Текст книги "А всходы будут не скоро"

Автор книги: Федор Чешко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Чешко Фёдор
А всходы будут не скоро

Федор ЧЕШКО

А ВСХОДЫ БУДУТ НЕ СКОРО

– Папа, мы сегодня пойдем гулять в Развалины?

– Нет, доченька. Сегодня я очень занят.

– Папа, ты же обещал!

– Обещал? Что-то не припоминаю.

– А я припоминаю. Обещал, обещал, обещал.

– Да ведь мы же были там на прошлой неделе, детка!

– Ну и что? Ведь мы не видели Дверь.

– Но ведь это самая обычная дверь. К тому же она старая, облезлая и некрасивая.

– Папа, ну ты сегодня совсем какой-то! Обычная дверь, обычная дверь... Это же Запертая Дверь, папа!

– Детка, передразнивать старших – это очень плохо.

– А обманывать маленьких – это очень хорошо, да?

– Ты точно помнишь, что я обещал сходить с тобой в Развалины именно сегодня?

– Точно-преточно!

– Ладно, тогда работа подождет. Обещания следует выполнять – таковы Правила.

Девочка была маленькая, и поэтому стена казалась ей непомерно огромной – серая стена, сложенная из шершавых валунов, уходящая влево и вправо до самого горизонта. Киберрикша подвез их к эскалатору входного тоннеля, и пока отец в нетерпении терзал клавишу вызова гида, девочка подошла вплотную к стене. Стена была холодная, в щелях между валунами рос мох – влажный, сырой и мягкий. И девочка подумала вдруг, что каждое совершившееся в ее жизни событие – даже самое пустячное – мгновенно становится прошлым, и с каждой секундой уходит в прошлое все дальше и дальше, и когда-нибудь станет таким же замшелым и древним, как эти валуны...

Появился гид. Он вышмыгнул из тоннеля и остановился перед отцом, противно взвизгнув гусеницами. Девочке гид не понравился. Она критически осмотрела его – нарочито помятый и ржавый корпус, тусклые линзы фотоэлементов, странные серые нити, затянувшие нишу репродуктора. Прошлый раз гид был красивый, блестящий. А этот... "Псих", – решила девочка.

– Добро пожаловать в историко-экологический заповедник "Развалины", произнес гид сочным баритоном, который до дикости не соответствовал его щуплой и неопрятной внешности. И сам гид совершенно не соответствовал окружающему, и наивные неумелые попытки придать ему "древний" вид только подчеркивали эту его неуместность в мире замшелых валунов и старинных развалин.

Они шли по сумрачному тоннелю, и с потолка свешивались проросшие сквозь него корни, и впереди уже брезжило тусклое пятно выхода, а гид суетился под ногами и говорил, говорил, говорил...

– Заповедник "Развалины" был основан ровно через семьдесят лет после принятия Хартии об установлении Правил. Через двенадцать лет мы будем праздновать его трехсотлетие. Да-да, глубокоуважаемые посетители, двести восемьдесят восемь лет назад один из крупнейших городов Планеты был объявлен заповедником. Архитектурная и экологическая обстановка, сложившаяся в городе к моменту основания заповедника, как бы законсервирована в нем. Вы сможете увидеть город таким, каким он был через семьдесят лет после Ликвидации Великой Угрозы...

– Без тебя знаю, – тихо, но достаточно внятно сказала девочка. Отец погрозил ей пальцем. Гид, как ни в чем не бывало, продолжал:

– Итак, глубокоуважаемые посетители, сейчас мы с вами перенесемся на двести восемьдесят лет назад. Тот город, который вы вот-вот увидите, покинут последними жителями вот уже более семидесяти лет. Покинут потому, что Окончательная Ликвидация Великой Угрозы освободила людей от необходимости ютиться в душных и смрадных каменных джунглях, позволила привольно расселиться по необъятным просторам родной Планеты, не страшась более друг друга...

– И это я уже знаю, – девочка неодобрительно поглядела на гида и отвернулась. – Болтун!

– Как ты себя ведешь? – отец дернул ее за руку. – Немедленно извинись!

– Но я действительно все это уже знаю!

– Правила гласят: "Повторенье – мать ученья", – наставительно поднял палец отец.

– А я хочу знать новое.

– Зачем?

– Ну, просто. Чтобы знать.

– Приобретение знаний должно иметь цель и приносить пользу окружающим. А охота за знаниями ради знаний приносит только вред. Я вижу, тебе придется еще не раз перечитать Правила. Ты, кажется, плохо их усваиваешь.

Да нет, девочка усваивала Правила довольно прилично. "Никогда не спорь со старшими. Научись молча выслушивать и запоминать все сказанное ими. Неприятие мнения старших ограничивает твой кругозор и лишает тебя возможности руководствоваться драгоценным опытом предыдущих поколений..."

Вспомнив этот параграф Правил, маленький политик счел за благо переменить тему и собеседника.

– Почему ты такой неопрятный? – девочка попыталась оборвать нитки, прилипшие к репродуктору гида. Гид вильнул в сторону.

– Неопрятность здесь ни при чем, – в голосе робота появился легкий оттенок снисходительности. – Это наша последняя новинка, имеющая целью дать возможность глубокоуважаемым посетителям полностью погрузиться в мир древности. Для этого дизайн всех сервис-механизмов приведен в соответствие с окружающей их реальностью. Что же касается обративших на себя ваше внимание нитей, то это – искусно выполненная копия специфических выделений древнего членистоногого, называемого "паук". Паутина (а именно такое название носит прототип вышеупомянутых нитей) издревле служила символом старины и запустения. В настоящее время паук, некогда обитавший на Планете почти повсеместно, к сожалению, практически вымер. Поэтому предметом особой гордости персонала являются те восемь особей этого уникального животного, которые сохранились на территории нашего заповедника. Если пожелают глубокоуважаемые посетители, мы можем сейчас же направиться в места их гнездования, чтобы ознакомиться с привычками и поведением этих существ в условиях...

– Не хотим мы к паукам! – девочка топнула на гида ногой. – Мы хотим посмотреть Запертую Дверь!

У выхода из тоннеля их ждал киберрикша – такой же старательно помятый и облупленный, как и гид.

И заскрипели непривычно большие, вихляющиеся колеса, зашуршал под лысыми шинами растрескавшийся, зарастающий спорышом бетон, а гид все гнусил о конструкциях киберрикш трехсотлетней давности, о живой массе спорыша на квадратном метре бетонного покрытия...

А по сторонам – причудливые серые громады, первоначальную форму которых подчас уже трудно было угадать, нависали над дорогой отвесными обрывами узких ущелий, глядели пустыми глазницами оконных провалов, топили подножья в зарослях терновника, черные безлистые ветви которого корчились, как черные трещины на серых обветшалых стенах, упирающихся вершинами в плоское и низкое осеннее небо. Небо серое, как эти стены, как бетон под колесами.

Мир мертвого времени. Мир могучей трехсотлетней тишины, сквозь толщу которой пугливо пробились звуки – жалкое, расхлябанное дребезжание рикши и неумолкающая болтовня гида... Мир, воздух которого столетиями пропитывался неповторимым, дурманящим запахом сырого бетона, влажной травы, пыли, истлевающего дерева... И здесь, в этом мире, устроить шутовской маскарад ряженых под старину механизмов! Фальшь. Осквернение праха.

Она оказалась невысокой и узкой, эта старая потрескавшаяся дверь из непривычного материала, покрытая струпьями краски, давно утратившей первоначальный цвет. Девочка смотрела на дверь, приоткрыв рот и округлив глаза. Ее взгляд медленно скользил по фигурной, позеленевшей от времени ручке, по ржавой железной полосе, пересекавшей дверь из угла в угол, по неуклюжему приспособлению с ручкой и нелепой формы отверстием, подвешенному к этой полосе. А гид рассказывал о замках, о том, сколько веков назад они вышли из употребления, о том, что такое "английский" и что такое "амбарный". А отец поглядывал на часы.

Девочка перевела дыхание и спросила:

– А что там, за дверью?

– Данных о том, что находится за Запретной Дверью, не имеется. Достоверно известно только, что она была заперта после после выхода из употребления замков, – отреагировал гид. – Тот замок, который вы видите на Двери, изготовлен вручную. Его возраст оценивается, примерно, в триста пятьдесят лет. Таким образом, к моменту его установления на Двери город уже был покинут обитателями.

Девочка посмотрела на гида:

– А почему их нету?

Гид несколько опешил:

– Простите, кого "их"?

– Ну, этих... Данных...

– Извините, но ваши вопросы несколько расплывчаты... – гид отодвинулся. – Я был бы вам крайне признателен, если бы вы потрудились несколько конкретизировать их...

Девочка снова повернулась к двери:

– Разве за все это время никто-никто туда не входил?

– Данных не имеется, – растерянно проговорил гид. И замолчал. Впервые за всю экскурсию.

Отец поспешил ему на помощь:

– Ну что ты говоришь, детка? Пойми, ведь кто-то эту дверь не просто закрыл, а даже запер. Запер, хотя замки к этому времени вышли из употребления! Значит, туда нельзя входить. Понимаешь? Нельзя!

– Но разве никому не интересно, что там?

– Ну как ты не понимаешь? Конечно, и мне, и каждому кто видел эту дверь, и даже, наверное, нашему гиду, очень интересно узнать, что там, за ней. Но она заперта, и, значит, входить туда нельзя. А тот, кто ее запер, уже давно умер, и, значит, снять запрет некому. Так как же можно туда войти?

– А если там что-то страшное, которое выйдет само и всем сделает плохо?

– А если нет? Как сможет жить дальше человек, который, пусть даже из самых лучших побуждений, нарушит запрет и войдет, если окажется, что он сделал это зря? Подумай об этом. И пойдем-ка домой, детка. Мне надо работать.

Когда они подошли к рикше, девочка сильно потянула отца за руку:

– Па-а-ап! Ну папа же!

– Ну, в чем дело? – наклонился к ней отец. Девочка, приподнявшись на цыпочки, что-то зашептала ему в ухо.

– Ах, вот оно что, – отец растерянно обернулся к гиду. – Где тут у вас...

– Я понял, – гид снова стал все тем же болтливым и самоуверенным обладателем сочного баритона. – Я сейчас провожу. Подобные пункты имеются на территории нашего заповедника повсеместно и в большом количестве. Полный комфорт для посетителей – вот наш девиз. Вы, девочка, следуйте за мной, а вы, пожалуйста, подождите нас здесь.

Когда они углубились в заросли терновника настолько, что отец уже не мог их видеть, девочка прервала гида, начавшего рассказывать о принципе действия того пункта, в который они направлялись, и о том, чем он отличается от подобных пунктов трехсотлетней давности.

– Спасибо, – сказала она. – Дальше я сама. Я найду. Я уже здесь была. А вы, пожалуйста, пока расскажите моему папе что-нибудь о Правилах. Ему это очень интересно.

– Понял. С удовольствием удовлетворю вашу просьбу, – гид почти мурлыкал то удовольствия. – Не хвастаясь, замечу, что объем моих знаний в этой области весьма обширен.

Некоторое время девочка стояла там, где ее оставил гид и, ехидно улыбаясь, прислушивалась, как он бубнит за кустами о Великой Угрозе, о Хартии, о роли Правил в нашей жизни – о вещах, известных каждому чуть ли не с рождения.

"Сам говорил, что повторенье – мать ученья, – думала девочка. – Вот и слушай теперь..."

А потом она сошла с тропинки и храбро полезла в колючие кусты.

И вот дверь – таинственная Запертая Дверь – снова перед ней. Девочка взялась обеими руками за дверную ручку и изо всех сил потянула ее на себя – а вдруг... И дверь открылась. Открылась совершенно беззвучно и так легко, что девочка чуть не потеряла равновесие.

За дверью была небольшая комната с белыми стенами. Совершенно пустая, как сначала показалось вошедшей в нее девочке. Но она ошиблась. В комнате был голос.

– Здравствуй, – тихо сказал он. – Как долго ты не приходила!

– Здравствуй, – девочка не испугалась. – Ты меня ждал?

– Да.

– Ты тот, кто запер дверь?

– Не совсем. Я его память.

– И он спрятал тебя за этой дверью? Бедный! Как тебя выпустить?

– Да. Он спрятал меня за этой дверью. Но меня не надо ни жалеть, ни выпускать. Это было давно, очень давно. Через сорок лет после принятия Хартии о Правилах. Ты понимаешь, о чем я говорю?

– Да.

– Тот, кто запер меня здесь, понял, какую страшную опасность несут людям Правила. Они заставят жить по мертвому неизменному шаблону, убьют инициативу и любознательность. Это приведет к застою, а застой – к деградации. И тогда вернутся и времена Великой угрозы, и еще такие страшные времена, о которых тебе лучше не знать. Ты понимаешь меня?

– Да. Почти.

– Тот, кто запер меня здесь, пытался бороться, но проиграл. И тогда он создал меня и запер эту дверь. Он понимал, что Запертая Дверь – это редкость, о которой узнают все. Он понимал, что спасти людей сможет только человек, чье желание узнать неизвестное окажется сильнее страха нарушить Правила. Я должен помочь этому человеку, когда он придет. Он пришел. Это ты. Но ты еще слишком мала, чтобы понять все. Поэтому ты придешь через пять лет, и я расскажу тебе, что нужно делать, чтобы спасти людей. И еще я расскажу тебе все о тех, кто войдет сюда за эти пять лет, чтобы вы могли найти друг друга и действовать вместе.

– Пять лет – это так долго! – от волнения девочка облизнулась. – А я не могу сделать что-нибудь сейчас?

– Сейчас? Что ж, кое-что ты можешь уже сейчас, – сказал Голос.

Дверь закрылась сама – бесшумно и легко. И ни одного следа не осталось в пыли, толстым слоем покрывающей пол перед ней. А вокруг был все тот же мир, в нем ровным счетом ничего не изменили те пять минут, которые девочка провела за Запертой Дверью; и где-то рядом все так же самозабвенно болтал гид: "...Хартия Правил... новый скачок эволюции человека... горизонты... свершения..."

Девочка оглянулась на Дверь, и вдруг бросилась бежать, не разбирая дороги, спотыкаясь – туда, на этот голос:

– Папа! Папа же!

– Почему ты так долго? Что-то случилось, детка?

Уверенный и спокойный тон отца. Тон человека, привыкшего жить в мире, где ничего не случается...

– Папа, случилось! Такое случилось, ну такое... – девочка перевела дыхание. – Ко мне приходил настоящий живой паук. Представляешь?

Вечером, когда отец, как всегда, зашел пожелать ей спокойной ночи, девочка вдруг спросила:

– Папа, хочешь я расскажу тебе стих?

– Надо говорить не "стих", а "стихи".

– Ну, стихи... Хочешь?

– Конечно, детка.

– Вот, слушай:

А мы будем просто жить,

Спокойно и крепко спать,

Достигнутое – ценить,

О большем – не помышлять.

А вне уютных квартир,

Вне дел, что для нас важны,

Бушует бескрайний мир,

Но мы ему не нужны.

– Какие странные стихи... – отец присел на край кровати. – Откуда ты их знаешь?

– Так, слышала...

– Странные стихи. Очень странные. Нет, в них в общем все правильно. Именно так и нужно относиться к жизни. И Правила учат этому. Но вот последняя строчка... Почему "мы ему не нужны"? Ведь это он нам не нужен, правда?

– Ну, я не знаю, папа! – девочка отвернулась к стене, натянула одеяло на голову. – И вообще. Мне уже пора спать. Или ты забыл Правила?