Текст книги "Государственно-церковные отношения в 1917 – начале 1940-х гг. в национальных регионах СССР"

Автор книги: Федор Козлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Представление о «партийной» линии в формировании государственно-церковных отношений в 1920-1930-е гг. помогли сформировать протокольные материалы и циркулярные указания Политбюро ЦК РКП(б) из соответствующего фонда РГАСПИ (Ф-17). Круг рассматривавшихся на заседаниях данного органа вопросов касался практически всех сторон государственной конфессиональной политики. В результате изучения данных документов удалось сформировать представление о взятых «на карандаш» высшим партийным руководством наиболее острых вопросах государственно-церковного взаимодействия и принятых решениях. Обращение к указанному комплексу документов позволило понять некоторые причины происходивших векторальных изменений в характере антирелигиозной работы и механизма применения репрессивной машины, политики временного сотрудничества с отдельными группами внутри РПЦ и сектантскими движениями.

Среди материалов фонда Центрального Совета Союза воинствующих безбожников СССР (ГА РФ. Ф. Р-5407) нас прежде всего интересовали дела из оп. 2, в которой отложились документы редакции газеты «Безбожник» за 1922-1931 гг. Деятельность собственно ЦС СВБ СССР, документы которого составили оп. 1. названного фонда, с одной стороны, служила предметом внимания уже в советский период и достаточно хорошо освещена в целом ряде публикаций, с другой – практически все основные циркулярные указания этого органа представлены в аналогичных фондах региональных структур (см. характеристику ниже). Из собранных в оп. 2. материалов наиболее актуальными оказались публицистические сведения с мест (корреспонденции в редакцию) об «антисоветской» деятельности духовенства.

Материалы личных фондов партийных и государственных деятелей (РГАСПИ. Ф-89. Личный фонд Е. М. Ярославского; Ф-558. Личный фонд И. В. Сталина (Джугашвили)) дали нам возможность оценить личностные подходы руководителей страны к проблеме государственно-церковных отношений. Преимущественно изучались материалы служебной деятельности и эпистолярное наследие. Особое внимание обращалось на рукописи и машинопись позднее изданных работ, что позволило при сопоставлении опубликованных текстов с имеющими авторские и редакторские правки архивными материалами выявить вносившиеся по ходу подготовки публикации изменения, понять их характер и выявить причинно-следственную зависимость.

Несмотря на значимость документов федеральных архивов, приоритетное значение имели фонды региональных архивов. Во-первых, материалы «местного» значения, как правило, более детализированы и насыщены конкретными фактами, в то время как «центральные» отчеты и т. п. сведения представляют собой обобщения и аналитику. Во-вторых, значительная часть документов федеральных архивов по истории государственно-церковных взаимоотношений периода 1917 – начала 1940-х гг. к настоящему времени опубликована в различных сборниках, а также на страницах научных журналов и исторических альманахов⁸⁹.

При подготовке исследования были использованы фонды Государственного архива Республики Марий Эл (ГА РМЭ), Государственного архива Пензенской области (ГАПО), Государственного архива современной истории Чувашской Республики (ГАСИ ЧР), Государственного архива Ульяновской области (ГАУО), Государственного исторического архива Чувашской Республики (ГИА ЧР), Государственного общественно-политического архива Нижегородской области (ГОПАНО), Национального архива Республики Татарстан (НАРТ), Центрального архива Нижегородской области (ЦАНО), Центрального государственного архива Республики Мордовия (ЦГА РМ), Центрального государственного архива историко-политической документации Республики Татарстан (ЦГА ИПД РТ), Научных архивов НИИ гуманитарных наук при Правительстве Республики Мордовия (НА НИИГН) и Чувашского государственного института гуманитарных наук (ЧГИГН), Архива Комиссии по канонизации святых Йошкар-Олинской и Марийской епархии.

Учитывая однотипность документов большинства использованных фондов, считаем возможным и нужным дать их характеристику не по отдельным архивам, а по обобщенным тематическим группам. При этом необходимо отметить, что выделение и обособление групп происходило по фондовой принадлежности, а не по видовому составу материалов, поэтому в тех или иных группах фондов могут встречаться однотипные документы.

Первую группу образовали материалы органов государственного управления губернского (краевого) и областного (республиканского) уровня. Первая категория представлена фондами Пензенского и Симбирского (Ульяновского) губернских и Горьковского краевого исполкомов Советов депутатов и их отделами (ГАПО. Ф. Р-2; ГАУО. Ф. Р-190; Ф. Р-200; ЦАНО. Ф. Р-2626); вторая – фондами различных административно-управленческих органов образовавшихся автономий: Революционных комитетов, Представительств при Президиуме ВЦИК, национальных отделов при Наркомнаце РСФСР, ЦИКов, административных отделов исполкомов Советов рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов и др. (ГА РМЭ. Ф. Р-23, Ф. Р-250, Ф. Р-471, Ф. Р-627; ГИА ЧР. Ф. Р-22, Ф. Р-125, Ф. Р-147, Ф. Р-202, Ф. Р-203, Ф. Р-1041 и др.).

Названный комплекс документов наиболее полно отразил практически все стороны государственной политики в отношении Православной церкви на территории национальных регионов. Здесь сконцентрирована основная нормативно-правовая база, планово-отчетные материалы, протокольная часть, переписка по различным вопросам культа. Изучение документов указанных фондов позволило уточнить и охарактеризовать основные формы и методы реализации государственной конфессиональной политики, взаимоотношений власти, религиозных объединений и верующих, количественную динамику регистрации и ликвидации религиозных объединений и объяснить при этом некоторые причины расхождений приводимых в исследовательских работах цифровых показателей.

Особое внимание при изучении фондов органов регионального государственного управления было обращено на анализ государственно-информационных сводок и бюллетеней местных отделов ОГПУ о политическом и экономическом состоянии регионов. Госинфсводки являются уникальным источником в силу своей высокой достоверности: готовившиеся для очень узкого круга «посвященных», они отражают реальное положение дел в 1920-е гг. в широкой палитре общественно-политической и социально-экономической жизни. Как правило, вопросы религиозной жизни в госинфсводках обособлялись в самостоятельные разделы или подпункты.

Вторая группа документов – материалы органов местного управления: исполкомов уездных, кантонных и районных Советов депутатов (ГА РМЭ. Ф. Р-9, Ф. Р-110, Ф. Р-111, Ф. Р-220, Ф. Р-275; ГИА ЧР. Ф. Р-7, Ф. Р-122, Ф. Р-194, Ф. Р-238, Ф. Р-244, Ф. Р-611; ЦГА РМ. Ф. Р-19, Ф. Р-37, Ф. Р-55, Ф. Р-62 и др.), административных отделов и отделов управления (ГА РМЭ. Ф. Р-35, Ф. Р-238; ГИА ЧР. Ф. Р-243; ЦГА РМ. Ф. Р-20 и др.), отделов народного образования (ГА РМЭ. Ф. Р-22, Ф. Р-39, Ф. Р-162, Ф. Р-171; ЦГА РМ. Ф. Р-21, / Ф. Р-40, Ф. Р-58, Ф. Р-65, Ф. Р-297 и др.) и т. д. Состав просмотренных и изученных документов многообразен: официальные нормативно-правовые акты, переписка, планово-отчетные материалы, протокольные материалы и т. д. Причем нами изучались как беловые, итоговые варианты, так и черновые, подготовительные материалы – в случае их обнаружения. Анализ этих документов позволил уточнить, сравнить и конкретизировать выявленные при изучении фондов центральных и региональных органов управления сведения о государственной конфессиональной политике применительно к отдельным уездам и районам автономий, охарактеризовать местную специфику проведения в жизнь партийно-советских инициатив в антирелигиозной работе, показать степень успешности реализации директив вышестоящих органов управления, проанализировать настроения населения и отразить складывавшуюся в государственно-церковных отношениях ситуацию на местах.

Третью группу документов составляют планово-статистические и финансовые материалы соответствующих управленческих структур. Здесь как существенную особенность следует отметить привлечение документов как дооктябрьского, так и советского периодов (ГИА ЧР. Ф-14, Ф-15, Ф-203, Ф. Р-157; ЦГА РМ. Ф. Р-318). Подобное расширение источниковой базы оказалось целесообразным для уточнения количества изъятой церковно-монастырской земельной собственности при «плавающих» оценках в работах историков и сопоставления источников доходов лиц духовного звания. Кроме того, плановые документы конца 1920-х – начала 1930-х гг. позволили прояснить вопрос организации налогообложения религиозных общин и отдельных священнослужителей.

В четвертую группу архивных материалов следует выделить фонды действовавших в автономиях специализированных «безбожных» организаций. Документы Чувашского и Марийского республиканских советов Союза воинствующих безбожников СССР: протоколы, переписка, анкеты, циркулярные указания и т. д. (ГА РМЭ. Ф. Р-118; ГИА ЧР. Ф. Р-1754), – во-первых, дополнили, конкретизировали и уточнили полученные при изучении документов органов государственного, партийного и местного управления оценки организации и состояния антирелигиозной пропаганды и уровня религиозности населения, и, во-вторых, позволили составить целостное представление о количественном составе, основных направлениях, формах и методах работы местных антирелигиозников. Из фондов НИИ и краеведческих обществ были привлечены материалы специализированных социологических исследований религиозного состояния населения автономий, планово-отчетные сведения об участии научных учреждений в пропаганде атеистического мировоззрения и научно-исследовательские (аналитические) работы сотрудников по вопросам антирелигиозной работы и оценки ее текущего положения (ГА РМЭ. Ф. Р-189; ГИА ЧР. Ф. Р-1515).

Материалы пятой группы – фондов областных, республиканских, уездных и т. п. партийных и комсомольских организаций (ГА РМЭ. Ф. П-1, Ф. П-48, Ф. П-104; ГАПО. Ф. П-36; ГАСИ ЧР. Ф. П-1, Ф. П-10, Ф. П-11;ГОПАНО. Ф-1; Ф-14; ЦГА ИПД РТ. Ф-15, Ф-868, Ф-1223;ЦГА РМ. Ф. 16-П, Ф. 26-П, Ф. 27-П, Ф. 44-П, Ф. 269-П, Ф. 326-П, Ф. 954-П и др.) – позволили сформировать представление о «партийной» линии в религиозном вопросе и ее фактической реализации на местах. В указанном комплексе отложились распорядительные, плановые, отчетные, анкетные, агитационные и т. п. документы всей вертикали партийно-комсомольских организаций страны от руководящего Центра до низовых ячеек. Их совокупность образовала достаточную репрезентативную базу для понимания количественных и качественных оценок ожиданий и результатов атеистической пропаганды; места научно-материалистического мировоззрения в системе ценностей партийцев и комсомольцев; форм, методов и направлений деятельности по пропаганде безбожия среди населения; реальных достижений/провалов и отправленных отчетных сведений, а также ситуации, складывавшейся внутри самих местных (в том числе первичных) организаций. Особый интерес представляют отложившиеся в фондах обкомов РКП(б)-ВКП(б) отличающиеся высокой степенью достоверности и значительным фактологизмом информсводки ВЧК-ОГПУ о положении дел в автономиях, в том числе анализ религиозности населения и состояния внутрицерковной жизни.

Шестая группа – материалы органов церковного управления, церковных учреждений и личные фонды представителей духовенства. Документальные комплексы духовных консисторий и духовных правлений (ГА РМЭ. Ф-172; ГАУО. Ф-134; НАРТ. Ф-4; ЦАНО. Ф-570) были использованы для формирования представления о «криминогенной» обстановке внутри священнического сословия накануне революционных преобразований и выделения основных видов допускавшихся правонарушений. Этот аспект представляется важным для понимания вариативности отношения духовенства к событиям Октября 1917 г. и последующего периода. Полученные в ходе изучения фондов епархиальных советов (ГАУО. Ф. Р-3022; НАРТ. Ф. Р-1172) сведения дали необходимую базу для анализа взаимодействия местных церковных структур с государственными органами управления в первые годы советской власти. Сохранившаяся делопроизводственная документация (циркулярные указания, учетные и статистические материалы, переписка и т. п.) религиозных учреждений и организаций (ГА РМЭ. Ф-305; ГИА ЧР. Ф-557; ЦГА РМ. Ф-1, Ф-3, Ф-40, Ф-57 и др.) отразила регламентацию и внутреннее устройство церковной жизни в изменившихся условиях на низовом уровне. Для уточнения отдельных фактов биографического характера были привлечены материалы фондов церквей (ГА РМЭ. Ф-22; Ф-86, Ф-88 и др.), а также материалы Архива Комиссии по канонизации святых Йошкар-Олинской и Марийской епархии (документы не фондированы, сгруппированы в тематические папки).

Особый интерес для нас представляли материалы личного происхождения, позволяющие оценить индивидуальную позицию священнослужителей по акцентируемым в исследовании проблемам. Подобного рода документы отложились почти во всех охарактеризованных выше церковных фондах, но, к сожалению, в количественном отношении их число невелико, хотя преимущественно представлено материалами переписки конкретных священнослужителей по наиболее злободневным вопросам. На таком фоне значимым представлялось изучение единственного относящегося к интересующему нас региону личного фонда духовного лица в находившихся в поле нашего зрения государственных архивах. Наследие Д. Ф. Филимонова (ГИА ЧР. Ф-350) – одного из самых известных чувашских миссионеров-просветителей – в силу представленности материалов как служебной, так и творческой деятельности дало возможность увидеть государственно-церковные отношения глазами активного участника церковной жизни 1910-1920-х гг.

Целесообразно выделение в отдельную группу личных фондов. При подготовке исследования были привлечены документальные массивы личных фондов наркома просвещения Казанской губернии А. А. Максимова (НАРТ. Ф. Р-667), марийского партийного и общественного работника А. Д. Кедровой (ГА РМЭ. Ф. Р-1140) и кандидата медицинских наук, заслуженного врача РСФСР А. В. Чубукова (ГИА ЧР. Ф. Р-1860), позволившие взглянуть на развитие государственно-церковных отношений и оценку современниками происходивших изменений через призму личностного восприятия как непосредственных участников реформирования, так и относительно сторонних лиц.

В Научных архивах научно-исследовательских институтов (НА НИИГН и НА ЧГИГН) были изучены воспоминания партийных и советских работников, черновые материалы и машинописные копии исследовательских работ (что позволило нам провести некоторые сравнения с опубликованными текстами), собранные сотрудниками институтов материалы фольклорного и этнографического характера, а также копии документов по истории национальных регионов, выявленные в архивах Пензы, Ульяновска, Казани, Тамбова и других бывших губернских центров.

Вторую группу использованных источников составили опубликованные материалы.

Нормативно-правовые акты (декреты, законы, постановления, распоряжения и пр.) послужили главной источниковой базой для изучения деятельности государственных органов и эволюции государственной политики в конфессиональной сфере. Именно законодательство определяло ключевые параметры, основные принципы и главенствующие формы государственно-церковных отношений⁹⁰. Соотнесение опубликованных и черновых (архивных) вариантов нормативно-правовых актов позволило в ряде случаев уточнить и конкретизировать направления нормотворческой работы. Использование союзных/российских и региональных нормативно-правовых актов дало возможность полноценного воссоздания правового поля государственно-конфессионального взаимодействия.

Целесообразно выделение в отдельную группу партийных документов (резолюций и решений партийных съездов, конференций и пленумов ЦК). Мотивируется подобный подход особенностью положения правящей партии в стране в советский период, когда многие ключевые вопросы государственной конфессиональной политики сначала разрешались на партийном уровне и лишь затем получали законодательное оформление правительственными актами. В указанных документах нашли свое отражение оценки исторической обстановки тех лет, возникавших трудностей и противоречий, вариативные аспекты видения развития событий разными партийными деятелями⁹¹. Материалы местных структур РКП(б)-ВКП(б) дополняют и конкретизируют данные общепартийных документов⁹².

Труды государственных и партийных деятелей, представленные преимущественно публичными выступлениями и публицистическими материалами, позволили, с одной стороны, рассмотреть вопрос об отношении руководства страны к Церкви и формирование теоретических установок для последующего воплощения в различных нормативно-правовых актах, с другой – показать наличие некоторых тактических и стратегических разногласий между отдельными государственными и партийными деятелями⁹³. Последний фактор сыграл важную роль в реконструкции внутренней логики принимавшихся решений и формирования государственной конфессиональной политики на всех этапах изучаемого исторического периода.

Для понимания теоретико-методологических основ организации и проведения практической работы пропагандистами-антирелигиозниками были изучены соответствующие учебные и методические комплексы. Эти материалы четко отражают партийно-государственные установки, предельно идеологизированы и жестко определяют допустимые границы деятельности на конкретно-прикладном уровне. Отличительной чертой данной группы источников является наличие в ней разнопрофильных текстов: обобщенных и конкретноаудиторных (например, крестьянских)⁹⁴, а также выпуск большого числа как оригинальных, так и переводных работ на родных языках мари, мордвы и чувашей⁹⁵.

Самостоятельную группу источников составили материалы церковного происхождения, причем здесь следует выделять три подгруппы: богослужебные издания; нормативно-правовые акты и труды духовенства канонического Центра; работы оппозиционных лидеров. Первая категория была использована для анализа переводческой традиции, преимущественно – для мари, поскольку развитая у этого этноса специфика двоеверия и сохранения сильного влияния традиционной национальной религии требовали особого внимания от православных миссионеров в дооктябрьский период и сказались на специфике государственно-церковных отношений в советское время⁹⁶. Материалы церковного законодательства и труды православных иерархов канонического Центра отражают официальную церковную политику в новых условиях существования Православия в России и реакцию Церкви на инициативы советской власти⁹⁷. Данный комплекс предоставил возможность охарактеризовать эволюцию позиции Церкви по отношению к Советскому государству, причины изменений и их последствия. Вышедшие из-под пера обновленческих и «истинно православных» авторов сочинения были использованы для выявления причин многочисленных внутрицерковных конфликтов, при характеристике мировоззренческих традиций того или иного духовного лидера, определении позиции конкретных представителей неканонического церковного Центра по отношению к государству и государственной политике⁹⁸. Различные по происхождению и структуре материалы с охватом источников как ортодоксального, так и оппозиционного лагерей позволили проанализировать позицию Православной церкви с учетом ее внутренних противоречий и вариативности восприятия как Советского государства в целом, так и проводимой им конфессиональной линии.

Серьезную помощь в плане определения и уточнения качественных и количественных показателей и их критериальности оказали статистические издания (материалы переписей, комбинированные статистические сведения по автономиям и т. п.)⁹⁹. Приведенные в них данные служили основанием для сравнительного анализа и сопоставления с архивными источниками и, кроме того, для сравнения конкретной ситуации в автономиях. Однако при этом учитывалось обстоятельство, что статистические сведения в конце 1910-х – начале 1940-х гг. собирались и обобщались по различным методикам, более того, статистика довольно быстро превратилась в одно из мощных пропагандистских средств – от простой подгонки отдельных фактов до полной фальсификации под «государственный заказ». По указанным причинам при использовании статистических данных осуществлялась их проверка и корреляция с другими доступными материалами.

Расширению источниковой базы способствуют вышедшие в разные годы тематические сборники. Часть из них отражает специфику собственно государственно-церковных отношений (конкретные примеры указаны нами выше при характеристике архивных фондов федеральных архивов). Другие сборники документов и материалов носят тематически иной характер, и проблема государственно-церковных отношений здесь отражается через призму иных ключевых аспектов: например, как элемент установления советской власти в поволжском регионе, гражданской войны и происходивших изменений в общественно-политической обстановке, истории крестьянства и аграрных преобразований, культурного строительства в автономиях и т. д.¹⁰⁰

При этом нами учитывался принцип отбора как обязательный элемент работы любого составителя, когда из совокупности однотипных документов и материалов в окончательный вариант публикации включались лишь отдельные, чаще всего – вписывающиеся в общую концептуальную схему. Наиболее жестко подобная детерминация применялась в советский период, когда выпадающий из официозных трактовок документ не оговаривался даже в примечаниях и комментариях. При большей свободе выбора и плюрализме отбора определенный элемент заданности встречается и практически во всех современных изданиях. Подобный подход, на наш взгляд, нельзя однозначно причислять к недостаткам публикаций документов – при определенной корреляции с другими источниковыми группами (прежде всего архивными документами) он позволяет воссоздать целостную картину и при этом определить скрытые составителями аспекты, проанализировать их место в общей структуре документальной основы изучения соответствующей эпохи, а также задуматься над причинами отбрасывания некоторых фактов при отборе материалов для публикации.

При подготовке исследования одним из важных источниковых комплексов выступали материалы публицистической периодики. Значение центральных и региональных газет и журналов в освещении государственно-церковных отношений не может быть оценено однозначно. Редакционная политика всегда будет зависеть от позиции «хозяина», поэтому о какой-либо объективности данного источника речи быть не может. С другой стороны, данный информационный ресурс привлекает внимание фактологической составляющей и значением прессы как способа и инструмента «внедрения» той или иной идеологической установки в массы и, как следствие, появлением на страницах периодических изданий основных теоретических установок с откровенным или подспудным призывом к практическому действию. В ходе работы были привлечены центральные и региональные издания официального («Правда», «Красная Чувашия», «Известия», «Канаш», «М.А.О.», «Марийская правда», «Красная Мордовия» и др.), специализированно-антирелигиозного («Антирелигиозник», «Безбожник», «Воинствующий атеизм», «Революция и церковь» и др.) и церковного («Голос свободной церкви», «Церковные ведомости», «Прибавления к Церковным ведомостям») плана. Использование этого разнородного как по объему, так и по качеству изложения комплекса материалов позволило лучше понять складывавшуюся в обществе атмосферу, выделить наиболее актуальные, злободневные проблемы и предлагавшиеся способы их решения.

Эмоциональный дух эпохи был передан и через художественные произведения¹⁰¹. Обращение к литературным текстам как документальным свидетельствам – явление в научных исследованиях выбранного нами ракурса нечастое, но, на наш взгляд, именно через прозу, поэзию и драматургию можно ощутить изменение взглядов, воздействие «авторитета» на читателя и формирование у последнего определенного мировоззрения. Данная группа источников позволила составить представление о своеобразии социального заказа тех лет и формах репродуцирования идеологических установок в массовое сознание. Тем более что период конца 1910-х – начала 1940-х гг. был временем создания и расцвета профессиональной литературы и театра у мари, мордвы и чувашей с неизбежным повышенным интересом аудитории к произведениям на родном языке.

Особый вид источников составили опубликованные воспоминания. Нарративные свидетельства выступают важным компонентом формирования представления о прошлом, т. к. они позволяют, во-первых, восстановить отдельные факты, не нашедшие отражения в других источниках, и, во-вторых, несут на себе отпечаток индивидуального психологического склада автора, что позволяет одно и то же событие увидеть под разными ракурсами. Использование мемуаров как партийно-государственных¹⁰², так и религиозных деятелей¹⁰³ предоставляет возможность взглянуть на актуализируемые проблемы с полярных точек зрения. Однако к данному виду источников необходим максимально осторожный подход, поскольку зачастую воспоминания оформлялись по прошествии значительного периода времени, и происходило неизбежное в таких случаях наслоение последующего опыта на предыдущие события, деформация событий путем наложения одного на другое и т. д. Другим ключевым фактором для критичности восприятия нарративных источников является само их происхождение. Время создания и царившая атмосфера, цель подготовки, личные убеждения и т. п. – все это делает мемуары очень ценным, но весьма специфичным, субъективным видом источников.

Примечания

¹ Журнал Московской патриархии. 2000. № 10. С. 39; Конституция Российской Федерации: принята на всенародном голосовании 12 декабря 1993 г. // Российская газета. 1993. 25 декабря.

² См.: Красиков П. А. На церковном фронте (1918-1923). М., 1923; Скворцов-Степанов И. И. О живой церкви. М., 1922; он же. Церковь и Октябрьская революция. М., 1930; Ярославский Е. М. Церковная реформация // Безбожник. 1923. 13 мая и др.

³ См.: Брихничев И. П. Патриарх Тихон и его церковь. М., 1923; Горев М. Церковные богатства и голод в России. М., 1922; Грекулов Е. Ф. Нравы русского духовенства. М., 1928; он же. Русская церковь в роли помещика и капиталиста. М., 1930; Зарин П. Февральская революция и церковь. (По архивным материалам Черноземных губерний) // Антирелигиозник. 1937. № 3. С. 58-66; Зорин Д. Церковь и революция. Церковь и голод. Ростов-на-Дону, 1922; Кандидов Б. П. Религиозная контрреволюция 1918-1920 гг. и интервенция. М., 1930; Лукин М. Н. Революция и церковь. М., 1923; Никольский Н. М. История русской церкви. М, 1931; Олещук Ф. Борьба церкви против народа. М., 1941; Рожицин В. Тихоновцы, обновленцы и контрреволюция. М., 1926; Ростовцев А. Церковники и сектанты на службе у кулака. М., 1930 и др.

⁴ См.: Маторин Н. М. Религия у народов Волжско-Камского края прежде и теперь. Язычество. Ислам. Православие. Сектантство. М., 1929.

⁵ См.: Гидулянов П. В. К вопросу о необходимости существования в системе государственного управления СССР высшего центрального учреждения по делам культов // Революция и церковь. 1923. № 1. С. 29-34; он же. Отделение церкви от государства в СССР. Полный сборник декретов, ведомственных распоряжений и определений Верховного Суда РСФСР и других Советских Социалистических Республик. М., 1926.

⁶Данилов С. Хура зар [Черное воинство]. Казань, 1920; Лукин Н. М. Чиркÿпе патшалăх [Церковь и государство]. Казань, 1920.

⁷ Быстров К. Турă пур-и, çук-и? [Существует Бог или нет?]. М., 1925; Волков М. А. Ģěнě чиркÿ (Чиркÿ сăтăрлан çинчен) [Новая церковь (О вреде церкви для трудящихся)]. Шупашкар, 1926; Золотов Н. Я. Пупсен ултавěпе тěнěн сиенě [Поповские обманы и вред от религии]. Казань, 1920; он же. Тěне хирěç кěрешессине вăйлатар [Усилить антирелигиозную работу]. Шупашкар, 1931; Казаков Т., Алендей Г. Вăрçă х ăрушлăхě тата тěн [Опасность войны и религия]. Шупашкар, 1932; Косарев А. В. Тěне хирěçле пропаганда тат комсомолăн задачисем [Антирелигиозная пропаганда и задачи комсомола]. Шупашкар, 1937; Кутяшов С. С. «Чăн» тěнпе «суя» тěнсем [О «правой» и «неправой» вере]. Шупашкар, 1928; он же.  Тěттěмлěхе хирěç, тěнсěр çěнě пурнăçшан [Против темноты, за новую жизнь без религии]. Шупашкар, 1930; Петров С. П. Тěн – халах тăшманě [Религия – враг народа]. Шупашкар, 1936.

⁸Васильев Т. В. Мордовия. М., 1931 (переиздано – 2007 г.); Юшунев Н. Л. Чувашская АССР. М., 1933; Янтемир М. Н. Марийская автономная область: очерк. Йошкар-Ола, 1928 (переиздано – 2005 г.).

⁹ 1917-1927 год: наши достижения. Краснококшайск, 1927; 10 лет социалистического строительства Марийской автономной области (1921-1931). Йошкар-Ола, 1931; Михайлов А. М. 10 лет Октябрьской революции и ЧАССР. Чебоксары, 1927; Рузавин Д, Петров С. Мордовская АССР. Саранск, 1939 и др.

¹⁰Воронцов Г. В. Осуществление партией ленинских принципов атеистического воспитания масс (1921-1937 годы) // По этапам развития атеизма в СССР. Л., 1967. С. 100-122; он же. Ленинская программа атеистического воспитания трудящихся в действии (1917-1937 гг.). М., 1973; Зыбковец В. Ф. Национализация монастырских имуществ в советской России (1917-1921 гг.). М., 1975; Коновалов Б. Н. Союз воинствующих безбожников // Вопросы научного атеизма. М., 1967. Вып. 4. С. 63-93; Куроедов В. В. Религия и церковь в советском обществе. М., 1984; Персиц М. М. Отделение церкви от государства и школы от церкви в СССР (1917-1919 гг.). М., 1958; Плаксин Р. Ю. Крах церковной контрреволюции. 1917-1923 гг. М., 1968; он же. Тихоновщина и ее крах: Позиция православной церкви в период Великой Октябрьской социалистической революции и гражданской войны. Л., 1987; Поляков Ю. А. 1921-й: победа над голодом. М., 1975; Филиппова Р. Ф. К истории отделения школы от церкви // По этапам развития атеизма в СССР. Л., 1967. С. 86-99; Чемерисский И. А. Изъятие в 1922 г. церковных ценностей для помощи голодающим // Вопросы истории религии и атеизма. М., 1962. Вып. 10. С. 186-212; он же. Советская страна в борьбе с трудностями, вызванными неурожаем 1921 года: автореф. дис. … канд. ист. наук. М., 1966 и др.

¹¹Гордиенко Н. С. Эволюция русского православия (20-80-е годы ХХ столетия). М., 1984; он же. Современное русское православие. Л., 1988; Козырева А. К. Христианский социализм обновленческой церкви // Ученые записки ЛГПИ им. А. И. Герцена. Ленинград, 1967. Т. 284; Корзун М. С. Русская Православная Церковь 1917-1945 гг. Изменение социально-политической ориентации и научной несостоятельности вероучения. Минск, 1987; Красников Н. П. Эволюция социальной концепции православия // Вопросы истории. 1970. № 9. С. 16-33; он же. Социально-этические воззрения русского православия в ХХ в. Киев, 1988; Курочкин П. К. Эволюция современного русского православия. М., 1970; Ладоренко В. Е. К вопросу об изменении политической ориентации русской православной церкви (1917-1945) // Вопросы истории религии и атеизма. Сборник XII. М., 1964. С. 106-123; Трифонов И. Я. Раскол в русской православной церкви (1922-1925 гг.) // Вопросы истории. 1972. № 5. С. 64-77; Шейнман М. М. Обновленческое движение в русской православной церкви после Октября // Вопросы научного атеизма. М., 1966. Вып. 2. С. 41-64; Шишкин А. А. Сущность и критическая оценка «обновленческого» раскола русской православной церкви. Казань, 1970.