Текст книги "И мир предстанет странным"

Автор книги: Федор Чешко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Чешко Фёдор
И мир предстанет странным

Федор ЧЕШКО

И МИР ПРЕДСТАНЕТ СТРАННЫМ

За завтраком мой кот Остолоп сказал печальным бархатным голосом:

– Сегодня ночью я имел несчастье прочитать черновик вашей последней статьи. Вы меня огорчили, молодой человек...

От подобного заявления мысли понеслись у меня в голове этаким коровьим галопом. "Способность к членораздельной речи отличает человека от животных (Геродот)... Врешь, собака, статья отличная... Интересно, кто из нас спятил, я или Остолоп?.."

– Остолоп, – строго спросил я, – кто из нас спятил?

– Ну несомненно, вы! – воскликнул Остолоп. – Ведь невозможно же в здравом уме и трезвой памяти выдвигать столь ненаучные тезисы! Вы провели серию смехотворных экспериментов и на их основании сделали серьезные, но в корне неверные выводы.

("Кажется, спятил все-таки я. Прелестно!")

– Вы утверждаете, – вещал Остолоп, закатывая глаза и нервно подергивая хвостом, – что в действиях ваших подопытных отсутствует разумное начало. В качестве доказательства вы приводите пример с лисой, пытавшейся выкопать нору в стеклянном ящике. Но ведь тут вы затрагиваете совершенно другой, крайне интересный и сложный вопрос о поведении высокоразумного (я нервно икнул) существа в экстремальных, непривычных и непонятных, а главное – внезапно изменившихся условиях. Возьмем, к примеру, вас, – Остолоп внимательно посмотрел мне в глаза.

Я снова икнул.

– Вы считаете себя разумным существом. Сейчас вы находитесь в экстремальной ситуации. И проблесков мысли на вашем лице что-то не заметно. Скорее наоборот.

"А что, все нормально, – думал я между тем. – Жил, жил и вдруг свихнулся. Ничего не поделаешь. Бывает."

Я стал смотреть в окно. За окном был забор. На заборе – плакат: "Летайте самолетами Аэрофлота".

– А знаете, он совершенно прав, – заявил вдруг скворец Генотип, обитавший в клетке под потолком. Этого тунеядца Генотипа я вот уже два года безуспешно пытался научить говорить. – Теория психологической адаптации – проблема сложнейшая. Ее нужно решать исподволь, осторожно. А вы кидаетесь как на приступ, оголтело размахивая скальпелем и кусочком сахара. Нехорошо это, знаете. Ненаучно.

Я все изучал плакат. Весь он был синий, а буквы на нем – белые. И самолетик нарисован. К дождю, наверное.

– К сожалению, здесь нет моего дядюшки, – продолжал скворец. – Вот кто мог бы рассказать вам много поучительного о психологических аспектах затронутой вами проблемы. Но я и сам, как ученый, не чуждый психологии...

– Летайте самолетами Аэрофлота, – посоветовал я ему.

Некоторое время Генотип думал, склонив голову набок. Затем полюбопытствовал:

– Зачем?

– Ну и дурак, – я разозлился. – А еще психолог! С сумасшедшими полагается во всем соглашаться.

– Да, подвели вы нас, молодой человек, подвели, – забубнил, спускаясь на паутинке к моему лицу, Яков Михайлович Сиволаптев-Валуа – старый крестовик, живший на люстре. – Так подвели, что дальше некуда.

– Чем же это я вас-то подвел? – Я уже устал от них. – Членистоногое, а туда же...

– Чем, чем... Лучшие ученые планеты собрались при его персоне, чтобы помочь ему, навести на верную мысль и с его помощью – с вашей, вашей помощью, молодой человек! – втолковать, наконец, людям, что братьев по разуму надо искать не во всяких туманностях да галактиках, а у себя под носом! Первые ваши статьи произвели на нас впечатление, да, и немалое. Они были умны, толковы, очень толковы. А теперь? Какой стыд, молодой человек, какой позор!..

– И все-то ты врешь, восьминогое, – игриво заявил я ему. – Треплется, как телевизор, а у самого даже рта нету. Брехло на паутинке...

– Сам дурак, – сварливо ответил Яков Михайлович. – Тоже мне биолог! А у телевизора рот есть, что ли? На паутинке! Потому и треплюсь, что на паутинке! И эти вон двое, – он махнул лапами в сторону кота и скворца, тоже по моей паутинке треплются. Потому, что волновод из паутинки сплел, психодинамической, значит, энергией тебе, дураку, и телепатируем. Не слыхал никогда о ней, что-ли? Ну, то-то! Слушай тех, кто поумнее будет, да на ногощупальце мотай. Она, психодинамическая энергия, всему основа и есть!

– Тут я не могу с вами согласиться, коллега, простите, – вмешался Остолоп. – Роль психодинамических эманаций, конечно, велика, но нельзя же недооценивать и нейронные процессы!

– Нет, что вы, – затараторил и Генотип (У, предатель! Тоже двуногое, как-никак, мог бы и раньше как-нибудь намекнуть, рассказать, подсказать...), – нейронные флюктуации здесь совершенно не при чем. У меня давно уже возникла одна гипотеза...

– Послушаем, – кивнул Остолоп. – Нейронная школа пернатых сделала за последнее время значительные успехи...

Я молча поднялся и вышел на кухню. Некоторое время стоял и прислушивался к голосам в комнате. Там бубнили что-то о приматах, спинно-мозговых эквивалентах, рефлекторно-аффекторных психологических ловушках...

Донесся азартный вопль Якова Михайловича: "А вот возьмем, к примеру, клопа! Откуда ж у него возьмутся нейронные флюктуации, ежели мозгов нету? А каков интеллектище!"

Я глубоко вздохнул, задержал дыхание и трижды ударил головой в стену. И проснулся.

Некоторое время я лежал, вытирая со лба холодный пот. Генотип дрых в клетке без задних ног. Яков Михайлович Сиволаптев-Валуа угрюмо кушал комара в своей невообразимо сложной паутине. Остолоп сосредоточенно следил за мухой, бившейся в оконное стекло. Все было в порядке. Я встал. Начался обычный будний день. Ночные кошмары отступили и растаяли вместе с самой ночью. Жизнь была прекрасна, и, готовя завтрак, я даже стал насвистывать этакий бравурный мотивчик.

Остолоп, как всегда, сидел на столе и ждал, когда ему нальют молока. Я придвинул ему – блюдце, себе – чашку и потянулся за кофейником. Остолоп взглянул на меня мерцающими глазами и сказал печальным бархатным голосом:

– Сегодня ночью я имел несчастье прочитать черновик вашей последней статьи. Вы меня огорчили, молодой человек...

Мне трудно судить, какое именно выражение появилось у меня на лице. Очевидно, не слишком идиотское, потому что Остолоп остался доволен.

– Я очень рад, – бархатно замурлыкал он. – Вижу, что ночная подготовка не прошла для вас даром. Ну что ж, коллеги, приступим к обсуждению статьи?

– Приступим! – чирикнул Генотип.

– Приступим, приступим! – радостно засуетился в паутине Яков Михайлович.

– Приступим, – вздохнул я.