Текст книги "Хвостатые звезды"
Автор книги: Феликс Зигель
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)
Ньютон, счастливый сделанным открытием, следил за своей кометой, пока она не скрылась в глубинах мирового пространства.
После всех сделанных открытий не могло быть никаких сомнений в том, что кометы – это небесные тела, которые, как и планеты, движутся вокруг Солнца по закону всемирного тяготения. Скорее всего они, как и планеты, тоже периодически возвращаются к Солнцу. Правда, еще не наблюдалось ни разу возвращения к Солнцу какой-нибудь кометы, но Ньютон был уверен, что в недалеком будущем удастся открыть существование таких «периодических» комет. Ведь вблизи Солнца парабола и гипербола очень мало отличаются друг от друга и обе – от сильно вытянутого эллипса, так что определить из наблюдений, по какой из этих трех кривых движется комета, очень трудно.
Ньютон не ограничился тем, что определил пути кометы 1689 года. Он сумел получить еще более интересные и поразившие его результаты. Дело в том, что, зная орбиту кометы, можно легко рассчитать расстояние от Земли до нее для любого момента времени. Значит Ньютону теперь было известно, в какие дни на каких расстояниях от Земли находилась комета. Из наблюдений Ньютона можно было установить и ее видимые размеры на небе. Эти размеры он мог сначала выразить только в долях окружности, то есть в градусах. Но теперь, зная не только видимые размеры кометы, но и расстояние до нее, совсем нетрудно было подсчитать ее действительную величину. Этим и занялся Ньютон.
Исаак Ньютон, открывший закон всемирного тяготения.
В некоторые ночи хвост кометы, видимый на небе, имел в длину около 80 градусов. Когда Ньютон подсчитал действительные размеры хвоста, он был поражен: получилось чудовищное число в 240 000 000 километров. Голова же ее имела в поперечнике 1 200 000 километров. Чтобы пройти от головы кометы до ее хвоста, пешеходу потребовалось бы свыше 100 000 лет! Голова кометы была во столько же раз больше земного шара, во сколько арбуз больше пшеничного зерна.
Какими смешными и наивными показались Ньютону представления Аристотеля, Птоломея и других ученых древности, считавших кометы горящими облаками в земной атмосфере. Комета оказалась больше не только Земли, но даже Солнца, а хвост у нее был длиннее, чем расстояние от Солнца до Земли!
Из какого же вещества состоит комета?
Ньютон подсчитал, как близко подошла комета к Солнцу. Оказалось, что ближайшая к Солнцу точка ее орбиты (перигелий) находится в 160 раз ближе к нему, чем Земля, – меньше, чем на расстоянии миллиона километров от центра Солнца.
Любопытная вещь: эта комета пронеслась почти у самой поверхности Солнца и, вероятно, коснулась его своей головой!
Из этого Ньютон сделал следующие выводы. Когда комета проносилась вблизи Солнца, она должна была получать от него в 25 000 раз больше тепла, чем Земля. Если бы комета состояла только из летучих, газообразных веществ, как думали многие, то при такой температуре она распалась бы на части и рассеялась в пространстве. Между тем наблюдения говорили об обратном. Значит в кометах, помимо газов, есть и твердые вещества.
Ньютон знал из наблюдений древних астрономов и сам замечал, что хвосты и головы комет состоят из чрезвычайно разреженного вещества, так как через хвост и голову нередко просвечивали даже и слабые звезды. Но в голове кометы можно всегда заметить яркую центральную часть, похожую на звездочку. Это ядро кометы. Через него никогда не видны звезды, следовательно, оно представляет собою наиболее плотную часть кометы.
Скорее всего, решил Ньютон, ядро кометы – это твердое и плотное тело, которое движется вокруг Солнца, подчиняясь закону тяготения. Хвост же кометы состоит из паров, образующихся при нагревании ядра Солнцем.
Оставался необъясненным загадочный факт, подмеченный уже давно: почему хвост кометы направляется всегда в сторону, противоположную Солнцу?
«Сам я склонен думать, – писал Ньютон, – что движение этих частиц хвоста скорее может происходить от разрежения материи под действием тепла. Воздух в трубе камина, разреженный теплом, становится легче соседнего не нагретого, и поднимается, унося с собою частицы дыма. Почему не могут частицы хвоста кометы подниматься таким же образом? Пары комет могут нагревать очень редкую эфирную среду, разрежая ее еще больше, и поднимаются вместе с ней, образуя хвост».
Однако Ньютон ошибался в своих выводах. Первым, кто ближе всех подошел к разгадке тайны кометных хвостов, был гениальный русский ученый М. В. Ломоносов, как это читатель увидит дальше.
Смелое предсказание
торм усиливался. Вспышки молнии освещали маленький фрегат, то взлетающий на гребень волны, то исчезающий в пучине.
Уже третьи сутки команда небольшого корабля боролась с разбушевавшимися стихиями. Помощи ждать было неоткуда; путешественники находились в совершенно не исследованных местах Атлантического океана, где до них не бывал ни один мореплаватель. До берега – по меньшей мере пять дней пути. Это был берег Южной Америки.
Наутро шторм затих. Обледеневший корабль медленно плыл по зеленовато-черным водам океана. На юге, на горизонте, виднелась какая-то блестящая полоска: это были льды. Дальше на юг плыть было невозможно, и капитан решил повернуть назад.
Мы не будем утомлять читателя описанием обратного путешествия, а спустимся в капитанскую каюту и познакомимся с отважным моряком. Его имя – Эдмунд Галлей. Это человек среднего роста, плотно сложенный, с черными длинными волосами, спадающими на плечи, и мужественным загорелым лицом. В свои 45 лет он был известен не только как мужественный моряк, но и как ученый. Учителем Галлея был Исаак Ньютон.
Теперь, отдыхая в каюте после многих бессонных ночей, Галлей вспомнил свою первую встречу с Ньютоном. Это было в 1684 году – пятнадцать лет назад. В то время Галлея мучила одна задача, решить которую он сам никак не мог. Галлей тоже наблюдал известную уже читателям комету 1680 года и пытался определить ее путь, исходя из законов Кеплера. Но у него ничего не получалось. Тогда он решил отправиться к знаменитому профессору Кембриджского университета.
В пасмурный осенний день Галлей пришел в дом Ньютона. Слуга провел его в скромно обставленный кабинет, а через несколько минут появился и сам хозяин, человек небольшого роста, худощавый и ширококостный. После короткого приветствия Галлей, жаждавший получить ответ на интересовавший его вопрос, прямо обратился к Ньютону: «По какой кривой должно двигаться тело, если на него действует сила, изменяющаяся обратно пропорционально квадрату расстояния?» – «По эллипсу», немедленно ответил Ньютон. «Но откуда вы это узнали?» воскликнул Галлей. «Я вычислил», последовал ответ.
С этой встречи между учеными установилась тесная дружба. Галлей вспомнил, как долго и упорно ему пришлось уговаривать Ньютона, прежде чем тот согласился опубликовать результаты своих работ. Только в 1687 году, благодаря настояниям Галлея, вышла книга Ньютона под заглавием «Математические принципы натуральной философии».
Еще до отплытия в свою географическую экспедицию Галлей задумал провести работу по исследованию комет. Ньютон не раз говорил Галлею о том, что, по-видимому, существуют периодические кометы. Он даже предложил способ, как проверить эту гипотезу. Нужно было собрать данные наблюдений различных комет и по ним определить их орбиты. Если у некоторых комет орбиты окажутся совпадающими, то значит они принадлежат одной и той же комете. По моментам прохождений через перигелий можно будет определить период обращения этой кометы вокруг Солнца.
Такую работу и начал Галлей, но экспедиция заставила его отложить ее. Теперь он с нетерпением ждал возвращения домой, чтобы снова приняться за эти исследования.
В сентябре 1700 года фрегат под командованием Галлея вошел в устье Темзы. Галлей, которого считали погибшим, был награжден за успешно проведенную географическую экспедицию. Но Галлей меньше всего интересовался почестями. Он с увлечением принялся за прерванную работу. Материала у Галлея было сравнительно немного. Обо всех кометах, появившихся до 1337 года, никаких данных, основанных на астрономических наблюдениях, не было: сообщались главным образом всякие небылицы, не представляющие научной ценности. Зато за время с 1337 года по 1698 год можно было собрать достаточно достоверные наблюдения 24 комет.
«Собрав отовсюду наблюдения комет, – писал он после, – я составил таблицу – небольшую, но небесполезную для астрономов».
В этой табличке приводятся числа, характеризующие форму и расположение орбит 24 комет. Когда Галлей впервые составил эту таблицу, его поразило совпадение величин, относящихся к трем кометам. Это были кометы, появлявшиеся в 1531, 1607 и 1682 годах. Последнюю наблюдал и сам Галлей. Оказалось, что они двигались по почти одинаковым орбитам. Могло ли это быть простым совпадением? «Довольно многое, – писал Галлей, – заставляет меня думать, что комета 1531 года была тождественна с кометой 1607 года, описанной Кеплером, а также с той, которую наблюдал я сам в 1682 году».
Однако одно обстоятельство омрачало радость открытия. Дело в том, что от первого до второго появления этой кометы прошло 76 лет и 2 месяца, а от второго до третьего – только 74 года и 10,5 месяца. Почему же эти периоды неодинаковы?
Вскоре Галлей нашел этому правдоподобное объяснение. Ведь комета, как показывает ее орбита, при своем движении должна была проходить вблизи гигантских планет – Юпитера и Сатурна. Что же удивительного, если эти планеты своим могучим притяжением отвлекли комету от ее обычного пути, сократив его, а потому она и пришла во второй раз раньше. Значит сомнений нет! Это не три разные кометы, а одна, движущаяся вокруг Солнца по очень вытянутому эллипсу с периодом обращения в среднем в 75,5 года.
Воспользовавшись третьим законом Кеплера, Галлей подсчитал, как далеко эта комета удаляется от Солнца. Оказалось, что в самой крайней точке своей орбиты (афелии) комета бывает в 35,5 раза дальше от Солнца, чем Земля. С такого гигантского расстояния Солнце должно казаться лишь крошечной звездой. Это области пространства, в которых царит вечный мрак и страшный холод. Из этих мрачных окраин солнечной системы комета, все время убыстряя свой ход, приближается к Солнцу и проносится вблизи него на расстоянии, почти в два раза меньшем земного, чтобы затем снова уйти обратно. Галлей не сомневался, что им открыта первая периодическая комета.
«Я с уверенностью решаюсь предсказать, – писал Галлей, – возвращение этой кометы в 1758 году. Если она вернется, то не будет более никакой причины сомневаться в том, что и другие кометы должны возвращаться».
Это предсказание было сделано в 1704 году, когда Галлею было уже 48 лет. Он не надеялся, что ему удастся дожить до 102 лет и собственными глазами удостовериться в правильности сделанного открытия, однако уверенность в истинности закона всемирного тяготения и сделанных им выводов не покидала Галлея до последней минуты его жизни.
На 84-м году его разбил паралич, и у него отнялась правая рука. Однако и теперь неутомимый труженик науки продолжал работать. Он диктовал помощнику свои вычисления.
14 января 1742 года Галлей почувствовал себя плохо. Он попросил стакан вина и, подкрепившись, сел в кресло, чтобы продолжать работу. Однако, когда слуга, вышедший на некоторое время из комнаты, вернулся обратно, он застал Галлея уснувшим в кресле вечным сном.
До ожидаемого появления кометы Галлея оставалось 16 лет.
Гениальный русский ученый
еренесемся теперь на побережье Белого моря, где проходит северная морская граница нашей необъятной родины. Здесь в 1711 году в семье крестьянина-помора села Денисовки, вблизи Холмогор, родился человек, чье имя засияло на небосводе науки, как звезда первой величины. Это был гениальный русский ученый Михаил Васильевич Ломоносов.
Детство и юность Ломоносова протекали в суровых условиях. Дикая природа края, частые бури на море, опасный труд рыбаков оставили в нем глубокое впечатление на всю жизнь.
Юноша-помор любил свой суровый край, он часами любовался северным сиянием, разноцветные сполохи которого, меняя форму и окраску, играли в небе. Наблюдая эту величественную игру природы, молодой Ломоносов задумывался над причинами, порождавшими чудесное зрелище.
Он интересовался и другими небесными явлениями и впоследствии, став ученым, пытался найти им правильное физическое объяснение.
Научившись грамоте и перечитав все книги, какие он мог достать в деревне, девятнадцатилетний юноша, желая получить образование, пешком отправился в Москву. Здесь он «пристал на Сухареву башню обучаться арифметике», а затем был принят в Славяно-греко-латинскую академию, где проучился пять лет, получая в день на содержание по 3 копейки.
Благодаря исключительным способностям Ломоносов в числе 12 лучших учеников был отправлен в Петербург для зачисления в гимназию при Академии наук. В стенах Академии наук впоследствии в течение почти четверти века протекала его разносторонняя научная деятельность.
Ломоносов во многих областях знания опередил своих современников на десятки и даже сотни лет. Достаточно напомнить, что Ломоносов задолго до Лавуазье сформулировал закон сохранения вещества; он правильно объяснил природу теплоты, как движение мельчайших частиц, и безоговорочно опроверг существование теплорода, в который твердо веровали все современные ему ученые; он защищал в своих работах атомистическую теорию материи и другие положения, истинность которых подтвердилась много позднее, а значение сохранилось до наших дней.
Гениальный ученый интересовался и вопросами мироздания. Глубоко образованный мыслитель, он отлично знал историю и современное ему состояние науки. Но он не преклонялся слепо перед мнением авторитетов и отстаивал свои самостоятельные взгляды по многим вопросам.
Гениальный русский ученый Михаил Васильевич Ломоносов.
Особенно непримиримо Михаил Васильевич выступал против косности в науке.
Говоря об ученых, которые в течение многих веков «одному Аристотелю последовали и его мнения за неложные почитали», он писал: «Я не презираю сего славного и в свое время отменитого от других философа, но тем не без сожаления удивляюсь, которые про смертного человека думали, будто бы он в своих мнениях не имел никакого прогрешения».
Это «слепое прилепление» к взглядам авторитетов Ломоносов считал главным препятствием в развитии всякой науки: «Чрез сие отнято было благородное рвение, чтобы в науках упражняющиеся один перед другим старались о новых и полезных изобретениях».
Говоря о том, «коль великое приращение в астрономии неусыпными наблюдениями и глубокомысленными рассуждениями… в краткое время учинили» Кеплер, Галилей, Ньютон и другие ученые, Ломоносов замечал, что если бы теперь Птоломей и другие древние мыслители читали современные книги, «тобы они тое же небо в них едва узнали, на которое в жизнь свою толь часто сматривали».
Отдавая должное Ньютону, которого он называл «великим Невтоном», Михаил Васильевич вместе с тем не соглашался с некоторыми его взглядами. Так, он возражал против представления Ньютона о мировом пространстве, как о некоей пустоте, лишенной материального содержания. Ломоносов считал, что не может быть пустого пространства, то есть пространства без материи. Он полагал, что все пространство наполнено тончайшим и чрезвычайно подвижным эфиром, в котором движутся частицы обычной материи. Если отбросить из этого представления эфир, в существование которого ученые верили долгое время и после Ломоносова, то оказывается, что Ломоносов и в этом вопросе был Гораздо ближе к истине, чем его современники.
На основании фактического материала естествознания своего времени Ломоносов высказывал правильные догадки, что различные явления природы обусловлены разными формами движения материи. И здесь Ломоносов шел дальше воззрений, господствовавших в современном ему естествознании.
Только современная наука со всей неопровержимостью установила, что мировое пространство материально так же, как и весь мир природы, окружающий нас, что пространство не может существовать без материи, что сама материя находится в непрерывном движении, и тем самым движение является непременным свойством и состоянием материи.
В дни, когда были известны только самые простейшие опыты с электричеством, гениальный Ломоносов первый предвидел огромную роль электричества во многих явлениях в атмосфере Земли и далеко за ее пределами.
Правильно объяснив молнию образованием электрических зарядов в тучах, Ломоносов замечал: «Однако и електрического огня действие, и сродство оного с молниею, чрез столько веков не было испытано». Он вспоминает в связи с этим рассуждения Сенеки о том, что природа не сразу открывает свои тайны. «Много к будущим векам, когда память наша исчезнет, оставлено; из чего иное нынешним временем, иное после нас грядущим откроется…»
«Изъяснив по возможности из електрических законов явления, которые показывают нам действия земныя атмосферы, – писал Ломоносов, – охоту чувствую взойти выше и оные тела рассмотреть, которые в пространном ефире океане плавая, подобные показывают виды.
В первом месте почитаются кометы, которых купно с земным шаром и с другими планетами за главные тела всего света почитать больше уже не сомневаются благорассудные философы; но бледного сияния и хвостов причина недовольно еще изведана, которую я без сомнения в електрической силе полагаю».
«Правда, – добавлял русский ученый, – что сему противно остроумного Невтона рассуждение…»
Размышляя над формой и направлением кометных хвостов, Ломоносов пришел к твердому убеждению, что в них действуют электрические силы и что «сие явление с северным сиянием сродно».
Дальше мы увидим, как блестяще подтвердилась эта гениальная догадка.
Оправдались надежды Ломоносова на то, что многое «после нас грядущим откроется». После Ломоносова работами русских ученых и – в наши дни – советских исследователей пролит яркий свет на физическую природу комет и тайну кометных хвостов. Но не будем забегать вперед.
Свои выводы о кометных хвостах Михаил Васильевич сделал в связи с появлением в 1744 году яркой кометы, которую он сам наблюдал. Известны и другие астрономические наблюдения Ломоносова. Он первый, наблюдая прохождение Венеры по солнечному диску, открыл, что она наподобие Земли окружена атмосферой.
Ломоносов считал, что все явления природы следует объяснять, исходя из самой природы, решительно отбрасывая какое-либо признание божественной силы.
«Нередко легковерием наполненные головы слушают и с ужасом внимают, – писал он, высмеивая суеверия, – что при таковых небесных явлениях пророчествуют бродящие по миру богаделенки, кои не токмо во весь свой долгой век о имени астрономии не слыхали, да и на небо едва взглянуть могут, ходя сугорбясь».
«Таковых несмысленных прорекательниц и легковерных внимателей скудоумие (ни чем как посмеянием презирать должно, – добавлял он. – А кто от таких пугалищ беспокоится, беспокойство его должно зачитать ему ж в наказание, за собственное его суемыслие».
Он всячески доказывал также, что «неосновательны суть оные страхи, которые во время явления комет бывают, затем что многие верят, якобы великие потопы на земли от них происходят».
Гениальный русский ученый во многом опередил современную ему науку. Однако, если сам Ломоносов, двигая вперед науку, внимательно следил за работами своих современников за рубежом и Подвергал критическому разбору их взгляды, то этого Нельзя было сказать о многих иностранных ученых, которые такой широкой осведомленности не проявляли. О многих важных работах Ломоносова за границей не знали и спустя десятки лет «открывали» вещи, давно установленные гениальным русским ученым.
Так подтвердились еще раз слова Ломоносова о том, что косность и невежество больше всего тормозят развитие науки.
И как мы убедимся дальше, прошло много лет, пока правильная мысль о действии электрических сил в кометных хвостах нашла свое подтверждение и глубокую разработку. Но об этом в свое время.
Комета и цветок
ольшой зал заседаний французской Академии наук был переполнен. Вдруг все затихли. Президент объявил заседание открытым и слово для доклада о форме и свойствах новых кривых линий предоставил докладчику.
На трибуну взошел двенадцатилетний мальчик и звонким детским голосом начал свой доклад. Некоторые из присутствующих, которым не был известен этот мальчик, были до того поражены, что сочли все происходящее какой-то оскорбительной шуткой; другие приготовились его слушать со снисходительной улыбкой. Мальчик, между тем, ровно и четко излагал результаты своих исследований. Вскоре улыбки исчезли с лиц почтенных академиков. Когда мальчик окончил свой доклад, раздались аплодисменты. Юный докладчик полностью доказал и обосновал новые открытия в области математики.
Этот мальчик был будущий знаменитый математик и механик Алексис Клод Клеро.
Еще в десятилетнем возрасте он самостоятельно ознакомился с основами высшей математики, разработанными Ньютоном. Это позволило ему сделать новые открытия в изучении сложных математических кривых, о чем он и докладывал перед собранием ученых.
Через шесть лет после этого, в 1731 году, восемнадцатилетний Алексис Клеро представил новый математический труд во французскую Академию. В том же году он был избран академиком. Молодого академика в эти дни интересовала сложная математическая проблема определения истинной формы Земли. Уже в то время было известно, что Земля не является правильным шаром, а скорее представляет собою сплюснутый шар – так называемый эллипсоид. Как установить точную форму этого эллипсоида, никто не знал. Клеро впервые разработал математическую теорию, связанную с этой проблемой.
После этого Клеро обращается к изучению движения Луны. Если бы на Луну действовала только сила притяжения Земли, то движение Луны было бы значительно проще, чем то, которое мы наблюдаем в действительности. На самом деле на Луну действует еще и сила солнечного притяжения и многие другие силы, а потому ее движение весьма сложно. Клеро решил для начала ограничиться рассмотрением влияния только одного Солнца. Однако даже и в этом случае задача оставалась трудной. Определить движение трех тел – Солнца, Луны и Земли – даже для Клеро оказалось непосильной задачей. Он только заложил основы для ее решения.
Приближался 1758 год, год ожидаемого возвращения кометы Галлея Вернется ли к Солнцу эта небесная странница, как предсказал Галлей, или он ошибался?
В ученых кругах шли оживленные споры, и многие из тех, кто не верил в закон всемирного тяготения, были убеждены, что комета навсегда скрылась от глаз человечества. Таким образом, речь шла о первой опытной проверке закона всемирного тяготения. Если вычисления Галлея, основанные на этом законе, верны, то комета вернется, и это докажет правильность открытия Ньютона. Если же комета не вернется, то или неверен закон всемирного тяготения или кометы – не небесные тела и потому закон на них не распространяется. Конечно, в этом случае сторонники суеверий и сказок о кометах с торжеством набросились бы на ученых. Надо было во что бы то ни стало отстоять авторитет науки. За эту задачу и взялся теперь Клеро.
Ему было ясно, что комета вернется не точно в срок, предсказанный Галлеем. Впрочем, и сам Галлей указал на 1758 год, как на приблизительное время ее возвращения. Несомненно, что комета, уходящая в 35,5 раза дальше от Солнца, чем Земля, могла подвергнуться на этом долгом пути действию неизвестных причин и не вернуться в срок.
Какие же это могли быть причины? Клеро считал, что гигантские планеты солнечной системы Юпитер и Сатурн должны были силой своего притяжения отклонить комету Галлея с ее пути. В зависимости от своего положения по отношению к комете эти планеты или ускоряли или замедляли ее движение. Надо было вычислить, опоздает ли и на этот раз комета или, наоборот, вернется раньше и на сколько дней.
Однако для этого Нужно было проделать колоссальное количество вычислений. Клеро чувствовал, что не справится с этим, а между тем времени оставалось совсем мало. На помощь Клеро пришли два ученых. Один из них был астроном Лаланд. Его знали не только как деятеля астрономической науки, но и как непреклонного атеиста и страстного проповедника передовых идей. Другим ученым оказалась жена известного французского часовщика, госпожа Лепот, обладавшая наряду с красивой внешностью также и выдающимися математическими способностями. Она предложила Клеро свои услуги в качестве вычислителя. Трое ученых принялись за работу.
Клеро нашел, что в период между 1531 и 1607 годами Юпитер ускорил движение кометы Галлея на 19 суток. За промежуток времени с 1607 по 1682 год Юпитер, как и показали наблюдения, ускорил появление кометы еще на 432 дня. По самым важным было выяснить, как изменится период обращения кометы за промежуток времени с 1682 года до предстоящего ее появления. Для более точных выводов пришлось учесть влияние не только Юпитера, но и Сатурна.
Бывали дни, когда Лепот и Лаланд не вставали из-за письменного стола по 14 часов подряд. Наконец вычисления были закончены.
«Я нашел, – писал в эти дни Клеро, – что благодаря Юпитеру новый период будет длиннее предыдущего на 518 суток. Сатурн увеличит его еще на 100 суток. Поэтому мне кажется, что комета пройдет через перигелий в середине апреля будущего, 1759 года».
Проделав дополнительно некоторые вычисления Клеро пришел к выводу, что комета будет ближе всего к Солнцу около 13 апреля 1759 года. Впрочем, как истинный ученый, Клеро сделал это предсказание с некоторой предосторожностью.
«Вы чувствуете, – писал он в заключение своей работы, – с какой осторожностью я делаю подобное заявление, потому что много мелких величин, которыми я пренебрег в методах приближенного вычисления, может быть, в состоянии изменить этот срок на один месяц, как это было в вычислениях предыдущих периодов; потому что, кроме того, неизвестные причины… могли действовать на нашу комету; потому что, наконец, я сам могу быть спокоен насчет точности своих многочисленных и тонких исследований лишь после того, как они будут представлены моим собратьям и моим судьям».
В самом деле, ведь за Сатурном могли находиться еще какие-нибудь неизвестные планеты, которые своим притяжением способны были изменить движение кометы Галлея. Кроме этого, масса Марса была известна в то время плохо, и это могло повлиять на точность вычисления.
Наступил ноябрь 1758 года, когда работа Клеро и его друзей была закончена. Эта работа вызвала большой интерес со стороны всего образованного мира. Знаменитый Вольтер, приверженец Ньютона и враг всякого мракобесия, сочинил даже специальный эпиграф для труда Клеро. Эпиграф начинался словами: «Кометы, полно пугать вам народы Земли!»
Работа Клеро, представленная в Академию наук, была закончена вовремя. Уже более года весь мир ожидал появления знаменитой кометы. По подсчетам Галлея, комета должна была уже появиться, а между тем ее все не было видно. Все чаще можно было слышать разговоры о Том, что комета вообще больше не вернется и закон всемирного тяготения посрамлен. Поэтому свой труд Клеро начал следующими словами: «Комета, которую ожидают более года, сделалась предметом более живого интереса, чем обыкновенно обнаруживается публикой к астрономическим вопросам. Истинные любители науки желают возвращения кометы, так как от этого последует блестящее подтверждение гипотезы, о которой свидетельствуют почти все явления. Но многие, напротив, усмехаются, видя астрономов, погруженных в неизвестность и беспокойство, и надеются, что комета вовсе не вернется к Солнцу и что открытия как самого Ньютона, так и его последователей станут наравне с гипотезами, взлелеянными одной фантазией. Я намереваюсь здесь показать, что это запоздание не только не уничтожает гипотезу всемирного тяготения, но является необходимым его следствием; мало того, запоздание должно быть еще больше, и я вычисляю его пределы».
Начались усиленные поиски кометы. По предсказанию Клеро, она должна была появиться вблизи созвездия Рыб. Но десятки телескопов, направленных в эту область неба, пока что ничего не обнаруживали.
В то время как в Париже и в других местах Франции происходили поиски кометы Галлея, в маленькой деревушке вблизи Дрездена жил крестьянин по фамилии Палич. Во всей деревне он славился своим умом и образованностью. В доме Палича односельчане всегда видели груды различных ученых книг. У Палича был небольшой телескоп, с помощью которого этот крестьянин-самоучка исследовал небо. Палич знал об ожидаемом возвращении кометы Галлея и уже в продолжение многих месяцев «шарил» своим телескопом по всему небу. Проходили месяцы, а кометы не было видно.
В морозный рождественский вечер 1758 года Палиич по обыкновению вышел с телескопом на улицу и занялся своими очередными поисками. Внезапно его внимание привлекло маленькое светлое пятнышко в созвездии Рыб. Неужели это комета? Палич не был в этом уверен, так как уже не раз принимал за комету те туманные пятна, которые в большом количестве бывают видны в телескоп в различных местах неба. Но Палич знал, как отличать комету от туманности. Туманность остается неподвижной по отношению к близлежащим звездам, а комета должна медленно передвигаться среди них.
Через несколько дней Палич с волнением обнаружил, что открытое им туманное пятнышко движется. Сомнений не было – это была комета Галлея! Закон всемирного тяготения восторжествовал.
Между тем во Франции наступил новый год, а комету все еще искали. Особенным усердием отличался астроном Морской обсерватории Мессье. Он уже более двух лет тщательно искал комету, но вместо нее натыкался все время на туманности. Это постоянное разочарование побудило его составить список всех туманных пятен, которые ему приходилось наблюдать.
Наконец, вечером 21 января 1759 года, то есть спустя почти месяц после Палича, Мессье заметил в созвездии Рыб невиданную им раньше маленькую круглую туманность с уплотнением в центре.
Мессье с нетерпением ожидал следующего дня.
Едва стемнело и наступил вечер 22 января, как Мессье снова направил свой телескоп на созвездие Рыб. Пятнышко заметно сместилось среди звезд. Мессье бросился к директору обсерватории с сообщением о своем открытии. Но тот запретил Мессье сообщать Академии наук о появлении кометы Галлея, так как хотел впоследствии присвоить это открытие себе. Мессье с большой неохотой подчинился. В продолжение последующих ночей он с волнением наблюдал, как маленькое пятнышко постепенно увеличивалось в размерах – комета приближалась к Земле.
Вскоре наступили пасмурные дни, и наблюдения кометы поневоле прекратились. Только в апреле Мессье вновь смог наблюдать ее. К этому времени комета имела уже значительные размеры и небольшой хвост. Она была так близка к Солнцу, что ее можно было видеть только в лучах вечерней зари.
