Текст книги "Спасите наши души"

Автор книги: Евгения Михайлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 16

Настя не успела позвонить, как дверь квартиры открылась. На нее внимательно смотрела женщина с бледным, утонченным, трагическим лицом, сидящая в инвалидном кресле.

– Ой, Алиса. Ну наконец увиделись, а то переписываемся, словно с разных планет. – Настя вошла в прихожую и стала деловито стаскивать сапоги. – Не говори, что не надо. Я в них с собаками гуляла. Знаешь, – она повесила куртку и посмотрела на Алису, – ты точно такая, какой я тебя представляла. Красивая, строгая, благородная, в общем, я к тому, чтобы ты не обращала внимания на мои поцарапанные руки и обломанные ногти. Это только кажется, что они не очень чистые. Я их тру, как хирург. Просто все впиталось намертво, будто татуировка.

– Да и я бы тебя узнала, – ответила Алиса. – С кем тебя перепутаешь, Кокошанель? Проходи в гостиную. Ты, наверное, чаю или кофе хочешь? Не стесняйся. Я легко справляюсь с некоторыми обязанностями.

– Нет, это ты мне скажи, чего ты хочешь и где у тебя что. Я привезла пирожки с капустой. Свежие. Полночи возилась. Не потому, что я кулинарка помешанная. Наоборот. Терпеть не могу на готовку время тратить. Хотя умею. Мама научила. Просто, когда у меня деньги кончаются, я всегда разносолы готовлю. Пять литров украинского борща, например, пальчики оближешь. Котлет там штук пятьдесят. Пирожки. Могу торт огромный вкуснейший сделать. И все за гроши сущие. И надолго. Это я для племянницы. Она у меня очень пожрать любит. Ну, когда деньги есть, тогда, конечно, все просто: колбаса, сыр, пирожные из магазина. Ты знаешь, все очень невкусно. Так я на кухню? Пирожки разложу. Слушай, ты даже можешь не рассказывать, где что. Сама найду. Тебе – чай, кофе?

– Я не знаю, Настя, – растерянно сказала Алиса. – Дело в том, что я вообще не знаю, зачем это: чай, кофе…

Она, никогда не плакавшая при свидетелях с раннего детства, вдруг с изумлением почувствовала, как из глаз хлынули горячие, обильные слезы.

Странное чудо случилось в этот день с Алисой. Она все-все выложила чужому в принципе человеку. И все терзания, и всю боль, которой сама старалась не касаться мысленно, и свою неуверенность, и, что странно, свою надежду… Она сама не знала, что ее замученная надежда еще жива.

Настя помогла ей умыться, уложила в постель, бегала за водой со льдом, горячим чаем с лимоном. Плакала навзрыд, закрывая лицо руками, становилась на колени рядом с кроватью Алисы и гладила ее ноги. Она стащила с себя неуклюжий толстый свитер, осталась в черной обтягивающей майке, завязала волосы узлом на затылке. Сходила за мокрой тряпкой, протерла пол. Затем заставила Алису подняться и поменяла постельное белье.

– Ой, мне это нравится. Фиалки. К твоим глазам очень подходит. Ты знаешь, что у Элизабет Тейлор глаза фиалкового цвета? Я никогда таких не видела. Оказывается, у тебя похожие. Жалко, что нет камина, мы бы разожгли. И еще я в следующий раз свечи принесу, ну там ванильные, клубничные. Тебе нравятся эти запахи? Мне нравятся. Еще лимонные. Ой, Алиска, – она крепко сжала ее тонкие руки в своих шершавых ладошках, – я болтаю, а сердце мое… Оно просто разрывается. Я не знаю, что сделать, чтобы тебе стало лучше, чтобы ты не была такой несчастной.

– Посиди спокойно, – попросила Алиса. – Ты так мечешься, что у меня голова начинает кружиться.

– Я сяду, – послушно сказала Настя. – Давай я посижу тихонько рядом, помолчу. А ты постараешься уснуть, ладно? Закрой глаза, ну, попробуй.

Алиса опустила ресницы, и ее вдруг качнуло на теплой волне. Она с трудом открыла глаза. Настя сидела рядом и внимательно смотрела на нее.

– Ты случайно не колдунья?

– Я – нет. Не колдунья. Но знаешь, я как-то девочку одну к институту готовила. Ее мама как раз довольно известный экстрасенс. Я любопытная, оставалась иногда на ее сеансы. Она мне все говорила: ты попробуй. В тебе это есть. Главное, говорит, прими то, что чувствуешь в человеке, а потом руководи этим. Ну, в общем, приводи в порядок. Так и с бедами всякими, и с болезнями. Ну, это я очень приблизительно, неточно пересказываю.

– И ты пробовала?

– Ну, в шутку, конечно. Я же бесхарактерная, слабая. У меня всерьез бы не получилось.

– Бесхарактерная? Мне так не кажется. Я давно заметила, что у тебя есть характер, последовательный, принципиальный. Слушай, Настя, а ты в зеркало иногда смотришь?

– Ой, ну знаю, какая я неприбранная, неухоженная. Мне стыдно, честное слово. Все думаю, вот время выберу: каждый день по два часа – собой заниматься. Но не получается никак. А какие девчонки у нас классные. Все как будто прямо из салона красоты, тряпки у них – супер.

– Да я не о том. Мне кажется, ты не догадываешься о том, что ты по-настоящему, невероятно красива.

– Ты что, правда так думаешь? Спасибо. – Настины бархатные очи благодарно засияли.

«Вот тебе и Кокошанель», – подумала Алиса, уплывая в легкий, сладкий сон. Настя встала, прошла на цыпочках в прихожую и быстро оделась.

На улице она тревожно взглянула на часы. Господи, времени-то сколько прошло. Нужно бежать за девочкой в школу. Где тут метро? Но побежать не получилось почему-то. Ноги вдруг стали тяжелыми и непослушными. Настя медленно сделала несколько шагов, потом подошла к ближайшей скамейке, присела и быстро зашептала: «Нет-нет-нет. Мне нельзя тут сидеть. Нужно бежать». Но добиралась она долго и в каком-то тумане. С трудом переделала все дела, рано легла и сразу провалилась в глубокий сон.

* * *

Нина Кончева открыла дверь, молча пропустила в квартиру Сергея, Толю и еще трех человек. Позвала:

– Игорь! Иди сюда, пожалуйста, к нам пришли.

В комнату вошел невысокий очень худой парень с узким, бледным лицом, на котором ярко выделялись большие серые смятенные глаза. Он поздоровался и с ожиданием посмотрел на вошедших.

– Меня зовут Сергей Кольцов. Я следователь. Это моя группа. Вам объяснили, что случилось?

– Нет, – устало сказала Нина. – Я не успела.

– Понятно. Можно нам сесть?

Сергей и Толя переглянулись. Они надеялись, что парня немного подготовят. Но у матери, видимо, духу не хватило. Нина сказала: «Я сейчас сварю кофе», – и вышла из комнаты.

– Игорь, – начал Сергей без прелюдий. – В общем, беда приключилась. Убита ваша знакомая Наталья Сидорова. Вы хорошо ее знали?

– Что вы сказали?

– Вы хорошо знали Наталью Сидорову?

– Кто это?

Нина вошла в комнату и негромко сказала:

– Он не знал ее фамилии. Игорь, это Наташа. Ну, ты понял, какая. Других Наташ у нас нет.

Игорь резко поднялся и посмотрел на мать с вызовом:

– Зачем ты их привела? Кто они такие? О чем вы говорите и чего хотите от меня?

– Игорь, – мягко вмешался Толя и, положив свою большую ладонь на плечо парня, вернул его на стул, – дайте нам объяснить. Ваша знакомая Наташа убита. Мы опрашиваем людей, которые могут пролить свет на это преступление. С вашей мамой мы уже беседовали. Сейчас приехали к вам.

– А что я могу сказать? Что такого вам сообщила моя мать, что вы решили приехать ко мне?

– Вас не интересует, когда убита ваша знакомая и как? – вмешался Сергей.

– Почему это должно меня интересовать? Что вы еще придумали?

– Просто это было бы естественно – как минимум удивиться. Или расстроиться, узнать, как и когда.

– Какой смысл это узнавать? Если она уже убита.

– Ну и логика, однако. Когда вы видели ее в последний раз?

– Не помню. Спросите у мамы.

– Вы встречались только здесь?

– Нет. Мы как-то были у нее дома. С мамой.

– А без мамы вы с Натальей Сидоровой не встречались?

– Не помню. Нет.

– Это не один ответ, а два. Но мы, пожалуй, приступим к тому, зачем приехали, если не возражаете.

– К чему?

– Нам нужно осмотреть вашу квартиру.

– Зачем?

– У нас мало улик. Мы ищем вещи, принадлежащие Сидоровой, записи, посмотрим ваши, кстати, телефоны… Орудие убийства еще не найдено.

Игорь опять вскочил и посмотрел на всех затравленно.

– Вы врете. Никого не убили. Мать вас привела, чтобы опять запереть меня в дурку.

У него ходуном ходили руки-ноги, лицо страшно исказилось. Это был панический страх.

– Ничего, – еле слышно произнесла Нина. – Работайте. Я ему помогу.

Они работали молча и быстро. Коллекцию ножей, лезвий, скальпелей, бритв уложили в большую коробку, опечатали, составили акт. С разрешения Нины взяли телефон ее сына. Он в это время метался по своей комнате, как загнанный зверь. Сергей вошел к нему не без содрогания.

– Послушай меня, старик. Твоя мама совершенно ни при чем. Мы просто ищем, как всегда, когда не знаем точно, где искать и что. Слишком большой круг общения был у покойной Сидоровой… Я только, знаешь, чего не понял. Ты вроде и не расстроился, что ее убили. То есть расстроился, но совсем по другому поводу. Ты вообще как к ней относился? Мать говорит, она тебе нравилась.

– Сволочь, – прошипел Игорь.

– Не понял, кто сволочь?

– Мать, кто же еще. Она не знает, как от меня избавиться.

– Давай-ка мы оставим мать в покое. Неважно ты к ней относишься, прямо скажу. А к Сидоровой как относился? Отвечай прямо. Мне, честно говоря, надоели твои выходки.

Игорь посмотрел на Сергея быстро и испуганно.

– Она мне понравилась сначала. Симпатичная. Улыбается.

– Сначала понравилась. А потом?

– А потом… Это мерзкая, подлая тварь. Вот что потом.

– Так. Уже интересно. Из чего ты сделал такие выводы?

– Не из чего.

– Вы встречались без матери? Быстро отвечай.

– Да. Она ко мне приставала. Издевалась. Она меня возила… – Он бросился к шкафчику, схватил оттуда флакон с таблетками и стал судорожно его открывать.

– Куда возила? – Сергей бросился к нему, пытаясь отобрать флакон, но Игорь уже заталкивал в рот горсть таблеток. – Нина Петровна, быстрее идите сюда.

Вбежавшая Нина сразу оценила ситуацию и, пока Сергей держал руки сына, привычно вытащила из его рта таблетки, Сергей отдал ей флакон, встряхнул Игоря как следует и зафиксировал его в кресле.

– Все вытащили или он глотнул что-то?

– Много вытащила. Если что-то и проглотил, ничего страшного. Это несильный антидепрессант.

– Зачем вы оставляете его на виду?

– Он не может без него. Меня же целый день нет дома. Не беспокойтесь, мы сейчас со всем справимся. Вы уже уходите? Вы его не забираете?

– Мы уходим. Никаких оснований для ареста нет. Пока. Успокойте его. Но разговор с ним не окончен, к сожалению.

– Фу-у-у! – выдохнул Сергей, когда они оказались на улице. – Это ужас, честно говоря. Мне все время казалось, что он выхватит свои ножички и начнет мать у нас на глазах резать.

– Может, надо было его изолировать? – задумчиво произнес Толя. – Оставили в таком возбужденном состоянии. Что она будет делать в случае чего?

– Мне позвонит. Я номер свой набрал на ее телефоне. В карман ей положил. Но она уверена, что сможет его успокоить. Изолировать всегда успеем. Нам нужно нормальные показания получить, а не бред сумасшедшего. Он вне приступов нормально говорит, мысли, конечно, своеобразные… Тварь, сказал, эта Сидорова, причем мерзкая.

– Ничего себе. Да ты что?

– Да уж. Без комментариев, как говорится. Но я, оказывая ему первую медицинскую помощь, пучок его пегих волосенок выдернул. Сравним с теми, что нашли у Сидоровой. Мало ли.

– Сережа, ты думаешь, она лишила его невинности в своем особняке?

– А что? Она его куда-то возила, он сказал.

Глава 17

Вера Овсяницкая сидела у стойки бара и тянула четвертый коктейль. «Логово». Муж считает, что прикольнулся с названием своего клуба, а на самом деле это изысканное место встреч персонажей элиты. Вот она, элита, поперла вечер прожигать. Вон Катя Подберезкина, депутат Госдумы, миллионерша. Жертва пьяного зачатия из зажопинской деревни. До сих пор, после всех пластических операций и уроков актерского мастерства, она, моргая глазами, тянет носом и громко втягивает слюни. Оратор! Опыт общения с народом – несколько унылых лет в ожидании клиентов-дальнобойщиков на обочине МКАД. Однажды там отлетело колесо у руководителя фракции… Он снял эту Катю и год возил с собой в качестве обезьянки. Все находили это очень остроумным. Потом дикая уродливая девица стала вызывать недоумение. Ну, делать-то всем нечего. Деньги краденые льются рекой. Создал политик свой проект, стал, так сказать, Пигмалионом и папой Карло в одном, чаще всего, нетрезвом лице. Конечно, все получилось. И хирурги бились над этим уродством, и народ проголосовал в едином порыве, и помощники нашли свою зарплату, управляя ее делами и бизнесом. Любит она «Логово». Тут она своих находит. Вот этого сального типа, например, его политика спасла от тюрьмы за распространение детской порнографии и продажу детей зарубежным педофилам. Сейчас он солидный человек с творческими порывами. В одном таком он снял вполне легальное «эротическое» кино с Катей Подберезкиной в главной роли.

Вера щелкнула пальцами, и бармен налил ей пятый коктейль. Гости привычно, без интереса, мельком кидали взгляды на жену гостеприимного хозяина, которая никогда ни с кем не общалась, не здоровалась, и вообще неизвестно, зачем сюда приходила. А Вера так угрюмо развлекалась. Никому не хватило бы воображения представить, какие картины рождались за ее сухим бледным лбом. Она мечтала. Вот, к примеру, во время танца выскакивают силиконовые вставки из бюста Кати Подберезкиной и катятся по полу, между гостями. В это время встает из-за своего столика известная бизнесвумен, одна из самых богатых женщин мира, направляется в дамскую комнату, цепляется ногой сорок пятого размера за этот склизкий полупрозрачный шар, грохается со всего размаху и… ну, к примеру, получает ЧМТ с последующей амнезией. Сидеть ей после этого в тихой комнате до конца дней, просить у сиделки кисель и горшок и никогда больше не видеть свои замки, небоскребы, счета и угодья… А если так? Заходит в «Логово» шахидка… Не получится. Вечер испорчен. Вера сузившимися от злости глазами следит, как идет по залу Ирка Менделеева, улыбаясь направо-налево. Тащит за руку, как щенка, своего сожителя, так называемого Мальчика. Вера уверена, что, несмотря на юный возраст, малыш отметился в сотнях постелей, не заморачиваясь с определенной ориентацией. Причем явно по дешевке. Ирка – сама дешевка. С Геной у нее, видимо, просто когда-то неплохо карты легли. И поспали, и заработали, а потом, как говорится, деньги к деньгам. Вот только Гена решил всех перехитрить. Спрятать все в своей кубышке – Сидоровой. А ее зарезали, как индейку, кормленную орехами. Что теперь у него осталось… Точно. Она, Вера. Жена, твою мать.

Вот и Гена встречает подружку. Что-то не так между ними. Она, красная, лоснящаяся, с деланой улыбкой, что-то ему говорит, а он набычился, даже не ведет ее за свой стол. Уж не ревнует ли он эту старую тумбочку к ее избраннику, дебилу малолетнему…

Вера то ли перепила, то ли слишком много для нее впечатлений сегодня. Но она почувствовала, что ее тошнит. Нужно освежиться. Она тяжело встала и через служебный ход вышла во двор. Долго и глубоко дышала, ни о чем не думая. Ей захотелось спать, она присела на скамейку, прикрыла глаза. Вроде бы на пару минут. Потом вернулась в клуб, направилась к дамской комнате. Проходя мимо кабинета мужа, увидела, что дверь не заперта, но там никого нет. Заглянула в зал, увидела Геннадия, беседующего с кем-то из гостей. За столиком сидела в одиночестве мрачная Ирка. Черт, ее парнишка-то потерялся, видно. Вера прошла дальше по коридору и услышала возню с хихиканьем и шмыганьем носом. Она спокойно заглянула в мужской туалет. Иркин Мальчик задирал юбку Кате Подберезкиной, прислонив ее к кабинке. Вера удовлетворенно улыбнулась. В дамской комнате она долго умывалась холодной водой. Потом сразу пошла к выходу. Когда она заводила машину, из клуба почти выбежала Менделеева. Одна. Вера подождала, пока та сядет в свою иномарку и отъедет, затем выехала сама.

* * *

– Отпечатки ваших пальцев, гражданка Гулькина, мы нашли в большом количестве в доме Натальи Сидоровой и Ирмы Георгадзе. – Сергей был не на шутку озабочен. Девица наглая и выворачивается, как гадюка. У нее нашли колье убитой Сидоровой, след пропавших драгоценностей Георгадзе, но для обвинения в убийстве каких-то пустячков не хватает. Неужели придется выпускать?

– Ну, прям герои. Отпечатки они мои нашли у моих приятельниц. Приходила я к ним. Ну, не в перчатках же мне там сидеть.

– А вот колье из шкатулки, возможно, вынимали именно в перчатках. На ней как раз нет ваших отпечатков.

– Вам не угодишь. Есть – плохо, нет – еще хуже. Надо же такое придумать. Сидела без перчаток, потом надела, взяла колье, опять сняла.

– Ваши объяснения?

– Да очень простые. Наташка ТИМ мне дала свое колье надеть к платью одному. В гости я собралась.

– Когда это было?

– Ну, точно не вспомню. Но дня за два до того, как ее…

– Получается, 13 марта, так?

– Может, и тринадцатого.

– Почему вы об этом нам не сказали, когда узнали о том, что произошло, и даже не явились как свидетель?

– Господи. Да некогда мне было. Я что, только о вас и думала, что ли? Да мне, если честно, эта ТИМ была по барабану. Сама ко мне прилипла.

– Из каких соображений?

– Бабки у нее были, а вкуса ни на копейку. Просила, чтоб я ей привезла то да се. Показывала свои украшения. Я и попросила колье.

– Она такая щедрая и доверчивая была?

– По чесноку – она была скряга. Просто ей ничего не стоило дать мне поносить побрякушку, чтоб я ей потом помогла одеться нормально. Деревенская она.

– Сколько стоит эта «побрякушка»?

– Не знаю.

– Минимум двадцать тысяч долларов.

– Так для нее это… Она мне что, ее подарила? Говорю же – поносить дала.

Сергей взглянул на скучающего Анатолия и глазами показал ему на дверь. Тот вышел в коридор, Сергей через минуту к нему присоединился.

– Толя, пролетаем. Ну, повезем ее в особняк, проверим, была ли она там тринадцатого. Охрана, допустим, подтверждает. А как мы докажем, что колье забрали в день убийства? Сандра сказала, что несколько дней не проверяла содержимое шкатулки. С гарнитуром Ирмы пока полный туман, следов нет. Двое суток истекают, придется ее выпускать. Слушай, пошли кого-нибудь срочно к ней на квартиру, пусть ищут – кровь из носу – не знаю что. А сам звони этим форумчанкам. Кто что знает о ней, кто что слышал. Нужны зацепка, крючок, сегодня…

– Понял. Я еще Аню к этому ювелиру пошлю. Тяни пока резину, старик. Может, и не она убила, но хочется, чтоб она. У меня к ней личная симпатия. Кожей чувствую: ее дом – тюрьма.

* * *

Настя взяла телефон и не сразу поняла, кто ей звонит.

– Анатолий? А-а. Конечно. Я вас узнала. Спасибо. Все нормально. А у вас? Моя помощь? Я, конечно, только вряд ли я смогу. О Стелле? Я даже не знаю, что сказать. Понимаете, она не имеет прямого отношения к форуму. Она им просто пользуется. Есть такой раздел: «комиссионка». Там люди продают, покупают. Она продает и покупает. Я иногда туда заглядываю, когда устаю. Посмотреть фотографии, почитать, что сколько стоит… Ну, в общем, с этой Стеллой я раз поссорилась.

– Серьезно? Трудно себе представить. Из-за чего?

– Я вам показалась мямлей, которая ни с кем не способна поссориться? Вообще-то я, наверное, такая и есть. Но кое-что я не могу выносить. Например, у нас существует такое правило. Если человек что-то продает через форум, он обязан отчислить процент в какую-нибудь острую тему. Стелла иногда очень красивые и дорогие вещи продает. Но никому не помогает. Я написала об этом в ее теме. Модераторы тему закрыли. Она мне написала в личку. Жуткие оскорбления. Нищенка, оборвашка, завидуешь.

– Вы ей ответили?

– Нет, а что я отвечу? Я для нее, конечно, нищенка и оборванка. Она думает, что я ей завидую, неужели мне ее разубеждать в этом? Я сделала то, что считала правильным. Потом, когда она опять открыла тему, она уже не забывала перечислять деньги, правда, только в темы Наташи ТИМ. Но это ее право.

– У вас есть какие-нибудь соображения по поводу продаж-покупок Стеллы? Ничего необычного?

– Вы задаете мне вопросы, которые имеют значение для следствия? Я не могла ничего необычного заметить, потому что ничего в этом не понимаю и не очень интересуюсь…

– Возможно, кто-то другой заметил?

– Да. Алиса. Голд. Она мне как-то сказала, что Стелла покупает очень дешево шмотки у Ирмы, ну, там за 300–500 рублей. А сама продает очень дорогие вещи. Но Алису не только это удивило. Она говорит, что вещи, которые Стелла продает, стоят на самом деле намного дороже – просто в несколько раз. Алиса в этом разбирается. Говорит, это эксклюзивные дизайнерские работы, некоторые просто известны.

– Не припомните что-нибудь?

– Ой, я очень хорошо помню один костюмчик. Из-за него ссора и вышла. Она продала его за двадцать пять тысяч, а в «неотложке» собирали по сто рублей на операцию Пете с лейкемией. Она не перевела. Назывался костюм «Лолита». Необыкновенная прелесть из чего-то шикарного. Платье на талии в обтяжку, юбка пышная, болеро… В общем, мне не описать. Алиса, наверное, сможет. Она говорит, что стоить эта «Лолита» должна тысяч пять долларов. Представляете?

– Нет.

– Я тоже… Анатолий, извините, а нельзя вас попросить об одной услуге… Вы мне иногда рассказывайте, как там у вас дела. Я никому не разболтаю, честное слово.

– Обещаю. Но у меня еще могут быть к вам вопросы. Можно общаться?

– Конечно.

Настя положила телефон, беспокойно походила по квартире, потом быстро собралась и поехала к Алисе.

– Ты расстроена? – с беспокойством посмотрела на нее Голд.

– Понимаешь, этот следователь Анатолий. Он у меня о Стелле спрашивал. Почему-то она их интересует. Я рассказала то, о чем мы говорили. Ну, насчет вещей, которые она продает. На тебя сослалась. Ничего, что я проболталась?

– Как ты могла не рассказать? Это следствие по делу об убийстве.

– Да, но как-то…

– Ты эти глупости брось, Настя. Тут дело не в выяснении отношений подружек, когда нельзя что-то лишнее сказать. Для следствия интересно именно лишнее, понимаешь? Где-то может быть зацепка.

– Я понимаю. Любопытно, почему Стелла?

– Она просто должна была на чем-то спалиться. Темная баба. Ты о чем думаешь? Переживаешь за нее?

– Да нет. Понимаешь… Алис, мне кажется, что Анатолий… Ладно, глупости все это. Давай попробуем. Опусти ноги, закрой глаза. Просто сиди, ни о чем не думая… Так, так, так…

Они обе не поняли, сколько времени прошло. Настя тяжело встала с коленей, провела ладонью по влажному лбу.

– Я не знаю, Алиса. Может, я с ума схожу. Но мне показалось, что твои пальчики шевелились.