355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Евгения Высоковская » Уроки ведьмы. Книга первая » Текст книги (страница 2)
Уроки ведьмы. Книга первая
  • Текст добавлен: 2 февраля 2022, 20:02

Текст книги "Уроки ведьмы. Книга первая"


Автор книги: Евгения Высоковская


Жанр:

   

Ужасы


сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– Прямо целое искусство, – вставила я.

– Поэтому я тебя вначале про макраме и спросила!

– Я теперь поняла.

– Ну, что? – вздохнув, произнесла Марина. – На сегодня, я думаю, вполне достаточно и информации и заданий. – Она тепло улыбнулась. – Жду тебя через неделю, как сегодня. Сможешь?

– Конечно! – подтвердила я. – У меня никаких планов еще нет, а теперь, если мы будем по субботам встречаться, я ничего планировать на этот выходной не буду.

Марина проводила меня до двери, и я отправилась домой.

Глава 3. Домашнее задание и новые открытия.

К домашнему заданию я постаралась подойти со всей ответственностью и сразу же столкнулась с проблемой памяти. Когда от нее не требуется напряжения, она в самый неожиданный момент может подкинуть какое-нибудь воспоминание, ни с чем не связанное. Просто запах что-то навеял, или звук, или что-то еще. А тут мне надо было вспомнить все, что было необычного в моей жизни, – причем именно вспомнить, я ведь знала, что необычное было, – и тут память сдалась. Ничего не знаю, мол, ничего не ведаю.

Я сидела дома за пустым кухонным столом, скрестив пальцы рук, и старалась хоть что-нибудь вспомнить. Не выдержав такого пустопорожнего сидения, я заварила мятный чай и стала медленно пить его вприкуску с соленым печеньем.

Что было странного в моей жизни? Выходы из тела. Я про это Марине уже рассказывала. Вернее, упоминала. Но стоит записать. Что еще? Выходы, выходы… или это снилось? Сны?

Да! Сны мне иногда снятся вещие. Хотя мне и не нравится слово «вещие», сновидения иногда сбываются. Но не любые, а те, о которых я задумываюсь. Когда остается осадок от сна, словно после недосказанной истории. Такая история потом не раз находила свое завершение в обычной жизни, правда, чаще в незначительных событиях. Иногда сбывались не сны, а просто мысли или предположения. Это тоже стоило записать.

Воплощались сны и мысли. Да как я могла упустить! У меня же сбываются гадания на картах! Я не умею гадать в прямом смысле этого слова. Гадалки помнят все значения карт, знают порядок их расклада. У меня же есть такая удобная колода, шуточная, наверное, где расписаны все ситуации: что означает любая карта, в зависимости от того, с какой картой лежит рядом. Но как же часто все сходится! Марина же говорила: не важно, что помогает тебе предсказывать, главное, что тебе это дано. Карты говорят со мной?!

Нельзя, конечно, быть такой уверенной, но записать и рассказать об этом надо.

Память постепенно проснулась и заработала. Она стала помогать мне. Я вспомнила, как несколько лет назад мой отец ездил к своей матери в Молдавию. Моя бабушка совсем старенькая, но в трезвой памяти, и папа расспросил ее о наших предках. С ее слов он нарисовал семейное древо: некую схему, где значились лица, о которых я ничего никогда не слышала. В принципе, это наша, наверное, неурядица. Мы очень мало знаем о своих родственниках, живых и почивших. Мы – в смысле наша семья. Так вот, из рассказов бабушки выходило, что две или три моих пра-пра (не знаю сколько должно быть этих пра-) бабушки были деревенскими знахарками. А одна из них обладала еще и даром ясновидения. Если это семейное, оно обычно передается не меньше, чем через поколение. Молдавская бабушка хоть и двигается еле-еле, может снять свои же боли просто прикосновением ладони. И живет она потому, что живет. И, – чем я особенно восхищаюсь, – когда ее спрашивают, как она себя чувствует, никогда не жалуется. Говорит, что чувствует себя так, как должна в восемьдесят пять лет. Мол, все происходит закономерно. Старенькая, вот и плохо, а жаловаться грех. Старенькая, а живая. Отцу, разумеется, не свойственно ничего сверхъестественного, а я вполне могла перенять через поколение хоть какие-то способности.

Я судорожно строчила в тетрадке, безумно боясь что-либо упустить. Пусть это мелочи, я покажу эти записи Марине, она сама выберет существенное.

Память разошлась. Применительно к данному случаю мне неожиданно вспомнилось, что по маминой линии в роду у нас были цыгане. Не знаю, кто и когда, но бабушка рассказывала, что были, а они ведь самые мастера ворожить. «Ах, колдунья, ах смуглянка, даже страх берет немножко. Ах ты, цыганочка-цыганка, не то дьявол, не то кошка», – есть такая песенка.

Я стала отвлекаться. Память памятью, а мысли принялись скакать, как им заблагорассудится. Что еще? Увы, больше ничего в голову не приходило. Пришлось довольствоваться малым. Ничего, Марина все поймет. Она ведь выбрала меня из всех. А ведь я, в отличие всех, даже не думала об этом. Все, что смогла, я вспомнила. Еще надо было записать вопросы, но их пока не возникало.

Меня занимала идея создания кнотена. Мне нужны были любые две дощечки, на которые я могла нанизывать свои шнурки и выплетать себе помощника. Пока я не могла ничего вложить в смысл узлов, но я могла найти дощечки. Две обычные планки мне показались скучными. Я решила подойти к этому более творчески и… мистически.

Человека, который смог мне помочь, я нашла без труда. Я еще не прекратила общаться с одноклассниками, хотя прошло более десяти лет со дня последнего звонка. Мой школьный приятель Леха не пошел в институт, он с детства любил возиться с деревяшками. Сейчас он был профессиональным резчиком по дереву. Его работы показывали по телевизору, они украшали музеи. Мне не обязателен был уж такой профессионализм, но его способности мне пригодились. Еще больше мне пригодилась его природная тактичность. Он даже не спросил, зачем мне это нужно, просто сделал мне дощечки. Вырезал то, что я просила, отшлифовал, покрыл лаком, сделал дырочки для будущих шнурков. Перед очередным походом к Марине у меня были две замечательные планочки эксклюзивного исполнения.

Я решила, что мои дощечки, пусть это и будет первый кнотен, должны быть и сами преисполнены смысла. По гороскопу друидов мое дерево – сосна. Я попросила Лешу, чтобы он сделал их из этого дерева. По восточному гороскопу я змея, по западному – рыбы. Мои планочки были сделаны в виде длинных плоских рыб, вокруг которых обвивались чешуйчатые змейки. Тригон воды, объединяющий рыб, скорпионов и раков: и на моих рыбах осели капли воды. Леша искусно вырезал их, и под блестящим слоем лака казалось, что это действительно живые водяные капельки. Отверстия в планках он проделал практически незаметные, дабы не портить общего вида, но мне не составило труда вдеть сквозь них шнурок. Я полагала, что справилась с домашним заданием, ну если не на пять, то на пять с минусом точно. Конечно, это не я, а Леха справился, но ведь идеи были мои. Леша же за труды получил бутылку неплохого коньяка, чему был очень даже рад: не дурак он был выпить.

* * *

Мои ожидания не только оправдались, меня поразила реакция моей учительницы! Когда Марина увидела планки, над нами зависла минута молчания. Я не успела дать ей свои записи, просто сразу решила похвастаться дощечками для будущего кнотена. Пауза тишины наконец раскололась возгласами Марины.

– Это что?!

– Я хотела из этого сделать кнотен, – смущенно пробормотала я. Несмотря на наши доверительные отношения, я перед Мариной робела.

– Так, молчи, я сама.

– Что ты сама? – мой тихий голос тонул даже в легких шумах, залетавших через приоткрытое окно.

– Молчи. Эту загадку я разгадаю сама.

Марина долго вертела мои дощечки в руках, то приближая их к глазам, – тут мне пришла в голову мысль, что она близорука, – то отдаляя и словно любуясь.

– В общем, загадка, конечно, не сложная. Это, разумеется, не загадка. Просто твое. Но я тебе скажу, кто ты. И…

Я вытянулась в ее сторону, ожидая резюме. Марина, хитро прищурившись, улыбнулась.

– Ты хотела этим сказать, что по гороскопу ты змея и рыбы. По друидам – сосна. Не удивляйся ты так, это же просто! – Она расхохоталась, увидев мое изумленное лицо: как может человек понять, из какого дерева сделана планка. – Если ты не различаешь материал, это не значит, что это сложно другим. И ты хотела обозначить, что твой тригон подчиняется воде.

Я не особо удивилась ее оценке, ведь все символы были очень доступны. Но я почему-то ожидала, что Марина подумает, что я просто решила сделать красивые дощечки, не вкладывая в них смысл.

– Я собой горжусь! – провозгласила Марина, и я ее поняла. Она имела в виду, что я тот человек, которого она искала. – И тобой тоже. Ты сможешь постигнуть нашу науку и многому научиться. Хотя уже кое-что умеешь.

Я стояла перед ней и чувствовала, как у меня розовеют щеки. Марина оценила мою домашнюю работу. Я просто хотела сделать что-то символичное и близкое мне. Но оказалось, что попала в самую цель.

– Нина, думаю, ты уже можешь начинать свой кнотен. Я хотела оттянуть этот момент на более долгий срок. Но вижу, что ты уже сможешь вложить смысл хотя бы в первые свои узлы. А теперь выкладывай все, что вспомнила, и все, что хотела спросить.

– Марин, то что вспомнила, я записала. А вот с вопросами у меня туго. Когда ты говоришь, есть вопросы. А наедине с собой не могу задать ни одного.

– Ну и не страшно, – рассмеялась моя учительница. – Давай записи. Или так расскажешь?

Я рассказывала, изредка подглядывая в тетрадь. Помнила все, но боялась упустить любую деталь. Марина слушала внимательно, серьезно, и на ее переносицу легла острая складочка. Какая она все-таки милая, – думалось мне. Никогда бы не сказала, что этот человек практикует магию. Интересно, когда-нибудь она что-то не очень хорошее делала или только людям помогала? Неожиданно Марина ответила словами на мысль.

– Бывает такое состояние… В принципе, обычное для всех людей. Когда тебя довели, обидели, расстроили. И если ты обычный человек, то пошлешь их всех нецензурно, – вслух или мысленно, – либо сорвешься на ком-то невиновном, либо разобьешь дома, к примеру, тарелку. Ну, а мы можем несколько больше и иногда непроизвольно это используем не желая никому зла. В ответ на негативную ситуацию возникает соответствующая реакция. И вместо того, чтобы в ответ нагрубить обхамившей тебе в очереди тетке, ты… Как думаешь, что, Нин?

– Говоришь: «Чтоб тебя!» – сказала я первое, что пришло в голову.

– И?

– И она ногу подворачивает и спотыкается или что-то в этом роде, – предположила я.

– Похоже на правду. В первые секунды думаешь нехорошее без задней мысли. Наподобие того, что ты сказала. А оно сбывается. Потому что мы все-таки ведьмы. И все сказанное усиливается нашими способностями. А потом придется это отменять.

– Как это?

– Ну, так. Ты что-то пожелала нехорошее, что сбудется. У обычного человека такой посыл не возымеет последствий, он просто разрядится подобной фразой, грубой или злой. А у нас сбудется. И надо будет это исправить. Но лучше просто держать все под контролем.

– Трудно.

– Придется научиться.

– Что ж, я готова. – И я задала вопрос, который возник после последних Марининых слов. – Марина, а почему ты сказала, что мы ведьмы?

– Потому что так оно и есть.

– Но…

– Только не говори, что ты не хочешь называться ведьмой. Глупо, если это все равно так. Мы ведьмы. Только почему-то это слово чаще употребляют по отношению к тем, кто связывается с темными силами. Мы же несем добро.

– То есть мы добрые ведьмы, – подытожила я.

– Да. Есть что-то, что тебя не устраивает?

– Нет, Марин. Ты извини, я просто должна ко всему привыкнуть. У меня будет еще задание?

Марина лучисто улыбнулась.

– Нет. Дальше ты уже самостоятельно. Ты молодчина, все сама почувствуешь,. А сейчас я хочу совсем о другом поговорить. О нашем пристанище.

Тут Марина замолчала. На лице ее отражалось сомнение, словно она сейчас решала, рассказывать ли мне или отложить на потом. Я вдруг услышала, о чем она думает: возможно, она как раз этого хотела.

«Как мой рассказ похож на то, что говорят сектанты…» – словно шелестели мысли Марины.

– Вы – секта? – поразилась я.

– Пять баллов! – воскликнула Марина и откинулась на спинку кресла. – Я тебе эту мысль не внушала, ты ее прочитала. Ты делаешь такие успехи, которые я не делала на подобном этапе.

– Так вы все-таки секта? – повторила я.

Я очень нехорошо воспринимаю объединения такого рода. Мне вдруг стало страшно, что Марина принадлежит к какой бы то ни было секте. Я точно знала, что в секте я не останусь, хотя мне было бы тяжело потерять новую подругу-учительницу.

– Нет, что ты! Мы не секта. Разве мы кого-то увлекаем, обманываем? Нам не нужны люди и их средства, как это происходит в сектах. Мне нужна последовательница, ученица, я хочу передать мастерство и нуждаюсь в этом. Я говорю «мы», потому что, действительно, я не одна такая. Мы ведьмы. Мы умеем колдовать. Нам не нужно много новых людей. Важно лишь, чтобы не затерялось, не забылось наше умение. Если бы мы были сектой, я бы призвала всех тех девушек, что пришли ко мне на отбор. Ну, ты помнишь.

– Да помню. Это было такой неожиданностью.

– Ну так запомни. Если есть сомнения, подумай хорошенько и уходи. Мы не являемся сектой. Я говорю «мы», потому что у нас общий подход к магии. А не потому что нас много и надо еще больше.

Я испугалась, что разозлила Марину. Я вовсе не хотела уходить.

– Прости меня.

– Не надо извиняться. Просто секта и наш маленький коллектив настолько разные вещи! Мы даже не объединены, просто умеем почти одно и то же. Наверное, я поторопилась, решив рассказать тебе о нашем месте.

– Нет, Марин, прости, пожалуйста! Я не хотела обидеть, не хотела ошибиться. Просто испугалась, что вдруг вы – один из видов московской церкви Христа или тому подобного. Аурум Синрике какое-нибудь.

Марина молчала. Наверное, ее поразило, как я со своей чуткой интуицией смогла такое предположить.

– Марин, пожалуйста, расскажи. Я хочу быть с вами, с тобой.

– Хорошо. – Марина с удовлетворением кивнула. – У нас есть особое место. Мы не делаем из него святилище или храм. Когда ты плетешь кнотен, ты создаешь себе помощника. А это место, оно должно помогать, когда просто нет выхода. Когда тебе тяжело. Когда ты выдохлась. А такое часто происходит, когда ты кого-то лечишь или предсказываешь.

Есть Дом. Потом скажу, откуда он у нас взялся. Там несколько комнат. Мы выкладываем их мозаикой. У этих действий значение наподобие тех, как когда ты плетешь кнотен. Вкладываешь смысл в каждый камешек, который пополняет мозаику. Это долго. Ведь не всегда достаточно сил, чтобы вложить их в камень. А представляешь, сколько их требуется, чтобы выложить целую комнату.

– И вы только камешками выкладываете?

– Пока да… Надо доделать хотя бы одну комнату. Тогда там нам будет хорошо. Ведь там будет концентрироваться наша общая сила.

– А камни тоже значащие что-либо?

– Правильно мыслишь. Конечно. Те камни, которые что-то несут в себе. Для любого человека. Гальку да кирпич, просто подобранные на улице, мы не кладем.

– А если кусок кирпича от родного дома?

– Опять верно. Если что-то несет смысл для тебя и может быть источником силы, тогда можно.

– А почему камни? А дерево разве нельзя? Мне так нравится все из дерева!

– Можно. Мы просто до этого еще не добрались. Пока надо сделать хотя бы одну комнату. И так вышло, что начали мы с каменной.

Мне представилась холодная комната со стенами, выложенными каменной мозаикой, и я поежилась. От Марины не ускользнуло это движение, и она чуть заметно улыбнулась.

– Она не холодная. – Ее глаза лучились. – Ты бы знала, какое исходит тепло от тех камней! И какая сила…

Я поразилась, как же легко все-таки она меня читает.

– А ты бы хотела заняться деревянной комнатой? – спросила Марина. Я задумалась. Я почему-то никак не могла вообразить, чем можно выкладывать деревянную комнату. Перед глазами стоял только мой кнотен. Если все отделать вот такими небольшими планочками…

Я пожала плечами.

– А стеклянная комната у вас будет?

– У нас, – поправила моя наставница.

– У нас! – согласно кивнула я.

– Я думаю, это замечательная идея. Это будет очень красивая комната.

Мы сидели у Марины на кухне. Пока все наши встречи проходили именно там, за чаем и сладостями. В ее комнатах я еще не бывала. Она не приглашала, а я не просилась посмотреть квартиру. Я словно чувствовала интуитивно, что там не просто комнаты, и ждала, когда меня позовут.

После ее похвалы про мою идею со стеклянной комнатой перед моими глазами словно встала стена, искрящаяся и переливающаяся нежным светом. К ней хотелось прикоснуться. Вся она была выложена разными стеклами, которые ловили любой лучик света и возвращали его в виде бликов и солнечных зайчиков. Казалось, что стена состоит из драгоценных камней.

– О чем задумалась? – вернула меня в наш мир Марина. Я встряхнулась.

– Я представила стеклянную комнату. Она действительно будет прекрасна.

Марина смотрела на меня мудрым взглядом старой учительницы, хотя ее живые черные глаза сверкали молодостью. Такое странное сочетание…

Глава 4. Ленкина грустная история.

Вернувшись домой, я с наслаждением скинула с ног туфли на каблуках и босиком пошлепала в кухню. Ненавижу каблуки. Я понимаю, что это красиво, но до чего же неудобно. Мне так сложно поверить подругам, которые уверяют, что на плоской подошве чувствуют себя неуверенно, и для того, чтобы чувствовать себя хорошо, им необходимы туфли на шпильках. Как можно на шпильках себя чувствовать хорошо? Конечно, красота требует жертв. Но я не в силах принести такую жертву. Шпилек в моем гардеробе не имеется, а просто высокие каблуки есть, и иногда хочется покрасоваться в изящной лодочке с подъемом, но после таких выходов я себя ругаю почем зря.

Нет, все, убираю эти туфли в дальний угол на черный день, – решила я. Чернота того дня виделась мне уже сейчас. Не знаю, чем будет день плох, но вышагивание на каблуках его точно сделает еще хуже. Говорят, это дело привычки. Но зачем целенаправленно себя приучать к такому неудобству? Чтобы нравиться мужчинам? Так если мне некомфортно, я ни о каких мужчинах даже думать не смогу. Так что я для себя выбор сделала. Больше никаких каблуков.

В кухне я посмотрела на городском телефоне, кто звонил в мое отсутствие. Определитель номера пестрел сплошными ежеминутными Ленкиными звонками. Вот непоседа, чего ей от меня надо? Я набрала номер подруги. В последнее время слышала я ее нечасто.

После первого же гудка трубка незамедлительно была снята и в ней раздались безутешные всхлипывания.

– Косова, это ты? – Я поняла, что подруга ждала моего звонка.

– Я, – раздался еле слышный дрожащий голосок. – Я тебе звонила, звонила…

– Что случилось? – Ленка жизнерадостный человек, и меня встревожило ее настроение. Видно, произошло что-то серьезное.

Итак, что же случилось.

У Лены был молодой человек, встречались они с ним относительно давно, – ну, это по моим меркам, – года, наверное, полтора, а может все два. Жить стали вместе несколько месяцев назад. Изначально была у них идиллия, отношения – трепетней не бывает, просто идеальная пара, с которой можно писать любовные романы с хорошим концом. А потом пошло-поехало, появилось раздражение, причем, с его стороны больше, чем с ее. И ведь не то, что бы он ее разлюбил, просто стал самим собой, стал высказывать то, о чем раньше находил сил промолчать. И ей, разумеется, не все в нем нравилось, но она очень старалась вести себя как «мудрая женщина», прощать, мириться со всем, не пилить (о, это было просто законом!), терпеть недостатки. А он не был «мудрым мужчиной» и вел себя так, как вел, как умел, как мог. И если что-то его коробило, говорил прямо. Но это с каждым разом происходило все чаще, и Ленке, которая просто стала другим человеком, полюбив его, становилось все тяжелее. Ведь на самом деле она не стала другой, просто смогла усмирить свои желания, противоречащие его желаниям. Смогла перестроиться на его ритм жизни. Смогла ограничить общение с друзьями до того уровня, что общалась только с теми людьми, которые ему понравились. Для нее стало незыблемым такое понятие как верность. Она практически никуда не ходила без него. Но это ценилось только поначалу, а затем стало восприниматься как должное, и тут же сразу появилась куча претензий, что все она делает не так. Не так, как что? Не так, как он для себя когда-то определил. Она пыталась поговорить с ним, объяснить, что мелочи лучше не теребить, на них можно смотреть сквозь пальцы, как делает это она. Все разговоры оказывались ее монологом, обращенным в никуда. Он смотрел в сторону и молчал, и нельзя было понять, согласен он с ней или нет.

Ленка постепенно начала жаловаться мне, но и то не сразу. Долгое время она пыталась один на один с этим находиться, чтобы не высказывать наболевшее, чтобы оно не обрело материальную силу. Она тешила себя иллюзией, что если никто не знает о ее проблемах, стало быть их не существует. Затем она начала делиться со мной более откровенно. Часто ночью она просыпалась часов в пять и не могла заснуть, потому что мысленно пыталась разговаривать со своим любимым человеком, выяснять отношения. Она готовилась к настоящему разговору, но при свете дня не находила смелости. Я не знала, что ей посоветовать. Я видела, что они оба друг друга любят, просто «так у них повелось». Его, по всей видимости, устраивали их отношения. Он человек импульсивный, вспыльчивый, нервный. Ему нужны были эти разрядки. Но она устала терпеть такие встряски. Ленка слышала недовольство по поводу самых пустячных своих промахов, которые и за промахи она не считала. Впрочем, я тоже считаю, что промахов не было. В свою очередь, он ошибался и промахивался столько же, если не в два раза больше, но у Лены хватало еще терпения как бы не замечать их. Она все пыталась быть «мудрой женщиной».

Но любому терпению приходит конец. И даже самая сильная любовь к другому человеку часто не может превзойти любовь к себе самому. И это правильно. Лена любила себя. Она хотела быть счастливой. Но она была несчастна. Она не знала, какую реакцию можно ожидать на тот или иной поступок. Сделав что-то приятное ему, она могла услышать сразу же претензию по совершенно другому поводу. Лена теряла силы. Она теряла себя.

* * *

Они решили попробовать жить вместе. Мы с Косовой возлагали на этот проект большие надежды. Может быть, совместный быт – это то, что им нужно. Они просто встречались больше года, но вдруг они станут жить вместе, и что-то изменится? Иногда быт убивает любовь, но если здесь любовь не находит поддержки, может быть именно быт ей поможет?

Ленка старалась вовсю. Сроду не готовившая дома, она усердно принялась за приготовление блюд, и, надо заметить, ей неплохо это удавалось. Она нашла в этом удовольствие. Она готовила очень вкусно. Он принимал это как должное. Она держала весь дом, готовила, стирала, гладила, продолжая работать по девять часов в день и получая зарплату даже немного больше, чем он. Он считал, что придя домой, имеет право лечь на диван и ничего больше не делать. Ну разве только Ленку критиковать. Грязный нож? Ах, это обычное явление. Нестиранные носки? Ну, опять поленилась.

Как я радовалась, слушая Ленку, что я одинокая и свободная, и никто не сможет мне высказывать подобное. Я уже забыла, что может быть другое состояние. Довольно давно у меня тоже были какие-то серьезные отношения, продлившиеся чуть более года. Но это было в таком далеком прошлом… Сейчас статус одинокой и свободной женщины закрепился за мной столь крепко, что я даже с трудом могу представить, что так было не всегда. Я не переживаю из-за этого. Иногда хочется, конечно, тепла. Но как подумаю о том, во что в итоге может все перерасти… Нет, лучше быть одной, самодостаточной и независимой.

Итак, Ленка тоже решила провозгласить свою независимость. И у нее это получилось. Долго шла к этому, долго решалась. Собрала волю в кулак и ушла. Я об этом не знала до сегодняшнего ее рассказа. Мы же не созванивались несколько дней.

Она все же не так давно поселилась у своего любимого, молодые не успели обзавестись совместным хозяйством. Все что было у нее – одежда и косметика. В один из дней, пока друга не было, она в припадке решимости собрала все свои шмотки да краску, запихнула их в сумку и ушла. Ушла, можно сказать, красиво. Оставила ему стихотворение собственного сочинения.

Пришла пора расставить все точки над «и»…

«И краткой».

Была столь высокой наша башня любви,

Но шаткой.


И на нашем месте будет сидеть другой,

Другая…

Я не смогу пройти всю жизнь рядом с тобой,

Я знаю.


Я гибкая, но дальше уже не согнусь –

Сломаюсь.

Что бы ни было, обратно я не вернусь.

Прощаюсь.

Приколола на подушку тетрадный листок с этим текстом и гордо ушла. Вернулась к родителям. Звонила мне уже оттуда. Когда я видела номер на определителе, я не придала этому значения, ведь она часто ездила к родителям и звонила мне от них. Из квартиры любимого звонить старалась как можно реже: быть может, я ему не нравилась.

Мне иногда кажется, ей представлялось, как он увидев пустую квартиру и записку-стих, поймет, что потерял, схватится за голову, застонет от горя и запоет песню Чижа «Перекресток». Ты ушла рано утром, чуть позже шести… Вышло иначе.

Итак, она ушла от него. Первые два-три дня она сходила с ума от навалившейся на нее свободы. Она была сама себе королева.

Эта королева в первую же ночь напилась со старой своей подругой в каком-то баре до невменяемости, гуляла всю ночь напролет. Проснувшись аж к вечеру, отправилась гулять дальше. Вот два-три дня и прошли в таком режиме. Затем Елена начала приходить в себя. К любимому тянуло, но от того, что она теперь принадлежит исключительно сама себе и никто ей не скажет слова против, моя подруга пока еще получала удовольствие. Затем наступило похмелье после опьянения так называемой свободой. Ленка засела за листание «семейных» фотоальбомов, призывая таким образом закономерное уныние. Ленка пыталась писать грустные стихи.

И тут он позвонил и сказал, что она поступила правильно.

Ее любимый сказал, что она приняла верное решение, и обоим от этого будет только лучше. Интонация его соответствовала словам. Лена поняла, что он испытал облегчение от того, что она ушла сама, и никаких унылых чижовских песен не будет. И главное, он ни за что не позовет ее обратно.

Она бы и так не вернулась, я думаю. Просто с удовлетворением бы отметила, что все сделала как надо, а он мучается, что потерял такое сокровище. Самолюбие не было бы задето, грусть о проведенных вместе днях медленно, но рассеялась бы.

Слава все перевернул с ног на голову своим звонком. Он дал ей понять, что не жалеет, что она ушла. Он дал ей повод думать, что если бы Лена так не сделала, он бы сам оставил ее. Тут-то Леночку и накрыло. И ей вдруг стало нестерпимо горько от того, что они расстались.

Вот по этому поводу я и выслушала десятиминутную тираду слезливых слов и плаксивых обвинений в адрес бывшего Лениного бойфренда. Потом мы договорились встретиться на следующий день сразу же после работы и распрощались.

Да, жалко, что я прохожу не курс подготовки молодых психологов. Мне бы это пригодилось. Ленку придется поддерживать в ее горе еще долго.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю