Текст книги "Пятница, кольцевая"

Автор книги: Евгения Кайдалова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Лаврио – Кея, – прочел он вслух заголовок над расписанием.

– Лаврио – это порт? – обратился он к кассиру по-русски, и тот энергично закивал, поняв международное слово.

– Где? – снова спросил Виталий, ткнув пальцем в карту, и кассир в ответ указал на острый выступ Пелопонесского полуострова к востоку от Афин. В этот момент и Лариса начала смутно припоминать, что слово «Лаврио» слышала и вчера, но почему-то решила, что это – название парома. Ведь странно было бы в тот момент заподозрить, что у центрального порта страны нет связи с одним из островов.

Далее начались те же лихорадочные метания, что и три дня назад: попытки поймать такси, полет по утренним улицам... Впрочем, далеко не таким пустым, как в прошлый раз: Лаврио находился вблизи афинского аэропорта, и даже сейчас, в ранние часы, им приходилось двигаться в потоке машин, существенно снижавших скорость. Когда стрелки часов вновь достигли шести, они все еще были не у цели. Лариса прошептала: «Нет!» – и начала качать головой. Она отказывалась верить в то, что жизнь дважды способна выкинуть такую издевательскую шутку.

Однако на сей раз история повторилась в виде фарса. Паром на Кею ходил каждый час, и Лариса с Виталием успели на семичасовой. Прибыть на место они должны были в половине девятого, что в общем-то укладывалось в те рамки, которые отвел им капитан «Олимпа». Единственное, что существенно омрачило для Ларисы это сумбурное путешествие, неприятный инцидент с водителем такси. За поездку ему причиталось тридцать евро. Но при том, что за паром предстояло заплатить шестнадцать, а в кошельке у Ларисы оставалось менее сорока. Перед ними встал нелегкий выбор: бежать из такси, не доплатив, или не доплатить, разжалобив водителя. Слезные объяснения их положения, возмущение таксиста, оставшегося без половины полагающейся суммы, и его заключительное ругательство в их адрес, подкрепленное плевком, не давали Ларисе успокоиться в течение всего пути на Кею. Она чувствовала себя воровкой, укравшей у таксиста – деньги, у Виталия – три дня его жизни, а у себя самой – радость знакомства с Дубровником, Венецией и Сицилией. Не считая, конечно, полной потери света в душе.

Виталий также пребывал в отнюдь не лучшем расположении духа – вероятно, он размышлял о своем предстоящем объяснении с администрацией «Олимпа».

«А ведь это последние наши минуты вместе!» – с тихим отчаянием подумала Лариса, когда Кея уже показалась на горизонте. Уж лучше бы этих минут не было вообще! Ведь пока их с аниматором объединяет одно пространство, жива еще иллюзия того, что можно что-то сделать: броситься на шею, зарыдать и безрассудными, искренними, как перед смертью, словами совершить невозможное – зажечь свое потухшее солнце.

– Лариса, – вдруг обратился к ней Виталий, – а тогда, когда мы в первый раз опоздали на лайнер, ты тоже не заметила, что скоро шесть?

И почему он решил вернуться к началу их отношений именно сейчас? Лариса почувствовала, что она раздваивается и превращается в двух человек, один из которых осознает необходимость солгать, а другой не может напоследок не сделать признания.

– Заметила, – сказала она, глядя на очертания приближающегося острова.

– А почему ты меня не предупредила? Ты ведь видела нас с этой немкой – помнишь, ты сама говорила?

– Видела. Но мне хотелось уехать из клуба вместе с тобой. Я все ждала, когда ты освободишься.

Она сознавала, что идет ва-банк, и была практически уверена в своем проигрыше.

– Вот из-за таких, как ты, – медленно произнес Виталий через некоторое время, видимо, усмирив бурю в душе, – я и вылетел с работы в прошлый раз. Что ты на меня так смотришь, будто ни в чем не виновата? Те девочки в танцевальной школе, где я преподавал, тоже засматривались, было приятно... А потом обсуждали меня на форуме, на сайте нашей школы, так, что модератор просто замучился стирать весь этот любовный бред. Ах, у него руки, ноги, глаза! Ах, он на меня посмотрел, ах, он мне сказал! Кличку мне придумали – Солнышко. Потом одна вот так же в постель напросилась... А когда поняла, что продолжения не будет, то закатила мне истерику прямо при администрации.

– Прости, – убито сказала Лариса.

Виталий усмехнулся:

– Ладно... Что Бог ни делает – все к лучшему. Как видишь, для хорошего профессионала устроиться – не проблема.

Единственное, что Лариса могла бы впоследствии сказать об острове Кея, – это то, что в море у его берегов высилась сверкающая белая скала лайнера «Олимп». Едва они поднялись на борт, как вокруг них сгрудились пассажиры, к ней с объятиями и расспросами кинулась Вика, затем за нее ухватилась представительница администрации, которая принялась вежливо, но твердо объяснять пассажирке, что никакой компенсации за пропущенные дни не предусмотрено, и за всей этой суетой Лариса полностью упустила из виду Виталия. А когда она наконец смогла оглядеться, его уже не было на палубе.

День прошел мучительно: Ларисе пришлось многократно повествовать о своих греческих приключениях, поскольку все пассажиры лайнера были в курсе их истории и в любопытствующих не было недостатка. Одновременно ей приходилось выслушивать восторженные рассказы Вики о том, как та закрутила однодневный роман с каким-то мафиози на Сицилии, а еще раньше поднялась, овеваемая ветром, на крепостную стену Дубровника. Но горше всего было разглядывать у Вики на шее ожерелье из венецианского стекла и сознавать, что сказочный город на воде, с его каналами, гондолами и дворцами, так и останется для нее сказкой, до которой уже не дотянуться и которую она променяла на три унизительные ночи в афинском хостеле.

Вечер вопреки ее ожиданиям облегчения не принес. Казалось бы, за целый день время могло бы хоть немного засыпать котлован боли в сердце, но... Виталий наверняка сейчас был в диско-баре, где возобновил свою развлекательную программу, и это означало, что солнце готово светить всем, кроме нее.

Мысли вращались и вращались, соприкасаясь друг с другом, как тяжелые жернова, пока от их скрежета не начала разламываться голова. Но тоненькой струйкой из-под жерновов сыпался смысл всего пережитого. В той жизни, что у нее сложилась к двадцати пяти годам, солнце уже село, но ведь возможна и другая жизнь! Что, если взять да и сложить кирпичики таким образом, чтобы барак превратился в особняк? Ей смутно виделись те картины, что Виталий набросал перед ней лишь парой слов, но которые отнюдь не производили впечатления нереальных. Танцевальная школа, новые знакомства, новое тело – постройневшее, приобретшее осанку, привлекательное. Деньги на все это она займет у родителей, а потом отдаст, как только устроится в какое-нибудь частное учебное заведение. Ведь у нее неплохие козыри: тринадцатый педагогический разряд и должность старшего преподавателя. К тому же она могла бы походить на те бесплатные семинары повышения квалификации, что организуют фирмы, торгующие иностранными учебниками, а затем преподнести себя потенциальным преподавателям как донельзя продвинутого специалиста. Да, она могла бы... Нет, она можетсделать шаг на солнечную сторону жизни, где вместо Виталия ей будет светить собственный успех. Король умер – да здравствует король?

На этом месте она затряслась от плача, вцепившись в поручни и повернув голову так, чтобы ее лицо не видел никто, кроме чаек...

Хотелось бы сказать, что, вволю нарыдавшись в ту ночь, утром Лариса приняла решение... Но нет, она не успела его принять. Сразу после завтрака, когда они с Викой гуляли по палубе, прощаясь с морем (к вечеру лайнер прибывал в Сочи), Лариса вдруг заметила идущего по направлению к ним Виталия. И вновь, как в то утро, когда она впервые увидела его спящим в гостиничном номере, он показался ей другим человеком – похожим на солнце в ранние утренние часы, пока его ясность и свежесть еще не успели смениться сухостью и зноем.

Славное открытое лицо, в меру простое, в меру интеллигентное, дружелюбный, по-хорошему самоуверенный взгляд, приятная раскрепощенность в каждом движении, отличная осанка. Он был на удивление просто одет – в ничем не примечательную рубашку с коротким рукавом и легкие брюки, бандана на голове отсутствовала, а золотая цепочка крестика была не заметна в узком вырезе рубашки. Эта простота его облика еще более усилила ощущение, что сегодня Виталий предстал перед ней в новой ипостаси: не на пьедестале и не в интимной близости. И почему-то именно сейчас он вызвал у Ларисы наибольший внутренний трепет.

Поздоровавшись, он попросил Ларису спуститься с ним в ее каюту для небольшого разговора. Внутренний трепет у Ларисы перешел в дрожь, а в глазах у Вики вспыхнул смертельный интерес к происходящему. Будь Ларисина соседка собакой, она бы сейчас непременно сделала стойку на дичь.

В каюте у Ларисы Виталий огляделся, произнес несколько вступительных фраз о том, что у кают такого класса оптимальное соотношение цена – качество: иллюминатор есть, а без наворотов, свойственных люксу, нормальный человек легко может обойтись. Из всей его речи Лариса вынесла только одно: обратившись к ней на вы в присутствии Вики, аниматор почему-то не собирается менять формальный стиль общения.

– Ну, давайте подведем итоги, – перешел он наконец к цели своего визита. – Сколько мы с вами прокутили в Афинах?

– У меня с собой было около двухсот восьмидесяти евро, – ответила Лариса, – не осталось ничего.

– Значит, пополам – сто сорок. Но сделаем поправку на то, что вы можете неточно помнить начальную сумму.

Виталий раскрыл бумажник и протянул ей двести евро.

– Спасибо вам огромное, вы меня очень выручили.

– Вы с ума сошли! – воскликнула Лариса, отстраняясь. – Я столько не возьму!

Виталий с улыбкой положил деньги на Ларисину кровать.

– Нет-нет, как говорят в американских фильмах, протест отклоняется. Если бы не вы, спать мне эти три дня на пляже и рыться в помойных баках. Вы даже не представляете, как я вам признателен!

Лариса отвела глаза. Ей не верилось, что это говорит тот же человек, что обвинял ее на пароме.

– У вас все в порядке с работой? – спросила она, заставляя себя поднять взгляд. – Вас не...

– Нет, все в порядке, – бодрым голосом опередил ее Виталий.

– Тогда... Тогда я за вас рада.

– Да, все хорошо, что хорошо кончается.

В его спокойном веселом тоне не чувствовалось ни малейшей наигранности. Похоже, в эти минуты аниматор действительно не испытывал к ней ничего, кроме доброжелательного безразличия.

Иллюминатор был открыт, и в этот момент влетевший в каюту ветерок подхватил одну из положенных на кровать купюр и уронил ее на пол. Виталий нагнулся, чтобы ее поднять. С плохо сдерживаемым отчаянием Лариса наблюдала за тем, как легко и грациозно, словно танцевальное па, исполнил он самое обыденное движение. Больше эта легкость и грация не имели к ней ни малейшего отношения.

– Что ж, еще раз спасибо вам, – сказал Виталий, профессионально улыбнувшись, – и всего хорошего!

Лариса обреченно кивнула. Сил на ответ у нее не нашлось. Вокруг был непроглядный мрак, в сотни раз чернее того, что наступает с приходом ночи. Кромешная тьма без единого проблеска надежды. Именно в таком мраке, должно быть, и оказывается человек, положенный в гроб и засыпанный землей. Виталий вышел из каюты, не оглядываясь, и закрыл за собой дверь. Вид на его стройную фигуру со спины, фотографически запечатлевшийся в памяти Ларисы, мог бы стать последним, что осталось у нее от знакомства с аниматором, если бы не лежащие на постели деньги.

Сознавая умом, что это не более чем возвращенный с лихвой долг, душой она воспринимала их однозначно: плата проститутке от щедрого клиента. Лариса медленно протянула руку за банкнотами и положила их в кошелек. «И ведь самое страшное, – подумалось ей, – что я по-прежнему готова на все, даже на то, чтобы тайком остаться на борту лайнера, лишь бы это не была наша последняя встреча».

«А самое смешное, – размышляла она тогда, когда боль немного притупилась и стало возможно сравнивать Виталия с его предшественником Трофимовым, – что я не могу даже утешить себя тем, что вот, мол, опять нарвалась на мерзавца. Он был безупречен во всех отношениях – словно солнце, без единого пятна».

Подходил к концу июль, и Лариса коротала время на даче, в целительном покое и ничем не нарушаемой тишине. Лето выдалось пасмурным и дождливым, но очень грибным. Бродя по лесу с лукошком, Лариса вспоминала свои греческие приключения как мелькнувший на большом экране трагический и красочный фильм. Почему-то назойливее других маячил в памяти один и тот же кадр: Виталий грациозным, как в балете, движением подхватывает с пола упавшую банкноту. В тот момент, когда он нагибался, его крестик выпал из-под расстегнутой рубашки, повиснув на цепочке, и Лариса вдруг заметила, что это не православный крестильный крест вроде того, что носила она сама, а просто крестообразное украшение в христианском стиле. Которое отлично гармонировало с золотистым камушком у него в ухе...

Июль – мертвый сезон для вузовских преподавателей – был идеальным временем, для того чтобы реализовать зародившиеся у нее на борту лайнера планы. Когда как не сейчас всерьез заняться поисками новой работы! Но идея перестроить свою жизнь была отложена Ларисой в самый дальний ящик сознания, а сам ящик плотно задвинут. Вначале она внушала себе, что для правильной перестройки жизни необходимо сначала оправиться от потрясений, а уж потом, собравшись с силами, кропотливо, кирпичик за кирпичиком, выкладывать стены нового здания. Но вот собраться с силами никак не удавалось. Чем дальше, тем больше она чувствовала себя вялой и сонливой, тем меньше хотелось что-либо предпринимать, и тем благостнее казались послеобеденная сиеста и поздний подъем по утрам.

Желание преобразить свое тело тоже покамест было отложено до лучших времен: чтобы заниматься спортом в группе и с инструктором, пришлось бы ездить в Москву, а для индивидуальных занятий ей катастрофически недоставало энтузиазма. Однажды Лариса все же решила взять быка за рога и собралась на пробежку, но ее практически сразу же остановили неприятные, тянущие ощущения внизу живота. Заранее готовая к тому, что у новичка в беге может колоть в боку и в плече, она весьма удивилась другой локализации боли, но сразу же с облегчением отказалась от дальнейших попыток изменить действительность.

На выходные на дачу приезжали родители. Как-то раз, уже в августе, помогая матери разбирать привезенную из Москвы сумку, Лариса почуяла в ее недрах запах копченой курицы и, побледнев, присела на стул как можно дальше от источника запаха. На следующий день она не смогла завтракать, чувствуя сильнейшее отвращение к аромату масла, на котором жарилась еда. Вообще она с удивлением отмечала, что у нее меняется вкус: она просто видеть не могла прежде любимые ею свинину и колбасы, зато жадно набрасывалась и за один присест съедала здоровенную редьку, едва успев посыпать ее солью.

– Ты у нас совсем вегетарианкой стала, дочь! – шутил отец.

Мать никак не прокомментировала происходящие с дочерью перемены, но в следующий свой приезд молча протянула Ларисе тест на беременность. И на следующее утро с опустошенным лицом выслушала результат.

Сама же Лариса испытывала более чем странное для той ситуации, в которой она оказалась, чувство. При взгляде на роковую вторую полоску, проступившую на тесте, которая должна была бы резануть ее по сердцу ножом, Лариса вдруг увидела иглы своих любимых средиземноморских пиний. А пинии склонялись над дорогой вдоль ночного парка, по которой они с Виталием шли в один из тех трех дней. Из стоящего поодаль кафе доносилась народная греческая музыка, которая становится такой однообразной в записи и так проникновенно звучит вживую на родной земле. У входа в парк были выставлены причудливые авангардные скульптуры, рядом с которыми тусовалась веселая богема, в отдалении, высоко на скале, светился щедро освещенный Акрополь. А сама она, пребывающая в счастливом неведении и не желающая ни на секунду заглянуть в будущее, обеими руками обнимала согнутый локоть своего возлюбленного и прижималась головой к его плечу. Той ночью для нее сияло затмевающее свет Акрополя над Афинами солнце.

– И что же теперь делать? – скорбно спросила мама, нарушая молчание.

– Я буду учить его танцам, – с пронзительным смехом и дрожью в губах ответила дочь. И сдавленным голосом добавила: – Пусть радуется жизни, солнышко мое...

Тренинг успешной любви

А ведь если прервать то, что называется полетом воображения, то сбитый на землю жалкий комочек из мечты и надежды окажется просто смешон. Она сама будет первой, кто посмеется над этим неудачливым зародышем счастья, которому ни за что на свете не развиться и не шагнуть в жизнь. В ее жизнь. Ее единственную жизнь.

Да, говорят, даже есть научные или околонаучные теории, утверждающие, что мысль материальна. Говорят, если думать о чем-то с отчаянным упорством и постоянно представлять себе это во всех подробностях, то излучаемая твоей душой энергия накапливается в каких-то неведомых небесных запасниках. А затем, в один прекрасный миг, количество переходит в качество, и колоссальная масса желания притягивает к тебе то счастье, о котором всегда мечталось.

Говорят... А что на самом деле? В ответ в голове тут же раздаются голоса. Насмешливый: «Хотеть не вредно». Реалистичный: «Не смеши людей – в твоем-то возрасте размечталась, как девчонка!» И наконец, вечный: «Истинно говорю вам, что если двое из вас согласятся на Земле просить о всяком деле, то чего бы ни попросили, будет им от Отца Моего Небесного».

Итак, Господь обещал исполнить то, о чем его просят двое. Но разве она одна не молится за двоих? Разве каждый ее день не проходит, как молитва? Сперва, сразу после пробуждения, пока мысли еще не выстроились в рабочую шеренгу, в душе всплывает смутная нежность. Затем, не отрываясь от привычных утренних дел, она созерцает его лицо, озаренное лампадой памяти, а выходя на улицу и спускаясь в метро, начинает искать его взглядом в толпе. Она напрягается от каждого случайного совпадения: рост, телосложение, походка, волосы, если смотреть со спины... Ну не смешно ли, что в том возрасте, когда ее далекие прабабки, состаренные частыми родами и неподъемным бытом, уже угасали в преддверии старости, их правнучка вспыхивает от волнения при виде нескольких темных волнистых прядей, выбившихся из-под мужской шапки!

Именно шапка была предметом вечного расстройства и волнения. Любитель спортивного стиля, он пренебрегал дресс-кодом большого бизнеса и приезжал на официальные встречи в горнолыжной куртке и перчатках. А также в обтягивающей спортивной шапочке, купленной, видимо, специально для полетов по снежным склонам. (В тот момент, когда он впервые переступил порог их офиса, ей подумалось об одном: каким счастьем было бы оказаться рядом с ним на сияющей от пронзительного горного солнца вершине!) Однако беда была в том, что подобные шапочки носила зимой едва ли не треть москвичей, и у нее до безобразия часто сжималось сердце.

Другой бедой была его фигура. Среднего роста, спортивного телосложения – скорее худощавого, чем плотного. Сколько же молодых людей с подобными приметами пробегало мимо нее по эскалатору! Иногда она приезжала на работу по-настоящему больная от этих обманчивых видений счастья и, чтобы прийти в себя, вызывала на экране компьютера его улыбчивое лицо. (Фотография была некогда скопирована ею с веб-сайта его компании и помещена в защищенный паролем файл.) Если в этот момент у нее не было срочных дел, она могла бесконечно долго любоваться появившимся на мониторе образом и бессознательно улыбаться ему в ответ.

И наконец, последним мучением было постоянно слышать вокруг его имя. «Самое популярное мужское имя в России», – пошутил когда-то он сам на этот счет. «Ну нет, Александрами называют чаще», – запротестовала она в ответ – ей не хотелось, чтобы с ее удивительным и уникальным человеком были связаны хоть какие-то стереотипы. Однако это имя действительно просто витало вокруг: коллеги, знакомые, лица из телевизора. И каждый раз, когда кто-то произносил четкое и звонкое в его полном варианте или уменьшительное, смягченное и растянутое сочетание звуков, у нее возникало ощущение, что совершается чуть ли не святотатство. Словно говорящий заглянул ей в душу и вот теперь играючи треплет то, что лежало на самой ее глубине.

Выбравшись из дебрей трудового дня и наконец-то ощущая голову свободной, а тело не прикованным к крутящемуся стулу, она позволяла себе полностью отдаться мыслям об их предстоящей встрече. Согласно суровой логике жизни, эта встреча никак не могла состояться – улыбчивый и предупредительный, он тем не менее не выразил желания продолжить их недолгое знакомство. Но разве мысль не может обернуться реальностью, если вкладываешь в нее всю себя без остатка? Даже больше, чем саму себя, – свое прошлое и свое будущее. Ведь именно прошлое так вытравило и выдубило твою душу, что ее не спасет уже ничто, кроме живой воды любви, а будущее начнется лишь с того момента, когда вы вновь столкнетесь в пространстве и времени.

Это время и эту область пространства она представляла себе вполне определенно – ведь невозможно чего-либо требовать от вездесущей и всемогущей судьбы, не задав точные координаты для точки приложения сил. Прежде всего и, увы, их новая встреча никак не может быть связана с его работой: оценив итоги организованной им презентации, ее руководство пришло к выводу, что, несмотря на безупречную работу Исполнителя, эффект от мероприятия близок к нулю. Проплаченные статьи и купоны в газетах работают куда эффективнее, и отнюдь не требуют такой многодневной нервотрепки, как аренда помещения, рассылка пресс-релизов, обзвон журналистов и подготовка банкета. К тому же унизительная необходимость заискивать перед прессой так и остается бесплодным унижением – ведь эти пресыщенные событиями существа уже ни в чем не видят информационного повода и отказываются продавать свое бесценное перо за пару бокалов вина и тарелку с мозаикой канапе. Итак, спасибо вам, господин Исполнитель, при случае мы дадим вам наилучшие рекомендации, но впредь пойдем другим путем.

Было мучительно сознавать, что главная дорога, ведущая к их будущей встрече, для нее перерезана непреодолимой силой, но пространство жизни слишком велико, чтобы не найти обходных путей. Сперва у нее был соблазн пустить мечту по таким прекрасным, но ведущим в никуда тропкам, как случайная встреча на улице или на турецком курорте. Был соблазн даже зайти в тупик, позвонив ему на мобильный. Но мало-помалу, беря себя в руки, она отбрасывала эти нежизнеспособные варианты развития событий, пока не пришла к одному-единственному, не имеющему права не оправдаться.

Ее расчет был построен на том, что человек, привыкший быть на публике, непременно чувствует или даже наверняка знает, как он воздействует на людей вокруг. И если она излучает притягательное сияние, он не устоит перед искушением усилить свой блеск. Больше магии! Больше зрителей! Больше власти над сердцами! В расчете на таких клиентов и был создан их «Центр личностного роста», ради них и проводились психологические тренинги. А значит, существуют все шансы, что тот, мыслью о ком она живет последние полгода, когда-нибудь шагнет прямо в ее владения, где она тщательно подготовила их будущую встречу.

–  Здравствуйте! Какими судьбами?

– Да вот, увидел недавно вашу визитку и решил вас навестить.

Так обычно шутят уверенные в собственной привлекательности люди, распространяя обаяние так же легко и бездумно, как цветок свой аромат. А она, разумеется, будет знать, что это заявление несерьезно, именно поэтому и спросит, с улыбкой глядя ему в глаза:

– Это вы серьезно?

– Конечно!

Стоп! Вот он первый аркан – наброшен и крепко затянут. Иначе ответить он не мог, чтобы ее не обидеть, а ответив, невольно вплел в свое подсознание красную нить интереса к ней. И что бы ни диктовал ему здравый смысл, скрытые механизмы теперь по-новому примутся за работу над неосязаемой тканью их общения. Он, конечно, может попробовать отшутиться:

– Я подумал, должна же презентация все-таки увеличить приток ваших клиентов!

Но эта шутка в отличие от первой не будет иметь никакого значения, как и последующие несколько минут разговора. Администратор беседует со старым знакомым и отныне новым клиентом, с улыбкой вспоминая прошлую совместную работу и активно обсуждая то будущее, ради которого клиент здесь появился. Но вот в воздух вновь взвивается аркан.

– Конечно, этот тренинг несколько другой направленности, но я вам его рекомендую, потому что здесь я ручаюсь за ведущего. Большинство наших клиентов приходят не к нам, а к нему – вы понимаете, что я хочу сказать?

Разумеется, он поймет – разве сам он не на таких ролях в своей компании? – а значит, в душе неизбежно захлестнется новый надежный узел – взаимопонимание. Таких доверительных отношений не могло возникнуть между ними раньше, пока она играла на его поле и по его правилам; пока он был ведущим, а она ведомым. Сейчас же, в новых для себя условиях, ему ничего не остается, как опереться на протянутую руку и почувствовать всю ее теплоту и нежность.

Что будет дальше? Визит за визитом вечерами после работы и каждый раз – неизбежная встреча с ней. Вновь и вновь – несколько умело брошенных слов: поддержка в усталости, ласка в печали, ободряющая радость просто так, без повода... Раз за разом – узлы, узлы, узлы. И результат – наконец-то протянутый между ними веревочный мост, по которому они неизбежно должны будут двинуться друг другу навстречу.

Вновь этот обожаемый и проклятый силуэт в горнолыжной куртке и спортивной шапочке! Повернувшись спиной, он что-то читает у дверей вагона, и ты немедленно делаешь стойку: замираешь, подавшись вперед. Уж не охотничьей ли собакой была ты в прошлой жизни? А он – не твоим ли хозяином? Ведь с самой первой, еще не раскрывшей его по-настоящему встречи ты сразу увидела в нем те качества, что достойны существа высшего порядка: активную смелую силу, умение мягко, но безоговорочно добиваться от людей того, что требуется. А самое главное, он внушал блаженную уверенность в том, что хоть на какое-то время – время вашей совместной работы твоя жизнь будет в надежных, в мужских руках.

Последним она уже несколько лет могла бы наслаждаться благодаря Пете, но тот предпочитал не брать по жизни лишнего груза и упорно отказывался понимать, почему взрослая, здоровая, трудоспособная женщина не хочет решать свои проблемы самостоятельно, а видит в мужчине то жилетку для плача, то сантехника или электрика, то Жан-Клода Ван Дамма, спасающего весь мир за полтора часа экранного времени. Мало-помалу но все же ей пришлось усвоить, что рядом – не открытая ее горю душа, не помощник по хозяйству, не защитник... А кто же тогда? Этим вопросом она старалась не задаваться, потому что прекрасно знала на него ответ: Петя – ее синица в руке.

 
Курица – не птица,
А кто синица?
Даже на суп
И то не сгодится...
 

Зато поймать легко. Как поймаешь, будет твоя, и не придется задирать голову вслед журавлям, курлыкающим в поднебесье. Она усвоила это народную мудрость если не с пеленок, то с момента крушения своей первой любви, и в принципе была Петей довольна. Интересы совпадают, приятно проводить время вместе, даже в постели все более или менее нормально (и уж гораздо лучше, чем просто ничего!). Значит, да? Да. Да...

Она и до сих пор считала бы, что «да», но почему мужчины в горнолыжных куртках будят такую тоску по журавлям? Она каталась на горных лыжах всего один сезон в жизни (Пете не понравилось), и больше они не пробовали), но за неделю, проведенную среди сияющих вершин, успела понять, почему этот спорт так безумно притягивает людей. Выкатившись однажды утром на еще не изъезженный, пушистый после ночного снегопада склон и наблюдая, как опадающие снежинки искрятся в золотом воздухе, она подумала, что, пожалуй, ни одно другое занятие в жизни не способно дать такого всепоглощающего чувства свободы. Под тобою пропасть, но ты знаешь, что покоришь ее ловкими поворотами. Ты мчишься в общем потоке, но можешь почти мгновенно вылететь на край трассы и замереть, отделиться от массы, стать индивидуальностью. И подножия горы ты достигаешь лишь затем, чтобы с радостным предвкушением тронуться наверх, к новой вершине. Словом, все, чего так трудно, почти нереально добиться от жизни, ты легко обретаешь, стоя на лыжах, в горах. Или глядя на человека, одетого в горнолыжную куртку.

Иногда она позволяла себе такую роскошь, как представить себе их обоих греющимися у камина в каком-нибудь высокогорном кафе.

Ботинки сняты, перчатки сушатся на каминной полке, ноги в толстых лохматых носках грубой вязки протянуты к огню. Плечи сдвинуты, головы соприкасаются. В руках у обоих пластиковые стаканчики с глинтвейном. Он упоенно рассказывает о только что пройденной черной трассе. А она, окутанная счастьем, думает о том, что вера способна поистине двигать горы и открывать для тихого деревца, спрятанного в узком ущелье, солнечный свет.

Нужно только не предавать саму себя разрушительным сомнениям, от которых сталь веры мгновенно покрывается ржавчиной и надламывается в самый решительный момент.

Нужна небывалая стойкость, чтобы видеть свою мечту свершившейся даже тогда, когда, казалось бы, судьба тебя не слышит и позволяет бездарно проходить неделе за неделей, месяц за месяцем. Ведь тебе не дано узнать, какие шлюзы открывает и закрывает в это время жизнь, используя сотни мельчайших возможностей, для того чтобы он приблизился к тебе еще на шаг, еще на миг. Случайный разговор с товарищем, случайная ссора с прежней девушкой, случайно попавшаяся на глаза визитка... Медленно созревающее решение, один-единственный верный толчок в нужном направлении... В том направлении, куда его тянет ее мечта...

Маловероятно? Вообще невероятно? Но что за судьи рискуют выносить подобный приговор? Неужели хоть кто-то возьмется утверждать, что промысел Божий не отклоняется от закона вероятности? А если и возьмется, для нее это будет пустой звук. Тем и сильна человеческая вера, что с ней ничего нельзя поделать, и даже отрекаются от веры лишь на словах, а душа продолжает служить выбранному божеству.

Сердце неожиданно дало остановку – он! Именно в тот момент, когда она мучилась вопросами веры, судьба вдруг обрушила свой подарок прямо ей под ноги. Вот, пожалуйста, столбеней, пылай от внезапно поднявшегося жара, приходи в себя, лихорадочно ищи слова для разговора, делай нетвердые шаги по направлению к нему, курящему поодаль и не замечающему тебя. Стоп! Тот, кого ты ищешь, не курил. Напротив, с улыбкой заявлял о том, что ведет противоестественно здоровый образ жизни: не снимает напряжение выпивкой и сигаретами, по возможности рано ложится спать, боготворит спорт...