своём малыш, чуть не плача. – Я хочу к ним.

– Мне очень жаль, сынок, но это невозможно.

– Нет, возможно! – сердито выкрикнул мальчик. – Я могу туда пойти и один. Я знаю дорогу.

Он резко поставил стакан на стол и рывком вскочил на ноги.

– Стоять, парень! – властно приказал Джек. – А лучше сядь. – Ребенок безропотно подчинился, а Джек добавил: – В городе сейчас опасно, очень опасно. К тому же завтра его начнут обстреливать, и если ты там окажешься, то просто погибнешь. А твоя мама не хочет, чтобы ты погиб, ведь правильно?

Ребенок медленно покачал головой, а затем нахмурился.

– Но там все мои родные... – безутешно заплакал он. – Что с ними будет? Они погибнут? Я не хочу, чтобы они погибли...

– Нет, – произнёс Райли. – Они не погибнут. Они...

– Да! – мальчик обвиняющим жестом ткнул в него пальцем. – Ты сам это сказал!

Райли откинулся на стуле, скрестив на груди руки.

– Да уж, Джек, – проворчал он себе под нос. – Как я погляжу, ты прекрасно умеешь обращаться с детьми...

– Не плачь, Хавьер, – сказал Джек, но мальчик уже не слушал.

– Я не хочу, чтобы они погибли! – рыдал он. – Ты должен их спасти! Папа сказал, что вы хотели нас спасти!

– Мы вовсе не...

– Вы же сами так говорили! – выкрикнул он сквозь слезы. – Если бы вы не пришли вчера вечером, они бы не забрали моих родителей. Это вы во всем виноваты!

– Нет, Хавьер, – возразил Джек. – Поверь мне, это не так.

К удивлению галисийца, его друг печально произнёс:

– К сожалению, это именно так.

– Что? – растерялся Джек.

– Он прав, это наша вина, – признался Райли, глубоко вздохнув. – Это мы подставили их под удар, – с этими словами он облокотился на стол и уткнулся лицом в ладони. – Мы за это в ответе.

Джек подозрительно прищурился и спросил:

– Ну и что ты теперь намерен делать?

Райли поднял голову и скорчил недовольную мину.

– Ты же сам все знаешь.

– Ты что, серьёзно?..

– А как же.

– Но...

– Я знаю все твои «но», Джек, – ответил Алекс, кладя руку ему на плечо. – И все же намерен это сделать.

Галисиец провел рукой по шее и с решимостью смертника произнес:

– Пойдем вместе.

– Ты уверен?

– Конечно, не стоило бы в это лезть, – печально улыбнулся Джек. – Но должны же мы хоть раз за эту проклятую войну сделать хоть что-то хорошее?

– Вот именно, – согласился Райли.

Он повернулся к мальчику. Тот сам не заметил, как перестал плакать, и теперь смотрел на них широко открытыми глазами.

– Вы собираетесь идти за моими родителями? – спросил он с надеждой.

– Да, собираемся.

Мальчик выскочил из-за стола и бросился на шею Райли, крепко обхватив его, словно утопающий – плывущее бревно. Потом выпустил Алекса и бросился на шею Джеку, шепотом повторяя снова и снова:

– Спасибо, спасибо, спасибо...

– Когда мальчик успокоился – Джек, кстати, тоже украдкой смахнул пару слезинок, – они стали разрабатывать отчаянный план спасения.

Они разложили на столе замызганный клочок бумаги, на котором Райли огрызком карандаша нарисовал приблизительную карту Бельчите, ориентируясь на слова ребенка и свои воспоминания о другой, настоящей карте, показанной накануне генералом.

В свете лампы нарисованный на карте город казался похожим на картофелину неправильной формы, вытянутую с востока на запад. Ферма Лопесов, где они сейчас находились, располагалась к северу от города, примерно в километре.

Конечно, эта карта была не слишком точной, но все же это лучше, чем ничего.

– Вот здесь, – он ткнул кончиком карандаша в то место, где был изображен монастырь Святого Августина, – находится монастырь, а ты сказал, будто бы слышал, что твоих родителей отвели в церковь, которая стоит... Где, ты говоришь?

– Вот здесь, – ответил Хавьер, тыча пальцем в листок.

– А где здесь комендатура? – спросил Джек.

– Что? – не понял мальчик.

– Ну, штаб, – поправился Джек. – Где заседает командование. Там еще флаги и солдаты у дверей.

– Ах, это! – сообразил наконец мальчик и снова ткнул пальцем. – Вот здесь, совсем рядом с церковью.

– Просто класс! – поморщившись, высказал свое мнение Джек.

– А ты не помнишь, сколько в городе солдат? – спросил Райли.

Мальчик безнадежно махнул рукой.

– Много! – ответил он. – Больше, чем жителей.

Алекс и Джек молча переглянулись: и без слов все было понятно.

Картина с каждой минутой получалась все более мрачная.

Отложив карандаш, Райли откинулся на спинку стула. Глядя в потолок, он пытался представить, как они смогут незамеченными добраться до церкви. О том, как они выведут целую толпу горожан, среди которых есть дети и старики, он даже думать не отваживался.

– Хавьер, – обратился он к мальчику, вспомнив, что упустил из виду кое-что важное, – сколько всего людей из вашей семьи забрали солдаты?

Мальчик кивнул и, сосредоточенно сунув в рот палец, принялся подсчитывать.

– Один. Два. Три. Семь. Четырнадцать. Девять. Пятьдесят. Двадцать. Шестнадцать...

Джек в ужасе закатил глаза, а Райли едва не рассмеялся, настолько безнадежной представлялась ему ситуация.

– Хорошо, хорошо... Ну, а на пальцах? Ты можешь показать на пальцах, сколько их?

Хавьер снова задумался, а затем принялся загибать пальцы правой руки; когда же они кончились, в ход пошли пальцы левой. Потом он снова стал загибать пальцы на правой.

– Пятнадцать человек! – воскликнул Джек.

– Не знаю, – спокойно ответил мальчик.

– Ты уверен, что именно столько, Хавьер? – настаивал Райли.

Хавьер убежденно кивнул.

– Ну хорошо, – произнес Алекс, глядя на Хоакина. – Допустим, их пятнадцать. И наверняка половина из них – дети и старики, ведь так?

– Ты действительно хочешь знать, что я об этом думаю?

– Нет. Вообще-то не хочу.

– Так я и думал, – губы Джека растянулись в улыбке. – Мы даже не знаем, как незамеченными пробраться в город.

– Точно. Кругом – голое поле и ни единого гребаного дерева, за которым можно спрятаться. Ну а ты, Хавьер, – вновь повернулся он к мальчику, – ты случайно не знаешь, как незамеченными пробраться в город?

Мальчик посмотрел на него такими глазами, как будто тот спрашивал, знает ли он, как играют в футбол.

– Конечно, знаю, – ответил он, слегка обидевшись. – По большой канаве.

– Ты серьёзно? – спросил сержант.

– Конечно, – повторил тот. – Именно по канаве я прохожу в город и обратно, с тех пор как его заняли солдаты.

– И... где же эта канава?

– Прямо за домом, – ответил мальчик, указывая себе за спину. – Она выходит из Кодо и тянется почти до самого города, точнее – до монастыря.

Райли снова взял карандаш и прочертил на карте линию, тянущуюся от фермы до маслобойни, вдоль заброшенного монастыря Святого Августина.

– Вот так? – спросил он, указывая на карту. – Вот так она проходит?

Хавьер убежденно кивнул.

– Сейчас она высохла, – печально ответил он, – потому что уже несколько месяцев не было дождя. Когда она полна воды, мы с кузенами там часто купаемся.

Райли снова взглянул на друга, и на этот раз на губах у него проступила лукавая улыбка.

– Итак, выход найден, – произнес он почти с энтузиазмом. – Не желаешь прогуляться?

Галисиец ответил ему такой же улыбкой.

– А я думал, что ты так у меня и не спросишь.