Текст книги "Vozdooh"

Автор книги: Федор Кузнецов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Здоровье или болезнь, бедность или богатство, любовь или одиночество –

все это лишь отражение того, что творится в твоей голове

Вместо предисловия

Я родился в питерской коммуналке, вырос в датском гетто, а потом оказался в доме, из окон которого был виден Букингемский дворец.

С девятнадцати до тридцати шести лет меня мучили постоянные боли в ноге и спине. Врачи говорили, что это навсегда, но вот уже несколько лет, как я здоров.

Я мыл посуду и выгребал жир из сточной трубы в лавке мясника. Чинил компьютеры и строил ангары. Я провалил стартап стоимостью в несколько миллионов евро и десять лет был личным ассистентом российского олигарха. А теперь я «продаю воздух». Да, тот самый, которым мы дышим. Как я это делаю и что это значит? Я все расскажу в этой книге.

То, о чем я только мечтал, однажды стало моей реальностью. Я попал в сказку, и я не перестаю это повторять. У меня нет никаких золотых рыбок, говорящих щук и прочих атрибутов исполнения желаний, я нашел кое-что покруче, но оказалось, что оно всегда было со мной.

И я хочу поделиться своими открытиями.

Пролог

В феврале 2016 года я чуть не утонул в собственной ванне. Я потерял сознание на несколько минут. Или несколько секунд? Я не знаю точно, но, когда я очнулся, слова, которые я повторял без остановки до того, как потерял сознание, уже повторяли себя сами, а я лишь догонял их собственным голосом.

В тот вечер произошло настоящее чудо – боль в спине, которая не покидала меня несколько лет, вдруг исчезла. Я выскочил из ванны и побежал в кровать. Было только девять часов, я лег и впервые заснул раньше жены. Такого никогда раньше не было, обычно я мучился до двух-трех часов утра, смотрел фильмы или читал, так как просто не мог заснуть из-за моих переживаний по поводу всего: по поводу завтра, по поводу вчера – и так до бесконечности.

После того февральского вечера я решил узнать, на что я способен как человек, физически и духовно. Я не имел понятия, что буду делать. Я всегда любил экспериментировать и не любил читать инструкции. Мне, как и большинству мужчин, интересно разбираться самому. Вы пробовали собирать мебель из IKEA? Я – да, и я этого просто не переношу, особенно после случая, когда я собрал полшкафа по-своему, а потом мне пришлось все разобрать и собрать снова, но уже по инструкции. В детстве я больше всего любил играть в «Лего», в юности моей страстью стала техника, мопеды и мотоциклы, позже – компьютеры. Переделывать, тюнинговать, совершенствовать – этим я, по сути, занимаюсь всю жизнь. Если мне что-то понравилось, заинтересовало, но не совсем мне подходит, то я просто дорабатываю это для себя.

На протяжении семнадцати лет я страдал от болей в спине и в ноге. Я не знал, в чем причина, и я не понимал, за что мне эти страдания?! Я считал, что относился ко всем с любовью, считал себя благородным и честным человеком, и сердце у меня доброе, это мне говорили многие люди. Мне было обидно за себя, ведь внешне я был в хорошей физической форме, но с годами боли становились все сильнее. Сам я мог найти единственное объяснение: когда мне было девятнадцать, я тренировался с гантелями и однажды переборщил – резко поднял огромную гантель в 19,5 килограмма. Что-то хрустнуло в бедре левой ноги, там, где она соединяется с тазом. Боль была такая, что я три дня не мог ни сидеть, ни лежать, ни стоять, настолько было больно.

С тех пор к каким только врачам я не ходил: к костоправам, кайропракторам, массажистам, акупунктуристам, остеопатам, ревматологам. Одна датская кайропрактор сказала мне: «Слушай, ну и что, что у тебя болит. Ты можешь ходить ко мне раз в неделю, я буду вправлять, и будет хорошо, ведь это не самое страшное, с этим можно жить». Но меня это не устраивало, я не хотел жить от визита до визита к врачу. Я хотел быть здоровым!

Боль периодически обострялась, и я иногда просто не мог ходить. Другой врач мне сказал, что если я не буду делать упражнения и ходить к нему, то у меня отнимутся ноги! Это меня безумно напугало. Я делал упражнения и ходил к нему какое-то время, но я ленивый, когда дело касается каких-то упражнений, которые мне не нравятся. Я не мог себя заставить делать упражнения регулярно, особенно на тот момент. Еще были те, которые советовали заняться йогой; ну, это совсем не для меня, это так скучно, но дело даже не в этом, мне просто настолько больно было делать какие-либо упражнения, что я долго не выдерживал. Да ничего особо и не помогало. Вот так я и жил: то нога, то спина, или и то и другое разом. Ничего не болело, только когда я напивался и лежал на следующий день еле живой. Почему? Теперь я знаю почему, дойдем и до этого. Но я не мог больше так жить.

В 2012 году я решил всерьез разобраться, что же это такое со мной. Мне казалось, что боль хочет захватить все мое тело: помимо ноги и спины, у меня стало замерзать и колоть в левом плече. Впервые я почувствовал эту боль, когда меня навестила мама. Мы гуляли, а я подходил к каждому столбу и выступающим углам стен, чтобы помассировать плечо. Отношения между нами на тот момент были очень напряженные, но я не имел понятия, что мое плечо может быть как-то с этим связано.

Тогда я пошел в местную больницу, и не просто больницу, а в Вестминстерский госпиталь в Челси. Я жил в этом районе Лондона с конца 2010 года и имел право на бесплатную медпомощь, как и все остальные легальные жители Великобритании. Возможно, вам уже наскучили мои похождения по врачам, но я хочу, чтобы вы поняли, что двигало мной. Мне было тридцать три года, и я просто хотел быть здоровым. Обследовали меня пару месяцев. Брали кровь, сканировали, делали МРТ и рентген. Один местный кайропрактор посоветовал дополнительную стельку и следить за осанкой, когда я хожу. Выглядел я тогда не очень: из-за боли в ноге я хромал, и мой позвоночник искривился. Картину дополняли опущенные плечи и круглый живот. У меня небольшой рост – 170 см, и весил я тогда 80 кг.

Наконец пришел диагноз из госпиталя – артрит, да не простой, а ревматоидный, и очень редкий, такой редкий, что меня попросили пройти специальное исследование в Оксфорде, в научном центре артрита. Врач-ревматолог сказал мне, что придется сбросить вес и изменить питание: болезнь серьезная. Я сделал все, как он сказал. На обследование я ходил каждые полгода, этот врач принимал только раз в неделю в этой больнице, остальное время он работал в частной клинике, и запись к нему была на полгода вперед, а то и дольше. Через год я сбросил вес до 65 кг. Я изменил питание, следовал рекомендациям и пил таблетки, которые мне прописали. Таблетки помогали, пока я их принимал, а принимал я их все время, так как иначе мне было больно. Доктор был шокирован тем, что я следовал всем его рекомендациям и что смог столько сбросить.

На одном из обследований он рассказал о чудо-препарате под названием «Хумира» (Humira), это биологический препарат, который, возможно, сможет вылечить мою редкую болезнь. «Добрый» ревматолог сообщил мне, что он сделал иск на грант и ему его подтвердили. Он так хотел, чтобы я начал лечение, что однажды лично заехал ко мне и завез другие таблетки, которые я принимал. Мне показалась странной его любезность, и я расспросил его по поводу гранта. Оказалось, каждый укол «Хумиры» стоил почти тысячу фунтов стерлингов, колоть надо было в живот раз в неделю. Доктор хотел от меня решения. Я очень хотел выздороветь, хотел быть на 100% мобильным: я же совсем молодой, – думал я. Но то, что я прочитал на форумах о «Хумире», меня испугало. Люди писали, что лучше жить с болями, чем страдать от побочных эффектов. Препарат очень сильно влияет на иммунитет, и если не повезет, то можно серьезно заболеть от простой ранки. В общем, я отказался от «чудо-лекарства», чем очень расстроил своего доктора. Конечно же, он рассчитывал получить хорошие комиссионные.

Это был конец 2013 года. В 2014-м я окончательно перестал употреблять алкоголь, и мне стало еще тяжелее, теперь я не мог напиваться и жить без боли хотя бы несколько дней. Таблетки, которые я принимал постоянно, избавляли от боли, но плохо влияли на организм, я не мог продолжать употреблять их бесконечно. Мой сон стал намного хуже. Раньше, чтобы уснуть, я мог выпить пива или вина и просто отрубался от опьянения. Я стал покуривать травку, это мне помогало, но и это вредно, так как влияет на психику. Замкнутый круг, блин, а боли-то при этом никуда не пропадали.

Тогда же я начал вести дневник. На тот момент я находился в очень сложной ситуации. Хотя, когда она у меня была другой? Если посмотреть, то я был в стрессовом состоянии практически всю жизнь. Но в этот момент стресс был на максимуме. Прошло три года, как я женился, и дома было очень некомфортно, мы постоянно ругались и ссорились. Стартап, который мы начали с моим лучшим другом, не работал. Речь шла о миллионах евро, за которых я отвечал перед инвесторами. Был напряг в отношениях с моими родителями. Везде был напряг, и везде были боли.

Я искренне хотел успеха и мечтал о больших деньгах. Я предполагал, что у нас может не получиться, так как я читал много книг, написанных предпринимателями, и, по статистике, редко у кого получается с первого раза. Но это не было моим первым разом, дела, которые я начинал ранее один, всегда могли меня прокормить. В этот раз у нас не получилось, и кончилось все это дело очень болезненно и дорого. Такого минуса у меня не было никогда, как и не было никогда такого масштаба и такого бюджета.

Если бы тогда я умел слышать себя, то не подменял бы свои интересы чужими и делал бы только то, что действительно хочу. А я хотел продавать «воздух». Это должен был быть полностью электронный продукт, где нет товарного склада, нет никаких посылок и нет никакого гемора. Я собирался продавать статистику цен на недвижимость в популярных районах мира и хотел привлечь инвестиции именно для этого проекта, но не смог отказать другу, который уговорил меня предложить свой проект моему шефу. Этот проект был совсем не о воздухе, но так как у меня не было сомнений в том, что мой друг умеет зарабатывать деньги, я решил, что у нас все получится. Я ошибся. Потеря для меня была катастрофична, мне пришлось закончить дружбу с ним в конце 2015 года, на тот момент минус был уже под несколько миллионов евро. Тотальный крах настал в апреле 2016 года, когда я понял, что не смогу спасти компанию и все окончательно потеряно.

Сегодня я улыбаюсь, вспоминая те события – это были невероятно ценные для меня уроки. Правда, они очень дорого мне обошлись, но они того стоили. Благодаря этому опыту я и моя жизнь изменилась кардинально, я пишу эту книгу и могу делиться всем, чему я научился тогда.

А пока давайте вернемся немного в прошлое.

Часть первая
Почему я тот, кто я есть

Глава 1. Россия

1981 год был объявлен ЮНЕСКО всемирным годом Достоевского. К слову, мои родители очень любили этого великого русского писателя. В том же году родился я. Итак, меня зовут Федор, и это моя история.

Дом

Я родился в Ленинграде в самой обычной семье, в самой обычной коммуналке на Херсонской улице. Мы с родителями жили втроем в одной комнате, а в соседней со своим мужем жила сестра-близняшка моей матери. Ольга и Татьяна, как у Пушкина. Мне всегда казалось фантастикой, как две женщины, которые родились с разницей в пятнадцать минут, могут быть настолько разными. Они и их мать, моя бабушка, не поверите, все трое родились двенадцатого ноября. Три Скорпиона, каждая с характером, и каждая стремилась доказать свою правоту по любому поводу. Я знаю, что когда-то, возможно еще до моего рождения, они были очень дружны, но потом все разъехались по разным странам и семейные связи ослабли.

В детстве я больше всего не любил, когда меня отправляли в лагерь или оставляли у знакомых или родственников. Все, чего мне хотелось, это просто быть дома с родителями, но у них были свои планы, в которые я иногда не вписывался. Что я чувствовал тогда: от меня хотят хоть ненадолго избавиться, наверное, потому что я плохой. Позже оказалось, что родители были в состоянии развода уже давно, примерно с трех моих лет, но продолжали жить вместе, не имея возможности разъехаться.

Дома у нас частенько собирались гости, и хотя в доме было шумно и весело, вспоминать то время я не люблю. В такие моменты я снова чувствовал себя никому не нужным. Мама не обращала на меня внимания и даже смотрела будто бы сквозь меня. Мне казалось, что если бы я исчез в один из таких вечеров, то, наверное, они бы обнаружили это только на следующий день. Еще я помню ночные кошмары и сонные видения, когда мне было четыре-пять лет. Я открывал глаза, а в комнате были какие-то страшные, черные тени. Я просыпался, но, как ни старался, не мог пошевелиться. Этот сон часто повторялся. Впоследствии сны в моей истории еще сыграют свою роль.

У родителей были разные взгляды на мое воспитание, и по этому поводу дома часто вспыхивали конфликты. Мой папа много работал, а когда у него появилась машина, мы стали совсем редко видеть его дома. Но все-таки он старался проводить со мной как можно больше времени, хотя делал это своеобразно: брал с собой в кафе и рестораны. Его любимым местом был ресторан в Ольгино. В этом заведении, которое находилось на пути в Финляндию, в 80-е можно было встретить иностранцев и там всегда было много приятных дам. Мне очень нравилось туда ездить, и мы там оказывались часто – каждый раз, когда родители ругались. Я до сих пор не знаю причины их развода и не осуждаю ни одного, ни другого, но помню, что маму эти поездки выводили из себя. Спустя много лет она до сих пор припоминает их мне и отцу.

В отличие от папы, который меня баловал, моя мама – строгий воспитатель с жесткими принципами, от которых она никогда не отходила. Ни о каких компромиссах не могло быть и речи, даже когда я был совсем маленький. Я должен был беспрекословно есть то, от чего меня тошнило, например вонючую печень трески и холодный зеленый суп со щавелем. Фу, я до сих пор не могу это есть. Вы можете послать меня прямо сейчас, ведь мы из Ленинграда, города, который пережил блокаду и жители которого не имеют права относиться к еде с пренебрежением: есть нужно то, что дают. Я горжусь подвигом моего родного города и согласен с этой точкой зрения, но я не рос в блокаду, и многое из еды, которую меня заставляли есть в детстве, я снова начал есть лишь совсем недавно. А тогда за свои «капризы» я мог запросто получить ложкой по лбу или тарелку супа, вылитую за шиворот.

Мама хотела, чтобы я вырос образованным человеком, и постоянно заставляла меня читать. Это сейчас в каждую поездку я беру аудиокниги, а тогда от русской классики меня тошнило не меньше, чем от щавелевого супа. Но отвертеться я не мог, мама установила наказание: я должен был прочитать вдобавок к непрочитанной еще одну книгу и потом пересказать ей. У меня по сей день трудности с тем, чтобы внятно передать то, о чем я прочитал, и это при том, что по жизни я такой «говорун», что, если начну рассказывать что-то от себя, меня просто не остановить.

Помимо книг, была у меня еще одна каторга – игра на пианино. Я терпеть этого не мог и всячески боролся, только чтобы этим не заниматься. Но меня все равно заставляли. Дошло до того, что у меня началась какая-то невиданная аллергия. Меня показывали врачам, но они только руками разводили. Кожа на пальцах моих рук трескалась до крови, мне было больно, и соответственно я не мог играть. Я помню, что тогда родители сменили педагога. Новым преподавателем музыки оказалась молодая девушка, она мне очень нравилась, и, когда мои руки зажили, с ней я все-таки заиграл. Я помню момент, когда мне уже не надо было запоминать ноты и я мог играть, читая их с листа. Это был большой прорыв, но вот пришла зима, и у меня опять стали трескаться пальцы. Помню, как та молодая учительница сказала, что мне лучше играть на ударных, так как у меня сильные руки. Эти ее слова врезались мне в память, и в тридцать шесть лет я действительно заиграл. И не только на ударных.

Сегодня я точно знаю, что мама всегда желала мне добра и заботилась обо мне так хорошо, как только могла. Она вовсе не злой человек, она очень общительная и социально активная женщина. Теперь я осознаю, что все, что она делала, она делала из любви ко мне, хотя в детстве, конечно же, мне так не казалось. И это очень распространенная история среди моих ровесников, тех, кто считает, что недополучил в детстве внимания и тепла. Наши родители просто не знали, как можно по-другому, вот и моя мама растила меня так же, как растили ее.

К этому пониманию я пришел в тридцать шесть лет, пройдя уже свой, но очень похожий путь. Как говорится, яблоко от яблони недалеко падает. Деревья тут ни при чем, хотя это хорошая символика, но дело не в чертах лица или характера, которые мы наследуем от родителей. Я хочу сказать о цикличности глубоких подсознательных программ, которые закладываются в нас с самого раннего детства и передаются из поколения в поколение. Ведь как бы я ни утверждал, что я – это не мои родители, те черты, которые меня бесят в них, – это именно те черты, которые еще больше бесят меня в самом себе. И наоборот: то, за что ругают меня мои родители, – это ровно те вещи, которые они не любят в себе. Выходит замкнутый круг, лента Мебиуса, на которой, как ни крути, не найти ни лицевой стороны, ни изнанки. Но не все так безнадежно.

Мы не можем изменить своего прошлого, но прямо сегодня мы можем повлиять на свое настоящее и на то, чтобы будущее наших детей было другим.

До того как я начал работать над этой книгой, когда я думал о своем детстве, мне вспоминались только грустные моменты: страхи, обиды на родителей, ночные кошмары. Невеселые воспоминания вытеснили все хорошее, будто его и не было. Это было странно: я никогда не считал свое детство ужасным, однако ничего хорошего из него вспомнить не мог.

Мы так устроены, что мысли и убеждения, основанные на страхе, чувстве вины и нелюбви к себе, занимают большое пространство в нашем подсознании и глушат все остальное. Когда я начал работать над книгой, то убедился в этом. Но когда выписал все негативные воспоминания, я будто освободил место в голове, и хорошие воспоминания хлынули на освободившееся место. То есть пока я не вытряхнул из башки весь негатив, я просто не помнил позитивного.

В итоге я вспомнил вещи даже из раннего детства и увидел, что из событий одного и того же времени моя мама помнит только приятные моменты, связанные со мной, а я – наоборот. Таким образом, пока я готовил материал для книги, я вдруг увидел просветы в своем прошлом. Оно было вовсе не таким темным, как мне всегда казалось. Работа с воспоминаниями превратилась в настоящую терапию, и в результате мой фокус сместился с плохого на хорошее. Я по-другому стал смотреть на свою жизнь и на своих родителей.

Это открытие случилось в самом начале работы над книгой и в корне изменило мой настрой. Но события, о которых я здесь рассказываю, формировались исходя от того фокуса, который был у меня раньше. Вы увидите, как мое «внутреннее» отражалось на «внешнем». Я подумал: а как бы могла сложиться моя жизнь, если бы изначально фокус был на позитиве? Теперь не узнать, да и не нужно. Я убежден, что именно такой опыт был мне нужен. Ошибок не бывает, я просто должен был пройти свой путь.

Один мой знакомый, который хорошо знает мою историю, назвал ее «colorful life», то есть очень яркая, многоцветная жизнь. И правда, чего только не было в моей не такой уж и длинной жизни, прежде чем я стал тем, кем являюсь сейчас.

Но я хочу рассказать все с самого начала и прошу немного терпения.

Интернат

В первый класс я пошел в Китайский интернат № 5. Он находился в районе станции метро «Площадь Мужества», а назывался так, потому что в качестве иностранного языка здесь преподавали китайский. Дети жили здесь с понедельника по среду, потом на одну ночь отправлялись домой, и с четверга до субботы опять учеба с ночевкой. Еще до начала первого класса я узнал о том, что должен буду там ночевать, и, конечно же, я очень боялся этого дня. Сегодня, когда я писал эту главу, я спросил маму, точно ли я ночевал там с первого класса. Она подтвердила и добавила, что у меня в то время был постоянный аллергический кашель, а когда я начал там учиться, то он прошел. Интернат мама нашла по рекомендации врача, он утверждал, что недалеко от нашего дома есть станция, которая выбрасывает много угля, что и провоцирует мой кашель.

Сейчас я знаю, что у каждого свое восприятие действительности, а значит, и воспоминания о том, что и как было, тоже отличаются. Я уважаю каждую индивидуальную реальность, ведь даже после просмотра одного и того же фильма, впечатления у людей остаются разные, не говоря о воспоминаниях столь давних лет. В этой книге я расскажу всего лишь мою личную версию того, что мне удалось ощутить.

Итак, я начал учиться в Китайском интернате. Первые два года я учился неплохо, но к концу третьего класса все пошло по-другому. В тот год в России как раз ввели 11-летнее образование, и мы из третьего класса перепрыгнули сразу в пятый. Тогда же мои родители впервые поехали за границу – мама в Польшу, папа в США. Мама уже несколько лет изучала английский язык, и вскоре у нее появился настоящий шанс его попрактиковать. Папа ездил в Америку работать, а вскоре после визитов в США попал на первый в России тренинг по саморазвитию. Тогда это была абсолютная инновация для советского человека. На одно из этих занятий папа взял меня. Я помню, мне было десять лет, весна 1991-го, и там при всех папа мне сообщил, что они с мамой развелись. Когда я пишу это, у меня сжимается в животе, так же, как и в тот день. Мне было очень больно, и я тогда заплакал. Теперь я понимаю, насколько сложно было и папе сказать мне об этом. Это была часть тех эмоций, с которыми он работал на курсе, и сегодня для меня это абсолютно приемлемо.

В пятом классе моя учеба и мое поведение резко покатились вниз. Я стал хуже учиться, начал курить, хамил всем подряд, в общем, я изображал из себя «крутого». Мама была права по поводу Ольгино – папа меня баловал. У них был вечный спор о ценностях: у моего отца ценности были материальные, у мамы – более культурные и духовные. Если так посмотреть, то сочетание хорошее, и то и другое составляют баланс хорошей жизни, но мальчику по имени Федя, конечно, были больше интересны машины и рестораны. А мой папа просто давал мне лучшее, что мог дать на тот момент.

Это был конец 80-х и начало 90-х. Мое поколение знает, что это было за время. После развала Союза все хотели наконец-то заработать. Мои друзья и одноклассники недавно мне рассказали, что тогда я в их глазах был очень крутой, потому что у моего отца был Fiat Uno. Вы представляете себе эту машину? У нас это было круто, а в Европе это просто машинка, самая дешевая модель. Такое было время, и да, я тогда был крутой говнюк.

Вокруг нашего интерната жили ребята, местная шпана. Все мои одноклассники были не местные. Если ваше детство прошло в 90-е, то вы должны помнить, что подростку в одиночку соваться в другой район не стоило. Ты мог получить просто за то, что находишься на «чужой территории». Естественно, мы были в постоянных контрах с местными. Мы называли их «бомжами». Не потому, что им было негде жить, а просто потому, что мы не знали, где они живут, мы-то жили в интернате.

Однажды «бомжи» кричали нам со двора, чтобы мы спустились к ним «на стрелку». Они кидали камушками в наши окна, но мы были на четвертом этаже, и никто не собирался к ним спускаться. Я помню, как я подговорил одного из парней помочиться на них из окна, и он это сделал. Это было очень смешно, только за это мы поплатились. У нас была вечерняя прогулка во дворе, и вдруг они окружили нас, я помню только крики: «Бомжи!!!», мы сразу разбежались в разные стороны, но кое-кому все-таки попало. У нас было ноль организации, и мы не были готовы к нападению. К чему я все это веду? Сейчас, сейчас… еще чуть-чуть.