Текст книги "Дзен московского олигарха"
Автор книги: Евгения Кретова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
Глава 5. Совещание
Татьяна Федоровна приветливо улыбнулась, показала рукой, куда идти.
Вправо. Узкий коридор с золотисто-хрустальными бра. Лестница вверх, на один пролет. Широкая дверь.
И поток воздуха.
Варвара ожидала оказаться в темной, заваленной пыльными бумагами, коморке. Ожидала ворох ненужных документов на столе – потому что что шефу охранников еще делать с документами? Кабинет Фадеева подошел бы не начальнику службы безопасности, а художнику или архитектору. По сути, это даже не кабинет, а студия: высокий потолок, стеклянная крыша, прозрачные шары плафонов покачивались на серебристых креплениях, рассыпая розовато-лиловый вечерний свет. Светлая глянцевая мебель и яркие картины на белоснежных стенах.
Девушка замерла на входе.
– Это кабинет Глеба… Ивановича? – она икнула.
– Да, конечно. Вам чаю принести? У меня зеленый, с жасмином, очень вкусный. И нежнейшее суфле к нему, привезли буквально час назад.
Варвара задумчиво кивнула, шагнула через порог.
Она всегда считала, что личное пространство человека говорит о нем гораздо больше, чем слова, грамоты и слухи. Глеб Фадеев ее удивлял. Татуированный грубоватый и замкнутый громила на черном джипе, любитель рока, обитающий в белоснежно-артистическом кабинете: кто он?
Девушка подошла к полотнам. Крупные мазки, простые, чистые цвета будто отпечатки радужного ангела. Яркая, дышащая мозаика, от которой оказалось сложно отвести взгляд. Скучающее вечернее солнце добавляло краскам мягкости и тепла. И заполняло легкие свободой.
Сознание зацепилось за это слово. «Свобода». Оно лучше всего характеризовало Фадеева и все, что с ним связано. И эти картины, окрашенные московским закатом.
Задумавшись, она не услышала, как прошелестела дверь, пропуская пожилую Татьяну Федоровну. Секретарь поставила пузатый чайник на кофейный столик, достала чашку.
– Вам что-то еще нужно?
Варвара спохватилась:
– Нет-нет, все нормально. Я здесь тихонечко посижу. На картины буду любоваться. А чьи они?
– Светланы Григорьевны, конечно…
От упоминания дочери Толмачева неприятно кольнуло под сердцем, и вспыхнули щеки: сразу вспомнилось, как блондинка послушно приняла приказ Фадеева не рисковать и при случае переехать в дом отца, как тихо говорила, играя мягкой прядью. И даже «ты» Фадеева выглядело теперь еще более двусмысленно.
Девушка закусила губу и уткнулась в кружку, вдохнула терпкий аромат. Любоваться картинами расхотелось. И это было так очевидно и так неожиданно, что Варвара озадачилась. Она, что – ревнует? Фадеева к Светлане?! Да ни за что! Ее вообще не касается, чьи картины он изучает, сидя в своем кабинете.
Она его знает пару часов.
И проблем из-за него оказалось гораздо больше, чем пользы.
Отставив кружку, девушка снова встала, обошла кабинет.
«Он вообще здесь работает или медитирует?» – язвительно отметила. Ни на столе, ни на полках у рабочего стола, ни в шкафах – ни одной папки с документами. Даже сейфа нет. На столе – из серебристого органайзера торчали остро отточенные карандаши и обычная шариковая ручка. Блокнот с фирменной символикой «High Tech Group» на обложке. Под ним – тонкая папка-уголок. Моноблок, придвинутая вплотную к монитору черная клавиатура и компьютерная мышь. Совершенно не понятно зачем, рядом стоял еще и внушительного размера ноутбук. В этом кабинете, может быть, проводят встречи, может быть «убивают» пару внезапно свободных минут, играя в пасьянс или «танчики».
Но, с другой стороны, она точно знает, как выглядит работа начальника службы безопасности? Может, у него тут секретная дверь, а за ней – бункер? А в нем – комната с сотней видеокамер и пыточное кресло?
Девушка усмехнулась.
Но, будто дразня ее, взгляд выцепил светлую, в тон панелей, дверь за рабочим столом Фадеева.
Постояв перед ней, прислушалась. Осторожно поскреблась. Не услышав ничего с другой стороны, мягко повернула ручку и толкнула дверь от себя.
Темный полумрак помещения без окон, чуть спертое, пропитанное деревом, пространство. Свет из кабинета осветил темный ковер, грубую штукатурку стен и лестницу вниз. Варвара, затаив дыхание, шагнула внутрь, одновременно активируя фонарик на подаренном Данилой сотовом.
За спиной гулко ухнула дверь в кабинет Фадеева, отрезая от уютного спокойствия артистической студии. Девушка нервно сглотнула, унимая бешено бьющееся сердце. Прислушалась. Вокруг – только тишина, шелест ее собственных шагов и прерывистое дыхание. Воображение уже дорисовывало обстановку тайного бункера олигарха, сердце билось все тревожнее, сильнее отдаваясь в висках, выпрыгивая на каждой новой ступени.
Синий луч фонарика выхватил преграду впереди и уперся в темную дверь.
Варвара подошла вплотную, прислушалась.
Неторопливые шаги, приглушенный голос. Женский, но довольно низкий, с хрипотцой. Или простуженный.
– Нет, только что, – отчетливо донеслось с другой стороны дверного полотна. Так близко, что Варвара отпрянула вглубь коридора. Голос отдалился, и ей пришлось прислушиваться: – Я постараюсь… сегодня. Да, я помню. Gata-freeze[2]2
Gata (исп.) кошка, freeze (англ.) заморозить.
[Закрыть], – покорно повторили. Странное сочетание слов мгновенно врезалось в память Варвары. Она нахмурилась и окончательно превратилась в слух, будто превратившись в тонкий, натянутый от напряжения нерв: – Еще немного времени… найду.
Больше ничего не разобрать.
«Gata-freeze» вертелось в мозгу веретеном. «Ну, freeze, допустим, понятно, что-то с заморозкой… «А «gata», интересно, что такое», – любопытство подкидывало варианты, но все сошлись к какому-то диковинному блюду. Или напитку, что даже показалось более вероятным.
Варвара еще какое-то время постояла в раздумьях – возвращаться в кабинет Фадеева или узнать, куда ведет секретный ход: то, что это секретный ход, она не сомневалась. Решительно набрала в грудь больше воздуха и приоткрыла дверь.
В нос ударил аромат кофе.
Тесная комнатка с длинным столом вдоль стены. Навесные шкафчики. В углу подсвеченный синим, дымится прозрачный пузатый чайник, бросает призрачные блики на кран.
«Это кухня!» – догадалась Варвара, глотая разочарование. Еще не доверяя собственным глазам, погладила матовую столешницу, посветила через стекло внутрь шкафчиков – кружки, бокалы, сахарница, упаковки с печеньем… Ряды кофейных банок и разноцветные – с чаем.
Девушка прошла через кухню, легонько толкнула дверь и оказалась в той же приемной, из которой ее несколько десятков минут назад выводила Татьяна Федоровна. Тот же стол, те же папки с документами, факс и недопитая чашка чая. Пожилой секретарши не было видно.
Варвара постояла несколько минут.
Двери переговорной распахнулись. Седовласая дама с модной короткой стрижкой и сопровождавшие ее мужчины стремительно выходили. Смерив девушку взглядом, все трое как один, задержались на ее голых коленках и пыльных кедах, и направились к лифтам. Следом за ними из переговорной вышел презентабельного вида мужчина в костюме, и начинающая полнеть женщина с красной папкой в руках. Выйдя из приемной, они каждый направились в разные стороны: мужчина, торопливо посмотрев на часы, присоединился к седовласой у лифтов, а женщина повернула налево и скрылась в глубине коридора.
Варвара догадалась – совещание, на которое торопился Фадеев, закончилось. Но сам безопасник все не выходил.
Девушка хотела рвануть в его кабинет, но передумала, пересекла приемную и бесшумно толкнув дверь, заглянула внутрь. У окна сидели двое: худощавый мужчина лицом ко входу хмурился и сверлил взглядом Фадеева. Безопасник сидел перед ним по-ковбойски оседлав стул.
– Десять дней, так получается? – прошептал Фадеев.
Худощавый кивнул, посмотрел пристально.
– Глеб, только пожалуйста, больше без сливов. Я не успею разработать еще одну схему.
Варвара шире открыла дверь, впустив в переговорную сквозняк. Глеб вскинул голову, резко обернулся. По лицу промелькнула тень.
– Ой, а я думала, вы уже все. Сотрудники, вроде бы вышли, – Варвара замерла у двери. Худощавый с мрачным интересом разглядывал ее.
– Девушка с тобой, Глеб? – спросил, наконец.
* * *
Глеб стремительно вошел в переговорную, сразу отсекая все, что отвлекало. И Варвару Степановну Андрейчик – в первую очередь.
– Добрый вечер. Прошу прощения за перенос встречи, – прошел к овальному столу, вокруг которого торопливо рассаживались специалисты приглашенной консалтинговой фирмы и два собственных юриста головного офиса «High Tech Group»: начальник правового департамента Артем Гаврилов и специалист отдела закупок Наталья Белоусова, давние, проверенные работники. В углу, мрачно скрестив руки на груди, замер Паша Панченко, руководитель отдела разработки, из которого, собственно, и «утекли» данные.
– Мы уже успели кое-что обсудить, Глеб Иванович, – сообщил Гаврилов, кивнул на коллег. – По первому пункту, на счет нарушения режима секретности, то приходим к выводу, что под санкции заказчика мы не попадаем. Попавшая к третьим лицам информация, касающаяся разработки, является собственностью «High Tech Group» до подписания акта приема-передачи…
Глеб устало выдохнул, с шумом отодвинул кресло, широко расставив локти, сел за стол.
– Ты меня не лечи, Артем Сергеич, – прервал. – Я контракт не хуже тебя знаю и момент перехода риска случайной гибели предмета контракта проинформирован не хуже тебя. Я ставил вопрос о характере информации, попавшей третьим лицам. А не о факте. Что мне говорить службе сопровождения заказчика, если данные об их базовых разработках ушли черт знает куда? Это все, что меня интересует по первому вопросу.
Юристы переглянулись.
Заговорила немолодая дама с каре, руководитель группы приглашенных специалистов.
– Глеб Иванович, мы как раз и говорим о том, что данные не относятся к секретным. То, что они попали к третьим лицам, не подпадает под ответственность исполнителя, указанную в седьмом разделе контракта, – она зачитала пункт. – Видите, пункт об ответственности за разглашение касается только чертежей и материальных носителей. На принципы формирования кода это не распространяется.
Фадеев придвинул к себе контракт, вчитался в пункт. Подумав, удовлетворенно кивнул:
– То есть, если бы эти уроды уперли у нас переданную техдокументацию на оборудование и базовые коды, то была бы жопа. А так вроде как нет.
Гаврилов деловито пробасил:
– Ну, они же сами определили перечень охраняемых объектов. И он закрытый, расширительному толкованию не подлежит. Поэтому вы и не должны были режим секретности устанавливать на эти данные.
Фадеев смотрел на него, чувствуя себя ужом, которому предстоит проползти сквозь раскаленное игольное ушко. Но, черт возьми, какие варианты.
– Хорошо, – сказал, наконец. – А что по второму вопросу? Как нам сроки передвинуть и на сколько это реально сделать, чтобы не попасть под штрафы?
Тут уже выступила Наталья Белоусова:
– Учитывая, что мы не хотим озвучивать заказчику полный пакет похищенных данных, то, соответственно, на прописанный в контракте форс-мажор опираться не можем…
– Не можем. Форс-мажор – это не про нас, – согласно кивнул Фадеев, встал решительно и направился к барному шкафу, заправил кофемашину. Поставил на темную сетку чашку. – Другие идеи?
Наталья уткнулась в разложенные перед собой бумаги.
– Тогда мы можем сослаться на пункт семь точка двенадцать, подпункт «д». Необходимость производства дополнительных работ и выборка багов. Я говорила сегодня с Василием Фирсовым, он готов дать заключение о такой необходимости. Им можно будет безболезненно прикрыться.
Кофемашина приветливо пискнула, сообщив о готовности кофе, Глеб неторопливо поднес к губам горячий и терпко пахнущий напиток. Задумался перед тем, как сделать глоток.
– Сколько времени это нам даст? Чтобы в разумных пределах и не привлекать внимание?
Белоусова с готовностью отозвалась:
– До десяти рабочих дней. С уведомлением заказчика за неделю до запланированной сдачи-приемки работ.
– Мм, четырнадцать календарных дней, получается? Что, Паш, успеешь? – перевел взгляд на программиста.
Тот мрачно пожал плечами:
– Куда деваться. Главное, чтобы повторных сливов не было. Переведешь ко мне ребят из других отделов.
Когда юристы направились к выходу, Панченко тоже встал, Глеб остановил его:
– Паш, задержись. Еще один вопрос есть.
Он дождался, когда за юристами закроются двери, взял стул и поставил его перед Пашей, оседлал.
– Что нового скажешь по утечке?
Программист мрачно посмотрел на скрещенные на спинке стула руки безопасника, щелкнул языком.
– У каждого «бегунка» были разные участки разработки. Обидно за ключ ввода, очень свежая была идея, непривычный формат, но… – он прикрыл глаза, растер переносицу. – Ни все вместе, ни по отдельности, данные не дают никаких преимуществ. Полной картинки у Барановского по-прежнему нет… Но вектор ему будут понятен.
– А что с паролем блокировки?
Программист медленно выдохнул:
– Его спецы, конечно, могу обратить внимание на прикрытые кодом данные. Одинаковые участки, если они догадаются, как выстроить цепь, могут привлечь внимание… – он поморщился, раздраженно добавил: – Вот что ты от меня хочешь, Иваныч? Я на кофейной гуще не гадаю.
– Ты бы сообразил?
– Я бы сообразил.
Фадеев мрачно ссутулился, положил подбородок на кулак.
– Сколько у нас времени? – спросил, наконец.
– Если он всех своих спецов поставит на ноги, засадит за расшифровку, то дня четыре. Еще примерно неделя для доработки отсутствующих фрагментов и адаптацию с альтернативной прогой.
– Десять дней, так получается?
Паша кивнул, посмотрел пристально.
– Глеб, только пожалуйста, больше без сливов, держите базу. Я не успею разработать еще одну схему.
Фадеев мрачно кивнул.
Дверь за спиной тихо прошелестела.
– Ой, а я думала, вы уже все, – в проеме появилась Варвара, любопытно уставилась на мрачного Панченко. Тот с мрачным интересом оглядел ее, кивнул.
– Девушка с тобой, Глеб?
Девушка решительно вошла, пересекла переговорную. Протянула программисту узкую ладонь:
– Варвара Андрейчик, студентка.
Панченко хмыкнул, покосился на погрустневшего Фадеева, протянул руку, вставая:
– Павел. Очень заинтригован.
– И напрасно, ничего интригующего пообещать не могу. – Она взглянула на Глеба: – Мы домой едем или как? – Панченко многозначительно округлил глаза, заставил девушку покраснеть. – Не в том смысле. Не к нему… Мы в разных местах живем… Он просто домой обещал отвезти… – начала оправдываться она, продолжая густо заливаться краской.
Фадеев усмехнулся, встал:
– Это будущая падчерица Григ-Грига. Действительно, ничего интересного, – поймал еще более заинтересованный взгляд программиста. Успокаивающе похлопал его по плечу. – Остынь. Пойдемте, Варвара Степановна. Кое-что показать вам хочу.
Он направился к выходу, пропустил девушку вперед, обернулся к Павлу:
– Паш. Не будет у нас этих десяти дней. Максимум пять… И то…
С лица программиста будто стерли задумчиво-лукавое выражение, Панченко нахмурился:
– Ты думаешь?
Фадеев кивнул.
– Уверен. Я и на свои данные ориентируюсь. Пять дней – это предел. Заряжайся работать. Собирай парней, по всем отделам, пошурши по всем филиалам толковых ребят, дроби задание по крупицам, чтобы объем каждого задания – на один рабочий день: пришел, выполнил, сдал и поехал домой. На второй этаж, в лабораторию. На входе все гаджеты сдавать… Ну, это как обычно. Я охрану поставлю, мужики проконтролируют.
Глава 6. Зависимость
Он посмотрел на Варвару:
– Пойдем! – пересек приемную, дернул ту самую «потайную» дверь в кухоньку и стремительно, перешагивая через две-три ступени, взбежал вверх. Девушка едва успевала за ним, дышала тяжело, а который раз пообещав себе всерьез заняться спортом. Со следующего понедельника…
Глеб, будто услышав ее мысли, опять усмехнулся, придержал дверь.
– Проходите, Варвара, – кивнул на диванчик, на столике перед которым еще дымилась большая чашка с приготовленным Татьяной Федоровной чаем. Подсел напротив. – Я вас позвал не для того, конечно, чтобы вы просто помаячили перед сотрудниками Толмачева в шортах, мне хотелось бы довести наш разговор до логического завершения. Чтобы никаких разногласий и недопонимания больше не возникало.
Он дождался, пока Варвара сядет. Прошел к шкафу, открыл ключом нижнее отделение. Девушка, вытянув шею, успела увидеть одинаковые черные папки. Он безошибочно достал одну.
Раскрыв ее, прошел к столику Варвары, положил перед ней.
– Что это? – девушка с опаской взглянула на верхний лист, реестр.
Фадеев сделал приглашающий жест:
– Полистайте, – он достал с полки большую кружку, плеснул в нее жидкость из чайника. – Там все понятно без слов. Кое-что я прокомментирую по ходу.
Он сел напротив, уперся локтями в колени. Сделал несколько жадных глотков с сожалением посмотрев на пирожное: опять вспомнил, что с утра ничего не ел. Желудок предательски заурчал, принимая очередную порцию чая. Фадеев, вздохнув, проглотил десерт в надежде обмануть зверский аппетит.
Варвара покосилась на него, придвинула к себе папку. Перелистнула верхний файл. К горлу подступила тошнота. Две черно-белые фотографии. Изуродованное лицо, по которому не понятно, кому оно принадлежало: мужчине или женщине и сколько лет было несчастному. Светлые глаза смотрели удивленно перед собой. Будто не понимали за что. А, может, и в самом деле не понимали. От правой брови до подбородка – жуткий, рваный разрез, сквозь который видны белые лицевые кости и корни передних зубов.
Девушка шумно выдохнула и поднесла ладонь к губам, сдерживая рвотный спазм. Оттолкнула от себя папку.
– Вы больной, да? – бросила зло.
Глеб холодно взглянул на нее, подтолкнул папку снова к девушке.
– Нет-нет, Варвара, вы смотрите, – он говорил тихо, властно и зло. – Это Толя Тарасов, охранник Толмачева. Ему было двадцать восемь. Мы служили с ним. Прошли вместе через такое пекло, которое по ТВ не показывают, берегут нервы благородных дамочек. А сгорел на жадности Барановского. Его тело нашли на третьи сутки. Тело было еще теплым. Его пытали все эти трое суток, – он перелистнул следующую страницу, открыв девушке следующий жуткий кадр. Покореженный огнем автомобиль с почерневшим на переднем сиденье трупом. – А это тачка Толмачева, на которой он должен был ехать в аэропорт на бизнес-форум, где должен был подписать контракт с корейцами. В тот день я повез его на своей, а водитель отгонял машину в гараж.
Он перелистывал фотографии, копии отчетов, заключений экспертизы, постановлений следственного комитета. Варвара только успевала выхватывать даты, лица. подписи. В груди стало холодно. По липкой от пота спине стекал страх.
Так вот почему Светлана и Олег особо не спорили.
– Зачем вы мне все это показываете, – слова застревали в горле и выдавливались с трудом.
Глеб смотрел исподлобья, снова перешел на «ты»:
– Ты же слышала наш разговор с Пашей Панченко? – девушка неохотно кивнула. – Барановский организовал слив важной информации. Но ему ее не хватит, чтобы перекрыть кислород Толмачеву. Там только обрывки кода, причем, заблокированные спецключом. Времени до приема-передачи работ кот наплакал. И он знает, что, обнаружив слив, мы сейчас утроим усилия и сдадим работы раньше. Поэтому будет рвать и метать. С твоими выходками ты можешь пополнить мою коллекцию покалеченных трупов. Хочешь? Этот урод будет присылать твои фотки или тебя саму по частям, твоя мать – давать на Толмачева. Толмачев сделает всё… Тебя, правда, это вероятнее всего не спасет.
Варвара смотрела на его губы так, будто читала по ним. Глаза округлились и потемнели, пряча на глубине испуг. Он плескался болотной ряской, тяжело переливался черной смолой.
– Вы это все выдумываете, – прошептала, наконец. – Сейчас не девяностые. Мы – в столице. Кругом полиция, люди. Как такое может быть?
Фадеев пожал плечами:
– Поэтому я и показал тебе фото и материалы уголовных дел. Можешь, конечно, проверить на собственной шкуре. Можешь погуглить, – он помолчал, поставил кружку на стол, откинулся на спинку кресла, разглядывая девушку. Умный, пронзительный взгляд, решительно сжатые губы, упрямый подбородок. Редкое сочетание ума, характера и красоты. Под сердцем тревожно шевельнулось что-то давно забытое. Ржавый ключ, который напрочь отключает мозги. Глеб тряхнул головой, возвращая мысли к начатому разговору.
Она выпрямилась, будто на дыбе. Болотно-зеленые глаза потемнели, смотрели перед собой, но не видели ничего. Грудь поднималась тяжело, отрывисто. Глеб, помолчав, тихо уточнил:
– Ты меня слышишь?
Медленно, через силу, покачала головой. Фадеев удовлетворенно вздохнул.
– Тогда повторюсь, чтобы уж точно все отложилось как надо. Не высовываемся. От охраны не отбиваемся. Без особой необходимости с территории усадьбы не выезжаем, а если и выезжаем, то с Юрковым, на выделенном и проверенном автотранспорте. Сотовый берем с собой всегда: на нем, помимо контактных данных, установлены маячки, которые сообщат о твоем местонахождении, даже если батарея разряжена, выключена или демонтирована. Когда я звоню – отвечаем даже из ванны или постели с любовником… Ясно?
Варвара вспыхнула:
– Нет у меня любовника, – буркнула. – Но, ясно, да.
– Хорошо, – он резко встал. – Твой телефон проверят ребята и вернут. Это обычная формальность. На нем могут оказаться жучки, может кто-то из твоих контактов засветился в команде Барановского. Мало ли… Может, он давно готовил ваш переезд к Толмачеву.
Он отвернулся, задумчиво уставился в окно.
– Глеб. А я могу чем-то помочь? – спросила несмело и отвела ведьмовские глаза. – Ну, в расследовании. В работе…
Фадеев отмахнулся, уже доставая из кармана джинсов ключи от джипа и запуская двигатель.
– Лучшая помощь – не мешаться под ногами. Реально, сейчас это важнее.
Варвара хотела сказать что-то на счет лучшей на курсе, и еще про лишнюю пару рук, глаз и лишнюю, совершенно сходящую с ума от безделья голову, но уперлась в усталый, потемневший взгляд Фадеева, напряженные скулы. И промолчала.
* * *
Они молчали всю дорогу домой. Варвара пыталась представить тот мир, в котором живет Толмачев, в котором собирается жить ее мать. Тот мир, в котором травят собаками детей конкурента, убивают ради пароля от компьютера и вычеркивают из жизни из-за невыполненной работы. За каждой копейкой – чья-то судьба. За каждым миллионом – свобода. И ее сегодняшние проблемы с отобранным Фадеевым сотовым – только начало. Так чувствовалось в душе.
В сердце будто потревоженные ангелы трепетали: Варваре все меньше хотелось становиться частью семьи Толмачева.
Глеб исподтишка наблюдал за притихшей девушкой. Темные волосы выбились из-под банданы, легкими змеями вились у виска, лизали изящную шею и небрежно замирали на плечах. Боролся с желанием дотронуться, поправить. И вообще… с желанием. Взгляд невольно скользнул по острым коленкам.
Решение показать ей папку Барановского возникло спонтанно, когда она бесцеремонно вошла в переговорную. И, увидев ужас в округлившихся глазах, он уже успел пожалеть о решении: побоялся, что девчонка устроит истерику, еще и в обморок упадет. Он даже прикидывал в уме, где у него спрятана аптечка с успокаивающим и нашатырём. Получалось, что в машине. А это очень некстати, потому что придется привлекать Татьяну Федоровну. А она, хоть и работает у Толмачева лет двадцать, все равно – чужой человек.
Там, в кабинете, он с опаской наблюдал, как будущая родственница олигарха побледнела, как покрылись красными пятнами тонкая шея и руки, как рот беззвучно хватал воздух, не в силах вобрать в себя ни капли кислорода. Как задрожали пальцы и приподнялись плечи, а взгляд, будто приклеенный к жутким снимкам, стал бессмысленно-стеклянным.
Он оставался таким и сейчас, когда она бессмысленно пялилась в окно на ночную Москву.
Глеб знал, о чем она думала: ее неуверенность и сомнение витало в салоне, затейливым узором ложилось на приборную панель, пробивалось красными габаритными огнями спешащих домой машин. Прорывалось в манере покусывать нижнюю губу, растирать указательный палец и хмуриться. В этой голове сейчас принимается решение. Возможно, главное в ее жизни. И он не хотел мешать. Поэтому молчал. И не предложил заехать поесть: желудок не простил обмана с пирожным, и сейчас подвывал, почти заглушая мерный гул двигателя.
