Текст книги "Древняя история казачества"

Автор книги: Евграф Савельев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 39 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Недостойно русской науки доныне существующее утверждение, что завоевание России монголами было явление необъяснимое, беспричинное. Неужели наших историков может удовлетворить такой наивный вывод, основанный на сказаниях наших мало сведущих летописцев, что это нашествие случилось лишь «за грехи наши». Пришли-де «окаянные татарове» неведомо откуда и провалились неведомо куда. Подобные взгляды на исторические события, навеянные нам нашими академиками-иностранцами, теперь нас удовлетворить не могут. Нет следствия без причины, и эту причину мы должны разыскать и объяснить. Данные для объяснения этого важного исторического события все налицо.

Монгольское нашествие на Россию случилось как раз в то время, когда греки и православные славяне боролись с латинами на Балканском полуострове, а мусульмане громили палестинских крестоносцев; в то же время шла борьба папы с германским императором Фридрихом II, во владениях которого было много православных славян. Примирившись с Фридрихом, папа Гонорий III в 1217 г. стал готовить пятый крестовый поход. План похода – одновременный удар на палестинских мусульман, которых всей душой ненавидели монголы, был сообщен Чингисхану. Тот послал сильный отряд в Грузию и Армению на помощь скрывшимся там от мусульман крестоносцам и армянскому королю, французу католику Гетуну. Но тут папа уведомил Чингисхана, что крестовый поход отложен до 1227 г., а потому один из отрядов монголов, под предводительством Субудая Баядура и Чепновиана, двинулся через Дербентский проход в южную Россию ^{131} . Осведомленные об этом движении половцы, уже к тому времени достаточно обжившиеся в южнорусских степях и породнившиеся с русскими князьями, пригласив в помощь себе ясов, встретили татар в Дагестане и заманили их в тесные ущелья. Гибель монгольского отряда была неизбежна, если бы подкупленные татарами половцы не изменили своим союзникам. Татары послали им богатые дары и велели сказать, что они им единоплеменники, что они де, половцы, не должны восставать на своих братьев и дружиться с аланами, которые совсем иного рода. Половцы, обольщенные ласковым приветствием и дарами, оставили союзников, и монголы, пользуясь сим случаем, разбили алан-ясов. Скоро главный половецкий хан Юрий Кончакович раскаялся в своей оплошности и хотел бежать в степи, но татары убили его и с ним другого хана Данила Кобяковича. Татары гнались за половцами до самого Азовского моря и в короткое время подчинили своей власти все народы от Дона до Кавказа: Аланов-Ясов, Казахов-Черкасов, Чигов, Гетов, Абхазцев и др.

Греческий историк Никифор Григора (умер в 1359 г.) говорит, что приазовские народы: Чиги, Геты и жившие на северовосточной стороне Черного моря Абхазцы и др. были покорены в 1221 г. сыном Чингисхана Телепугой. Другой греческий же историк, современник нашествия монголов (ум. 1308 г.), Георгий Пахимер, говорит, что «татарский полководец Нога покорил все жившие на северной стороне Черного моря народы, основал в тех местах особое государство. С татарами перемешались Чиги, Геты, Россы и другие окрестные народы: приняли от них нравы, образ жизни, язык и одежду, служили в татарском войске и возвели могущество их на высочайшую степень славы» ^{132} .

Из исторических данных не видно, чтобы приазовские народы оказывали упорное сопротивление татарам. Надо полагать, что они подчинились им добровольно, благодаря политике папских агентов и желая избавиться от назойливых и вероломных соседей своих половцев. Эти последние почти все были истреблены татарами ^{133} . Часть их с ханом Котяном, тестем князя Мстислава Галицкого, убежала в Киевскую область и убедила русских князей идти навстречу татарам. Чем кончилась битва русских князей нар. Калке в 1224 г., – всем известно. Русские были разбиты наголову, благодаря недружному действию князей и трусости и бегству половцев. Татары ушли обратно в Азию. В событиях на Калке нам нужно отметить одно очень важное обстоятельство – это участие в битве союзника татар, воеводы бродников Плоскини.

О бродниках и их многочисленности в Донских степях неоднократно говорят как русские, так и иностранные летописцы. Рубруквис, посол Людовика Святого, французского короля, к Батыю, а также посол папы Плано Карпини, посетивший Батыя в 1246 г., говорят о многочисленных остатках славянорусского и алано-ясского населения в придонских степях, живших свободно и исповедывавших христианскую веру. Духовенство их жило при дворе Батыя и свободно совершало богослужение в христианском войске ^{134} . Для христиан, живших в Золотой Орде, в 1261 году была учреждена особая епархия – Сарайская. Епископ этой епархии жил в столице Золотой Орды Сарае и именовался Сарским и Подонским и подчинялся московскому митрополиту. Епархия эта просуществовала до конца XV века.

От смешения алан-ясов с русскими, говорит Рубруквис, образовался «народ особенный»; народ этот известен по русским летописям под именем «бродников». Некоторые историки полагают, что бродники образовались в хазарский период из дружин, назначение которых было охранять броды или переправы и сопровождать купеческие караваны. Другие производят «бродник» от бронник, носителей брони. Но ни то, ни другое неверно. Бродники, по русским летописям, были известны раньше нашествия монголов; они нередко шли в наемные дружины к русским князьям в борьбе их за уделы, а иногда вместе с половцами нападали на русские украины. В то время, как родственные им казахо-черкасские общины, отстаивая свою независимость от половцев, сгруппировались на нижней Кубани и на Днепре, бродники свободно разгуливали в придонских степях и по найму служили то тем, то другим владельцам, в сущности никому не подчиняясь и управляясь избранными из своей среды головами или воеводами (боеводами). Следовательно, под словом «бродники» русские летописцы разумели «свободных, вольных людей», «бродивших» в придонских степях и имевших, по словам Рубруквиса, главный прибой на Дону у Переволоки, там, где Дон сближается с Волгой.

Эти закаленные в боях воины-космополиты, затерявшиеся среди чуждых им иноплеменников, все необходимое для себя добывали войной, охотой и рыбной ловлей. Неблагоприятные условия жизни не позволяли им возводить дорогих построек и иметь большие многолюдные города: почти полукочевой образ жизни требовал от них возможно меньше уделять времени на подобные сооружения; они лишь строили для защиты от холода и непогоды землянки и кухни из плетней и камыша. Зато, по свидетельству очевидцев, Рубруквиса и др., они не отказывали своим женам и дочерям в изысканных нарядах: «жены их украшали голову, подобно француженкам, и опушивали низ своего платья белками, выдрами (поречной) и горностаями». Мужчины одевались скромнее; летом и зимой они носили высокие, черные бараньи шапки и кафтаны. Русские летописи бродников обобщают с «черными клобуками», т. е. с переселившимися на Днепр, в Киевскую область, в X–XII вв. казаками-черкасами или беловежцами. «И скопя свою дружину пойде, пойма с собою Вячеслав ль полк весь и все черные клобуки, еже зовутся Черкасы», говорит Киевская летопись.

Вдумываясь глубже в смысл этих летописей времен половецкого владычества в придонских степях, приходится прийти к заключению, что бродники этого времени были остатками народов хазарской монархии, не захотевших подчиниться ни русским, ни половцам и оставшиеся на старых насиженных местах. Во времена Рубруквиса (1224–53 г.) бродники уже являются народом сильным и многочисленным, исповедующим христианскую веру. Эти-то вольные люди и шли на службу к русским князьям. Летопись этого времени говорит, что в дружинах княжеских были: «бродницы мнози» и «полци бяху».

Некоторые наши историки недоумевают, почему воевода бродников Плоскиня, стоявший, по словам нашей летописи, с 30 тыс. отрядом на р. Калке, не помог русским князьям в битве с татарами и даже явно держал сторону последних, уговорив к сдаче киевского князя Мстислава Романовича, а потом связал его вместе с двумя его зятьями и выдал татарам. Вопрос решается очень просто. Делом завоевания России руководили папские агенты, обещавшие местным жителям всякие льготы, а в особенности тем, которые им помогали. Кроме того, в полчищах татар было много христиан из Средней Азии, пользовавшихся многими привилегиями и свободой вероисповедания. Русские же князья того времени стояли далеко не на высоте своего призвания: вечные ссоры и войны за уделы, сопровождавшиеся разорением и избиением мирных и беззащитных жителей, коварство, зависть друг к другу и клятвопреступления, влекшие за собой гибель целых областей, сел и городов, и другие преступления не внушали в свободолюбивых бродниках доверия, а потому они очень неохотно шли к этим князьям на службу и в данном случае не хотели помочь в постигшей их беде.

В варварстве и жестокостях русские князья удельного периода превосходили даже самих татар. В этом каждый может убедиться, изучив эту эпоху русской истории.

Через 13 лет после битвы на Калке монголы под предводительством хана Бату, или Батыя, родственника Чингисхана, из-за Урала двинулись на Россию. У Батыя было до 600 тыс. войска, состоявшего из многих, более чем из 20, народов Азии. В 1238 г. татары взяли столицу волжских болгар, потом Рязань, Суздаль, Ростов, Ярославль и многие другие города; разбили русских при р. Сити, взяли Москву, Тверь и пошли на Новгород, куда в то же время шли шведы и остзейские крестоносцы. Не доходя ста верст до Новгорода, у Игнача-креста, монголы повернули на юг.

Русские историки, как, например, Соловьев и Иловайский, не приводя никаких исторических данных, это событие объясняют тем, что на пути к Новгороду татары встретили болота и дебри (Иловайский) и что приближалась весна – в марте месяце, а с нею распутица и разлив рек. Но историки эти упустили из виду, что в то время к Новгороду шли большие торговые дороги с Волги и что для севера России март месяц не такая уж весна. А богатства Новгорода были для татар заманчивы. Эти закаленные в боях воины, имея опытных западных инженеров, преодолели и не такие еще природные препятствия, как реки Урал, Волга и др. Дело совсем не в том. Новгородские и псковские земли, по плану войны, должны быть заняты шведами и меченосцами, которые и вторглись в них. Вот в чем главная сила. Батый обошел Смоленск, так как к нему подходили папские союзники – литовцы. Батый пошел на Киев, разгромил его и взял все его богатства, а потом в 1241 г. перешел Карпаты и вторгся в пределы врага папы, германского императора Фридриха II и его союзников, дунайских славян.

Фридрих искренно взывал ко всем западным государям, приглашая их к вооружению. «Настало время, – писал он, – пробудиться от сна! Открыть глаза духовные и телесные! Уже секира лежит при дереве, и по всему свету разносится весть о враге, который грозит гибелью целому христианству. Уже давно мы слышали о нем, но считали опасность отдаленною, когда между ним и нами находилось столько храбрых народов и князей. Но теперь, когда одни из этих князей погибли, а другие обращены в рабов, пришла очередь стать оплотом христианству против свирепого неприятеля».

Разделение народов Запада на два лагеря, папский и Фридриха II, помешало всеобщему вооружению. Одни лишь славяне, потеряв кров, свободу и отчасти православную веру, встретили монголов, защищая от них европейскую цивилизацию.

В 1241 г. у Лигница в бою с татарами пал герцог Генрих. Венгерский король, союзник Фридриха, разбитый при реке Соловой, убежал в Австрию. Приближение славянских войск под предводительством чешского короля Вячеслава заставило Батыя круто повернуть на юг. На этом пути, у г. Ольмюца, чехи разбили монголов. Батый обошел г. Вену, так как там жил папский прелат. Он дошел до Удино, до границ своих союзников – папы и венецианцев, разоряя славянские земли. Оттуда он пошел громить придунайских православных славян, чтобы отвлечь их от войны с католиками, захватившими Византию. Но тут получил он известие о смерти хана Октая и поспешил обратно в Золотую Орду. Замечательна во всей этой эпопее личность Фридриха II. Этот просвещенный император католик не признавал папу наместником Христа и всячески старался вредить ему и подрывать его светскую власть. Папа много раз проклинал его за это, отлучал от церкви, но тот не унывал и открыто обвинял его в призыве монголов. Взятый им в плен один из татарских полководцев, оказавшийся английским рыцарем храмовником, был отослан им папе при бранном письме, в котором Фридрих обзывал папу извергом рода человеческого. Фридриху очень хорошо были известны все планы папы о походе на Русь, так как еще в 1230 г. он вместе с ним и гроссмейстером тевтонского ордена Германом фон-Зальцем в Сан-Джермино и Ананьи обсуждали этот вопрос. Согласно этому плану, польский мазовецкий князь приютил в своих владениях папское войско, названное для отвода глаз «орденом тевтонских рыцарей черного креста». В 1237 г. по повелению папы тевтонский и ливонский ордена соединились под общим начальством. Фридрих также вооружился как бы для похода на Русь, но на самом деле двинулся в Италию, будто бы для усмирения мятежников. За это папа проклял его, говоря: «Предаю сатане его тело на погибель, дабы спасти, если удастся, его душу»… На это, не новое для него проклятие, Фридрих ответил: «Все это басни лже-наместника Христова! Самого его (папу) ждут черти в аду!»

На соборе в Риме в 1241 г. папа объявил Фридриха низложенным и отрешенным от церкви и престола. Фридрих, разгромив войска папы и отразив монголов, заставил нового папу Иннокентия IV бежать в Лион. Борьба эта продолжалась до самой смерти Фридриха, последовавшей в 1250 г. Эти отношения папы и императора выясняют причины, по которым монгольские войска, покоривши Русь, дрались потом и с немцами, и с их союзниками, но доходили только до границ папских владений и обошли Вену, где жители даже не оказали никакого беспокойства.

Главная цель пап во всем этом предприятии отчасти была достигнута. Большая часть дунайских славян под этим давлением перешла в католичество. В 1252 г., через семь лет по окончании завоевания Руси монголами, литовский князь Миндовг перешел также в католичество и сделался врагом православия и России. Он постепенно завоевал, вместе с Польшею, подвластные монголам русские земли – Киев, Смоленск, всю Западную Русь от Балтийского моря до Черного. Эти земли монголы дозволяли им брать почти без боя, за что Литва оставалась союзницей Золотой Орды до ее последнего издыхания.

Новгород и другие русские города также покорились татарам, так как поддержки им ждать было не от кого. Жан Жуанвиль, один из правдивейших французских историков того времени (1224–1238 г.), принимавший участие в пятом крестовом походе Людовика IX, откровенно говорит, что сам Магну-хан в присутствии французского посланника говорил одному русскому князю: «Если Русь взбунтуется, то мы пошлем за французским королем, чтобы стереть вас с лица земли». Эта угроза побудила многих русских князей отдаться во власть татарам ^{135} .

Рубруквис, посланник французского короля к Батыю, условившись с ним о дальнейших действиях, в 1253 г. через донские степи под охраною ханских войск проехал в Дербент, потом через Шемаху, Тифлис, Армению и затем Малую Азию на остров Кипр, где и соединился с крестоносцами, шедшими в Палестину под начальством Людовика IX Святого.

Окончивши завоевание России и оставивши наблюдательный корпус на Волге, монголы забрали в ряды своего войска более 250 тыс. русских, годных к военной службе, и под начальством четвертого сына Чингисхана (по другим историкам – внука) Гулагу двинулись на Иран, завоевали Персию и в 1258 г. разграбили Багдад, а позднее захватили и всю Сирию. Около того же времени союзник их Людовик IX Святой пытался отнять у мусульман Иерусалим. Но мусульмане разбили христиан, взяли в плен Людовика и отпустили его только за большой выкуп.

Преемники Гулагу продолжали оживленные сношения с папами, французами и другими европейскими союзниками, о чем свидетельствуют многие письма ханов Аргуна, Гассана и других, сохранившиеся в Ватиканском архиве. В этих письмах коварные ханы, нуждаясь для своих личных целей в помощи папы, давали лишь обещания принять католичество, но на самом деле только обманывали их.

Историк Куглер говорит:

« Папа Николай IV с глубоким горем принял известие о новом несчастии, постигшем Святую Землю. Последняя надежда возлагалась на многие посольства иранских монголов, которые в это время (1289 г.) призывали в Риме, во Франции и Англии христиан на общую войну против султана Килавуна (турка-мусульманина)» ^{136} .

Дружба пап с монголами выразилась и в г. Пекине. Там с 1307 г. до падения монгольской династии существовала римско-католическая миссия во главе с архиепископом Иоанном. Этот миссионер, проживший в Китае около 20 лет, дал повод к легенде об «архиепископе Иоанне», будто бы имевшем большое значение при дворе хана и большое число прихожан.

Из приведенных исторических данных ясно видно, что в покорении Руси монголами папы и их западные союзники играли главную роль, каковое обстоятельство нашими историками совсем упущено из виду.

Теперь обратимся к событиям, сопровождавшим занятие монголами южно-русских и главное придонских степей.

В этот период времени близ устьев Дона процветал торговый и многолюдный город Тана или Азов. Значение Таны простиралось далеко на восток в степи, где венецианцы имели особые фактории и укрепленные складочные для товаров места, как, например, при устьях р. Сала, близ нынешней Семикаракорской станицы. План этого укрепления, снятый мною в 1905 г. с натуры и ныне хранящийся в Донском музее, ясно говорит, что крепость эту строили итальянские инженеры в XII или XIII в.

Из исторических данных не видно, чтобы Батый, по возвращении из-за Карпат, громил Тану, как другие, встречавшиеся на его пути города. Это и понятно, так как Таной владели союзники папы венецианцы. Напротив того, другие города, не пожелавшие добровольно подчиняться татарам, были ими разгромлены и богатства их разграблены.

Посол папы Иннокентия IV к Батыю, образованный монах францисканского ордена Иоанн Плано-Карпини, бывший в Золотой Орде в 1246 г., картинно, но без всякого сожаления к местным жителям описывает взятие татарами гор. Орна, расположенного в низовьях Дона. Город этот, по словам Карпини, был богат и многолюден; он имел хорошую гавань для стоянки кораблей и вел обширную торговлю со многими народами. Население Орна состояло из алан-христиан, хазар, россиян и сарацин (мусульмане), имевших там торговые заведения и склады товаров. Город был обнесен крепкими стенами; через него протекала река, вероятно один из рукавов Дона. Татары не могли взять город приступом, так как жители его отчаянно защищались, тогда они запрудили ниже его реку и потопили весь народ.

О каком городе говорит Карпини, нетрудно догадаться – это старый казачий город Черкасск, через который действительно протекала река, рукав Дона – Протока. Запрудив эту реку при помощи итальянских инженеров, Батый действительно мог взять этот город подтопом.

Черкасск – древнее насиженное гнездо казачества и предков их алан-азов. В нем и теперь, несмотря на многие пожары XVII и XVIII вв., уцелело более десяти домов, построенных в XV и XVI вв. Дома эти своеобразной архитектуры в один и два этажа, с подвалами; построены из хорошо выжженного кирпича, со сводчатыми потолками. Двери как внутренние, из комнаты в комнату, так и наружные, а также и ставни сделаны из толстого кованого листового железа. У некоторых домов из чердака сделаны ходы в подвальное помещение. Стены толсты и крепки. Подобные дома можно разгромить только современной артиллерией, но по тому времени они были неприступны.

У казака Старочеркасской станицы Петра Ефремовича Жученкова и теперь хранится акт, в виде купчей крепости на татарском и русском языках о покупке запорожцем Жученко в 1517 г. дома, ныне сохранившегося в прекрасном виде, у одного татарского князька. Дом и документы эти перешли Жученкову от предков.

Из этого следует, что если купля-продажа домов в городке, авто время стане Черкасов, совершалась в 1517 г., то дома эти построены были гораздо раньше и, быть может, до нашествия Батыя. Во всяком случае их строили не татары, у которых приобрел один из них казак Жученко. Покупка казаком Жученко названного дома относится ко времени занятия этой местности казаками Черкасами. О чем будем говорить ниже. Теперь же укажем на другие придонские города, существовавшие в татарский период.

Герберштейн в своих «Записках о Московитских делах», составленных им в 1517–1526 гг., говорит (стр. 106) о торговом городе Ахасе, расположенном на берегу р. Дона в 4-х днях пути от Азова и на один день пути выше устья р. С. Донца. В указанной местности действительно есть обширное городище, расположенное на острове между старым и новым Доном, в юрте нынешней Золотовской станицы. Развалины каменной стены с башнями тянутся по берегу Дона более полуверсты. Вокруг разбросано много курганов с битым кирпичом квадратной формы и черепицей.

Ахас, вернее Акас, от ак – белый, по-татарски, и асот народа алан-азов. Хазары беловежцы также, по Нестору, называли себя азами и ясами; следовательно, Ахас или Акас был белый или свободный аланский город, как и Орн и Азов. Город этот просуществовал до начала XVI в., иначе Герберштейн о нем бы и не упоминал. Он, по всей вероятности, был разрушен уже татарами магометами во время нашествия Тамерлана.

Золотовское городище еще не исследовано археологами. Раскопка курганов на этом месте дала бы ценный для истории Дона материал и пролила бы свет на жизнь наших предков, Донских казаков.

План местности, с показанием Золотовского городища, мною передан в 1905 г. в Донской музей.

Из всего вышесказанного нам теперь приходится сделать один очень важный в историческом отношении вывод и решить раз навсегда вопрос: осталось ли на берегах Дона, нижнего Днепра, Кубани и Азовского моря христианское туземное население и в каком количестве при занятии южнорусских степей монголами в первой половине XIII в.?

Приведенные выше исторические данные ясно говорят, что население это осталось и в большом количестве; что оно, при веротерпимости идолопоклонников татар, руководимых западными христианами католиками, агентами папы, свободно исповедывало свою древнюю православную веру и священники их открыто совершали при полках христианское богослужение, даже в ханской ставке; что население это было славяно-русское, алано-азы, названные Рубруквисом «народом особенным»; что на Кубани и Днепре, на службе у русских великих князей народ этот назывался черными клобуками, т. е. черными шапками, или казахами (казаками) – Черкасами, а на Дону бродниками, т. е. вольными людьми; что, наконец, эти вольные люди, по русским летописям, ходили на службу к русским удельным князьям, а иные служили татарским ханам, составляя их охрану, сопровождали баскаков (ханских чиновников), а в войсках составляли передовую конницу ^{137} .

Греческие историки, современники монгольского владычества, положительно утверждают, что вошедшие в состав татарской монархии Чиги, Геты, Россы и другие приазовские народы, т. е. Аланы-азы, Казахи или Казаки-Черкасы, приняв от татар нравы, обычаи, язык и одеяние, служили в их войске и возвели могущество их на высочайшую степень славы. Действительно, нравы, обычаи и образ жизни, а также и одеяние наших древних казаков мало чем отличались от татарских. Татарский язык также был в большом употреблении у наших казаков, даже еще в начале XVIII века, как о том говорит ученый инженер-гидротехник де-Романо, рывший каналы в Черкасске и в гирлах Дона в 1801–1802 гг. Но несмотря на это, казаки оставили во всей неприкосновенности свою древнюю православную греческую веру, а также свой тип, свои антропологические черты, в большинстве несходные ни с великоросскими, ни с татарскими, т. е. свои казачьи, «народа особеннаго», как говорит Рубруквис. Нельзя отрицать, чтобы и полудикое население монархии Чингисхана не заимствовало что-нибудь из быта черкасского и аланского казачества, а также из их языка. Присутствие множества славяно-русских корней в языке татар ясно говорит об этом.

Одежда наших древних казаков и казачек также не вполне сходна с татарской. Это скорее одеяние самобытное, южнославянское, отчасти заимствованное у древних парфян; об этом говорил еще Тацит: «Сарматы и Парфяне носили широкие одежды».

По закону Чингисхана «Ясу», выработанному, как это было говорено выше, культурными среднеазиатскими христианами несторианской секты, а не дикими монголами, – волосы должны быть сбриты, а на макушке оставлена одна только косичка. Высокопоставленным личностям дозволялось носить бороду, а остальные должны сбривать ее, оставляя одни усы. Но ведь это обычай не татарский, а древних Гетов (см. гл. VI) и Массагетов, т. е. народа, известного еще в XIV в. до Р.Х. и наводившего страх на Египет, Сирию и Персию, а потом упоминаемого в VI в. по Р.Х. греческим историком Прокопием. Массагеты – Великие-Саки-Геты, составлявшие в полчищах волжанина Аттилы передовую конницу, также брили голову, оставляя сверху одну косичку, и бороды, оставляя усы. Роспись болгарских князей и Лиутпранд говорят о существовании этого обычая у дунайских болгар. По описанию греческого историка Льва Диакона, русский великий князь Святослав также брил бороду и голову, оставляя один чуб, т. е. подражал гетскому или черкасскому казачеству, составлявшему в его войске передовую конницу. Это были беловежцы Ас-сакиили казаки.

Следовательно, обычай брить бороды и головы, оставляя усы и чуб, не татарский, так как существовал раньше у Гетов более чем за 2 тыс. лет до появления татар на историческом поприще.