Текст книги "Инсинуация"
Автор книги: Евгения Владон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
– И кто теперь у нас на очереди? – всё-таки лучше бы он молчал, ибо попыткой перетянуть всеобщее внимание к персоне Дэниз, обязательно при этом посмотрев на девушку, как на предмет предстоящих обсуждений, он практически вырвал из неё те несчастные крохи жалости, которые она ещё совсем недавно испытывала к нему и даже подумывала о том, чтобы как-то остановить этот несущийся на полной скорости к обрыву их собственный свихнувшийся поезд.
– Худшие? – куда более приятный баритон с противоположного ряда кресел переиграл немощные намерения Гилмора всего одним словом и скрытым в нём циничным вызовом. Надменный смешок с последующим видеорядом завораживающих движений, от которых невозможно было оторваться даже под страхом смерти, и Дэниз было уже откровенно начхать, что сейчас сделают с её опрометчивым соседом в ближайшие десять минут. Пусть хоть в буквальном смысле прибьют гвоздями к потолку и выпотрошат при полном сознании, на живую и без анестезии.
Тёмные, пухлые губы зажали только самый край кончика сигареты перед тем как последовавшую за этим паузу всеобщего молчания прорезал щелчок колёсика платиновой зажигалки.
Слегка прищурив левый глаз и демонстративно затянувшись чуть ли не в полную грудь, брюнет не сводил сверлящего взгляда с Пола Гилмора. Так что не было ничего непредсказуемого в его последующем действии, когда через пару секунд он выпустил струю терпкого табачного дыма именно в сторону раздухарившегося толстяка.
– Что ж… всем свойственно ошибаться и даже богам. А на счёт, кто следующий на очереди, думаю… вполне логично будет остановиться на том, на ком последнем наша уважаемая ведущая закончила составлять свои глубокомысленные ассоциации. – и вновь цепкий взгляд ловца душ ненадолго перешёл к глазам оцепеневшей Дэниз Эпплгейт. – То есть на мне.
Ей показалось или он действительно ей слегка кивнул? И даже если и так, то, какого? Проявление условного рефлекса от потомственного аристократа в попытке поддержать, выказать очень глубоко скрытое уважение или же перетянуть на свою сторону в качестве тайного заговорщика?
– А, если исходить из правил большинства подобных игр («Подобных игр»? Он должно быть либо шутит, либо в открытую стебётся, но явно не над ней), то бремя ведущего переходит тоже на меня. Надеюсь, никто возражать не станет?
Дэнни сама не поняла почему пожала (вернее, нервно передёрнула) плечами, якобы не имея абсолютно никаких возражений. Хотя, ей безумно хотелось возразить, в особенности идее продолжить предложенную ею же игру. Как бы себя невозмутимо не вёл этот синеглазый Дьявол, она не просто предполагала, а именно чувствовала, насколько сильно задела его далеко не ранимую душу. Иначе с чего ему было доставать свои эксклюзивные сигарки и травить лёгкие их пряным запахом себе и своим соседям? Так что совсем даже не исключено, что ему безумно хочется отыграться на ней за все свои «унижения». Вот только выбор предстоящей жертвы выглядел несколько непредсказуемым. Под его определённо не милостивую длань сейчас мог попасть кто угодно, при чём на равных возможностях. Но Дэниз почему-то казалось, что он точно выберет её.
– Пожалуйста, просим! Мне самому безумно интересно. – затараторил Пол Гилмор, будто уже знал наперёд исход предстоящего раунда. А в частности, кого конкретно сейчас будут «бить».
Мало ему было продемонстрировать через слова далеко неразвитую сторону своего убого интеллекта, так он ещё и принялся елозить своим жирным задом по сиденью, типа выискивая удобную позу для дальнейшего времяпрепровождения за просмотром намечающегося представления. При чём ему и этого оказалось недостаточно, тут же, как бы невзначай, умудрившись задеть девушку рукой, отчего Дэниз чуть сама не подскочила на своём месте, словно её ужалило как минимум сверх омерзительным прикосновением слизкой щупальцы ядовитой медузы.
О, если бы действительно было можно убивать одним только взором, то от её ближайшего соседа сейчас бы не осталось и кучки пепла.
Девушка плотно поджала губки и с таким нескрываемым негодованием посмотрела в бульдожий профиль Гилмора, будто и вправду намеревалась сжечь того взглядом буквально дотла! И как бы не был противен сосед справа, ещё меньше ей сейчас хотелось видеть лица соседа напротив. Уж тот точно не упустит возможности насладиться представшей его взору чудной картиной в лице униженной и беспомощной блондинки, вжимающейся в угол своего кресла от сидящего к ней едва не в притык ярого последователя скопофилии. Чтобы пропустить редчайшие кадры столь восхитительной экспозиции?.. Может он сейчас больше всего жалел, что не прихватил с собой фотоаппарата?
Боже… Какие же эти мужики всё-таки козлы! Особенно когда вот так вот кучкуются и начинают обсуждать женщин, или того хуже, бросаются на одну всем скопом.
– Я знаю, что интересно, особенно, когда жертвой выбирают кого-то другого, а не тебя.
Пытка продолжалась, теперь ещё и усиленная почти вкрадчивым и до невозможности мягким голосом брюнета. Он будто специально тянул время, играя на нервах далеко не одной жертвы.
– Может кинем на пальцах? – а вот Гилмор и не думал униматься. Неужели решил, что в этот раз сия чаша его миновала?
– Не вижу в этом никакого смысла. Я уже давно определился. Поскольку игру начали именно с вас, мистер Гилмор… – явно разомлевший от предстоящего наслаждения Дьявол сделал очередную затяжку сигаретой, намеренно затягивая паузу перед ожидаемым всеми ответом. – Думаю, было бы вполне целесообразным вами и закончить. Так сказать, сделать контрольный штрих. Или выстрел. Кому как угодней.
Хорошо, что в этот момент к Дэниз никто не обращался, никто на неё не смотрел (по крайней мере ей так казалось) и не задавал наводящих вопросов, ибо ответить что-либо внятное она едва ли теперь сумела бы. Такого резкого облегчения-отката она не испытывала, наверное, вообще никогда и ни где за всю свою не такую уж и короткую жизнь. Словно её и впрямь отпустило, или же чья-то невидимая и безумно цепкая рука только что ослабила свою мёртвую хватку на её сердце, лёгких, горле, позволив вдохнуть полной грудью.
Как она ещё не закрыла глаза, не разомлела и не скатилась затылком по спинке кресла ближе к её центру. Тогда бы пришлось вытянуть свои и без того длинные ножки, а значит, упереться ими в попутчика напротив. Она, конечно, не против ткнуть его каблуками и даже выпачкать безупречные складки на идеально отутюженных брюках, но… это было бы перебором даже для неё.
– Ну так что? Готовы? Вернее, всё ещё желаете играть?
– А как же. Не каждый день выпадает шанс послушать, что ещё такого интересного о тебе могут насочинять.
– О, нет, нет! Вы так ничего и не поняли! – показательно сдерживая свою кошачью улыбку, брюнет отрицательно покачал головой и повёл в воздухе указательным пальцем очередным завораживающим жестом.
И в который уже раз Дэниз так и не поняла, почему на неё так подействовало именно это движение – расслабленное, уверенное и знающее, будто совершающее подобную манипуляцию с чужим сознанием далеко не в первый раз. Не сколько жест-отрицание, а… визуальная команда на психологическом уровне.
– Суть игры – ассоциации. Мы ничего не придумываем. Да и как можно что-то придумать, когда всё давным-давно было «придумано» и воплощено в жизнь задолго до нашего рождения. Как там говорил небезызвестный Шерлок Холмс, чтобы понять мотивы современных преступников и раскрыть их преступления, в первую очередь, надо изучать старые и уже вошедшие в историю уголовные дела, ибо как не пытайся сконструировать новое колесо, оно всё равно, при любом раскладе колесом и останется. Поэтому ничего нового мы придумать, увы, не можем, тем более о ком-то. Так что сейчас мы попросту пытаемся делиться своими впечатлениями и догадками, на которые нас сподвигла ваша исключительная персона. Своего рода симпатия и антипатия, плюс те же ассоциативные образы простимулированного воображения. Первые впечатления всегда верные, так ведь?
Он что, решил озвучить её же мысли вслух? И, само собой, закончил последнее предложение, переведя свой не менее красноречивый взгляд на лицо оцепеневшей девушки.
Что за нах…? Какого у неё вновь перехватило сердце и дыхание? Почему она продолжала ТАК на него реагировать, при чём с каждым разом всё глубже и сильнее? И на что, чёрт его дери, он намекал этим своим манёвром? Типа, говорил с Гилмором, а подразумевал её? Да и откуда ей знать, какие он испытал первые впечатления, когда впервые нацелил на неё свой не в меру всевидящий взор? Её собственная к нему неприязнь, увы, вспыхнула намного позже, уже после того, как он прошёл в купе, сел в своё кресло и уставился на неё бесцеремонно сканирующим взором укушавшегося подобными ей жертвами хищника.
Она, поди и сейчас не знает, что конкретно в самом-самом начале почувствовала, увидев его в проёме открывшихся дверей. Настороженность? Любопытство? Симпатию?..
Вот на счёт последнего Дэнни до сих пор была не уверена. Даже сейчас, когда через чур бурное волнение с зашкаливающими эмоциями топили её всякий раз при пересечении с бесчувственным льдом синих глаз напротив, она не могла ответить честно даже самой себе, что же сильнее всего испытывала к нему в те или иные моменты. Если какие-то нотки раздражения и царапали её то и дело возмущающийся рассудок, то едва ли их можно было назвать физической неприязнью или тем же отвращением. Он ведь до сих пор и НИ РАЗУ, ни словом, ни жестом не выказал ей ни единого маломальского намёка на своё отрицательное к ней отношение, не говоря уже об антипатии. По сути, она вообще не имела никакого представления, что же он к ней чувствовал прямо сейчас и какие цели поставил перед собой в предстоящие часы их совместной поездки касательно её соседства.
О, чего ей стоило расправить плечи, приподнять повыше свой упрямый подбородок и всем своим видом продемонстрировать свою никем непотопляемую гордыню. И как бы её не точили изнутри страхи с жуткими картинками разгулявшихся фантазий на ближайшее будущее, она и виду не покажет, насколько сильно напугана и как же ей не терпится сбежать из этого купе.
– Обычно не всегда. Не у всех развита интуиция. И иногда знакомясь с человеком поближе, невольно покупаешься на его безупречную маску. – Дэниз опять услышала собственный голос, в который уже раз удивляясь его ложному спокойствию и неестественно ровной интонации. Как будто говорит вовсе не она, а совершенно незнакомый ей человек. Или же этот тот самый пресловутый синдром попутчика, делающий любого самого зашуганного и забитого аутсайдера неподражаемым спикером с красноречием самого Сократа? – Так что в данном вопросе с вами соглашусь даже я. Надо доверять именно первым впечатлениям, а не выискивать в людях того, чего там, скорей всего, отродясь не водилось. Иначе по любому наломаешь дров, огребёшь по полной и будешь так сильно сожалеть о всех своих ошибках в будущем, что о дальнейшем к кому-то доверии не рискнёшь заговорить даже с самим богом.
И вновь лепные, как у древнеримского бога, губы искушённого Дьявола дрогнули в ироничной усмешке, вызывая у оппонента лишь одно неадекватное желание – стереть эту ухмылку буквально физически, а то и в кровь. И снова Дэниз никак не могла определиться с источником своей реакции на этого человека, прекрасно понимая, что самое разумное – продолжать и дальше стимулировать в себе неприязнь, граничащую с вполне обоснованной ненавистью, а уж никак не симпатию с чисто женским влечением, на которые он не заслуживал ни при каких обстоятельствах и иных переигранных им манёврах.
– Как я вас понимаю! – ещё и кивнул соглашающимся жестом, но явно лишённым чистосердечной искренности. – То ли дело животный мир – там всё предельно просто. Никаких игр, только борьба за выживание, голые инстинкты, охота за слабой добычей, кровь, хруст костей!.. Вот вы, мистер Гилмор, – и как тот искусный иллюзионист-манипулятор тут же перевел свой взгляд на Пола, – вы ведь человек из, так называемого, класса «откровенных неудачников». Ваша жизнь настолько одинока, банальна и скучна, что банальнее и скучнее уже и не придумаешь. У вас наверняка нет тех же настоящих друзей по той же школе или работе, с которыми, как правило, стараешься проводить большую часть своего свободного времени. Как лично ВЫ реагируете на окружающий вас мир и какими бы ассоциациями его описали? Какими врождёнными или условными инстинктами пользуетесь именно вы для подобного вида существования и… выживания? О чем вы чаще всего задумываетесь и не хочется ли вам одним махом покончить со всем этим… бессмысленным влачением?..
– Ну… – как бы до этого Пол Гилмор себя не вёл, но в этот раз он держался довольно сносно и даже непринуждённо, будто заранее убедил себя не воспринимать чужие слова на свой счёт ни под каким углом и соусом. Натянутая усмешка в качестве недопонимания, чего же от него хотят услышать, была вполне естественной от него реакцией. – А разве не вы должны отвечать на все эти вопросы… по вашим же правилам игры? Это же вы пытаетесь что-то во мне там такое разглядеть и выдать потом за «правду».
– Да, да, конечно! – мужчина в чёрном вновь осклабился, так сказать, от всей души, демонстрируя зачарованной добыче свой хищный оскал идеально белых и острых зубов. – Именно к этому я и клоню. Прямолинейность – вещь в наши дни крайне редкая, почти дефицитная и доступная лишь единицам… Мы привыкли маскировать свои природные инстинкты определёнными, так называемыми, «цивилизованными стереотипами», вещами, которые якобы возвышают нас над остальными животными этого мира. Нам так хочется в это верить со всей своей наивной искренностью и вложенным в нас социумом восприятием. Мы даже систематически убеждаем себя в этом, что мы выше – в «духовном» плане, интеллектуальнее, чище (во всех планах)… Способов великое множество, вот только законы природы мы так и не научились обходить, как и подавлять в самих себе. Наоборот. Сами того не ведая, данным нам природой интеллектом мы ещё больше извращаем те же врожденные инстинкты, стараясь изо всех невозможных сил подавить их в себе или же как-то замаскировать «фиговыми листочками». И мы так любим возвеличивать самих себя в собственных глазах, при чём чуть ли не до божественной планки, убеждая себя и каждого, какие же мы праведные, непорочные, невинно опороченные другими святые ангелы во плоти. И только мы имеем право на место в раю, ибо кому, как не нам, была открыта истина жизни в её последней инстанции.
– Каждый сам выбирает, как ему жить. На то и дана свобода выбора. – то ли под глубоким впечатлением от пламенной речи попутчика в чёрном, то ли просто желая блеснуть личными потугами в философских изречениях, мистер Гилмор тоже не побоялся вставить свои бесценные пять центов туда, куда его никто в сущности влезать не просил.
– Да неужели? – не самым многообещающим смешком осадил его далеко не тактичный собеседник. – Хотите сказать, что вы добровольно, и лишь по собственной инициативе загнали себя в то дерьмо, в котором прожили почти всю свою сознательную жизнь? Это и есть ваш тот самый личный выбор, которым вы вправе теперь гордиться и без ложной скромности заповедовать его своему гипотетическому потомству? Или станете утверждать, что вас вполне всё устраивает или, более того, довольны всем тем, что имеете, не мечтая ни о большем и ни о меньшем? Как часто вы смотритесь в зеркало, мистер Гилмор? А может, наоборот, пытаетесь делать это как можно реже? Поскольку не хотите каждый раз видеть в отражении своей лысины красочную надпись в одно банальное слово «Неудачник». Иначе чем объяснить все последние годы вашей жизни, превратившуюся в пустую рутину однотипных дней и ночей? На вас не обращает внимания ни одна из тех женщин, типаж которых вам безумно нравится ещё со школьной парты и при появлении которых вас подрезает моментальной эрекцией, в точь-то как в моменты просмотра взятых в прокат порнофильмов. Раз или два в месяц вы пользуетесь услугами более доступных женщин, за определенную плату, может быть даже вам дает соседка-алкоголичка, которую отымел, наверное, весь ваш квартал за бутылку водки или блок баночного пива, кто ещё не слишком брезгует подобными видами экстремальных развлечений. Увы, но вам приходится этим заниматься, поскольку дрочить самому себе каждый божий день порядком надоедает. Ведь хочется время от времени кроме сухой дрочки ощутить хотя бы близкое подобие тугой и влажной дырки. Сказка, а не жизнь! А ещё вам должно быть нравиться ездить в метро в час пик, где можно ненароком прижаться к какой-нибудь школьнице-нимфетке своим зудящим пахом. В парке, сидя на скамейке и делая вид, будто читаете газету, вы не сводите своего украдкого взгляда изголодавшегося скопофила с проходящих мимо молоденьких девушек, что так любят одеваться по последней моде во всё коротенькое, облегающее и вызывающее… Для вас женщина в вашем нынешнем представлении – это шлюха, предназначенная только для того, чтобы давать и кормить! Резиновая надувная кукла, в голове которой один воздух! Вы уже одну такую присмотрели в одном из секс-шопов в ближайшем крупном торговом центре от вашего родного городка, но все ещё не наберетесь смелости купить её. Мой вам совет – покупайте. Поскольку более идеальной спутницы жизни вы себе едва уже где найдёте…
– Эй, мистер!.. – Пол Гилмор уже не менее трёх минут пытался сдержать учащённое дыхание, раскрасневшись до нереально пугающего оттенка между пурпурным и неоново-алым.
Хотя ещё в самом начале не предвещавшего ничего такого ассоциативного рассказа, он лыбился своей сальной ухмылочкой доброго дяденьки, будто и впрямь всё сказанное о нём было ему по перпендикуляру и до лампочки. Это уже чуть позже, когда до него наконец-то стало доходить, что данный монолог – вовсе не розыгрыш и далеко не беззлобная шутка, с его и без того постоянно красного лица по началу схлынула улыбка, а уже затем шея, щёки и лоб с лысиной покрылись угрожающими помидорно-бордовыми пятнами. Будто и вправду в любую ближайшую секунду его голова намеревалась лопнуть и заляпать всё купе своим отвратным содержимым.
– Игры играми, но кто давал вам право оскорблять здесь кого бы то ни было?
Брюнет и бровью не повёл, делая очередную, последнюю затяжку перед тем как затушить на две трети выкуренную сигарету вмонтированную в столешницу пепельницу и… продолжить как ни в чём не бывало свою прерванную тираду тем же невозмутимым голосом с неизменной тональностью бездушного циника.
– Кого-то оскорблять? Простите, вы это о ком? О себе? – ни улыбки, ни издевательского смешка, хотя лучше бы он действительно всё свёл в шутку, ибо от его нацеленного в покрасневшие свиные глазёнки Пола Гилмора добивающего взгляда сводило живот и цепенело по всему позвоночному столбу даже у Дэниз Эпплгейт. – А я-то всегда полагал, что добившийся по собственной воле пределов своих мечтаний столь безупречный, единственный и неповторимый в своём роде уникум обязан быть выше любых человеческих предрассудков и каких-то там нелепых оскорблений на свой счёт. Разве возможно пошатнуть самую надёжную опору под ногами того, кто так гордится своим жизненным выбором, исключительными приоритетами и всеми достижениями; кто переполнен до краёв лишь наиценнейшими добродетелями и достоинствами, выделяющими его на фоне остальной безликой массы серых людишек? Это всё, конечно, зашибись, как круто, и лично я не имею к подобным людям никаких навязчивых вопросов. Хотя, вру. Вот к вам у меня-таки один нарисовался, прямо по ходу. И прошу заранее прощения за его нескромный контент… Пол, скажи, только честно и без утайки. Ты ведь честный парень, я не ошибся? Честный, искренний, благодетельный… Ну, так вот, Пол!
Эту машину смерти уже ничем нельзя было остановить, как и управляющего ею Дьявола, который и не думал умолкать или давать своей жертве хотя бы нескольких секунд мнимой передышки. Просто пёр, налегал и давил, наблюдая с невозмутимой хладнокровностью изощрённого палача-садиста как та корёжится, беспомощно хватая посиневшими губами отравленные глотки кислорода.
И, как видно, ему действительно было мало только добивать словами. Он даже поддался чуть вперёд, оттолкнувшись от спинки своего кресла, чтобы облокотиться изгибами локтей о колени и сцепить изящным жестом пальцы рук в расслабленный замок, буквально «нависнув» над лицом сидящей напротив безмозглой добычи. Чтобы не только следить с очень близкого расстояния за её предсказуемой агонией и не дай бог не пропустить ни одного возможного изменения в её постоянно меняющемся взгляде, но и аккуратно срезать лоскут за лоскутом беспощадными клинками собственных глаз её такие сладкие страхи с первыми ростками шокирующей боли.
Вот когда Дэниз стало не по себе в истинном понимании данного значения. Если он переведёт на неё подобный взгляд, она же точно не выдержит…
– У тебя ведь встаёт, когда ты время от времени как бы «ненароком» задеваешь рукой или бедром свою соседку? Это у тебя что? Какая-то особая форма перверсии? Типа… растягиваешь удовольствие, смакуешь минуты, дышишь её ароматами до звона в яйцах? Сколько тебе ещё нужно вот таких вот извращённых манипуляций, чтобы наконец-то кончить? Ещё несколько минут или «нечаянных» прикосновений? Потом побежишь в туалет и спустишь в унитаз?
Если Дэнни откровенно придавило последними фразами брюнета практически намертво к сидению и спинке её кресла неподъёмной свинцовой статуей, контузив буквально до глухоты, частичной слепоты и аритмичного перебора взбесившегося сердца, то Пола Гилмора, наоборот, со стремительной лёгкостью и несвойственной его комплекции живостью подбросило с места вверх, как ту реактивную ракету или подорвавшегося на мине криворукого сапёра. Удивительно, как он ещё после подобного манёвра не набросился с кулаками на своего обидчика в ту же секунду и с тем же энергетическим запалом.
– Да… кто… как вы… с-с… смеете?!.. Кто… кто вы… – сказать, как его клинило и, как сильно он заикался – не сказать ровным счётом ничего. Это вообще было сложно описать словами – само состояние человека, переполненного абсолютно неконтролируемым негодованием и немощной яростью, граничащими с подступающей истерией в истошных срывах поросячьего визга. Его так и порывало обложить этого в конец охреневшего красавчика Голиафа в чёрном всем имеющимся запасом своей богатой ненормативной лексики, но, видимо, для Гилмора даже это оказалось непосильной задачей.
Его попросту перемыкало, или же удерживало на крайних гранях животных инстинктов самосохранения какими-то невидимыми чудо-нитями. Хотя, да, он то и дело сжимал и разжимал свои толстые, как свиные сосиски пальцы в пухлые кулачки, которые даже с наличием избыточного покрова подкожного жира не выглядели столь же внушительными и реально опасными, как у его совершенно невозмутимого обидчика. Наверное, внутренний боксёр, что так рвался в бой подобно Моське на слона, намеренно распаляя себя изнутри, всё же уступил крошечному зёрнышку человеческого интеллекта, что так вовремя успел нашептать своему хозяину о неравноценном физическом потенциале обоих мужчин.
О, как же Дэниз хотелось в эти мгновения раствориться в шерстяной обивке плотного кресла абсолютно невидимой и бестелесной тенью, как можно поглубже и желательно до окончания всей поездки. Как её вообще угораздило стать свидетельницей этой… дичайшей стычки, не подпадающей ни под одну из известных ей категорий конфликтных ситуаций. Её и без того размазало по спинке пассажирского сиденья эмоциональным прессингом увиденного, услышанного и пережитого. Не спасала даже мизерная вероятность того, что это всё могло быть не взаправду, каким-нибудь ночным кошмаром или бредовой галлюцинацией. Но в том-то и дело. Для сна или же того же галлюциногенного видения всё выглядело слишком реалистичным, последовательным и никуда не исчезающим.
Единственный, кого всё это больное безумие совершенно не задевало, практически не трогало за живое и кто оставался на протяжении всего этого времени невозмутимо спокойным – это попутчик в чёрном. Синеглазый брюнет, Дьявол в человеческом обличье, с такой же нестандартной демонической красотой, которая не сколько очаровывала и притягивала, а скорее настораживала и даже слегка пугала своим далеко не классическим образом.
Вот и сейчас он продолжал с нескрываемым презрением рассматривать комическую внешность восставшего перед ним во всей своей «устрашающей» красе Пола Гилмора. Будто не над ним нависали в достаточно красноречивой позе с намёком на возможную угрозу физической расправы, а именно ОН, чуть прищурив глаза, с показательной апатией разглядывал выскочившую перед ним блоху, так и не решив, что же делать с ней дальше. То ли прибить, то ли просто смахнуть ладонью. Ибо в любом случае маячившая перед его унылым взором далеко нелицеприятная картина раздражала его утончённый сверхэстетический вкус, как своим видом, так и исходящим зловонием.
На сбивчивый лепет оскорблённого собеседника, он лишь отвёл на время свой заскучавший взгляд в сторону приоконного столика и ленивым движением правой руки подхватил лежавшую там возле сигарет платиновую зажигалку. Эдакий мини-антракт. Показательная демонстрация своего царственного превосходства, как физического, так и интеллектуального. Всё остальное – пыль и тлен.
И снова Дэниз не сумела удержаться от этой завораживающей картинки, будто взгляд с сознанием сами искали некие спасительные маячки в прессующей реальности, за которые было можно зацепиться и не исключено, что даже отвлечься с их помощью. А что ей ещё оставалось делать? Зажмуриться, заткнуть уши, просочиться сквозь вентиляционную решётку под потолком? Или же в который раз поддаться завораживающей игре чужих длинных пальцев широкой и определённо тяжёлой кисти мужской руки? А потом неосознанно потянуться по её рельефному изгибу, обтянутому чёрной тканью однобортного пиджака, к мощному округлому плечу, высокому подъёму трапеции и на несколько мгновений остановиться на шее, обхваченной почти под самые скулы высокой горловиной шёлковой водолазки. Казалось, никакой фасон одежды не смог бы до конца замаскировать весь физический потенциал этого человека, а данный костюм, наоборот, ещё больше подчёркивал мускулистую фигуру и голиафский рост своего владельца. Так что не было ничего удивительного ни в его поведении, ни в отсутствии каких-то сомнений касательно иного разворота событий.
А может он принадлежал к редчайшему типу людей, которые вообще лишены каких-либо инстинктов самосохранения, включая самые банальные страхи перед реальной опасностью?
И кто ей скажет, почему она до сих пор здесь сидит, пялится на незнакомого ей человека и никак не может определиться со своими желаниями – сбежать или остаться?
–…Да кто вы, мать вашу, вообще такой?.. Позволять не весть что… оскорблять людей! Это же самое банальное форменное безобразие! Невоспитанность и отсутствие каких-либо моральных принципов. Откровенное бесстыдство и безнаказанная наглость!
В общем, что и следовало ожидать. Брызгая слюной и пытаясь набором шаблонных фразочек несостоявшегося воспитателя принизить чьё-то поведение, Пол Гилмор окончательно признал свои пожизненные позиции полного ничтожества.
– Это называется ассоциациями, мистер Гилмор. Разве я вас не предупреждал? – всё теми же ленивыми движениями пальцев правой руки, заскучавший Дьявол отложил на время зажигалку, но лишь для того, чтобы подцепить из открытой пачки Treasurer Black следующую сигарету, всё так же, не поднимая глаз и якобы любуясь собственными и куда более увлекательными действиями. – Кто ж вам виноват, что вы вызываете своим внешним видом и столь отталкивающим поведением у других людей подобные мысли и неприятные впечатления. Всё, что я сделал, это озвучил отношение к вашей персоне сотен тысяч людей, с которыми вам приходилось пересекаться в вашей жизни на протяжении последних двадцати лет. Ведь именно тогда вы пустили под откос своё будущее и того, кем могли бы стать, делая свой так называемый свободный выбор в угоду низменным инстинктам или же банальной лени. Или начнёте сейчас тут всем доказывать с пеной у рта, что всё сказанное мною – плод моей больной фантазии?
О, нет. Он вовсе не стал ничего ни доказывать, ни опротестовывать. Решил воспользоваться путём наименьшего сопротивления – обернуться в другой угол купе и зыркнуть осуждающим взором в притихшую на своём месте Дэниз Эпплгейт. Да, да, ту самую инициаторшу этой грёбаной игры.
– Так это и для вас тоже весёлое развлечение?.. Ничего умного придумать не могли? Типа нашли самый гадкий способ, оскорбить человека ни за что, ни про что, и вытурить его из купе, потому что он испортил вам воздух своим неугодным присутствием?
Именно в эти самые секунды брюнет неожиданно отложил сигарету, резко поддавшись корпусом вперёд, в сторону девушки и… тут же уставившись прямо в её ошалевшие глазки. Похоже это и был контрольный удар всей разыгранной им партии. И он действительно прошиб Дэнни своим пристальным взглядом не только по всем раскрытым и незащищённым в этот момент уязвимым точкам паникующего рассудка, казалось он вонзил ей за один присест под кожу, в каждый обнажённый нерв и воспалённую эмоцию не мене тысячи раскалённых нитей своей ментальной сети искусного ловца душ. А всё, что она могла при этом делать, ошарашенно таращиться в его гипнотизирующие глаза, цепень, леденеть, окончательно теряя связь с реальностью и с собственным здравым разумом.
Хотя она сама так до конца и не поняла, чем же её настолько сильно припечатало к месту и разложило на составляющие. То, что он начал ей говорить или же… как он при этом на неё смотрел? Словно знал куда больше её самой и теперь беспрепятственно перетасовывал в своих ленивых пальцах все её тайны, мысли, желания; незабываемые моменты из её личной жизни, её собственные чувства и всё-всё-всё с ними связанное – в прошлом, в настоящем и в будущем.
– Ну так что, дорогая, скажем ему правду? Он ведь всё равно уже для себя всё решил, распределил между нами подходящие, по его мнению, роли, низвергнув, так сказать туда, где нам самое место. Так зачем же его разочаровывать? Особенно в его непоколебимых убеждениях. Это было бы не честно по отношению к тысячам других людей, подобных ему. Так жестоко растоптать его эфемерные иллюзии о всех его непорочных добродетелях, о непогрешимой порядочности, честности и святости… Неужели мы позволим ему уйти отсюда со столь тяжёлым осадком на сердце? А вдруг он не переживёт подобного откровения до конца этого дня? Неужто ты готова взять на душу подобный грех, милая?
Теперь-то её точно приложило так приложило. И это ещё слабо сказано.
