Текст книги "По миру с барабаном. Дневник буддийского монаха"

Автор книги: Феликс Шведовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

В книге «Буддизм в Японии» [31]31
  Игнатович А. Н.Буддизм в Японии: Очерк ранней истории. М.: Наука, 1987.


[Закрыть]прочитал работу Нитирэна «Открытие глаз», где цитируются слова из Аватамсака-сутры о том, что, поскольку вселенная бесконечна, каждое живое существо является ее центром, иначе говоря – буддой.

И вот мы идем в порт, он совсем близко. Сон мой начал сбываться – я тащу Андрееву коробень с сутрами, самую тяжелую ручную кладь, которую никак не закинешь за плечи. В зале ожидания встречаем немца, мы уже виделись с ним в Кашгаре, в Синьцзян-Уйгурском автономном районе. Он плывет на том же корабле в Японию, где живет уже пятый год. Сэнсэй со смехом рассказывает немцу о том, как нам трудно было вставать в три часа утра на службу в китайских монастырях. Немец сфотографировал нас на фоне океанского лайнера с символическим именем «Гандзин». Так звали монаха, который в VIII веке привез из Китая в Японию сутры и правила монашеской жизни.

Наша каюта оформлена в японском стиле. Это большая бело-голубая комната с татами, коричневыми одеялами на них, полками у стен, телевизором – и это всё. Очень просторно. Каюта на десять человек, но заполнена не вся, с нами плывут лишь два пассажира – китаянка и китаец.

Только разложили свои вещи, как Сэнсэй сказал, что пойдет обследовать корабль. Меня попросил поискать душевую и прачечную. Я быстро нашел эти блага цивилизации, от которых мы успели отвыкнуть за несколько недель стирки в тазах и мытья в них же. А рядом с душевой и прачечной – игровые автоматы, я уселся за один, чтобы поиграть в водителя машины. Но оказалось, что нужно заплатить сто йен (тут уже японские деньги), которых у меня, разумеется, не было: все подношения от китайских монахов мы отдавали Учителю, который полностью взял на себя финансирование нашей поездки, а своих денег не имел никто, за исключением мирянина Андрея.

Комфорт и чистота корабля плохо подействовали на всех нас. Случайно выйдя на палубу, я услышал звуки барабана. Корабль как раз отчалил – и Сэнсэй прощался с Китаем. Вскоре мы все собрались возле него и поддержали своими барабанами. После молитвы Тэрасава-сэнсэй сказал, что мы опять забыли о духовной цели поездки. Мы завершили паломничество по древней буддийской стране и даже не подумали воздать благодарность, разбрелись по кораблю каждый по своим делам. Конец путешествия так же важен, как и начало, и середина. Он свидетельствует о том, с какими мыслями мы странствовали. Конец паломничества в Китай одновременно является началом путешествия по Японии. Практика Лотосовой сутры есть не что иное, как взращивание в себе благодарности Лотосовой сутре, Будде, Учителю, родителям, всем живым существам – и ничего больше! В наше время никто не способен ни соблюдать винаю, ни обретать самадхи, как во времена Будды или Тяньтая. Все, что нам дано – это испытывать чувство благодарности, в нем и заключено все Учение Будды, оно является основой винаи и самадхи. Хранить сутру – значит всегда помнить о благодарности. Я увидел, насколько опасно испытание комфортом. Нет ничего плохого в желании удобств. Но нельзя становиться их рабом, а я думал о самоуслаждении как раз в тот момент, когда надо было сказать спасибо стране, с которой мы расставались…

Удивительно, но, сказав все эти строгие слова, Тэрасава-сэнсэй неожиданно улыбнулся и предложил: «Давайте попьем кофе». Испытание продолжается. Мы до отвала напились и кофе, и чая, наелись сгущенки, меда. Потом я принял душ. Наконец-то можно регулировать напор и температуру воды, намылиться туалетным мылом, а не хозяйственным, как в монастырях. В каюте мы легли на матрасы и стали смотреть по телевизору сингапурский боевик. В особо страшные, кровавые моменты Сэнсэй отворачивается, прячется за подушку, просит сказать ему, когда закончится ужас, и все равно смотрит.

Иногда Учитель напоминает ребенка.

2 октября 1994 г. Наш завтрак вполне европейский, как говорится, континентальный: долька мандарина, кружок ананаса с алой ягодкой, три тоненьких ломтика огурца со стружками капусты, яйцо вареное в скорлупе, две воздушные булочки, упакованный кусочек масла, пакетик джема, суп-пюре и чашечка кофе. «Японский размер», – сказал Сэнсэй. Хоть и мало, а наелся. В комфорте не хочется «жрать». Наверное, русская страсть к обильной еде – из-за недостатка эстетики, из-за грязи, вони и уродства, которые у нас куда ни плюнь.

На горизонте уже видны Японские острова. «Очень маленькие», – смеется Тэрасава-сэнсэй. Вечером, когда солнце садилось, подумалось, что чем ниже, тем быстрее оно движется. Так и в жизни: чем ближе к старости, тем стремительнее уходит жизнь.

Перед сном решил продолжить чтение трактата Нитирэна «Открытие глаз». Книга лежала у Андрея, и я спросил, можно ли мне ее взять. Неожиданно Андрей разразился весьма эмоциональной лекцией о том, как трудно общаться с такими зажатыми людьми, как я, что не нужно держать впечатления в себе, что надо спрашивать других об их впечатлениях – и только тогда перестанешь мыслить штампами. Было обидно выслушивать все это, но я сдержался и сказал только, что много молчу, так как большинство вещей кажутся мне не стоящими обсуждения, особенно если это глубокие, личные переживания. Андрей в знак примирения рассказал притчу о мальчике, не говорившем до восьми лет, пока его отца чуть не сбил несшийся бык. Тогда он молвил: «Папа, бык!». Потрясенный отец спросил: «Почему же ты молчал до сих пор?». – «А зачем было говорить?» – ответил сын.

Сэнсэй, лежавший через один матрас от меня в ночной рубашке, был свидетелем нашей беседы, но не проронил ни слова. Хотя он не знает русского, думаю, суть Учитель уловил. Вскоре между мной и Сэнсэем лег Сергей, собравшийся уже спать. Тэрасава-сэнсэй сказал ему вполголоса: «Ты дописал свой дневник? Вчера завершилось путешествие по Китаю, а ты весь день проиграл в пинг-понг (на корабле есть спортзал). Как бездарно! Этим ты можешь зачеркнуть все свои успехи на духовном Пути». Сергей молча встал и полночи в холле дописывал дневник.

Неожиданно я понял суть морской качки. От нее в голове такое же кружение, как при потере эмоционального контроля над собой. Вот почему Будда говорит о «море» желаний и страстей. Кажется, всем нам это море вскружило голову. Оттого на корабле и Сэнсэй стал так строг, и Андрей не удержался от замечания в мой адрес.

Китаянка, которая плывет в одной с нами каюте, давно живет в Японии: вышла там замуж. Она фокусница, на корабле – целая группа фокусниц с детьми. Она жонглировала для нас мандаринами и беседовала с Сэнсэем частично по-японски, частично через своего соседа – англоговорящего китайца. Учитель, смеясь, поведал о непритязательности монашеской жизни, а китаянка иронически похлопала по своему тугому чемодану.

3 октября 1994 г. Сегодня в час дня прибываем в Японию. В шесть утра провели утреннюю церемонию, стоя на мокрой палубе. Сэнсэй попросил нас надеть чистую одежду и побрить не только лицо, но и голову. Мы с харьковским Славой совсем запустили волосы и перестали быть похожими на монахов.

Когда корабль вошел в порт, мы выбежали вслед за Тэрасавой-сэнсэем, уже бившим в барабан. Его манера начинать церемонию, никого не дожидаясь, поначалу раздражавшая меня, стала мне понятной: так он отучает нас от привычки надевать монашескую одежду только тогда, когда это делает Учитель. Успеть за ним получается, лишь если ты готов независимо от того, готов ли он. Иначе Учитель всегда опередит.

Снова в детский сад,
или Япония – страна простейших истин

3 октября 1994 г. «Все о’кей», – похвалил меня таможенник в порту Кобе, внимательно пpосмотpев мой багаж. Я сразу почувствовал себя школьником, а его – учителем, который доволен моей контрольной работой. Так встретила Япония группу буддийских монахов и мирянина из России.

Тэpасава-сэнсэй, посвятивший нас, преподнес нам эту поездку на свою родину не для чего иного, как для учебы, и удивительно, что совершенно посторонний человек напомнил нам об этом. Казалось бы, что похвального в отсутствии у тебя контрабанды? Но таможенник не воспринял это как должное, он был благодарен нашей порядочности!

4 октября 1994 г. Мы остановились в монастыре общины Маха Дхарма, под Кобе [32]32
  В январе 1995 года в Кобэ произошло предсказанное Тэрасавой-сэнсэем мощное землетрясение, вызвавшее многочисленные жертвы (погибло свыше 4000 человек), но упомянутый монастырь не разрушившее.


[Закрыть]. Монахи этой сангхи, несмотря на свою самостоятельность, как и монахи ордена Ниппондзан Мёходзи, являются последователями преподобного Нитидацу Фудзии. Они тоже выполняют практику на улице, идя и ударяя в ручные молитвенные барабаны, и вместе с Тэрасавой-сэнсэем практиковали в Англии, в Милтон Кинсе, где потом появилась Пагода Мира (по-английски Peace Pagoda), землю под которую правительство предоставило буддийским монахам за символическую плату – каждый год сажать одно дерево. Пагоды Мира, или Ступы Мира – это древние символы вечной жизни Будды, содержащие его нетленную шариру, они воплощают собой единство живой и неживой природы и являются отличительной чертой учеников преподобного Нитидацу Фудзии, которые строят их по всему миру. Во времена холодной войны Пагоды Мира становились центрами притяжения для всех пацифистов, участников антиядерного движения в Европе и Америке.

Церемония в шесть утра станет началом нашей монашеской жизни в Японии. На протяжении всего путешествия по Китаю я мечтал оказаться в монастыре, где нет других правил, кроме правил нашего ордена.

Когда мы завершили паломничество по Китаю и корабль отчалил из Шанхая, Андрей спросил Сэнсэя, нельзя ли принять монашеское посвящение на то время, пока мы будем в Японии. Известно много случаев, когда миряне в Гонконге или Таиланде становились монахами на несколько дней, чтобы участвовать в чисто монашеских, аскетических практиках. Тэрасава-сэнсэй ответил, что буддизм Махаяны отличается утверждением о равенстве между монахом-бхикшу и мирянином-упасакой. Бхикшу [33]33
  Бхикшу – в дословном переводе с санскрита означает: нищенствующий.


[Закрыть]распространяют Дхарму, упасаки же поддерживают их. При жизни Будды был упасака Вималакирти, верующий настолько глубоко, что даже читал проповеди монахам. Единственное правило, которого Андрей должен придерживаться как мирянин, – на церемониях садиться позади монахов, всегда пропускать их вперед, никогда не приказывать монахам, но только просить. «Вообще-то, – улыбнулся Сэнсэй, – упасака свободнее бхикшу: может делать бизнес и даже стать президентом…»

Нас, монахов, Тэрасава-сэнсэй предупредил, чтобы в японских монастырях мы всегда садились позади других монахов: мы ведь приняли посвящение совсем недавно. Однако на утренней церемонии нас, как гостей, посадили вперед. После службы Сэнсэй рассказал старшему бхикшу этого монастыря о нашем паломничестве по Китаю. Слушая его, тот восхищенно укал, вытягивая губы, как годовалый ребенок. По-моему, каждый японец имеет хоть какую-нибудь детскую черточку. Это выработано, это манера общения. Японцы, в идеальном варианте, сюсюкают друг с другом, как взрослые с детьми, или как дети, подражающие взрослым. Такой большой приветливый, удивляющийся всему детский сад. Это добродетели священного писания нашей школы – Сутры о Цветке Лотоса Чудесной Дхармы, которую в прошлом истинно почитала вся Япония, да и сегодня, по крайней мере формально, почитает большинство японцев. В Лотосовой сутре проповедуется, чтобы живые существа относились друг к другу, как к своим детям-младенцам, и в то же время – как к самому Будде, который является отцом живых существ. Такова тайна вечной жизни Будды. «Отец мал, дети стары», – говорит сутра.

Вообще ощущение, будто в Японии я скатился куда-то к первым шагам. Например, один японский монах, заходя в храм, не накинул конец монашеского плаща-шулы на руку, и тот волочился по полу. Закрывая дверь, он прищемил его. Первый раз оказавшись в монашеской одежде, я тоже не знал, куда девать этот конец. А у Тэрасавы-сэнсэя от сидения на корточках быстро разболелись колени, словно у новичка. Очень необычно! Это знаки, побуждающие нас вернуться к нулевой точке нашей практики: только с пустым сознанием ребенка мы сможем истинно воспринять уроки предстоящего паломничества по Японии.

Вкусный завтрак нам преподнесла бабушка-упасика [34]34
  Упасика – мирянка.


[Закрыть]. Есть палочками после Китая совсем не проблема. Но здесь особый изыск – подставки для палочек, в виде фарфоровых червячков. Мы попробовали ту самую кисло-соленую сливу, которую в ордене Ниппондзан Мёходзи пьют, разведенную в воде, после семидневного поста. Такая вода не усваивается организмом и сразу идет в кишечник, вымывая из него застарелые шлаки. А в небольшом количестве эта «слива» – просто десерт. Позавтракав, каждый налил в свою тарелку чай, помыл ее пальцем и выпил получившийся «бульон». Такова традиция в нашем ордене, унаследованная от монастырей школы дзэн. Те, кто ест, не забывают о тех, кто на кухне.

Немного отдохнув после завтрака, мы отправились дальше. На прощание одна мирянка дала Тэрасаве-сэнсэю несколько конвертов. Это подношение деньгами. Очень кстати. Благодаря этому подношению мы сможем продолжать путешествие. Иных источников доходов у бхикшу нет. Никто специально не спонсирует наше паломничество.

На поезде доехали до города Осака. Электричка похожа на московское метро, только сидения покрыты бархатом. Хотя стоимость билетов разная в зависимости от расстояния, но действует система турникетов, так что можно смухлевать – проехать дальше по той же линии. Однако это будет уже не по-японски. Отношения японцев строгие. Когда Сэнсэй позвонил в Осаке в храм другой школы спросить о ночлеге на эту ночь, нам отказали: звонить принято за три дня. А без звонка явиться – дурной тон. То ли дело Китай, где большинство монастырей давали нам кров и пищу безо всякой предварительной договоренности… Китайцы на улицах приветствовали нас, хоть зачастую и в шутку, но неизменно. А когда мы пошли по Осаке, на нас никто не обращал внимания, даже несмотря на то, что мы громко били в барабаны.

Мы направлялись к первому в истории Японии храму. Его построил великий реформатор японского государства – принц Сётока. Предыстория постройки такова. Когда Учение Будды только-только пришло в эту страну, два министра стали спорить о его необходимости. Перед императором один из них доказал, что буддизм необходим для страны. Тот министр с одобрения императора превратил свой дом в храм и молился Будде. Потом между этими двумя министрами началась война. Начал ее министр-небуддист. Принц Сётока, которому было тогда семь лет, изготовил четыре стрелы с наконечниками в форме четырех богов – охранителей Дхармы и поклялся, что если министр-буддист победит, то принц построит храм в честь этих богов. И стрелы попали в четырех главных воинов противника, решив исход сражения.

Долгое время храм четырех богов был под началом школы Сингон. Но после Второй мировой войны стало разрешено создавать независимые религиозные группы, и практически каждый храм из экономических соображений стал самостоятельным, поэтому теперь здесь особая школа, практикующая почитание трех сутр, которые принц Сётока привез из Китая и которыми начал распространение Дхармы на своей родине. Эти три – Лотосовая сутра, Сутра о Вималакирти и Сутра Ответов на Вопросы Добродетельной Женщины. В них содержится проповедь Единой Колесницы, или Экаяны (то есть Махаяны, Великой Колесницы, в ее наивысшем воплощении), подобной океану, куда стекаются все реки учений Будды, проповеданных им в разное время на протяжении сорока лет.

В храме сложная система тапочек. Для прихожей одни тапочки, для коридора другие, третьи для комнаты высоких гостей, куда нас почему-то решили повести. Так во всех японских храмах. В алтарную же комнату заходишь без обуви.

Нас встретил вице-патриарх, поразивший кипящей веселой энергией. «Со дэс ка!» – то и дело повторял он очень громко, слушая Тэрасаву-сэнсэя. Возглас, которым «страдают» все японцы. По-русски: «Не может быть!».

Вице-патриарх подарил нам красочные открытки и книгу с фотографиями из жизни храма. Он сказал, что сейчас в храме проходит трехдневная закрытая церемония посвящения в миряне (что-то вроде «принятия в буддисты»), поэтому мы постарались уложиться с нашей службой в один час. Я спросил Сэнсэя, почему в ордене Ниппондзан Мёходзи нет такой церемонии. Он ответил, что первое участие в службе, когда ты поешь вместе со всеми «Наму-Мё-Хо-Рэн-Гэ-Кё», – это и есть «крещение». Не формальное, а совершающееся в сердце.

Подошли к воротам с западной стороны монастыря. Вдалеке над улицей возвышаются вторые ворота, создавая перспективу, в самую дальнюю точку которой садится солнце в день равноденствия. Император приезжал сюда молиться каждое равноденствие. С древних времен эти ворота считаются входом в Западный Рай Будды Амиды. Вот и сегодня солнце уже клонится к горизонту.

Едем на могилу принца Сётока. В автобусе Тэрасава-сэнсэй вспоминает, что каждый раз, когда он приезжает сюда почтить память реформатора, сделавшего буддизм японской религией, – обязательно идет дождь. Видимо, принц Сётока несчастлив: японский народ забыл его дело, неистинно следует Учению Будды, слишком материалистичен. И действительно, хотя все время, пока мы ехали, дождя не было, стоило нам ступить на первую ступень лестницы перед воротами кладбища, как проморосил короткий дождик…

Гора, под которой расположено кладбище, обладает особой психической силой. В давние времена здесь жили многие шаманы и вели между собой бои. Поэтому японцы, старающиеся заселить каждый кусочек земли, на этой горе до сих пор не построили никакого жилья.

Принц Сётока был захоронен в этой горе, но тело его чудесным образом исчезло из гробницы. Умер Сётока сорока лет. По другую стороны горы похоронены его отец и мать – император и императрица Суйко.

И монах Сайтё, который сделал в IX веке школу Тэндай, хранившую Лотосовую сутру, государственной церковью, и великий святой Нитирэн, впервые ставший произносить «Наму-Мё-Хо-Рэн-Гэ-Кё», которое сегодня под удары барабанов поют повсюду монахи нашего ордена, – оба приходили сюда молиться. Нитирэн однажды молился здесь всю ночь, и принц Сётока явился ему, предвещая великие бедствия японскому народу, если Япония перестанет хранить Лотосовую сутру. Очень возможно, что скоро пророчество сбудется: возле могилы принца Сётоки уже давно никто не совершает молитв. А помнить о благодарности тем, кто хранил Лотосовую сутру и поэтому смог передать ее через своих учеников нам, – это и есть способ хранения сутры. Японцы забыли о благодеянии принца Сётоки, но, возможно, наша сегодняшняя молитва поможет Японии хотя бы ненамного оттянуть катастрофу, которой всегда чревато расположение Японских островов прямо на сейсмическом разломе земной коры.

Сидеть два часа на дощатом полу террасы, поджав под себя ноги, было больно, но я преподносил мое терпение в дар японскому народу, благодаря которому я получил Лотосовую сутру. Хотя сейчас здесь о ней и забыли, но добродетели остаются навечно…

Бывшим советским людям, тем более таким небогатым, как мы, трудно попасть в Японию. Мы оказались здесь только благодаря особой карме, особому предназначению!

5 октября 1994 г. Переночевав в гостинице вшестеро дешевле благодаря работающему там другу Тэрасавы-сэнсэя, отправились к городу Асука, возле которого когда-то находилась одна из древних столиц Японии – Ямато (теперь на месте Ямато – поля и леса). Здесь родился принц Сётока, в яслях черной лошади. В Ямато же он читал лекции о трех сутрах и построил первую ступу с заключенной в ней шарирой.

Мать Сётоки была первой женщиной у власти в Японии. Прежнего императора бандитски убили представители одной из могущественных семей, и ни отец Сётоки, никто из мужчин не хотел занять его место. Поэтому Суйко пришлось стать императрицей. Но она хотела заниматься шаманизмом, а не государственными делами, и просила сына стать наследным принцем, чтобы фактически вместо нее править страной и после смерти отца занять место императора.

Сётока трижды отказывался, ибо хотел стать монахом, но в конце концов понял, что должен быть наследным принцем. Его Конституция провозглашала, что в стране должны царствовать спокойствие, взаимная кротость и почитание Тройного Сокровища: Будды, Дхармы и Сангхи. Множество поистине революционных реформ принц Сётока провел за короткое время.

Его ранняя смерть, однажды утром вместе с женой в постели, загадочна. Возможно, причиной тому были враги, а возможно – его желание избежать поста императора. Святые, достигшие очищения шести корней (то есть органов чувств), способны уходить из жизни, не прибегая к самоубийству. А Сётока был именно таким святым. Он знал, что на душе у человека, приходившего к нему, каково прошлое и будущее этого человека.

По легенде, в прошлой жизни принц был китайским мастером Нангаку, который при жизни достиг очищения шести корней и потому знал о трех своих предыдущих реинкарнациях. Доказательством этого считается то, что во время семидневной молитвенной практики в Асуке, в Ступе Снов, духи принесли принцу личную сутру Нангаку из китайского монастыря.

А до того Сётока посылал туда за этой сутрой своего посла, поразительно точно указав месторасположение монастыря, хотя сам ни разу не бывал в Китае. Посол, однако, привез другую сутру, к тому же потеряв по дороге письмо к японскому императору от китайского монаха. Посла хотели казнить, но принц Сётока заступился за него.

Мы побывали у могилы посла и символической гробницы императора с императрицей Суйко. Пообедали в pестоpане-избе возле горной дороги. При входе стоит чучело енота, сбитого автомобилем. Перед ним – маленький алтаpик с цветами, фруктами, как бы просьба о прощении…

Дальше шли, ударяя в барабаны, по узкой дороге, потом поднимались на гору по древним деревянным ступенькам – это была первая официальная дорога через гору. Перед спуском – площадка с каменным гротом, в котором раньше стояли три статуи Будды.

Здесь принц Сётока встретил умирающего старика и дал ему свою одежду. Такой поступок был недопустим для принца, и все его окружение возмущалось. Но Сётока знал, что старик – великий йог. Когда тот умер, осталась только одежда, подаренная принцем, а тело исчезло. Этот йог был перерожденцем знаменитого основателя китайского чань-буддизма – Бодхидхармы. После смерти Нангаку (прежнее перерождение Сётоки) и Бодхидхарма встретились, и Бодхидхарма посоветовал Нангаку переродиться в Японии принцем.

Под горой – синтоистское святилище. Почтение добуддийским японским божествам оказывают хлопая в ладоши и кланяясь. Вокруг растут мандарины и хурма. Все спелое. Не зная, разрешено ли, мы чисто по-русски наедаемся дармовыми фруктами. Нас тут же сфотографировали двое японцев. Но не для полиции. Во всяком случае, наш московский адрес один из них, оказавшийся профессором, попросил, чтобы прислать фотографии. Вот это да!

Уже стемнело, когда мы подъехали к монастырю, построенному на месте той конюшни, где родился принц Сётока. Монахи разошлись по домам. В отличие от китайских собратьев, они не живут в монастырях. Только наш орден старается поддерживать традицию истинного монашества, когда ученик Будды перестает жить с семьей или, по крайней мере, если невозможно полностью уйти из семьи, не превращает свое монашество в обычный вид мирской работы. Большинство же японских храмов мало отличается от учреждений, монахам даже платят зарплату, забывая об одном из главных правил монашества – жить на подаяние.

Расположившись на веранде закрытого храма, мы провели продолжительную молитву. Строение, как и многое в Японии, из натурального дерева. Это, конечно, полезно для здоровья, однако огнеопасно. Вот почему сохранилось очень мало подлинных памятников истории, большинство – копии.

6 октября 1994 г. Утром я спросил Тэрасаву-сэнсэя, можно ли считать, что экономическое процветание Японии изначально является результатом хранения Лотосовой сутры. Учитель ответил, что, несомненно, добродетели не могут прийти иначе как благодаря долгой практике Дхармы. Следование Закону Будды выработало у японцев чувство общности, потребность сотрудничать, привычку к гармонии в отношениях и отвращение к спорам, трудолюбие, отсутствие воровства. Но теперь на государственном уровне всех этих качеств не найти. А цивилизация привела к тому, что и многие обыкновенные японцы сторонятся простой, грязной работы (раньше такое было совершенно им несвойственно).

Это принц Сётока назвал Японию Страной восходящего солнца, имея в виду распространение Дхармы с Востока на Запад. То есть миссия, возложенная на Японию принцем Сётокой, – возвращать Дхарму к ее истокам – в Индию и дальше на запад, когда весь мир забудет о ней. Имея добродетели от Дхармы, раздавать их тем, кто не имеет. Самое опасное – скупость…

Мы приехали к водопаду Мономоо. Здесь преподобный Нитидацу Фудзии увидел божественный сон, благодаря которому сложилась наша главная практика – идти по всему миру, в самые отдаленные его уголки, ударяя в барабаны, даря Дхарму всем, кто ждет ее. Нитидацу Фудзии явился бодхисаттва Высшие Деяния из Лотосовой сутры. Он шел, ударяя в барабан, с ребенком за спиной. На вопрос, кто этот ребенок, Высшие Деяния ответил: «Будда Шакьямуни». С тех поp Нитидацу Фудзии странствовал по всему свету, находя последователей и учеников. И вот мы, совершая ту же практику путешествия-пpоповедования, явились к священному водопаду. В рюкзаке за плечами Тэрасавы-сэнсэя лежала маленькая статуя Будды Шакьямуни…

Практика под водопадом заключается в том, чтобы в течение семи дней периодически вставать под падающую воду, произнося молитву. Еще шаманы проводили подобные практики под этим водопадом, обретая сверхъестественные способности. Монахи преследуют другую цель – получить ответ на неразрешимый вопрос, дать глубокую клятву. Для этого Нитидацу Фудзии ничего не ел и не пил семь дней, непрерывно произнося под водопадом священные слова «Наму-Мё-Хо-Pэн-Гэ-Кё». Он искал ответ на вопрос, как начать проповедническую деятельность. Учитель долго только изучал различные буддийские школы, а потом во время одной из подобных практик ему был указан 33-летний возраст, чтобы начать учить других. Будда начал учить в 30 лет, Нитиpэн – в 32… Поскольку многие шаманы совершали под этим водопадом свои практики, здесь до сих пор синтоистское святилище. Но самый большой камень – с мандалой [35]35
  Мандала – символическое изображение эмпирического и абсолютного бытия.


[Закрыть] – иероглифами «Наму-Мё-Хо-Рэн-Гэ-Кё», высеченными преподобным Нитидацу Фудзии. Мы по очереди постояли под водопадом около минуты, накинув полотенце на голову, чтобы вода не слишком сильно по ней била.

От водопада вернулись в Асуку, чтобы поехать в храм Хорюдзи, где трагически ушли из жизни все двадцать детей принца Сётока. После его смерти диктаторская династия решила убить всех возможных будущих императоров, и дети скрылись в Хорюдзи. Им советовали защищаться и победить врагов. Но они предпочли самоубийство, ибо помнили наказ отца – посвятить себя Дхарме, которая запрещает убийство невинных людей, неминуемое даже в «справедливой» войне. Когда они убили себя, с неба посыпались цветы. Враги захотели тоже посмотреть на чудо, но увидели черную тучу вместо цветов. Через три года вся их династия была уничтожена в результате государственного переворота.

В Хорюдзи долгое время жил и сам Сётока. Каждое утро, еще при звездах, он садился на лошадь и отправлялся в Асуку, к своим советникам, чтобы уже днем возвратиться. Принц не любил жить в городе. В монастыре Хорюдзи, где жил Сётока, есть статуя Будды, уцелевшая от пожара пятьдесят лет назад. Это большая редкость. Возле ступы во дворе монастыря какие-то дети, пришедшие на экскурсию, обронили карандаши, и Сергей подобрал их. У него как раз перестала писать ручка, и невозможно было вести дневник… Сергей посчитал, что шарира в ступе помогла ему обрести карандаши.

С мощами Будды связаны и не такие чудеса. После Хорюдзи мы побывали у Тосё-дайдзи – монастыря, основанного монахом Гандзином, который привез сутры, Винаю и шариру из Китая в Японию. Частички именно этой шариры всегда возит с собой Тэрасава-сэнсэй. Пятнадцать лет назад главный монах этого храма долго размышлял перед статуей Гандзина, будет ли Гандзин счастлив, если передать привезенные им из Китая мощи Будды Тэрасаве-сэнсэю для закладки ступы в Милтон Кинсе. И наконец понял, что работа нашего ордена в Англии очень важна, и вручил Сэнсэю три кусочка шариры.

Вообще эта шарира попала в Японию чудесным образом. Гандзин шесть раз пытался переплыть Тихий океан, и в последний раз, когда ему это удалось, шторм разбил корабль, но шариру и книги доставила к берегам Японии… морская черепаха!

Кроме мощей Будды Гандзин привез в Японию труды Тяньтая и самые первые Правила Сангхи – Винаю Тхеравады [36]36
  Тхеравада – Учение Старейшин ( тхера – старейшина), одна из самых первых школ буддизма; последователи Махаяны (Великая Колесница) называют ее Хинаяной (Малая Колесница), поскольку в этой школе за основу взяты первые проповеди Будды, где еще не говорится о всеобщности спасения, или освобождения. Таким образом, Тхеравада отличается упором на личное самосовершенствование.


[Закрыть](гораздо более строгие, чем Виная Махаяны, от которой отталкивался Сайтё), в соответствии с которой сначала посвятил в монахи императора, а также легализовал множество стихийно появившихся до того монахов. Чтобы принять посвящение, монахи с тех пор стали приезжать сюда, в Тосё-дайдзи [37]37
  Дайдзипо-японски означает: великий храм.


[Закрыть], и в храм То-дайдзи, где происходило посвящение императора. Следование Винае делало церемонию официальной, законной с точки зрения государства, однако было не так уж нужно с точки зрения внутреннего Пути того, кто практикует Дхарму.

7 октября 1994 г. Спешим до расчетных десяти часов утра покинуть гостиницу в Наре. Бреюсь. Делаю это не только для избавления от эгоизма, который, по правилам Будды, проявляется в волосах на голове, но и для избавления от перхоти, которая остается даже в коротеньких остатках волос. Верный признак, что в прошлых жизнях я рьяно клеветал на Лотосовую сутру! В сутре о таких людях как раз сказано: «У него перхоть в волосах»… В Наре находится храм То-дайдзи. Он огромный и наполненный галдящими школьниками в одинаковых желтых шапочках, которых привели сюда на экскурсию. Хотя на возвышении перед громадной статуей Будды и сидит священник, читает молча книгу, иногда ударяя в колокол, обстановка в храме вовсе не молитвенная. Тем более важным считали мы провести здесь церемонию.

В храме есть столик с печатями. Сам можешь поставить себе куда-нибудь печати с изображениями будд, бодхисаттв и богов. Сейчас такое во всех посещаемых местах Японии. На память. Бесплатно. Бесплатно же на любой станции лежат туристические карты со страницей для таких печатей. Но монах Слава из Киева предпочел поставить печать себе в паспорт. Бога-охранителя – на страницу воинской обязанности. Говорит: «Когда в милиции штраф потребуют, будут меня проклинать».

Неподалеку от То-дайдзи парк с оленями. Можно купить печенье и покормить их. Вообще Нара – город, мало испорченный цивилизацией. Много деревьев. Еще в парке есть озеро с черепахами. Сидят на камнях, греются под солнышком, вытягивая шею из-под панциря. Одна тянулась как раз в направлении ступы, видневшейся на другом берегу озера. При этом она открывала рот. Тэрасава-сэнсэй поспешил сфотографировать эту «молящуюся черепаху».