Текст книги "Советское детство"

Автор книги: Федор Раззаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Пионерские лагеря

Пионерскими лагерями в СССР назывались воспитательно-оздоровительные учреждения, предназначенные для пионеров Всесоюзной пионерской организации имени В. И. Ленина и школьников (от 7 до 15 лет) и организуемые на время школьных каникул профсоюзными, комсомольскими, хозяйственными организациями, колхозами, совхозами, органами народного образования, здравоохранения, комитетами по физической культуре и спорту и т. д. В пионерских лагерях дети организовывались во временные пионерские дружины и отряды, работали различные детские самодеятельные коллективы по интересам, проводилась военно-спортивная игра «Зарница». Некоторые пионерские лагеря принимали детей круглогодично. Вожатский состав лагерей формировался из членов комсомола ВЛКСМ.

В бытность руководителем СССР Л. И. Брежнева количество пионерских лагерей в стране достигло 40 тысяч (данные 1973 года). В этих лагерях каждый год отдыхало 9 миллионов 300 тысяч детей. Эти лагеря делились на загородные – 10 тысяч 600 (6 миллионов 100 тысяч отдыхающих детей), труда и отдыха, спортивные, туристские, профильные, лечебные и др. – 17 тысяч (1 миллион 600 тысяч отдыхающих), городские – 8 тысяч 300 (свыше 1 миллиона отдыхающих), колхозные (около 500 тысяч отдыхающих). Короче, советским детям было где отдохнуть. Причем профсоюзная путевка в пионерлагерь на 20 дней стоила недорого – в пределах 12–13 рублей (при средней зарплате 120–130 рублей).

Рассказывает некто Вожатый (сайт «Планерочка – форум для вожатых»): «Летом практически все пионеры Советского Союза отправлялись в пионерлагеря. Обычно каждое более или менее крупное предприятие имело собственный пионерлагерь, куда и отправляло детей своих сотрудников. Думаю, родители были довольны, что могут летом отдохнуть от своих чад. Сколько реально стоила путевка в пионерлагерь, я сказать затрудняюсь – большую часть стоимости путевок оплачивал профсоюз. Поэтому родители платили сравнительно небольшие деньги. Это, безусловно, было очень сильной стороной деятельности советских профсоюзов. Впрочем, детям такие тонкости были до лампочки.

Обычно каждый пионерлагерь функционировал в три смены, примерно по три недели каждая. Первая смена начиналась в первых числах июня. Перед началом смены пионер вместе со своими родителями прибывал на т. н. медосмотр – нечто вроде экспресс-диспансеризации. Прибывал, разумеется, с путевкой – напечатанной цветной раскладушкой, где указывались разные параметры вроде имени, возраста и т. п.

Между прочим, в силу ряда обстоятельств я за все свое детство почти каждый год ездил в новый лагерь, так что являюсь в некотором роде экспертом по пионерлагерям. Почему я постоянно менял места летней дислокации? Дело в том, что комбинат питания «Новоарбатский» (КПН), где работала моя мать, долгое время не имел собственного пионерлагеря. Зато в него постоянно приходили заявки от других предприятий на поваров в лагеря. Другие предприятия расплачивались с КПН в том числе и путевками. Вот поэтому я посетил массу лагерей, так что есть с чем сравнивать.

Каждая смена начиналась с отъезда. В день отъезда пионер и его родители должны были прибыть в заранее указанное место отправки. Пионер должен был быть при полном параде – т. е. в белой рубашке с отутюженным галстуком, брюках (или шортах для более молодых возрастов), пилотке. При себе пионер имел чемодан с вещами. На чемодане сбоку наклеивалась прямоугольная бумажка с именем пионера и номером отряда. Да, забыл – все пионеры в пионерлагере разбивались по возрастному признаку по отрядам. Самым старшим был 1-й отряд. Затем 2-й, 3-й и т. д. Теоретически отрядов должно было быть 10 – по числу классов в школах. Но это не всегда соблюдалось. Если детей было очень много, то отрядов было более 10, я, например, был в пионерлагерях, где было 12 и более отрядов. И наоборот, если детей было мало, отрядов могло быть 4–6 (бывал и в таких). Численность каждого отряда составляла примерно 40–50 человек. Ну плюс-минус, разумеется…

Итак, что же полагалось иметь пионеру, убывающему в пионерлагерь? Парадная форма одежды была на нем в момент отъезда. Кроме того, надо было иметь по крайней мере пару рубах, запасные штаны, треники (лучше двое), несколько маек и трусов, несколько пар носков (у девочек, возможно, еще кое-какие нужные вещи). А также мыло, зубная паста и зубная щетка, полотенце банное, мочалка. Это, так сказать, необходимый минимум. А, забыл еще – кеды или кроссовки. До середины 70-х все ходил преимущественно в кедах, но позднее появились советские кроссовки, довольно уродские (с узким носом). А особым шиком были кроссовки чешской фирмы «Ботас» (с двумя полосками по бортам)…

Кроме того, отъезжающие в лагерь пионеры имели при себе набор сладостей: конфеты, печенье, пряники и т. п. Фрукты не поощрялись медперсоналом лагеря. Кстати, медперсоналом не поощрялось многое. И не по причине варварской жестокости, а по причине нежелания лишней головной боли – ну их в задницу этих пионеров, нажрутся абрикосов или черешни, а потом будет массовая дизентерия (в фильме «Добро пожаловать или посторонним вход воспрещен» это хорошо показано).

Сладости были следующих наименований: печенье «Овсяное» (мое любимое), печенье «Юбилейное» (вкусное, но дефицитное), печенье «Земляничное» (самый распространенный вариант), вафли шоколадные (вкусные, но редкие), вафли обычные (я их ненавидел), конфеты батончики «Рот-Фронт» (тоже не всегда бывали в продаже), просто батончики (иной раз просто гадкого качества), леденцы «Барбарис» (очень вкусные, а потому тоже редко бывавшие в продаже), сосалки «Взлетные» (дикий дефицит), ирис «Кис-кис» в виде квадратных подушечек, упакованных столбиком (чаще всего продавались в обычной упаковке, но иногда упаковка бывала повышенного качества, блестящая и с серебряными буквами, и такие ириски котировались выше, хотя по вкусу были такими же), ириски «Золотой ключик» (дефицит), просто ириски (качеством похуже, чем «Кис-кис» и «Золотой ключик», поэтому более доступные), ну и всякий мусор с джемовой начинкой (всегда ненавидел такие конфеты, но в СССР это был самый распространенный вариант конфет). Ну, и конечно пряники, баранки и сушки. Сухие сушки с обильным маком были страшным дефицитом, а чаще всего попадались такие, какие-то полумягкие, почти без мака, а то и вовсе «голые».

Жевательной резинки не было ни у кого. Такой характерный штрих. А если у кого и была пластинка жвачки, то это было особое сокровище, которое в общий пакет со сладостями не клалось. Все сладости помещались в обычные прозрачные полиэтиленовые пакеты.

Прибывший на сборный пункт пионер и его родители регистрировались у пионервожатого соответствующего отряда. После этого все грузились в автобусы. Каждый отряд имел свой автобус с номером отряда на ветровом стекле. После погрузки все бросались к окнам и начиналась душераздирающая сцена прощания с родителями. Колонна состояла обычно из 5-10 автобусов, впереди которых шла машина ГАИ. Эти колонны в начале каждого летнего месяца были характерной приметой советских городов.

Лагерь находился обычно в одном-двух часах езды от Москвы. Посредине пути колонна делала привал, чтобы мальчики и девочки справили свою естественную потребность (мальчики – налево, девочки – направо). Как правило, потом кто-нибудь терялся и все дружно орали, вызывая пропавшего из леса. Пропавший оказывался каким-нибудь лоботрясам, ушедшим гулять «по грибы». За время движения обычно все уже кое-как друг с другом знакомились. При этом многие знали друг друга по предыдущим годам. В этом смысле мне было сложнее – почти каждый год я знакомился заново.

Наконец колонна прибывала в лагерь и все вываливались из автобусов. Далее вожатые вели свои отряды в предназначенные для каждого отряда корпуса. Корпуса были разные. Все зависело от экономического состояния предприятия, которому принадлежал лагерь. Бывал я в лагерях с кирпичными корпусами, в которых был нормальный туалет и горячая вода. Но чаще всего корпуса были деревянными и все удобства находились на улице.

Чаще всего в каждом корпусе было четыре палаты: две для девочек и две для мальчиков. Вожатые распределяли всех детей по палатам. Далее члены отряда отождествляли себя с той или иной палатой. Таким образом, если отряд уподобить взводу, то палаты были вроде как отделениями. Каждый отряд управлялся вожатым и воспитателем. Воспитатель обычно был женщиной постарше, а вожатый – парнем студенческого возраста. Почему так? Бог весть.

Все чемоданы у пионеров изымались и прятались в кладовку. В зависимости от лагеря кладовка была либо в корпусе отряда, либо была единой для всего лагеря. Обычно кладовка открывалась раз в день на час, тогда каждый мог взять все, что ему нужно. Сладости можно было положить в тумбочку, которая располагалась возле каждой кровати. Кровати были обычно классические железные, с панцирной сеткой и никелированными перилами. Однако иногда бывали и более стильные – с деревянной спинкой. Каждому, помимо комплекта постельного белья, выдавали вафельное полотенце. Белье меняли раз в неделю – в банный день.

В палатах поддерживался почти военный порядок – лежать или сидеть на кроватях днем запрещалось. За провинность можно было подвергнуться наказанию. Весь день кровати должны были быть аккуратно заправлены. Чаще всего практиковался дико неудобный метод заправки, когда надо было одеяло сложить вчетверо, а справа и слева его «укутать» в простыню – по бокам куски простыни, а в середине прямоугольник зеленого или синего одеяла. Заправлять это два раза в день было дико геморно.

Почему два раза? Потому что в распорядке дня пионерлагеря, кроме сна ночью, полагался т. н. «тихий час» – два часа сна после обеда. «Тихий час» ненавидели все. И, понятное дело, почти никто не спал, а обычно в это время травили анекдоты и хулиганили – например, дрались подушками. Однако, если за нарушением «тихого часа» заставал пионервожатый, то могло последовать наказание…

Распорядок дня был следующим. Ровно в 9 утра раздавался трубный глас. То не ангелы небесные созывали всех на Страшный Суд, а по внутренней радиолинии запускали пластинку с сигналом «Подъем», исполнявшимся на горне. Я только в одном лагере видел настоящего горниста – им был дядечка лет пятидесяти, который ходил мимо корпусов и трубил в трубу с клапанами (не знаю, как она называется). Я в том лагере не «отдыхал», а приезжал на экскурсию с группой из другого лагеря на встречу с режиссером Котеночкиным (который нарисовал «Ну, погоди!»). В еще в одном месте – это когда КП «Новоарбатский» наконец-то построил свой лагерь – подъем и отбой играли два барабанщика. Что было несколько необычно.

Итак, вслед за подъемом все выбегали на зарядку. Не припомню, чтобы кто-то поминал зарядку добрым словом. Не любили почему-то советские пионеры раздвигать ноги на ширину плеч, поднимать руки на уровень груди и делать махи этими самыми руками. Но ничего поделать было нельзя. Но некоторые сбегали. Если пионервожатые ловили тех, кто не ходил на зарядку, следовало наказание.

После зарядки все шли по корпусам: умываться и убирать свои кровати. Затем начиналось тоже очень заманчивое мероприятие под названием «уборка территории». Сколько я лагерей посетил – во всех она была. Заключалась в сборе пионерами фантиков от конфет, которые эти самые пионеры разбрасывали по лагерю накануне. Только не подумайте, что пионеры специально разбрасывали фантики, чтобы следующим утром было что убирать. Нет, просто какой нормальный пионер, сунув очередную конфету в рот (дневная порция этих конфет находилась обычно в кармане), понесет фантик к урне?

После уборки территории наступала пора завтрака… Кстати, кое-что о завтраках, обедах и ужинах в пионерлагерях.

В каждом лагере, из тех, что я посещал, кормили по-разному. Лучше всего кормили в пионерлагере комбината питания «Новоарбатский». Там кормили просто на убой – суточная норма стоила около 3 рублей с чем-то. Даже несколько раз за смену давали красную рыбу, красную икру и один раз – черную. В других лагерях суточная норма довольствия колебалась значительно ниже – от полутора до двух рублей. Ну и, понятно, обходились без икры и красной рыбы. Опять же, на качество питания влияла не только стоимость путевки (и, соответственно, стоимость суточной продуктовой нормы), но и качество поваров. Как я уже говорил, в тех лагерях, куда ездил я, работали повара из КП «Новоарбатский», то есть повара из ресторанов и кафе. Так что в общем и целом кормежка была нормальной. Но я слышал рассказы о просто жуткой еде. Видимо, поваров в такие лагеря находили в каких-нибудь столовках и привокзальных буфетах. Ну и результат… Может быть, кто-нибудь из моих читателей поделится воспоминаниями на этот счет?

Вот о каком нюансе в этой связи хочется сказать. Качество лагеря напрямую зависело от богатства предприятия, которое этим лагерем владело. Например, на второе месте по качеству из тех, что посетил, я ставлю лагерь «Березка», который принадлежал ГИРЕДМЕТу (Государственный институт редких металлов). Там были кирпичные (белого кирпича) корпуса со всеми удобствами внутри, огромная, хорошо оборудованная территория и т. п. Самым плохим был лагерь КП «Новоарбатский». Вы спросите: как же так, кормили там лучше всего, а сам лагерь был убогим? На это я отвечу, что тут надо знать некоторые нюансы советской жизни.

Если взять СССР 70-х годов, то никто бы не удивился, что работники ресторанов и кафе, которые входили в Комбинат питания «Новоарбатский», жили в плане питания несколько лучше, чем, скажем, работники завода имени Лихачева. Что не удивительно – деликатесы, к которым имели доступ работники ресторанов и кафе, были в СССР дефицитом, что неминуемо рождало спрос на «черном рынке» и все, связанные с этим теневые перемещения капиталов. Работники ЗИЛа к такого рода дефициту доступа не имели. Но зато в плане официальной прибыльности ЗИЛ в разы превосходил не то что КПН, но наверное и весь трест столовых и ресторанов города Москвы. Это мое вольное допущение, но мне кажется, оно близко к истине. Поэтому сам по себе пионерлагерь ЗИЛа был очень богатым в плане основных средств (корпуса, площадки для игр и т. п.), но вот в плане продуктов питания – ситуация была не такой радужной. Ну советская специфика, словом.

К слову, самая мерзкая еда, которую мне доводилось пробовать, была в пионерлагере КГБ СССР в Бердянске. Но это были не происки «кровавой гэбни», глумившейся над пионерами (которые, собственно, в основном были детьми сотрудников). Все дело в том, что в Бердянске (который на Азовском море), чрезвычайно гнусная по вкусу водопроводная вода. Отчего вся пища, особенно супы и компоты, носят на себе следы этой бердянской воды. Помню, когда мы подъезжали к Бердянску (это был единственный раз, когда в пионерлагерь я ехал на поезде), толстенная добрая проводница увещевала вас: «Пейте хлопчики, пейте сейчас, а то в Бердянске вода дюже поганая». И даже могущественный Комитет ничего с этим поделать не мог. Так все и кушали супы, которые по вкусу были такими, словно в баке, в котором суп варился, растворяли по куску мыла каждый день.

Но… если бы у меня было два детства, я бы, не задумываясь, второе провел в СССР».

Вспоминает В. Тризно (сайт «Энциклопедия нашего детства»): «Знамя, горн и барабан – это тоже атрибуты нашей пионерской жизни. Знамя на торжественной линейке выносил самый правильный и высокий мальчик в лагере в сопровождении двух отличниц с огромными белыми бантами на хвостиках. Все это действо происходило под барабанную дробь. А вот горнист был самым известным человеком в лагере. Именно он давал сигнал на побудку и отбой, под звуки задорной «Бери ложку, бери хлеб!» мы все дружно бежали в столовую.

Еще одна важная вещь в лагере – это грамотно заправленная кровать. Причем существует несколько стилей и направлений: мода заворачивать пододеяльник наружу, чтобы оставались параллельные полоски, сменялась, и через год одеяло нужно было уже заворачивать под матрас заподлицо. Я иногда ловлю себя на мысли, что до сих пор стараюсь взбить подушку и поставить ее «корабликом»…

Второй священной вещью для воспитателей после правильно заправленной кровати были тумбочки и их содержимое. Такое впечатление, что все вчерашние вожатые сегодня работают в минских больницах. Во всяком случае, они так же гоняют взрослых пациентов, как двадцать лет назад гоняли нас: на тумбочке сверху может лежать только книга из библиотеки, внутри – расческа и зубная щетка с пастой. В крайнем случае – пара свежих носков (но лучше, чтобы и они прятались в чемодане). Порядок в тумбочках проверялся с армейской дотошностью до и после «тихого часа».

Умение заправлять кровати за 30 секунд, чистить картошку на весь лагерь, нарезать хлеб и масло кубиками впоследствии пригодилось многим нашим ребятам в их нелегких армейских буднях.

Для меня лично и тех, кто сегодня работает в рекламе, весьма полезным оказалось умение держать в руках не только кисть, но и перо, знание русского языка, любовь к литературе. Лидеры становились председателями отрядов и дружин. Сильные и ловкие защищали честь отряда на спортивных мероприятиях. Мы же с детских лет становились профессионалами нейминга. Ведь каждый отряд должен был носить гордое имя. «Чайка», «Бригантина», «Альбатрос» – даже в самых сухопутных лагерях в почете была морская романтика.

Кроме того, каждый отряд должен был хотя бы раз за смену выпустить свою стенгазету. Выпускали чаще, к датам (тематическим мероприятиям, проводившимся в лагере) – потому что заниматься творчеством разрешалось в ненавистный «тихий час». Представляете, пока все спали (младшие отряды), делали вид, что спят (средние) или тайком сбегали в ближайший лес (старшие), редколлегия совершенно официально в красном уголке упорно имитировала бурную деятельность, изводя ватманы, гуашь и чернила…

Трудовые будни пионера были однообразны: ранний подъем утром, зарядка, которую не любили так же, как и обязательную линейку. Раз в десять дней выпадало дежурство по лагерю. Здесь времяпрепровождение уже варьировалось: отрядное большинство отправлялось на очистку территории от конфетных фантиков, меньшинство – в столовую расставлять миски, раскладывать ложки, нарезать хлеб и (самое ответственное) справедливо распределять сухофрукты из компота по стаканам.

Вечером происходило самое главное и интересное: во-первых, организовывались танцы, впоследствии переименованные в дискотеку. Под бодрые песни Владимира Кузьмина и Стаса Намина отряды выстраивались в линейки друг напротив друга и демонстрировали танцевальные па, созвучные эпохе. Мое пионерское детство эволюционировало от подражания сиртаки до нижнего брейка. Медленные мелодии включались в пропорции один к пяти. Именно из лагерей лексикон советских школьников пополнился понятием «пионерское расстояние» – допустимое между танцующими мальчиком и девочкой, которое неумолимо сокращалось по мере продвижения по иерархической лестнице от 10-го отряда к 1-му. Из зарубежной эстрады звучали победители «Сан-Ремо» и «Сопота». Хрипел Челентано, мурлыкал Джо Дассен. Уставшие от речевок острословы переиначивали «Феличиту» сладкозвучных Аль Бано и Рамины Пауэр: «Пересчитай, тебя обманули на 20 копеек, пересчитай…» Тем, кому повезло с продвинутыми вожатыми, удавалось потанцевать под «Арабески», «Аббу» и «Бони М». И это в то время, когда даже девчоночьи песенники были изрисованы молниями «Кисс» и «АС/ДС».

Альтернативой танцам были песни под гитару. Это днем отряд орал во все тридцать глоток обязательное «Взвейся кострами» или интернациональное «Я, ты, он, она». Вечерним хитом было «Люди, тише, голуби целуются на крыше». В репертуар входили неизменные: «У них походочка, как в море лодочка», а также все мыльные истории прокурорских сыновей и дочерей, попавших в плохую компанию и обретших родителей исключительно на скамье подсудимых при залитом слезами зале.

Ночью, когда мы не выходили на тропу войны с тюбиком наперевес, случалось страшное… Самые немыслимые истории про черную руку в черном-черном городе, красный гробик и зеленое платьице, рассказанные в палате при выключенном свете, дадут фору любому современному фильму про зомби и прочую нечисть с точки зрения полета фантазии и неожиданности режиссерского решения.

В летней пионерской жизни было три важных события. Во-первых, родительская суббота, когда нагруженные съестными припасами, домашними котлетами и конфетами от бабушки предки приезжали в лагерь, чтобы дать своим чадам отдохнуть от казенной манки, щей и макарон по-флотски.

Отдельно стоит вспомнить «Зарницу». В каком-то лагере к ее проведению подходили формально. Но были места, где игра превращалась в настоящий шпионский детектив: когда нас будили ночью, сообщали, что знамя дружины похищено и мы уходили в лес, чтобы по оставленным следам найти и обезвредить 2-й отряд.

Третьим важным действом был Большой Костер. Желательно трехметровый. С песнями. Слезами расставания. Действительно объединяющий. Это была кульминация, о которой обязательно хотелось написать в сочинении «Как я провел лето», которое в мое детство неизменно 1 сентября нам задавали на дом…»

Лично я, будучи школьником, побывал в лагерях дважды: в 1971 году в лагере под Салтыковкой (путевку достал отец) и в 1974 году в «Дубках», что в поселке Кратово (путевку достала бабушка моего друга Сергея Фатова, с которым мы туда и отправились). Причем, если пребывание в Салтыковке меня не сильно впечатлило, то поездка на месяц в Кратово стала настоящим «пиром духа» – это была очень насыщенная впечатлениями поездка. Понравилось мне там все: начиная от утренней линейки с поднятием флага и заканчивая отбоем, после которого я превращался в активного рассказчика – пересказывал друзьям прочитанные книги или выдумывал свои собственные заковыристые сюжеты, на которые я всегда был большой мастак.

В лагере мы играли в футбол, пугали девчонок по ночам, врываясь к ним в палату или выдавливая в открытые окна зубную пасту из тюбика, записывали дворовые песни в специальные тетрадки (моей самой любимой была: «Ярко светит луна, схоронясь за листвою, по дороге лесной проскакали ковбои…»), маршировали строем по плацу, смотрели кино под открытым небом, танцевали под свежие хиты с последних грампластинок (в памяти до сих пор стоят две песни: «Это Москва» ВИА «Веселые ребята» и «Уби-дуби» американской рок-группы «Криденс»).

А еще мы катались на детской железной дороге, которая существовала (да и сейчас функционирует) в Кратово. Отмечу, что первая детская ж/д в СССР была открыта в 1935 году в столице Грузии городе Тбилиси. После этого таких дорог за пять лет открылось по стране еще полтора десятка, в том числе и кратовская, которая была открыта 2 мая 1937 года (2,3 км. путей). Вести первый поезд было доверено Вениамину Пасынкову, с самого первого дня ставшему активистом совета содействия строительству дороги.

В последующие годы дорога продолжала развиваться. Летом 1940 года исключительно своими силами юные железнодорожники построили еще почти 2 километра пути, здание вокзала на станции «Путь Ильича» и новую станцию «Культбаза» с разворотным треугольником для паровозов. А вскоре началась война.

Отметим, что открытие летнего сезона 1941 года было намечено на 22 июня. Но вместо него собравшиеся на митинг юные железнодорожники слушали сообщение Совинформбюро о вероломном нападении фашистской Германии на СССР. На какое-то время ж/д в Кратово была заморожена. Но юные железнодорожники не сидели сложа руки. Весной 1942 год они откликнулись на призыв «Заменим отцов и братьев, ушедших на фронт» и приняли участие в строительстве и эксплуатации узкоколейных железных дорог Спецлестрансхоза Народного комиссариата путей сообщения в Бронницах, Фаустово, Хоботове. По этим веткам в течение всей войны осуществлялась доставка леса, необходимого для производства шпал на прифронтовые железные дороги.

За героизм и самоотверженный труд в годы войны трем юным железнодорожникам присвоено звание Героя Советского Союза, еще 12 – награждены медалями «За оборону Москвы».

Движение на ДЖД было восстановлено 14 июня 1945 года и уже больше не прерывалось.

Но вернемся к интернет-воспоминаниям пионеров, имевших счастье в разные годы существования СССР побывать в пионерских лагерях.

Berrek: «Пионерлагерь «Лучистый» в Евпатории, район «Чайка», 1965–1966 годы. Лагерь – от Юго-Западной железной дороги, поэтому отдельный поезд с «пионерами» формировался в Киеве. Там мы и перезнакомились еще до начала смены… Это просто сказка, а не пионерская смена. Корпус – на берегу моря, вылез в окно – и ты на пляже. Вожатые – из балетного училища, воспитателей вообще не было. Кормили вкусно, танцы до 22.00, в нашем и соседних лагерях – летние кинотеатры, но кино – по ночам, приходилось нарушать режим. Подсаживали в окно девочек из четвертого отряда – они на втором этаже над нами жили. Юрка Петрунюк доподсаживался – потом женился через 3–4 года на самой красивой из подсаживаемых…

Еще один пионерлагерь «Лучистый», но уже под Киевом, в Буче, километров 40–60 в сторону Ворзеля. Лагерь от Министерства внутренних дел, все вожатые – милиционеры, следователи, прокурорские работники. Пионеры – их дети, родственники и т. н. проблемные подростки – состоящие на учете в детских комнатах милиции. Более толковой работы с детьми я нигде не встречал. Походы, футбольные чемпионаты, викторины, вообще работа с «кадрами» – все было на профессиональном уровне. Достаточно сказать, что фотодело вела Морика – венгерская женщина с неправильным русским языком, но прекрасными навыками в фотографии, а ее муж – Иштван – был инструктором по туризму. Ребята явно отдыхали под Киевом от спецзаданий, так как часто переговаривались между собой не на венгерском языке. Шефы были из общества «Динамо», поэтому у нас даже форма футбольная своя была, динамовская. Правда, это не помогло нам в матче с пацанами из соседнего лагеря им. А. Матросова, которые пришли на наше поле кто в чем был одет и в рваных кедах и во главе со своим капитаном Шуриком Куперштейном сделали нашу красивую команду не то 2:0, не то 2:1. Я тогда судьей был, но ничего не смог сделать, только назначил один пеналь в их ворота за игру рукою. Наш пеналист промахнулся, за что был лишен полдника…».

Иван Н.: «Кто летом 1966-го был в лагере Чайка (станция Полушкино, около Кубинки, Московская область, в бору, недалеко от Москвы-реки)? Лагерь Госплановский, московский. Но в то лето – большой заезд детей из разрушенного землетрясеньем Ташкента. Это как ориентир во времени. Пусть откликнется, кто может. Особенно, москвичи 1954-56 годов рожденья. Молодые, поинтересуйтесь у старших, многие из которых не пользуются компьютером.

Третий отряд, первая-вторая смены. Вожатые: Нора (ударение на первом слоге) и Саша Шеин. Девочки: Алла Скальская, Ира Укихва… Мальчишки: Серов (кличка Сироп), Десятников, Богатов (Сергей?), Сергей Сапрыкин, Юрка Лобанов, Сергей Иванов, Славка Демидов, Женька Галанин, еще один пацан по кличке Сандаль (Сандалов, наверное)… Перечисляю, кого удалось вспомнить. Чужие, то есть не нашего, третьего, отряда, но всем также известные вожатые: Алик и Коля Вобликов. Играли почти каждый день на полях сражений (гильзы от винтовок, ржавые авиабомбы – много было неразорвавшихся и обезвреженных саперами, колючая проволока), после войны прошло два десятка лет. Как нам тогда казалось, очень много, все равно что до потопа. Возили нас на экскурсию в Петрищево (Зоя Космодемьянская) и на места боев с французами (Бородино, Горки, Колоча). Там же и места боев с немцами. В Горках – ДОТ, внутри сплошь заваленный хламом (кровати, трубы, и. п.). До сих пор стоит, почистили, заварили входы решетками, мемориальная табличка. И везде ржавело по полям и придорожным канавам это военное железо, траки, бомбы, проволока.

В связи с футбольным чемпионатом в Британии пацаны одержимы выпиливаньем из фанеры львенка Вилли. В кружке Умелые Руки ежедневно пилили и красили. Не у всех получалось, и бывали такие, что тырили у своих товарищей, оставляя взамен свою дрянь.

А в общем, золотые денечки. Если, например, сравнить с опухающим от голода военным детством родителей. Тут были мнения, что ребенок должен воспитываться в семье. Они, конечно, правильные. Из серии: надо жить хорошо. Некоторые до седых волос у папы с мамой живут. Всегда в пионерских лагерях находились беглецы, как в армии самострельщики. Это вопрос психической конституции отдельных индивидуумов. Они и в семье себя чувствуют изгоями…»

Анатолий Бр.: «Пионерские лагеря – это моя ностальгия. Все детство (до16 лет) летом проводил в них. У меня рано умер отец, и профком завода, где работала мама, давал путевки бесплатно (разве сейчас это возможно). Пионерский лагерь назывался «Лесная сказка» (Щелковский район Московской области). А рядом еще было четыре пионерлагеря – «Салют», «Сосновый бор», «Дружба»… к сожалению, четвертый забыл. Каждый год проводилась олимпиада пяти лагерей. Помню, как в личном зачете занял общее первое место по легкой атлетике. На вечере дружбы после Олимпиады девчонки были «моими».

Купались на речке под названием Воря. Ходили в походы, встречали рассветы…… А сейчас только и слышно, то кто-то погиб, то отравились и т. д. Сплошной бардак…».

Ma_№ina: «Пионерский лагерь имени Комарова, запах кипарисов и стрекот цикад, ну а море и солнце для меня, как для жительницы Севастополя, атрибуты обязательные, о которых даже упоминать не стоит. Лагерь этот находится рядом с Форосом, недалеко от Горбачевской дачи, где его во время путча держали. В общем, место – сказка, поверьте, презик бы себе плохое место под дачу не выбрал. Чистейшее море, утопающий в зелени берег, там даже кактусы росли со съедобными сладковатыми плодами. Полезли мы как-то этих кактусовых плодов нарвать, немного не рассчитали и свалились прямо в кактусовые колючки. Больше не лазили. Нам резко перехотелось кактусовых плодов после выковыривания колючек из всех частей тела.

День начинался с горна и песенки «На зарядку, на зарядку, на зарядку по порядку становись» (песня была записана Детским хором имени В. Локтева в 1962 году.. – Ф. Р.). Проснувшиеся пионеры сбегались из всех корпусов на центральную площадь заряжаться. После зарядки идешь неспешно умываться, дышишь кипарисовыми и лавровыми ароматами – красота! Потом завтрак, мучение для меня. Дело в том, что я в еде была жуткая привереда, легче прибить, чем накормить, каши ела только определенной густоты, ни в коем случае не гуще, и под дулом автомата не стала бы есть перловку или овсянку. Лагерным поварам на мои вкусы было, разумеется, плевать с высокой вышки. Правда, они частенько меня баловали любимыми омлетами и творожными запеканками, и всегда можно было набрать вкуснющих сухариков, кои в столовой лежали в свободном доступе. Вот до сих пор терзаюсь вопросом, как повара эти сухарики делали, сколько дома ни пробовала изобразить аналогичное – не получается.