Текст книги "Смерть и прочие неприятности. Opus 2 (СИ)"
Автор книги: Евгения Сафонова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]
Если что-то заставит Айрес вздрогнуть, если рука ее случайно дернется…
– Как только я сдамся, меня уничтожат. Ты это понимаешь?
В голосе королевы, к ее чести, страха тоже не было. Ни капли. Один лишь прохладный интерес.
– Я не хочу твоей смерти. И не допущу ее, если ты докажешь, что способна вести себя разумно. Что ты все еще человек.
– Да ну? И ради меня ты в одиночку выступишь против любимого брата и его новых друзей?
– Если понадобится. – Герберт почти улыбнулся. – Я со многим способен справиться в одиночку. Ты хорошо меня обучила.
– После всего, что я сделала?
– Ты остаешься тем, кого я когда-то любил. И кто на свой странный манер любит меня.
Уголок губ королевы дрогнул в намеке на горечь.
– В последний раз говорю, Уэрт: отойди.
Ответом ей был голубой лед в бесстрастных некромантских глазах.
Айрес глубоко, с неожиданной несдержанностью выдохнула. Взвела арбалет чуть выше – туда, где в вороте Гербертовой рубашки виднелась трогательная ямка между худыми ключицами.
Ева отчаянно взмахнула рукой.
Ударив по прозрачному куполу, невидимая струна раскатила по залу мелодичное «дзинь». Одновременно с тем, как щупальца черных теней потянулись к женщине, угрожавшей их господину.
Одновременно с тем, как королева разжала пальцы, выпуская арбалет из рук.
Когда Айрес повернула голову на звук, Герберт запустил руку в карман штанов, в один шаг сократил разделявшее их расстояние – и дутая медная полоска, защелкнувшись на запястье королевы, заискрилась зеленью блокирующих чар. Дождавшись, пока Айрес переведет взгляд обратно на племянника, Ева подскочила к исчезнувшему щиту; второй браслет скользнул на женскую кисть, обрамленную гранатовым бархатом, охотно и легко. И замкнулся, не встретив сопротивления.
Вот и все.
Неужели все?..
– Кто тронет ее, будет иметь дело со мной. – Герберт обвел взглядом присутствующих, застывших хищниками в засаде. Встретившись глазами с Мираклом, предупреждающе сощурился. – Ко всем относится.
– Желаю удачи в сражении с моими войсками, – сказала Айрес. – Капитулировать я им не прикажу. Даже не проси.
Ожившие тени истаяли клочьями черноты, словно подводя черту под случившимся.
Нет, внезапно поняла Ева, глядя на лицо Айрес: совсем не похожее на лицо человека, только что потерявшего все. Нет, Айрес тирин Тибель никогда бы не сдалась так просто.
Никогда, не будь у нее запасного плана.
– Уэрт, ты же понимаешь, чем проще всего закончить все это, – негромко молвил Миракл, не торопясь опускать клинок. – Если она умрет, ее солдатам не за кого будет сражаться.
Ничего еще не закончено. Ева осознала это так отчетливо и ясно, будто кто-то нашептал ей это суфлером. Может, и нашептал: в конце концов, Мэт прекрасно умел подделываться под любой голос, включая ее собственный.
Сейчас Айрес лишь взяла передышку перед… чем?
– Они будут сражаться за режим, при котором им так хорошо и вольготно жилось. За то, чтобы власть досталась кому угодно, кроме тебя, при котором все будет совсем иначе. Но ты не хуже меня знаешь, что заставит их склонить головы. – Герберт выразительно кивнул в сторону Евы, благоразумно отступившей от королевы на пару шагов. – Вернее, кто.
– Уэрт…
– Или ты, благородный освободитель, намереваешься занять трон, убив свою беззащитную, сложившую оружие тетю? Тогда нам с тобой не по пути.
Миракл смотрел на брата, не мигая. Ева не думала, что теплый ореховый тон его глаз способен разить таким холодом.
Несравнимым с глазами Герберта, что раскрывали вглядывающемуся в них объятия льдистой бездны.
Медленно, медленно мятежный Тибель опустил меч:
– И что прикажешь с ней делать?
– Я поправил ограничение на браслетах. Она не может покинуть этот зал. Оставь с ней охрану из числа твоих новых друзей, – Герберт одарил «коршунов» взглядом, далеким от приязни, – потом переведем ее в один из наших особняков – я настаиваю, чтобы с ней обращались достойно. Если она случайно погибнет, у тебя появится одним врагом больше. Учитывая обстоятельства, сам понимаешь, насколько это нежелательно. – Более не удостаивая вниманием никого из присутствующих, некромант протянул Еве руку. – Ева, идем.
Не задавая вопросов, покорно подбежав ближе, чтобы вцепиться в его ладонь, Ева позволила повести себя к выходу из зала. Не зная, чей взгляд так ощутимо и зло сверлит ее спину – Айрес или Миракла.
Ох, так просто это не кончится…
– Ты уверен, что у вас все получится? – негромко поинтересовался Миракл вдогонку.
Учитывая, что по техническим причинам Герберт никак не мог его услышать, Еве пришлось дернуть некроманта за рукав, вынудив обернуться.
– Абсолютно, – откликнулся Герберт, когда его брат повторил вопрос. – А тебе, полагаю, еще нужно триумфально освободить узников из камер. Вперед, герой, довершай революцию. Мы займемся своей частью.
– Мне полагается еще триумфально объявить о пленении королевы. Народу, жаждущему ее крови. И помочь моей матери подавить сопротивление ее войск.
– Не беспокойся, минут через пять всем станет немного не до того. Особенно если ты сможешь произнести подобающую случаю воодушевляющую речь. Воодушевляющие речи, если не ошибаюсь – конек истинных королей.
Сарказм в этом прощании был почти неуловим.
ПРОДОЛЖЕНИЕ ОТ 06.04:
За дверью в зал их ждали еще несколько охранников. Таких же мертвых, как тот, что остался в анатомическом театре. Пока они проходили мимо, Ева старательно смотрела прямо, – что было довольно-таки нелегко, если ты хотел не запачкать босые ноги в кровавых лужах на полу. Наверное, после всего пережитого да при виде такого количества мертвецов, сверлящих потолок остекленелыми глазами, ей полагалось впасть в истерику; но чувства, притупленные всем кошмаром последних дней, просто отказывались реагировать. И даже когда тела остались позади, Ева какое-то время молчала.
Слишком многое нужно было спросить. Слишком многое хотелось понять.
– Я снял чары, но говори громче, – посоветовал Герберт. – Такие вещи не проходят бесследно, ближайшую пару часов я буду слышать хуже обычного.
– Как ты… это…
– Усовершенствовал одну заковыристую формулу. Свел все к трем рунам, которые можно вычертить, прежде чем прозвучит непосредственно приказ. Научился читать по губам, чтобы Айрес не заподозрила подвоха. – Разбивший объяснение смешок оставался Еве непонятен, пока Герберт не продолжил: – Бедный Эльен. Он, конечно, любит поболтать, но даже ему в то время пришлось несладко.
О том, что интересовало ее больше всего, Ева смогла заговорить, лишь когда коридор привел их к маленькой полутемной лестнице, вьющейся куда-то наверх. Задав, пожалуй, не самый актуальный в данный момент вопрос.
– Ты же понял, что все это… там, в зале… была игра, правда?
Впрочем, актуальность смело можно было считать понятием относительным. И сейчас услышать ответ Еве было безумно важно: даже несмотря на факты, ясно обозначившие отношение некроманта к произошедшему.
– Мне приятно, что ты считаешь меня идиотом, но я больше бы в тебе разочаровался, прояви ты самоубийственную честность. – Герберт не смотрел на нее, опережая ее на ступеньку, ведя за собой – но то, что он не отпускал ее руки, успокаивало лучше чего бы то ни было. – Глупость страшнее лицемерия.
– Тогда, выходит, я бы Айрес как раз и обыграла.
– Ты пыталась. К сожалению, шансы изначально были неравны. Таких милых девочек, как ты, Айрес ела на завтрак со своего придворного дебюта.
Хвала адекватности и редкостному пониманию венценосного не-идиота. Одной проблемой на повестке дня меньше. Об остальных – во всяком случае, обо всех одновременно – Ева предпочитала не думать.
Больше шансов не сойти с ума.
– Жаль, твоя сокамерница немного не в той кондиции, чтобы оценить всю романтику момента, когда Миракл до нее доберется, – донеслось с задворок сознания. – Прекрасный принц явился вызволить ее из логова зла…
– Что будет дальше? – собственным голосом заглушив демона, определенно являвшегося в этой беседе третьим лишним, спросила Ева. – Куда мы?
– На крышу. Учитывая, что происходит вокруг тюрьмы, сейчас это единственный безопасный способ выбраться отсюда.
– А почему мы не остались с Мираклом?
– У него свой план действий. У нас свой. Все получится, лишь если каждый выполнит свою задачу. И о нашей задаче «коршунам» лучше не знать. – Остановившись, Герберт все же выпустил ее ладонь: чтобы открыть люк, в который уперлись закончившиеся ступеньки. Интересно, не здесь ли Миракл пробрался в здание?.. – Часть правды, полагаю, им уже известна, но чем меньше людей будет знать всю правду, тем лучше.
На крыше, длинной и плоской, было снежно и светло. После дней во тьме Ева зажмурилась, до того ударила по глазам яркость белого облачного неба. Откуда-то доносились крики, хлопки и шум, обещавший неприятное зрелище битвы под тюремными стенами; это вконец спутало мысли, и без того кричащие и расталкивающие друг дружку.
– Айрес сдалась не просто так. Я уверена, – пробормотала Ева, забыв, о чем они говорили прежде. Босые ноги ее стояли на притоптанном у люка снегу, почти не чувствуя холода; отпечатки разномастных ботинок подтверждали теорию о том, каким обходным путем воспользовался Миракл сотоварищи. – Наверняка у нее в запасе какой-нибудь коварный план.
– Пока на ней блокаторы, особо бояться ее не стоит. С этого дня она будет под арестом, за ней установят круглосуточную слежку. Я сам за этим прослежу. – Закрыв люк, Герберт не торопясь выпрямился. – Знаешь…
Он не дрожал, стоя в зимней стуже в одной рубашке, но Ева видела мурашки на его руках.
– Что? – в повисшей паузе спросила она. Отчасти затем, чтобы не слушать отзвуки сражения, которого она пока не видела, но в красках представляла.
В том, как Герберт посмотрел на нее, сквозила печаль.
– Все же актриса из тебя до боли хорошая.
Несмотря на всю неуместность обстановки, несмотря на то, что Ева знала, как сейчас выглядит – неумытая, со спутанными волосами, в невзрачной тюремной рубашке, – оправданиям и извинениям она предпочла объятие.
Каким бы он ни был понятливым, услышанное не могло его не ранить. Хотя бы из-за невысказанной ею правды, о которой он не мог не задумываться. Но одна правда – что Ева не была и никогда не станет частью его мира – не отменяла другую.
Правду, что – Ева внезапно поняла это с болезненной ясностью – являлась единственной непреложной истиной, за которую она могла держаться, чтобы не упасть в бездонную кровавую черноту всего, через ей пришлось и придется пройти.
– Я люблю тебя, – обхватив его тонкими руками, серьезно глядя на него снизу вверх, сказала Ева. – Ты же мне веришь?
В наступившей вдруг тишине, нивелировавшей холод, растворившей отзвуки того страшного, что перемалывало людей за пределами их маленького мирка, ограниченного кружком утоптанного снега под ногами – на миг все стало далеко и неважно. Все, кроме слабой улыбки Герберта, разбившей зиму в его глазах, и теплой ладони, коснувшейся ее наверняка чумазой щеки.
– Тебе одной, пожалуй. – Отстранившись, он обнял ее за плечи: так, точно это ее, а не его сейчас жег мелкой дрожью беспощадный мороз. – Идем, нужно выбираться отсюда.
Как выяснилось, когда они подошли к краю крыши, Кмитсверская тюрьма строилась в три этажа, в виде буквы П. Ева с Гербертом выбрались из правого корпуса; сбоку и сзади к тюрьме примыкали жилые дома, отделенные от нее широкой улицей, перед зданием расстилалась просторная площадь, куда бедная Бианта решила прогуляться вместо уроков. И если окружающее море черепичных крыш, пыхтевших белым дымом из труб, выглядело умиротворяюще, то творившееся на площади – нисколько.
Ева смотрела, как на снегу, расцвеченном багрянцем, выжженном чернотой, бушует шторм восстания. Что-то горело, что-то взрывалось, пугающей пестротой сверкали следы отраженных и свершившихся чар; люди сталкивались, чтобы упасть или пройти дальше, отбросить противника или позволить ему перешагнуть через себя. Сине-черный массив у тюремных стен – видимо, люди королевы – заплескивала разномастная толпа, наседающая с улиц, силясь прорвать последнюю линию обороны. Ева выделила среди бунтовщиков золотистые мундиры магов (понять, что это маги, было нетрудно, если принять во внимание колдовские барьеры и волшебное оружие в руках), но понять что-либо еще в месиве сражения было невозможно.
Кмитсверская площадь полнилась народом, и сейчас этим народом двигало одно желание: уничтожить того, кто стоял напротив.
– Мы должны их остановить, – прошептала Ева, когда отступивший ужас от увиденного вернул ей способность говорить. – Герберт, мы должны их остановить! Ты говорил, я могу это сделать? Но как…
Крылатая тень наползла на крышу за миг до того, как недоговоренный вопрос повис в воздухе.
Огненная струя ударила по королевским гвардейцам метким золотым плевком. Шипастый хвост небрежно метнулся в пролете, сшибив пару дымоходов – те брызнули кирпичом, словно коричной крошкой.
Ева задрала голову в момент, когда над площадью разнеслись исполненные ужаса вопли «дракон!».
За секунду, требовавшуюся для вспоминания, что Гертруда мертва – зрелище летящей над площадью драконицы, сверкавшей мшистой чешуей даже в бледном пасмурном свете зимнего дня, успело почти ее обрадовать.
– Я собирался освободить тебя. Так или иначе. Большой мертвый дракон мне бы в этом пригодился, – сказал Герберт. – Теперь пригодится для другого.
ПРОДОЛЖЕНИЕ ОТ 24.05:
– Но она же больше не может… или может?..
– Изрыгать пламя? Нет, не может. Не будучи безмозглой мертвой марионеткой. – Некромант следил, как драконица, оставившая площадь позади, медленно разворачивается. – Немного заклятий. Немного иллюзий. Если ты забыла, я не только с костями возиться умею. Не волнуйся, мятежники не пострадали… серьезно.
Когда он выплел в воздухе рунную паутинку, вторая струя не-совсем-драконьего пламени подпалила крышу тюрьмы на противоположном корпусе. Золотой огонь весело взметнулся к блеклому небу.
Под крики, в которых помимо «дракона» угадывалось «бегите», «убить» и «Лоурэн», драконица поднялась выше. Избегая взвившегося к ней роя стрел, колдовских и не только – от самых сообразительных из собравшихся внизу, – полетела дальше, с шумом взрезая воздух перепончатыми крыльями.
– Вот так шоу, – одобрил Мэт. – Кто бы мог подумать, что наш малыш некропиромант…
– Герберт, ты решил исполнить пророчество сейчас? – сдавленно произнесла Ева, в полной мере осознав происходящее.
Ну конечно. Обе стороны прекратят вражду, а лучше – объединятся перед угрозой извне. Угрозой, предвещенной величайшей предсказательницей Керфи, угрозой, не делающей разбора между мятежниками и теми, кто лоялен власти…
По крайней мере в теории.
– А ты против?
Проводив поднятую драконицу тоскливым взглядом (называть ее Гертрудой Ева не смела даже в мыслях), девушка посмотрела на воюющую толпу. Ожидаемо увидела, что та прекратила воевать. Пока кто-то в страхе вглядывался в небо, а другие атаковали крылатого монстра из арбалетов и магических светящихся луков, третьи позорно бежали. Иные из солдат королевы стреляли вверх наравне с бунтовщиками; другие, разбив строй, не хуже оппонентов бросились врассыпную. Ожидаемо, учитывая, что удар «чудища с Шейнских земель» пришелся по ним.
Иронично, учитывая, что тот, по чьей милости их товарищи на самом деле лежали на земле живыми (уже нет) факелами, тоже явился из Шейна.
Хватит, Ева. Даже если не все люди королевы кровожадные ублюдки – лучше они, чем невинные горожане. А какое же это выйдет чудище, если его атака на столицу не оставит после себя ни единой жертвы?
– Герберт, но Люче…
– Я знаю, что с ней. Наколдую иллюзию огня. Вогнать ее Гертруде в подмышку, полагаю, тебе будет нетрудно. Остальное я сделаю сам. – Подхватив Еву под локоток, Герберт повел ее к противоположному краю крыши. – Теперь нам действительно пора.
– К озеру?
– Прямо отсюда к нему не перенестись. Охранные чары запрещают. А вот с соседней крыши – легко. Надеюсь, левитировать не разучилась?
Когда они взобрались на поребрик, за которым ждала пустота и недолгое падение на уличную брусчатку, и синхронно взмыли в воздух, – Еве вспомнилось, как когда-то, безумно давно, они пили фейр и смотрели «Ходячий замок».
– Вот сейчас тебе точно только стильного серого костюмчика не хватает, – пробормотала она, пока они плавно перемахивали через широкую улицу, над бежавшими по ней перепуганными людьми.
– А еще сердцеедства и позерства.
– По-твоему, броситься грудью к Айрес на прицел, призвать мертвого дракона и устроить весь тот спектакль, что мы устраиваем – не позерство?
– Суровая необходимость, не более. Лучше возьми пример с Софи и прими перепуганный вид, подобающий первому совместному полету.
Ева почти улыбнулась.
Было что-то пугающее в том, что в данной ситуации, когда на оставленной за тюрьмой площади лежали умирающие люди, они способны шутить.
С другой стороны, когда многие твои чувства свелись к душевной анестезии, лучше шутить, чем рыдать.
На конек крыши, скатывающейся к жилым этажам припорошенной черепицей, они приземлились неслышно. Хотя бы по причине того, что ступни их так и не коснулись его поверхности.
– Жители Айдена!
Голос Миракла, громогласно летевший откуда-то со стороны тюрьмы, раздался эхом, словно он вещал в микрофон. Впрочем, Ева не сомневалась, что у магов и на этот случай припасен колдовской аналог.
– Вовремя, – одобрил Герберт, балансируя на воздухе. – Если не будет слишком велеречив, успеет вдохновить толпу прежде, чем все разбегутся, и достаточно, чтобы она не пропустила основное представление. До озера отсюда недалеко.
Перенос прошел без осечек. На сей раз Ева даже не покачнулась, когда их ноги коснулись снега у набережной, отгородившей столицу от озерных вод гранитным парапетом.
Озеро, куда впадала река Лидемаль, действительно не успело замерзнуть. Лишь у краев лед сковал воды, отражавшие серость низкого неба. Крупные льдины дрейфовали по жидкому стальному зеркалу мутными стекляшками, дальний берег угадывался лишь по обрамлявшим его горам – отсюда они казались не больше ногтя.
– Стой здесь, – велел Герберт. – Сейчас вернусь.
Ева оглянулась на ряд невысоких разномастных домов, тянувшихся вдоль берега, фасадами выходя аккурат на набережную. Если б их обитатели вздумали выглянуть из окон, от любопытных взоров Еву скрыл бы ствол раскидистой ивы, нависшей над парапетом, и ее ветви, струившиеся вниз серебристым льдом.
Но все-таки…
– А если кто-нибудь увидит, как я терпеливо дожидаюсь здесь дракона, он ничего не заподозрит?
– Посмотри на себя. Полагаю, догадаешься сама.
Когда некромант исчез, Ева опустила взгляд на собственные руки: не увидев ничего, кроме заснеженной брусчатки.
Надо же. Даже не заметила, как ее заколдовали.
Но, в конце концов, должны же треклятые чары невидимости хоть раз сыграть не против нее…
– Касательно твоей зубочистки у меня есть предложение получше иллюзий.
– Даже слушать не собираюсь.
– Я ее загубил, мне ее и чинить. – Мэт вещал со смиренностью кающегося грешника. – Брось, златовласка. Знаешь же, что лично против тебя я ничего не имею. Всей душой за вас болею.
– У тебя нет души.
– Если б была, рвалась бы от сопереживания.
– Разве что на крестражи.
– Можешь с чистой совестью проигнорировать мой бесценный совет, но хотя бы выслушай.
К моменту, когда вернулся Герберт, Ева ждала у заснеженного парапета, мучительно пытаясь забыть все, что сейчас услышала.
– Попутно разнес пару башен королевского дворца и подпалил центральный рынок, – доложил некромант, протягивая Еве рапиру. Невесть каким образом угадав выражение ее невидимого лица, насмешливо вскинул освободившиеся руки; он успел набросить плащ, за что Ева была ему искренне благодарна – теперь ей, не мерзнущей, было не так больно на него смотреть. – Не волнуйся, никто не пострадал. Я следил.
Она кивнула, забыв, что ее не видят. Уставилась на Люче: золотое мерцание зачарованного лезвия уступило место обыденному стальному блеску. Лишь по рукояти и угадывалось, что это тот же клинок.
Уже то, как просто Герберт держал его в руках, ясно намекало – по-хорошему самое время прибегнуть к гарантийному ремонту, если гномом тот предусматривался.
– Так чары правда иссякли, – обреченно констатировала Ева.
– Даже так управляться с ней легче, чем с обычным оружием. Но потому ее и смогли оттащить в королевскую оружейную. – В словах Герберта она не услышала особого сожаления – и хотела бы тоже его не испытывать. – Я мог бы наколдовать полную иллюзию меча, но так будет… честнее. И в чем-то проще.
Ева вспомнила то, что ненадолго вытеснило встревоженное удивление.
Еще секунду информация – слишком странная, чтобы быть ложью, слишком своевременная, чтобы не нуждаться в проверке – балансировала где-то на кончике языка.
– Я знаю, что это звучит бредово и ему нельзя доверять, но Мэт говорит, что гномьи клинки заколдовывают драконьим пламенем, дом матери Миракла неподалеку отсюда, в нем спрятан детеныш Гертруды, и он может помочь нам частично восстановить чары на Люче.
Ответом на эту скороговорку – свалившую в кучу то, что демон пару минут раскладывал по полочкам с терпеливой дружелюбной убедительностью свидетеля Иеговы – послужил тяжелый взгляд. Настолько тяжелый, что впору было почти пугаться.
– Говорю же, бред, – добавила Ева, пытаясь оправдать себя нервным смешком. – Детеныш Гертруды ведь все еще в яйце, в твоем замке, верно?
– Каким образом Мэт с тобой говорит?
Еще прежде, чем некромант уронил последнее из слов, медленных и весомых, как стальная дробь, – Ева вспомнила, сколько всего случилось с момента их двойной разлуки. И что толком обсудить случившееся им было немножко некогда.
– Ты ведь знаешь… что мы заключили сделку?
Задать этот простой вопрос оказалось куда сложнее, чем на одном дыхании выпалить конспект демонских советов.
Короткое, невыразительное движение, которым Герберт склонил голову чуть вперед, Ева расценила как кивок.
– Он теперь в моем сознании. Всегда. Из-за того, что я его впустила. – Под колючим взором некроманта, устремленным в прозрачную пустоту на месте ее лица, Ева почему-то опустила глаза. – Если не врет, пока я не умру окончательно.
Если разобраться, глаза она опустила вовсе не почему-то. Боялась, что Герберт если не словами, то взглядом подтвердит факт, который она прекрасно знала сама. Тот факт, что Ева Нельская не только убийца, но и беспросветная дура.
Однако когда бледные пальцы коснулись ее невидимого плеча, в этом не было и тени осуждения.
– С этим мы разберемся позже, – просто сказал Герберт. Сухое обещание в его словах успокоило Еву лучше любых цветастых утешений. – Драконье пламя, значит…
Задумчивость, с которой некромант посмотрел на пеструю линию домов, вполне красноречиво закончила невысказанную мысль.
– Только не говори, что ты ему поверил!
– Едва ли гномью сталь способен расплавить чих маленького дракончика. Если не поможет, по крайней мере не навредит, – заметил некромант рассудительно. Посмотрел в небо над столицей. – Дракону все равно нужно еще полетать над городом… чтобы не осталось незнающих.
Когда Герберт бесцеремонно отобрал у нее едва врученную рапиру, Ева не стала возражать. Даже мысль, что поблизости действительно может находиться новорожденный (или нововылупленный?) детеныш Гертруды, не вызвала у нее никаких эмоций.
Позже. Если это правда, она почувствует что-нибудь позже. Наверняка.
Пока она слишком устала.
– Придется тебе еще подождать. Тебя в дом Мираны защита все равно не впустит. Скорее всего, – добавил Герберт, пряча клинок в складках плаща.
На сей раз некромант пошел пешком. Притаившись за ивой, Ева следила, как тот удаляется, чтобы степенно подняться на крылечко симпатичного кирпичного домика за кованой оградой – ни дать ни взять коттедж с Тисовой улицы. Еще немного, и из окна порхнет полярная сова.
Кажется, матери Миракла за жизнь пришлось проделать долгий путь. Если в таком доме и могла обитать аристократка крови, то явно не слишком состоятельная.
Ева не знала, что Герберт сказал дворецкому. Или тому, кто открыл вместо него. Видела лишь, что дверь распахнулась, и спустя некоторое – очень непродолжительное – время некромант преступил порог.
Еще спустя некоторое – чуть более продолжительное – время дверь распахнулась снова.
Когда Герберт двинулся обратно к иве, даже из своего укрытия Ева заметила, как при движении из-под его плаща пробивается солнечное сияние.
– Часть силы той, что без числа творит добро, всему желая зла, – благодушно возвестил Мэт.
– Не льсти себе, клякса, – безошибочно угадав, куда он клонит, сказала Ева устало.
– Да ладно тебе. Признай, даже смерть Кейлуса на пользу делу пошла. Не обернись все так, как обернулось – сколько б еще твой женишок и людишки под его началом ковырялись с восстанием?
Слова ожидаемо хлестнули бичом по кровоточащей душе. Картинка из давнего сна – когда Ева кричала, пока Мэт на ее глазах убивал Динку и Кейлуса – всплыла в памяти сама собой. Хотя нет, не столь давнего: с тех пор, как она в последний раз очнулась в ванной замка Рейолей, прошло всего-то дня три…
Сколько правды было в том кошмаре? Чего Ева не помнит и не вспомнит – она надеялась – никогда?
– Не смей. Говорить. О Кейлусе. – Жмурясь, она прижала ладони к вискам. Собственный голос, глухо-стальной, как струна под сурдиной, едва пробился в ушах сквозь музыку, погребающую демона под нотным шумом. – Пошел вон.
Когда она открыла глаза, Герберт уже стоял перед ней. Протягивая рапиру на вытянутых руках, вопросительно вглядываясь в гримасу на ее лице.
– Нелады с внутренним демоном, – процедила Ева, отвлекаясь от мысленного воспроизведения яростной темы первого виолончельного концерта Сен-Санса. Взяла Люче – не удивляясь, что клинок снова переливается огнем, лишь чуть тусклее, чем раньше. И как она раньше не замечала, что он цвета драконьего пламени?.. – Идем. Хочу поскорее с этим покончить.
Герберт мягко развернул ее лицом к озеру:
– Пойдешь ты. Я отступаю за кулисы. Не волнуйся, буду недалеко.
Ева посмотрела на дрейфующие льдины. На серость вод, начинавшуюся там, где заканчивались все намеки на твердь – пусть даже не земную.
Волнения она не чувствовала. Ни капельки. Скорее просто… констатацию. О, так сейчас произойдет то, к чему мы готовились – не более.
– Значит, все по плану? – просто уточнила она.
– Все по плану. – Герберт отступил на шаг. – Когда увидишь дракона, прыгай на лед. Иди к центру озера. Остановишься, когда он начнет пикировать.
Он тоже не называл Гертрудой то, что сейчас под его чутким руководством громило столицу. Это делало все немножко легче.
Ева оглянулась на некроманта, чтобы временно попрощаться, – но вместо этого охнула:
– Что с тобой?!
Угадав, куда направлен ее взгляд, тот почти недоуменно вскинул ладонь к лицу. Посмотрев на красные пятна, расплывшиеся на подушечках – следы от багряной дорожки под носом, – задумчиво растер кровь между пальцами.
– Просто плачу за то, что поднял как-никак дракона. И раскидывался всем тем, чем сегодня раскидывался. – Герберт скупо, но обнадеживающе улыбнулся. – За меня не беспокойся.
Больше он не сказал ни слова. Просто растворился в воздухе: то ли ушел в невидимость, то ли перенесся туда, откуда можно с удобством режиссировать финальный акт разворачивающегося действа.
Впрочем, дополнительные указания Еве не требовались.
Ждать пришлось недолго. Дракон прошелестел над ивой мшистой погибелью: так низко, что ветер под его крыльями просыпал снег с ветвей.
Отряхнув с плеч белую пыль, Ева проследила, как немертвое создание лениво взмывает все выше над озером, улетая к дальнему берегу. Вскарабкалась на скользкий гранит; спорхнула на лед, в полете активируя левитацию. Белая корка казалась достаточно прочной, чтобы идти по ней без магии, однако Ева предпочла подстраховаться.
Видимость вернулась к ней тут же – и зрелище Люче, плывущей в воздухе, перестало казаться таким диким.
Не слишком-то они с Гербертом конспирировались, если подумать. С другой стороны, даже если кто-то их заметил, едва ли он сумеет сделать из увиденного достоверные выводы. Да и не все ли равно, что скажет один случайный свидетель? Куда важнее будет то, что увидят сотни, и совсем не случайных.
Кстати, о них…
Шагая по воздуху, ради собственной уверенности перепрыгивая через темные трещины, обернувшие ледяную корку дрейфующим белым витражом, Ева оглянулась. Без удивления увидела, как набережная заполняется людьми.
Ева успела отойти достаточно далеко, чтобы не различать лиц. Судя по цвету одежд, в основном то были гвардейцы – под предводительством Миракла, готовые отразить атаку чудища, когда то повернет обратно к городу. Наверное, еще стражники. Кто-то из простого народа, кто посмелее. И сейчас все они смотрели на тонкую фигурку в тюремной рубашке, бредущую по воде с росчерком огненного клинка в опущенной руке.
Спасибо Айрес – помогла сделать зрелище еще драматичнее.
Как просто, оказывается, сотворить легенду, подумала Ева, ступая над нервно дрожащей водной рябью. Пусть скептики потом пробуют доказать, что хрустальная туфелька не могла подходить одной-единственной девушке во всем огромном королевстве. Или что меч куда сложнее вогнать в камень, чем вытащить. В людской памяти остается складная красивая сказка; сказка, в которую так легко – и так хочется верить людям, голодным до сказок и красоты…
Мертвый дракон заложил круг. Неторопливо развернулся, поворачивая обратно к городу.
…истинная власть там, где вера. Деньги работают до тех пор, пока люди верят, что они чего-то стоят. Корона работает до тех пор, пока люди верят, что голова под ней неприкосновенна. Кнут работает до тех пор, пока люди верят, что им не пережить удара. Какой же властью тогда обладает любой спектакль: заставляющий верить в то, чего никогда не было, и сопереживать людям, которых никогда не существовало? Хотя бы ей самой. Не Еве Нельской – избранной из пророчества Лоурэн, незаметно занявшей ее место.
Сплошной фикции, если подумать.
Ступая по тонкой воздушной кромке, отделявшей ее босые ступни от воды, Ева замедлила шаг. Вскинула рапиру высоко над головой, будто привлекая внимание – пока озерная тишина размывала отголоски толпы за ее спиной, оставшейся на далеком берегу.
Сложив крылья, дракон плавно спикировал вниз.
Сделав последний шаг, Ева замерла.
Еще неделю назад ее могло испугать осознание, что под ногами ждет жидкая ледяная бездна. Теперь куда важнее казалось ироничное осознание, что сейчас она отыгрывает главный концерт своей не-жизни. Пусть даже в руках рапира вместо смычка.
Пусть даже зрители при всем желании не добьются выхода на бис…
Над самой кромкой воды, разбегавшейся волнами от крылатого вихря, дракон замер – будто насмешливо разглядывая букашку, кинувшую ему вызов. Чешуйчатая морда осталась такой же, какой Ева ее помнила. Только глаза, горевшие фальшивым золотом, были пустыми и бессмысленными, без следа гипнотической драконьей ворожбы.
