Текст книги "Игорь Моисеев – академик и философ танца"

Автор книги: Евгения Коптелова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Евгения Коптелова
Игорь Моисеев – академик и философ танца

Всем поколениям Ансамбля имени И. А. Моисеева, составившим его славную историю и моисеевской танцевальной школе. Гюзель Апанаевой, без поддержки которой работа над этой книгой была бы невозможна.

Игорь Александрович Моисеев

1906–2007

Koptelova E.D. Igor Moiseev – an academician and philosopher of dance / E. D. Koptelova. – 4^th edition, ster. – Saint-Petersburg: Lan: THE PLANET OF MUSIC, 2021. – 464 pages. – Text: direct.

Igor Alexandrovich Moiseev (1906–2007) was a choreographer, ballet-master, dancer, art director of a National academic Order of People’s Friendship ensemble of folk dance under the direction of Igor Moiseev,USSR people’s artist (1953).

In the book «Igor Moiseev – an academician and philosopher of dance» the historian of dance E. D. Koptelova consideres the artistic biography of the choreographer, the history of formation and developement of the dancing group and the studio school under it. The creator and director of the unique dancing group,wich became an outstading phenomenon in the history of the world dancing culture, I. A. Moiseev fascinates not only as a creator but also as a thinker, who embodied his flashes in a bright and convincing dancing form.

The book is going to be interesting to a wide range of fans and admirer of dancing art.

© «Издательство ПЛАНЕТА МУЗЫКИ», 2021

© Е. Д. Коптелова, 2021

© «Издательство ПЛАНЕТА МУЗЫКИ», художественное оформление, 2021

От автора

Когда я говорю о танце, я говорю о собственном мышлении и о собственном месте в искусстве.

И. А. Моисеев

Неисповедимы пути Господни. Непредсказуема жизнь. В 1988 году я познакомилась с О. А. Золотовой, замечательным мастером русского танца, которая «бросила» меня, всегда занимавшуюся историей драматического театра, на преподавание истории балета. Я попала в Зал Чайковского, где располагается Школа-студия при Хоре имени М. Е. Пятницкого, которая позднее стала училищем и получила имя Т. А. Устиновой.

Изменилось моё настроение и моя судьба. Очень быстро я поняла, что владения Терпсихоры – танец и всё, связанное с ним, – есть область особенная и, может быть, даже мистическая по воздействию на душу и сознание человека.

Танец не случайно упомянут в знаменитом Слове Экклезиаста – проповедника. Уже тогда, в древнейшие времена, танец был противопоставлен суете и разрушению и входил в систему религиозно-философского мировоззрения первых земных мудрецов. Он исцелял и обучал, служил делу самосовершенствования человеческой личности.

Танцевальное искусство всех древнейших цивилизаций начиналось с ритуальных действ. Считалось, что танец высвобождает низшие эмоции, помогает обрести контроль над ними. Сам же танец называли искусством, «которое стимулирует жизненные силы, восстанавливает энергию, пробуждает творческое начало и способность к импровизации». Танцующие уподоблялись священнослужителям.

Балетмейстер и артистка балета Н. Касаткина в предисловии к книге своей матери писательницы А. Кардашовой «Маленькая балерина» не случайно пишет, что «языком танца можно общаться без границ, на уровне подсознания и эмоций».

М. Бежар в своё время справедливо отметил, что танец из всех искусств наиболее приближен к религии. Это идёт от корня «religue», обозначающего связь: танец действительно объединяет огромные массы людей.

Особый ритм танца положительно воздействует на человеческую энергетику. Вспомним множество философских и психологических построений, связанных с хореографией (например, учение А. Волынского и его «Книгу ликований»).

Имеющий самое непосредственное отношение к теме нашего повествования и личности главного героя философ Р. Штайнер пришёл к выводу о том, что определённые движения, подобранные соответственно силам организма, могут его «гармонизировать», укреплять, а следовательно, и исцелять.

К. Голейзовский, в спектаклях которого И. А. Моисеев дебютировал в Большом театре, любил повторять, что «балет – это искусство искусств, это мысль и ритм». И, в сущности, в творчестве И. А. Моисеева и его выдающихся учителей – М. Фокина, которого он особенно отличал, а также А. Горского и К. Голейзовского, в полной мере воплотилась вера в безграничные возможности танца.

Творчество И. А. Моисеева и его ансамбля – это блестящие образцы магической притягательности танцевального искусства, его катартического звучания и воздействия.

В 1992 году Г. Н. Иванова, которая тогда была директором Школы-студии при ансамбле, пригласила меня преподавать историю хореографического искусства, и я получила возможность знакомиться с творчеством великого мастера и его ансамбля.

За это время несколько раз мне разрешали проводить занятия по истории балета в кабинете И. А. Моисеева, и я сидела в его кресле и за его столом, а ребята, ныне артисты ансамбля, вокруг. И представляла себе, что примерно в такой мизансцене происходят его разговоры со своими артистами – строгий разбор увиденной работы или, наоборот, доверительные беседы, которые навсегда остались в сердцах артистов.

К 90-летию И. А. Моисеева я написала статью, название которой перешло в название настоящей книги. Статья понравилась Игорю Александровичу и Ирине Алексеевне, его супруге. Когда они позвонили мне сказать добрые слова, я была безмерно счастлива. Позднее Игорь Александрович поставил на этой статье свою подпись, тем самым одобрив её.

Огромную роль при работе над книгой сыграло и то, что длительное время я нахожусь в стенах моисеевской танцевальной школы, а значит и ансамбля, ибо они едины. День за днём я вживалась в этот колорит, в эту обстановку, в то культурное пространство, в котором жил и творил Игорь Александрович.

Я очень благодарна Ольге Игоревне Моисеевой, дочери Игоря Александровича, общение с которой является для меня невероятно интересным и дорогим… Благодаря ей я оказалась в доме, где долгие годы жили и творили её родители – И. А. Моисеев и Т.А. Зейферт. И всей душой почувствовала атмосферу большой эпохи в жизни выдающегося ансамбля, да и вообще – в жизни нашего Отечества.

Эмоции и чувства обеспечивают человеку жизнь. Любовь – главный эликсир жизни. Большая и счастливая любовь способна спасти жизнь и продлить её надолго. Жизнь и судьба И. А. Моисеева – уникальное тому доказательство. Воплощением любви к своему делу, любви к жизни, энциклопедических знаний во всех видах творчества и любви к путешествиям стало его наследие – триумфальное путешествие вокруг света, «гастроль длиною в жизнь», как сам И. А. Моисеев называл свой путь. Подтверждает это и сам балетмейстер в своих словах по поводу самого первого концерта ГААНТа[1]1
  Полное название ансамбля сегодня – Государственный академический ансамбль народного танца имени И. А. Моисеева (сокращённо ГААНТ). – Прим, автора.


[Закрыть] в далёком 1937-м: «Я знал: мастерство обретётся большим трудом и большой любовью». В его жизни, где, как и в его произведениях, много чувства, радости и любви, – много того, что может быть близко отдельно взятому человеку. И всему миру.

Вместе с тем это не исчерпывающее объяснение того, что происходило в душе художника. Есть, безусловно, большая скрытая часть айсберга, которая остаётся загадкой.

…Вспоминается история из жизни моей семьи. Моя бабушка происходила из многодетной фамилии. Её младшая сводная сестра по возрасту была почти ровесницей её старшей дочери (моей мамы) и поэтому стала её близкой подругой. Наша дорогая тётя Лиза – красавица и большая хохмачка, которая вырастила не только двух прекрасных сыновей, но и трёх замечательных внуков. И надо же было такому случиться, что во время войны она каким-то образом оказалась в одном поезде и в одном купе с Игорем Александровичем. Тогда она плохо себя чувствовала – была на последнем месяце беременности, и Игорь Александрович сперва пытался как-то её развеселить и успокоить и, конечно же, вызвал ей скорую помощь. Сына, которого она родила, назвали Игорем. В дальнейшем она любила рассказывать о том, как ехала в поезде «с самим Игорем Александровичем Моисеевым, а потом родился Игорь». Разве такое забудешь?

Всё это производило очень сильное впечатление и давало необходимые импульсы к продолжению моей работы. Захотелось сделать книгу, достойную истории Ансамбля И. А. Моисеева и его танцевальной школы.

Работа над этой книгой стала для меня настоящим университетом – поистине замечательным периодом погружённости в материал, временем удивительных и радостных встреч с людьми, ставшими героями этой книги, восторженных впечатлений от творчества моисеевцев, – концертов ансамбля, репетиций и уроков Школы-студии.

Мне захотелось показать личность Игоря Моисеева на фоне эпохи XX века, поговорить об эстетике Театра танца И. А. Моисеева в системе театральной культуры XX века.

Создатель и бессменный руководитель уникального коллектива, ставшего выдающимся явлением в истории мировой танцевальной культуры, а позднее уникальной танцевальной школы, которая готовит высокопрофессиональных танцовщиков, он был Академиком с большой буквы и в подлинном смысле этого определения – как средоточие энциклопедических знаний, глубины мышления, как человек, создавший целую науку о танце и погружённый в бесконечный процесс творческого развития, совершенствования себя, своих артистов и учеников.

Всякое искусство покоится на определённом мировоззрении. Безусловно, есть целый комплекс философско-эстетических идей, лежащих в основе творчества и творческого долголетия И. А. Моисеева. Моисеев завораживает не только как творец, но и как мыслитель, воплотивший свои озарения в яркую и убедительную танцевальную форму. Он всегда настаивал на первичности идеи, мысль являлась для него поводом к танцу. Философия и эстетика моисеевского танца органично проистекают из его мировоззрения, взглядов на политику и историю России, историю мировой культуры. Счастье, что все это запечатлено в его книге «Я вспоминаю… Гастроль длиною в жизнь», изданной в 1996 году к его 90-летию. Эти увлекательные повествования великого балетмейстера о своих путешествиях по вселенной под названием «Жизнь», подобные прекрасным сказкам Шехерезады, раскрывают его как блестящего рассказчика. Важны также многочисленные интервью Мастера, ибо в них мы слышим его живое слово.

Имея энциклопедический ум, Моисеев мыслил просто, не любил «измов». Называл себя реалистом, но содержание этого понятия составляет одну из глубочайших его теорий. «Посмотрите, как одно движение органично вытекает из другого. Просто и естественно. Как в природе», – заметил Игорь Александрович, показывая свои танцы Е. Андрониковой и Е. Гинзбургу, авторам документального фильма «Я вспоминаю… Гастроль длиною в жизнь». Картина была снята Фондом Ролана Быкова и каналом «Культура» в 2000 году, она существенно дополнила его одноимённую книгу.

Для нас эти свидетельства крайне важны, ибо сам И. А. Моисеев не случайно начинает финальную главу своей книги «Размышление о профессии» признанием в том, часто сталкивался с непониманием, поэтому ему хотелось зафиксировать свою точку зрения.

Главным же для него было достучаться до наших сердец.

Свои философские и хореографические идеи, и богатейший внутренний мир художник отразил в творчестве своего ансамбля, носящем теперь его имя. Всё это прививалось на многочисленных репетициях и гастролях. Была создана его определённая система воспитания творческой личности. Художественные образы и ассоциативный философский ряд, который выстраивает моисеевская философия танца, поистине уникальны. За свой в прямом смысле творческий век (Моисеев скончался на 102-м году жизни) ему удалось воспитать единомышленников – несколько поколений учеников, которые являются носителями и продолжателями его идей.

Будучи мыслителем, он умел воспитывать артистов-мыслителей. Единство этих компонентов и составляет его наследие.

Из всего написанного о прославленном коллективе я бы выделила трёх авторов – М.А. Чудновского и его книгу «Ансамбль Игоря Моисеева (М., 1959), Е. Луцкую и две её работы – написанную в соавторстве с А. Илупиной вступительную статью «Моисеев и его ансамбль» в книге «Ансамбль народного танца СССР под руководством Игоря Моисеева в фотографиях Евгения Умнова» (М., 1966) и её книгу «Жизнь в танце» (М., 1968). Е. Луцкая в 60-е годы работала в ансамбле методистом. Её замечательные, полные уникального материала работы об ансамбле содержат живое дыхание его истории, помогают нам зримо представить каждодневную работу замечательного коллектива, понять, как развивалось его эстетика, как создавались шедевры И. А. Моисеева, помогают открыть нам некоторые загадки и сложности бытия художника. И третий автор – наша современница Л. Шамина, которая была солисткой ансамбля, а теперь преподаёт в Школе-студии предмет «История ансамбля», является автором статей и текста буклетов о творчестве ГААНТа.

Мне также интересно было читать зарубежную прессу о гастролях коллектива. Особенно американскую, поскольку американцы как никто умеют в нескольких словах дать суть явления в его психологическом и эстетическом аспекте, причём применительно к конкретному произведению.

Неоценимую помощь в этой работе оказали также книги, которые дают чрезвычайно важный культурологический и философско-эстетический аспект изучения эпохи и театрального времени – работы Д. Лихачёва, И. Андроникова, М. Туровской, «Нестёртые строки» А. Глумова (М., 1977), мемуары Асафа и Суламифи Мессерер, бывшей солистки ансамбля и известного историка эстрадного танца Н. Шереметьевской и, конечно же, «Книга расставаний» В. Гаевского (М., 2007), идеально связавшая историю балета и историю драматического театра XX века. Взаимосвязь с эстетикой драматического театра была – одна из главных особенностей И. А. Моисеева – постановщика.

Библиография вокруг этой работы также выстраивалась с помощью собственных пристрастий И. А. Моисеева – поэзии и прозы А. С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, А. К. Толстого, которых любил читать И. А. Моисеев своим артистам, поэтической драматургии Ф. Г. Лорки, прозы А. Бестужева-Марлинского (например, его повесть «Амалат-Бек»), Л. Толстого, И. Бабеля, Ю. Олеши, Г. Флобера – книг, будивших воображение Мастера и помогающих ощутить и понять колорит его танцевальных произведений. Важными источниками также стали несколько документальных фильмов, посвящённых жизни и творчеству великого хореографа.

Мне также было интересно проследить линию его становления, поразмыслить о тайнах творчества и загадках работы над ролью в ГААНТе.

Часть первая
Юность

Я же со своей стороны горжусь тем, что я – человек по крови предков во всех отношениях международный, и не менее тем, что по родному языку вполне великоросс… но более всего человек создаётся, конечно, не кровью предков, и не природой, и не человеческой средой, а самим собой в своём превосходственном (transcendentalis), сверхсознательном бытии: пойми это, о пониматель внутреннего существа!

Из письма И. Каневского А. Билибину

Гении создаются на определённой культурной почве…

Д. С. Лихачёв. Раздумья

…В той атмосфере «накануне великих исторических гроз», в которой рождаются новые религии, мифы и легенды.

В. М. Гаевский. Книга расставаний

Жизнь выдающегося мастера зародилась в духе романтических мелодрам Коцебу или пьес других авторов этого жанра, весьма популярных в дореволюционное время. «Два начала», его «создавшие, были столь разительной противоположностью, какую трудно себе представить. Их встреча, любовь и недолгая совместная жизнь промелькнули страницей увлекательного романа», – сказано княжной Е. Мещерской в своей автобиографической повести словно о родителях И. А. Моисеева. Такое несходство типично для многих.

Отец Игоря Александровича, Александр Михайлович Моисеев – молодой дворянин, интеллектуал и денди, как водится, любил наезжать в Париж. Благо это было удобно – из Германии, где он учился. По рассказам его внучки – дочери Игоря Александровича, Ольги Игоревны Моисеевой, Бахусу не предавался, любил себя и здоровье берёг, но был грешен – играл…

И вот однажды, оказавшись без денег, расстроенный и голодный, он брёл по Парижу, дошёл до окраины города и оказался у дверей швейной мастерской, которую держала будущая мама Игоря Александровича – Анна Александровна Грэн со своей семьёй. Они плели кружева, прекрасно шили и были достаточно известны в Париже, поскольку Анне Грэн заказывали костюмы из Театра Шатле – того самого, где будет выступать Ансамбль И. А. Моисеева в 1956 году во время своих первых гастролей во Франции.

У двери мастерской Александр Михайлович, обессилев, упал в обморок. От голода, отчаяния и нужды. Его тут же подхватили, привели в сознание, затем выхаживали. Так родилась и любовь…

Александр Михайлович был, по свидетельству Игоря Александровича, высокоинтеллигентным человеком и блестящим юристом, пошедшим по стопам своего отца, уездного мирового судьи. Родовое поместье семьи Моисеевых располагалось в селе Верхополье Карачаевского уезда Орловской губернии. Но Александр Михайлович был юристом необычным – с анархическими взглядами, считал, что вредна всякая власть, и всякая власть есть насилие. Поэтому преследовался и высылался ещё в царское время. Тем не менее, обладая мощным ораторским даром, он помог многим людям в пору своей дореволюционной практики и спас немало представителей московской интеллигенции от лагерей после революции. Этот факт чрезвычайно важен, поскольку очень важно влияние отца в формировании будущего художника. Позднее мы узнаем, что И. А. Моисеев вкладывал в понятие «интеллигентность», ставшем самой высокой оценкой и его собственных качеств.

* * *

А. М. Моисеев был также философом-штайнерианцем, получил серьёзное образование. В Москве он закончил знаменитый Катковский лицей, образцовое закрытое привилегированное мужское учебное заведение. Основатель и руководитель лицея, филолог и славянофил М.Н. Катков, будучи неофициальным советником императора, внёс значительный вклад в реформу 1871 года, восстановившую классическое образование и придавшую приоритетный статус классическим гимназиям. Это означало обучение пяти языкам, в том числе древним, получение сведений по всем основным областям знания, многочисленные кружки, хоры, студии, спортивные занятия.

В лицее господствовал индивидуальный подход к ученикам, воспитывались навыки самостоятельного мышления, административной, исследовательской деятельности, способность широко оперировать своими знаниями.

По мнению многих, такой приоритет классики позволил создать одну из передовых в Европе того времени систему образования, подготовить фундаментально образованную российскую интеллектуальную элиту, спасти общество от нигилизма и революции. М. Катков с тревогой предупреждал, что плохая, «фальшивая» школа передаёт несчастную молодёжь в руки обманщиков, негодяев и пройдох.

Окончив Катковский лицей, А. М. Моисеев продолжил обучение юридическим и философским наукам в Германии, в старейшем Гейдельбергском университете.

Франция влекла русскую аристократию душой, а в Германию русская интеллигенция устремлялась в поисках знаний, свободы.

О Гейдельберге не говорили, что там есть университет, но подчёркивали, что этот город и есть университет, так как он состоял из университетских зданий и домов, где жила профессура. А ещё он назывался «сплошным студенческим отелем», а также «маленьким русским городом» (по весьма внушительному проценту молодых людей из нашего Отечества в общем числе чужестранцев) с отелем «Руссише хоф». Город был наполнен интересной жизнью, весёлыми и умными людьми и долгое время оказывал важнейшее влияние на происходящее в умах и культуре европейского общества.

Жизнь гейдельбергских студентов была насыщена сказочной театральностью, забавной игрой, приключениями. По свидетельству В. И. Мосоловой, первой учительницы танцев И. А. Моисеева, годы учения в этом весьма необычном старинном городе проходили очень весело.

Студенты делились на корпорации, по земляческому принципу. Часто враждовали. Носили «разноцветные костюмы и шапочки, ленты, знамёна, даже шпаги и рапиры! – чем немало способствовали карнавальности, так прочно утвердившейся в городе. Летом все отмечали особенный праздник – «итальянские ночи», когда к флажкам добавлялись столь же пёстрые фонарики, а город – под отовсюду гремевшую музыку – весь поголовно танцевал!» Весьма красочную картину представляло общество немцев – «шумная, крикливая братия в сапогах необъятных размеров», разбившаяся «на группки с непременным каким-нибудь отличием в цвете шарфа или шляпы».

Не напоминает ли всё это атмосферу изумительных моисеевских «костюмных» творений – кажется, что и его «Сицилианская тарантелла», и «Арагонская хота», и его многочисленные и чрезвычайно разнообразные по хореографической мысли и лексике польки, вихревые и виртуозные, но вместе с тем невероятно лиричные, полные особой поэтичности и тёплой сказочности детских мечтаний, были порождены увлекательными рассказами родителей, которые, конечно же, знали этот мир – колорит старой Европы, в которой от века царил дух карнавальной игры.

Отец Игоря Александровича, Александр Михайлович, до мозга костей дамский угодник, и в преклонном возрасте ходил в лёгкой курточке, клетчатых гольфах и бриджах и с рыжей подкрашенной шевелюрой. Даже своей внучке Ольге он запрещал называть себя дедом – только «дядя Саша».

Студенты из России выделялись всегда. В разное время учащимися этого старейшего университета Европы были А. Бородин, химик и будущий великий композитор, хирург Н. Пирогов, математик С. Ковалевская, учёные Д. Менделеев и И. Сеченов, художник Л. Бакст.

Отправляя в Германию детей, родители наивно полагали, что уберегают своих сыновей от революционной заразы. Но не тут-то было! Русское общество Гейдельберга делилось и по политическому признаку – на либералов и консерваторов, социалистов и монархистов, поддерживавших Герцена, записывавшихся на защиту восставшей Польши или в отряды Гарибальди. Хотя, конечно же, профессура пыталась предостеречь своих воспитанников «об опасности борьбы «всех против всех», которую несут с собой «демократизация общества». Но политическая нечуткость была потрясающей. Успокаивались на том, что вполне изящно приспосабливали все вредные революционные идеи кантовскому учению.

Так, и отца Игоря Александровича отправили в своё время за границу из боязни, что его потянет «в революцию» – он уже в своей ранней молодости, как вспоминает Игорь Александрович, «был на очень плохом счету в политическом отношении. Отца не привлекали социалисты или кадеты. Он ударился в крайность – анархию. Правда, больше на словах, чем на деле. Чего отцу не хватало – это желания и умения реализовать те изумительные идеи, которые он высказывал. Этакий тургеневский Рудин». И история эта вполне в духе гейдельбергской атмосферы игры. Игры в умах и действиях.

Анархизм был чрезвычайно популярен. Оказавшись позднее в Швейцарии, познакомится с русскими политэмигрантами и балетмейстер Михаил Фокин, и книги по искусству временно заменятся у него на сочинения Кропоткина, Бакунина, Бебеля.

В этой пёстрой по убеждениям демократической студенческой среде старого немецкого города-театра, подобного гофманову Конфеттенбургу, давшего миру «Щелкунчика» и персонажей этой знаменитой рождественской балетной сказки, зародилась идея клуба «Русская читальня», просуществовавшего более полувека. Здесь издавались собственные журналы и спорили о происходящем в России, обсуждались произведения искусства и литературы.

Было много третейских судов между отдельными «товарищами» или «группами товарищей», которые потом станут очень популярны в послереволюционной России. Но сколько же во всём этом «чистоты, порядочности, культуры и вместе с тем страсти – всего того, чего так недоставало вскоре вскрывшимся бурям иного рода!». Этой наукой – написания сценариев и розыгрыша таких представлений под руководством отца в совершенстве потом овладеет воспитанник Хореографического техникума Игорь Моисеев и будет удивлять своим ораторским даром своих одноклассников и учителей.

Всё было поистине необычно и в организации образования в этом «профессорско-студенческом рае».

Считалось, что каникулы созданы исключительно для того, чтобы попутешествовать по Европе. Поэтому понятно, почему отец И. А. Моисеева любил бывать в Париже и чувствовал там себя «в своей стихии».

Отметим, что лёгкое времяпрепровождение в такой фривольной атмосфере не исключало серьёзной учёбы, сознания ответственности и наличия строгого университетского регламента занятий. И абсолютно сознательного стремления молодёжи к знаниям и серьёзности получаемого образования. Университетские библиотеки часто пополняли книгами, купленными на средства студентов. Университет располагал уникальными Институтом египтологии и античной археологической коллекцией, содержащей и дублеты находок раскопанной Шлиманом Трои.

Всё это в своё время определило прочный и фундаментальный интерес А. М. Моисеева к истории и восточной культуре, который он воспитал потом и в своём сыне Игоре.

В этой среде культивировалось то, что называли «систематической философией» и рациональным «добыванием истины», воспитание «силы суждения».

И здесь важно будет подчеркнуть, что профессура университета уделяла в своих лекциях много внимания взаимоотношению русской и немецкой культур. Это, несомненно, согревало души русских питомцев университета. Так, один из популярнейших профессоров университета и социолог М. Вебер любил говорить, что Россия – страна неограниченных размеров и возможностей. Он утверждал и пророчествовал: «Россия и Германия не могут жить друг без друга!.. Ах, если бы русские знали меру, как знаем её мы, немцы! Если бы понятие немецкой меры соединилось бы с русской безмерностью, – тогда наступила бы гармония, которая бы спасла мир!»…

Основным тезисом лекций профессуры в «Русском кружке» «было утверждение, что произведение искусства должно рассматриваться как автономное целое, как система в собственном смысле слова, именно с этих позиций должна строиться и его критика как таковая, независимо от субъективных и биографических соображений». Этот тезис имеет самое непосредственное отношение к творениям И. А. Моисеева.

* * *

На рубеже XIX и XX веков многие стремились в Германию в поисках духовного просветления, ощущая там некую особую атмосферу и энергетику во всём – в природе, которая казалось одухотворённой, «размышляющей», произведениях искусства, обнаруживая общность наших совершенно несхожих культур и даже религий, подтверждая вышеприведённую мысль восторженного профессора из Гейдельберга.

«Как будто буря душевная проносится по скульптурам, по картинам; юная, обращённая к будущему, глубоко христианская сила этого духа захватила меня и поколебала мои прежние представления о красоте», – писала одна из известных штайнерианок М. Волошина (М. Сабашникова), жена поэта Максимилиана Волошина, художница.

Тогда ещё никто не представлял себе ясно всей значимости учения Штайнера, открывающего европейцам некое новое понимание христианства, того, что Штайнер станет властителем душ не одного направления русской культуры первой четверти XX века. Казалось, что это знание поможет преобразовать человеческое бытие. И не было осознания всей глубины грядущего культурного кризиса эпохи, хотя тёмные силы уже зрели во внешнем мире.

И. А. Моисеева чрезвычайно интересовала антропософия (в переводе с греческого «мудрость о человеке»), возникшая в Германии как своего рода зеркальное отражение теософии («мудрость о Боге»), и Штайнер как основоположник антропософского учения. В швейцарском городе Дорнахе И. А. Моисееву удалось найти лекции Штайнера на русском языке, и его поразили пророческие мысли философа о будущем Европы.

В поисках тайного смысла человеческого бытия Штайнер пришёл к выводу о трёхчленности человеческого существа – теле, душе и духе, что соответствует верховной триаде – пространству, времени и вечности. При этом он принципиально считал невозможным основание какой-либо новой религии, уважал все вероисповедания и опирался на колоссальный духовный опыт, пройденный человечеством. Важно, что именно теософы впервые заявили о глубинной общности мировых религий.

По этой причине Штайнер отвергал социалистические партийные программы, считая, что задачи развития человека прекрасно выполняют «отдельные этнически религиозные импульсы… Восток с его русскостью позаботится о постижении духа. Запад позаботится о том, чтобы стало понято тело. Середина позаботится о том, чтобы понять душу».

По мнению философа, всё это может переплетаться и не должно быть догмой. Как пример его глубокого знания понимания истории можно привести суждение, которое он часто повторял в своих лекциях о России – о том, что Россия приняла на себя удар, предназначенный Европе, спасла Европу и её культуру, победив полчища татар.

Теория Штайнера привлекала своими вполне реалистическими задачами – совершенствовать процессы жизнетворчества (именно такую задачу ставили перед собой русские символисты) – и была основана на точных математических расчётах, глубочайших медицинских познаниях относительно развития речевого, духовного, движенческого аппарата человека, воспитания людей различных профессий, в том числе священников, и исследования кармических судеб людей в истории.

Называя антропософию «одухотворением ума» и олицетворяя своё учение с верховным процессом развития человеческого интеллекта, своими многочисленными семинарами и лекциями, Штайнер как будто стремился насытить людей познаниями не только в сферах философии и искусства, но и в других областях знания – экономики, сельского хозяйства, медицины, других наук.

Это ведь было время технического прогресса и соответственно всеобщего увлечения материализмом, точными и естественными науками. И даже хореографические идеи порой были соотнесены с этими жизненными реалиями.

Учение Штайнера было направлено на то, чтобы помочь человеку стать более энергичным в каждодневной жизни, избавиться от противоречий и «смятений» своего сознания.

С его точки зрения для выражения правды искусство пользуется средствами природы. Только тогда приходит правда жеста и понимания стиля в искусстве. И. А. Моисееву удалось это осознать и, в сущности, именно этот тезис и есть исходная точка моисеевской философии танца и залог успеха его творений.

Большое влияние на Р. Штайнера оказала его супруга Мария фон Штайнер, которая убедила его переводить свои мысли на язык искусства. Заботясь о своей аудитории, великий антропософ обратился к театральной практике в надежде на то, что его теоретические постулаты станут понятнее для восприятия в театрализованной форме. Так, летние антропософские съезды в Мюнхене открывались представлениями драм-мистерий – «символических картинок».