Текст книги "Искатель. 1989. Выпуск №6"

Автор книги: Евгений Лукин

Соавторы: Дик Фрэнсис,Любовь Лукина,Николай Полунин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

«Источник (начало передачи). Старый – Сехеи. Парламентеру вечерних вреда не причиняй. Сразу после шторма плыви ко мне на Руонгу. Тьма (конец передачи)».

Старый ответил раньше, чем Сехеи успел задать вопрос.

– Шнур! – бросил он, не глядя протягивая руку.

«Источник. Сехеи – Старому, – сосредоточенно вывязывал он узел за узлом. – Сообщение принял. Парламентеру вреда не причиню. Сразу после шторма прибуду на Руонгу. Тьма».

– Ити! – позвал он, отдав шнур связисту. – Прими машину на борт. Возвращаемся на базу. Вестника не трогать, ясно?

Он поискал глазами вестника Арраи и нашел его рядом с Хромым под присмотром ласково улыбающейся светлокожей девчушки. Вестник Арраи, несколько утратив приличествующее парламентеру ледяное выражение лица, с явным интересом присматривался к татуировке Хромого, с которым, оказывается, не раз сходился в воздушных боях на Тара-Амингу…

Что же он затеял, этот самый Ионги тамахи? Настоящее Имя Врага разглашению не подлежит. За такие вещи отстраняют от командования и отправляют «на тростник»… А откуда мог Старый узнать о парламентере?.. И этот странный запрос четыре дня назад… И Сехеи еще раз оглядел исподлобья посланца вечерних. Совершенно безупречная татуировка! Вот только на левой щеке правильность рисунка слегка нарушена. Что-то, значит, натворил вестник Арраи – давно, еще мальчишкой на Детском острове. Причем что-то весьма серьезное… Тогда почему отсутствует линия вины? Странно… Попал под особый надзор воспитателей, а ни в чем не виноват. У кого же это еще видел Сехеи подобный рисунок на левой щеке?..

Он отвернулся и некоторое время смотрел на темнеющий горизонт, откуда плотной толпой шли навстречу ветру короткие и словно обрубленные спереди волны.

Настоящее Имя Врага… Неужели правда?..

– Европейцы, – с трудом и как бы про себя выговорил он это чудовищное по звучанию слово. – Европейцы…

Каравелла «Святая Дева»
Сорок девятый день плавания

Велико милосердие Божие – уже на второй день перед нами ангельски воссияли в морской дали паруса трех остальных каравелл, и я вознес молитву благодарности. Кем бы ни был послан встретившийся нам корабль-призрак – он не осмелится преградить путь королевской эскадре.

Пушечный выстрел огласил пустынные воды, знаменуя воссоединение флотилии. Однако на ликующие возгласы наших матросов флагманский корабль ответил хмурым молчанием. Позже спрошенный мною офицер рассказал с неохотой, что в пути они замечали не однажды некую дурно пахнущую жидкость, разлитую по волнам. Все сочли это зловещим предзнаменованием и прозвали ее «слюной дьявола». Офицер не скрывал, что более всего на свете он хотел бы повернуть назад. Мужество явно оставило этого человека.

К вечеру Господь ниспослал нам безлюдный остров с глубокой бухтой – дать отдых усталым членам и восстановить сломанную штормом мачту одной из каравелл.

Увы, адмирал внимательно выслушал наш рассказ о дьявольском судне и исполненными гордыни словами поклялся, что теперь тысяча дьяволов не заставят его отступить. Он приказал принести дорогой ларец искусной работы и, достав из него некий предмет, принятый мною поначалу за продолговатый отшлифованный прибоем камушек, предложил нам осмотреть его.

Камушек был опоясан двумя гладкими кольцами из светлого металла. И хотя металл этот не был золотом, его блеск ласкал глаза и вселял в сердце надежду. Уже четыре больших и девять малых островов узрели свет истинной веры, но ни на одном из них жители не ведали ни о золоте, ни о каком другом металле. Якоря их лодок – из камня, оружие – из твердого дерева, акульих зубов и резной кости, а вместо денег – презренные раковины.

И это тем более странно, что именно здесь, согласно древним картам, должны лежать Золотые острова, где люди, будучи искусны в обработке драгоценных металлов, не знают их подлинной цены, и золото лежит брошенное за порогами хижин.

Призвав на всякий случай имя Божие, я взял в руки странный предмет. Это был продолговатый каменный, а возможно, и глиняный сосуд, столь малый, что я не мог поместить в него даже кончик мизинного пальца. Металлические кольца были врезаны в сосудец с великим тщанием, отсутствие же на них узора выдавало скудость ума, свойственную дикарям.

Несомненно, что сосудцем пользовались не для питья. На внутренних его стенках я обнаружил следы черного, твердого, как камень, пепла. Пораженный мыслью, что в руках у меня, возможно, часть утвари, предназначенной для какого-то сатанинского обряда, я поспешно передал странный предмет алчно ожидавшему своей очереди дворянину, что отплыл с нами на каравелле «Благодать Господня», тщась уйти от возмездия за богопротивную и смертоубийственную дуэль.

Затем адмирал поведал нам, что жители острова, на песчаном берегу которого был найден сосудец, при виде его явили страх и уважение. Подвергнутые испытанию, они, не зная угодных Господу языков, все указали на юг. Там, несомненно там, за линией горизонта, лежали, по мнению адмирала, желанные Золотые острова, губернатором которых его назначил король.

В нашем присутствии он приказал прикрепить сосудец к серебряной цепочке и надел ее на шею, дабы все видели его уверенность в том, что цель близка, и воспряли духом.

Зная вспыльчивый нрав адмирала, я не дерзнул указать ему, что не пристало воину, заслужившему грозное имя Десницы Божьей, носить на груди предмет, бывший, может быть, когда-то кадильницей дьявола, и что за такой поступок он был бы в другое время примерно наказан церковью. Но в море владыка – он. А я? Что я есть? Смиренный слуга Господа, не более…

Иту, база Утренних
Шестьдесят первый год высадки. День двести пятый

Очертаниями остров был похож на искалеченного краба. Уродливый каменный краб, выставивший из-под горбатого панциря Высокого мыса атакующую клешню Скалистой бухты. Там, отражаясь в неподвижной, как мутное зеркало, воде, среди радужных пятен сивушных масел, замер на якорях в ожидании шторма второй флот утренних. Мерзко пахло бардой и дохлой рыбой. У решеток сточных канав вздымались серые шапки зловонной пены.

Машину парламентера уже успели переправить на Высокий мыс. Транспортировали зачехленной – из соображений секретности. Из тех же соображений экипаж «Тахи тианга» не был отпущен на берег, и это было тем более обидно, что известие о захвате «стальной чайки» все равно облетело базу в полчаса…

Прекрасно сознавая, что это значит, на верфях без приказа ускорили сборку. Штрафники на тростниковых полях, напротив, замахали ножами помедленнее, многозначительно переглядываясь и надеясь с минуты на минуту услышать команду к общему построению. Наверное, даже кокосовым крабам в уцелевших от вырубки пальмовых рощах было ясно, что в самом скором времени острову гореть.

Ждали событий. Ждали, что, прибыв на Высокий мыс, Сехеи тамахи первым делом «вывяжет единицу», то есть объявит чрезвычайное положение, сосредоточив всю власть в своих руках. И пойдут взрываться, треща, в хижине со стенами из двойных циновок слепящие электрические разряды, полетят по острову из зеркала в зеркало серии вспышек – приказ за приказом.

Но время шло, а Высокий мыс молчал. Ни одного распоряжения за весь вечер. А потом начался шторм.

Первый шквал обрушился на побережье с мощью ракетного залпа. Ломая пальмы и свайные постройки, он расшибся о горбатый панцирь каменного краба и, с воем перемахнув гребень, ворвался в долину. Он оборвал канат подвесной дороги, в бухте – взбил вдоль берега пятиметровые хребты серой пены, черным смерчем крутнулся над рудником и ослабел лишь в теснине, где шелестела распадающейся серой листвой Мертвая роща. Мертвая – после аварии в спиртохранилище.

На юго-восточном склоне было относительно тихо. Сырой ветер, войдя в наполовину раскрытую стену, свободно гулял по хижине.

– Сядь, – сказал Сехеи. – Почему он отстранил тебя от командования? Что было поводом?

Предки Таини тамуори жили когда-то на сожженном ныне Ана-Тарау, владели узелковым письмом, вырезали из камня бесполезные узорчатые столбы с человеческими лицами и считали дикарями все прочие племена.

Статная, рослая, темнолицая, Таини прошла через хижину и опустилась рядом на циновку.

– Поводом был один провинившийся, – нехотя сообщила она. – Сегодня утром он заявил при всех, что не собирается выходить на свободу.

– Не понимаю, – Сехеи нахмурился.

– Я тоже не совсем понимаю его, – призналась она, помолчав. – Он сказал, что лучше остаться в живых «на тростнике», чем сгореть заживо в нейтральных водах. И еще он сказал, что это не трусость, а доблесть, поскольку он знает, на что идет. Когда мне доложили об этом, я приказала доставить его сюда, на Высокий мыс.

– Зачем?

– Его бы убили, – просто ответила Таини. – Ты же знаешь, что такое «тростник». Если провинившиеся хотя бы заподозрят, что кто-то из них нарочно работает плохо, надеясь удлинить срок, – этот кто-то немедленно исчезает, а потом его находят на решетках стока… А тут человек сам заявил, что отказывается воевать…

– Я знаю, что такое «тростник», – сквозь зубы проговорил Сехеи. – И я спрашивал не об этом. Зачем тебе понадобилось спасать его?

Таини тамуори ответила не сразу. Слышно было, как ветер треплет кроны пальмовых деревьев на гребне Высокого мыса.

– Этого никогда не случалось, тама'и. – Как и все выходцы с Ана-Тарау, Таини выговаривала слова удивительно мягко, заменяя отдельные согласные придыханием. Но теперь казалось, что ей просто не хватает сил произнести слово отчетливо и громко. – Тама'и, «тростник» всегда считался позором и для воина, и для мастера. И если нашелся человек, для которого это не наказание… Я должна была с ним поговорить.

– Поговорила?

– Нет, – с сожалением отозвалась она. – Хеанги перехватил его и отправил обратно. Теперь уже, наверное, этого человека нет в живых…

– И это все? – досадливо морщась, спросил Сехеи.

Повод и вправду был смехотворный: отстранить от командования Левую руку стратега из-за какого-то штрафника, отбывающего срок «на тростнике».

Таини медленно повернула к нему темное лицо, надменное, как маски, которые ее предки вырезали на каменных столбах.

– Как ты себе представляешь эту войну, тама'и?

Сехеи промолчал.

– Мы сожжем архипелаг, – очень тихо, почти про себя сказал она. – Мы уничтожим его… Перемирие затянулось. Мы успели накопить слишком много техники, напалма… Нам просто некуда отступать.

– Вечерним тоже, – недовольно напомнил Сехеи.

– Да, – машинально согласилась она. – Вечерним тоже…

Сквозь шум дождя и ветра послышался тяжелый тупой удар. Потом еще один удар. Потом еще. Пять тяжелых тупых ударов, следующих через равные промежутки времени. Арсенал испытывал стволы.

– Бессмыслица, – проговорила она с тоской. – Источник, какая бессмыслица!.. Утренние – на западе, вечерние – на востоке… Во всем, даже в этом…

Трудно поверить, но два года назад эта девчонка, командуя соединением легких авианосцев и получив от Сехеи приказ прервать связь вечерних с их третьим флотом, атаковала координационный центр противника на Ледяном Клыке. Строго говоря, приказ был выполнен, только вот связь вечерние утратили не с одним, а с четырьмя флотами сразу. Какой момент для возобновления войны! Но даже сам Сехеи – и тот растерялся, когда ему доложили об успехе операции. Он, собственно, предполагал потревожить их «зеркалки» на атоллах, не более. О Ледяном Клыке и речи не шло – тогда считалось, что эта цитадель вечерних неприступна… Старый, помнится, был в бешенстве – Таини при этом нарушила одно из основных табу, и Сехеи пришлось потратить немало времени и сил, чтобы уберечь свою будущую Левую руку… И что с ней стало теперь?..

Таини молчала, уперев подбородок в безупречную татуировку на груди. Потом подняла голову, и в ее темных больших глазах он увидел бесстрашие приговоренного.

– Почему мы воюем, тама'и?

– Женщина! – Сехеи впервые повысил голос.

Ее темное красивое лицо внезапно исказилось. Свирепо, дикарски блеснули зубы и белки глаз.

– Я не женщина! – огрызнулась она. – Я отстраненная от командования Левая рука стратега! И я спрашиваю тебя, тама'и: почему мы воюем?

Сехеи, не отвечая, ошеломленно глядел на ее левую щеку. Ну, конечно! Вот она – та загадочная неправильность татуировки, точь-в-точь как у вестника Арраи! Один и тот же рисунок. Попала девчонкой под особое наблюдение воспитателей, но ни в чем не виновата…

– Воевали всегда, – оправясь от удивления, сказал он.

– Нет! – бросила она. – Так, как воюем мы, никто никогда не воевал. Дикари хеури тоже воюют, но их хотя бы можно понять: разные племена, разные веры… Из-за чего воюем мы?

– И из-за чего же? – спросил Сехеи. Он уже решил терпеливо выслушать все, что она ему скажет.

Таини отцепила от пояса шнур и протянула его стратегу.

– Развяжи! – почти потребовала она. – Это узлы тридцатилетней давности. Даже тебя не было на свете, когда они были завязаны. Я скопировала их в архиве на Руонгу.

Пожав плечами, Сехеи ощупал узлы. Обрывок какой-то древней легенды. Опять легенда…

«Давным-давно, когда Старые были молоды, на атолле Та жили два друга: Ани и Татуи. И упал кокосовый орех. И они поспорили, чей он. И стали биться. И начал Татуи одолевать».

– Очень интересно, сухо заметил Сехеи. – И что, я должен развязать этот бред до конца?

– Да!

Сехеи вздохнул.

«И пошел Ани к Старым (в битве, что ли, перерыв?) и попросил: дайте мне блестящий камень тиангу, ибо одолевает меня Татуи. Старые были добры и дали ему то, что он просил. И начал Ани одолевать».

Далее Ани и Татуи поочередно просили у Старых горящую воду, крылья из тапы и пожирающий землю пламень. И Старые были добры.

– Второй шнур утерян, – сказала она, внимательно следя за выражением его лица. – Там дальше должно идти, что Старые в конце концов разделились и стали воевать друг с другом. Одни – за Ани, другие – за Татуи.

– И что? – спросил стратег.

– А ничего, – угрюмо ответила она. – Просто эта сказочка единственное – понимаешь ты? – единственное упоминание о том, с чего все началось!.. Шестьдесят лет войны из-за кокосового ореха!.. Послушай, ведь утренние и вечерние – это не два племени, это, скорее, один народ, рассеченный надвое! Чем мы отличаемся друг от друга? Говорим на одном и том же языке, поем одни и те же песни, верим в одно и то же Пророчество!.. Сними с кораблей вымпелы – и попробуй отличи, кто перед тобой: утренний или вечерний!..

Сехеи невольно усмехнулся. Вымпелы с кораблей впервые сняла сама Таини. Мало того, она приказала поднять на авианосцах голубые вымпелы противника, что и позволило ей тогда прорваться к Ледяному Клыку. С тех пор каждый корабль запрашивают кодом по гелиографу: «Чей ты?»

– Ты можешь бросить меня акулам, тама'и, – с вызовом продолжала она, – но, право, будет лучше, если вопрос: «Почему мы воюем?» – стратег задаст себе раньше, чем простой воин. А мы уже опоздали, тама'и. Уже нашелся человек, который предпочел умереть, но не стрелять в вечерних.

Все это время Сехеи задумчиво изучал татуировку на ее левой щеке.

– Что-то я не совсем понимаю, – сказал он, дождавшись паузы. – Ты просто хочешь выговориться напоследок или у тебя есть конкретные соображения?

– Есть, – бросила она. – Объединить архипелаг.

Сехеи моргнул несколько раз подряд, что вообще-то было ему не свойственно.

– И ты говорила об этом с Хеанги?

– Нет, – отрывисто сказала она. – То есть да, говорила, но… Не так откровенно, как с тобой.

– Тогда я понимаю, почему он отстранил тебя от командования. – Пристальный взгляд стратега не обещал ничего хорошего. – Объединить архипелаг… Всего-навсего! И что же способно, по-твоему, его объединить?

Таини молчала, угрюмо вслушиваясь в треск пальмовых веток.

– Я, кажется, задал вопрос.

– Третья сила, – отозвалась она. – Вмешательство третьей силы, которая бы одинаково грозила и утренним, и вечерним.

На лице Сехеи проступило выражение откровенной скуки – первый признак того, что разговор пошел всерьез.

– «Прозвучит Настоящее Имя Врага, – медленно процитировал он, – и не будет отныне ни утренних, ни вечерних…» Ты веришь в Пророчество, женщина?

– Это неважно, – ответила она. – Важно то, что в него верят многие.

– Инсценировать Пришествие… – вслушиваясь в каждое слово, проговорил он. – Я правильно понял тебя? Ты предлагаешь именно это?

– Да.

– Каким образом?

Секунду Таини смотрела на него, не смея надеяться. Всего лишь секунду.

– Произнести Слово, – торопливо сказала она. – Послать к вечерним парламентера с Настоящим Именем Врага.

– Так. Допустим… Дальше.

– В Пророчестве довольно подробно описан внешний вид кораблей Врага, – подавив дрожь в голосе, продолжала она. – Построить нечто подобное труда не составит.

– Вечерние обнаружат подделку, – заметил он, устало прикрыв глаза.

– Не успеют, – возразила Таини. – Корабли помаячат на горизонте и тут же исчезнут.

Сехеи, казалось, засыпает, слушая. Допустим, о посланце вечерних и о «стальной чайке» ей могли сказать. Да, но значение слова, произнесенного вестником, известно на базе лишь одному человеку – самому Сехеи… Тем более не должна она знать ни о странном запросе Старого четыре дня назад, ни о его сегодняшнем ответе… То есть дошла до всего своим умом… А кроме того – татуировка, татуировка?.. Нет, Таини, отправить тебя сейчас «на тростник» было бы непростительной глупостью.

– Паника, перегруппировка сил… – предположил он. – И все это на глазах у вечерних, так?

– Да, – сказала она. – Но этого мало. Необходим союзник.

– Союзник? Кто?

– Те, которые не воюют, – поколебавшись, проговорила она. – Я слышала, ты каким-то образом связан с ними…

Сехеи смотрел на нее, размышляя. Те, которые не воюют… Проще говоря – миссионеры. Впрочем, у них было еще одно имя – оборотни. А как по-другому назвать человека без татуировки?.. На своих легких и фактически безоружных судах они пускались в открытый океан на поиски новых земель. Отыскав населенный остров, татуировали по местным канонам одного, а чаще – нескольких своих людей и каким-то образом внедряли в племя. А когда через пару лет у берегов острова появлялись корабли утренних (или вечерних – если с туземцами работали миссионеры противника), прием им оказывался самый радушный.

Как они при этом делили территорию – ведомо только Старым. Во всяком случае, о вооруженных стычках между двумя группами оборотней никто никогда не слышал. Отсюда еще одно их прозвище – друзья вечерних. Или друзья утренних – если оскорбление исходит из уст вечернего… Да, Таини права, это был бы хороший союзник…

– Те, которые не воюют… – как бы проверяя фразу на звук, повторил Сехеи. – Скажи, ты давно об этом думаешь? Как, это вообще пришло тебе в голову?

Видимо, поймав наконец направление его взгляда, Таини тронула кончиками пальцев татуировку на левой щеке.

– Давно, – призналась она. – Еще девчонкой на Детском острове… Наверное, будет лучше, если я расскажу тебе все сама… Шла проверка на выживание, и меня высадили ночью без ножа на каком-то рифе. Задание обычное: продержаться десять суток… А утром я обнаружила, что, кроме меня, на риф высажен мальчишка с точно таким же заданием. Просто его высадили на день раньше. Он был с другого Детского острова, понимаешь? Мы, конечно, решили, что воспитатели хотят усложнить нам задачу. Сделали ножи из больших раковин, мы все помогли друг другу выжить… А потом за мальчишкой пришло каноэ… Ты, наверное, уже все понял, тама'и. Это было каноэ вечерних. В последнем договоре обнаружилась ошибка: получалось, что эти рифы принадлежат сразу и нам, и им. Узел перевязали. Но девять суток моим лучшим другом был враг…

– Как звали мальчишку? – спросил Сехеи.

– Какое это теперь имеет значение! – сказала она. – Мальчишку звали Арраи…

Сехеи кивнул. Честно говоря, он ожидал чего-нибудь подобного.

– И ты уверена в успехе?

– Нет, – сказала она. – Не буду тебя обманывать, нет… Просто Пришествие – это единственный шанс оттянуть войну. И если у тебя действительно есть связь с миссионерами…

Источник! До чего все-таки живучи слухи!.. Сехеи досадливо качнул головой. Она думает, раз он руководил когда-то миссией, то, значит, имел дело с оборотнями. Как бы не так! Под началом у опального стратега было четверо таких же, как он, штрафников, обучавших местных ребятишек узелковому письму да рассказывавших им об авианосцах, ракетопланах и прочем, отчего у маленьких дикарей разгорались глаза. Хотя, конечно, кто-то из оборотней мог быть внедрен и в само племя… все поступки Сехеи волшебным образом становились известны Старому…

А вот чего она наверняка не знает – так это того, что в свое время Сехеи чуть было сам не стал одним из них. И тогда, и сейчас миссионеры буквально охотились за светлокожей ребятней на Детских островах – отбирали лучших. Пристрастие совершенно загадочное: куда они потом собирались внедрять этих «светленьких» – непонятно. Не к южным же хеури, в конце-то концов!.. Словом, при распределении на группы четырехлетний Сехеи приглянулся сразу и миссионерам, и военным, которым тоже всегда были позарез нужны сообразительные карапузы с замашками лидеров. Тяжба, естественно, решилась в пользу оборотней, но пока она решалась, военные в обход всех правил успели зататуировать Сехеи лицо. Склока была грандиозной, потребовалось вмешательство Старого, кто-то загремел «на тростник», но сделанного не поправишь: на лбу малыша уже красовалась татуировка класса «риф», и в оборотни он уже не годился никак…

– Это легенда, – хмуро сказал Сехеи. – С ними ни у кого нет связи. Оборотни подчиняются непосредственно Старому.

– А что, если… сам Старый?

И во второй раз за сегодняшний день Сехеи подумал, что ослышался.

– Ты в своем уме? – спросил он наконец.

– Тама'и! – умоляюще проговорила она. – Но ведь Пророчество придумано именно Старыми! Зачем, тама'и? Мы уничтожаем вечерних, вечерние уничтожают нас, и в то же время и нам, и им с детства вбивают в головы, что когда-нибудь все изменится, что не будет ни утренних, ни вечерних… Никакого Великого Врага нет, тама'и!..

– Как сказать… – задумчиво обронил он. – В том мире, откуда пришли Старые, Великий Враг был.

– Да, но в нашем-то мире его нет! А если даже есть, то слишком далеко – иначе бы с ним столкнулись те же миссионеры! И Старый понимает это не хуже нас с тобой… Поговори с ним, тама'и, скажи ему!.. Ты единственный, кого он выслушает… Объясни ему, что архипелаг доживает последние дни, что если Слово не будет произнесено сейчас…

– Оно уже произнесено, – сказал он, пристально глядя, как меняется лицо Таини. – И произнес его вестник вечерних Арраи… Да-да, скорее всего тот самый мальчишка. Теперь это один из лучших их пилотов… А чтобы ты до конца поняла, насколько все серьезно… Четыре дня назад Старый послал мне запрос, не отправлял ли я в тыл вечерним разведчика, напоминающего корабль Врага, как они описаны в Пророчестве…

Ее длинные сильные пальцы медленно соскальзывали с щеки, вновь открывая неправильность татуировки.

– Нас опередили, тама'и, – через силу, с понимающей усмешкой проговорила она.

– Да, – сказал Сехеи. – У меня тоже такое впечатление, что кто-то из вечерних пытается реализовать твой план…

– Что ты собираешься делать?

– Дождаться конца шторма, – проворчал он. – А потом мне надо лететь на Руонгу. Зачем-то я понадобился Старому… Поэтому постарайся за ночь вывязать все варианты с Настоящим Именем Врага. Все. Даже самые сумасшедшие. Утром доложишь… И еще одно… Ты не хочешь поговорить с ним?

– С кем?

– Ну, с вестником, разумеется, с кем же еще?

Она встала в смятении.

– Не знаю… Он под стражей?

– Нет, – сказал Сехеи, внимательно глядя на нее снизу вверх. – Старый приказал не причинять ему вреда. Я приставил к нему только Хромого. Вернее, он сам себя к нему приставил…

Лицо ее снова стало – как на каменных столбах Ана-Тарау.

– Я не имею права приблизиться к нему, – напомнила она. – Меня отстранили от командования. Я даже не знаю, кто я теперь…

– Ты по-прежнему моя Левая рука, – сказал он. – Свяжись с Хеанги и передай, что я отменил его распоряжение. Еще передай, что я жду его у себя. Иди.

– А что с провинившимся?

– С провинившимся? – Сехеи подумал. Честно говоря, вся эта возня со штрафником не нравилась ему с самого начала. – Да, пожалуй… Это на твое усмотрение. Иди.

Таини тамуори вышла. Некоторое время Сехеи сидел ссутулившись и слушал, как шторм всаживает заряд за зарядом в северо-западные склоны острова. Точно так же обрушивается он сейчас на искалеченные ракетными залпами скалистые уступы Тара-Амингу и размалывает о камни обломки ракетоносца, и встает грохочущей водяной пеленой над Барьерным рифом, и ревут где-то там в ночи, перекрывая бурю, плавильные печи железного острова Ана-Тиангу, и, вцепившись якорями в дно возле Гнилых рифов, содрогаются под ударами ветра корабли вечерних, а на Ледяном Клыке просчитывает варианты девятнадцатилетний стратег противника Ионги, то ли в самом деле ища мира, то ли просто затевая очередную грандиозную провокацию… И дрейфуют на окраинах архипелага застигнутые штормом легкие суденышки миссионеров. Этим труднее всего. По слухам, даже если они будут тонуть вблизи деревни дикарей – преждевременная высадка запрещена… Что ж, будем ждать. Если друзья вечерних объявятся вдруг в ставке Сехеи и доложат о Пришествии Великого Врага, то, значит, Таини права во всем…

Сехеи взялся кончиками пальцев за правое веко, потянул… Ресница выдернулась легко, без сопротивления. Значит, права…

– Ты звал меня?

Сехеи вскинул голову. Перед ним стоял светлокожий, похожий на подростка воин с насмешливыми глазами и усталым лицом. И надо же было ему войти в тот самый момент, когда стратег подобно дикарю гадал по реснице о будущем!

– Сядь, – буркнул Сехеи. – Я отменил твое распоряжение.

Хеанги сел. Он был похож на самого Сехеи – разве что чуть пониже ростом. Сухощав, пропорционально сложен, в движениях быстр. И все же было в нем что-то ущербное, что-то наводящее на мысль о физическом изъяне. Татуировка. Классическая татуировка стратега – неправильная, перекошенная, несимметричная. Все верно: сегодня ты командуешь флотом, завтра отбываешь срок «на тростнике», послезавтра тобой затыкают прорыв, а там, глядишь, после совершенного тобой и твоими смертниками чуда снова принимаешь командование.

– Да, – сказал Хеанги. – Она мне сообщила.

– Зачем тебе надо было вмешиваться в эту историю со штрафником?

Хеанги повел уродливо зататуированным плечом.

– Дело не в штрафнике, тамахи. Просто сама она ненадежна. Ты уже знаком с ее идеями объединения архипелага?

– Да, знаком, – сказал Сехеи. – И хочу знать, что об этом думаешь ты.

– Фантазии, – коротко ответил Хеанги. – И фантазии опасные.

Сехеи был явно недоволен его ответом.

– Ты зря так относишься к фантазиям, – заметил он. – В последние годы они слишком часто оборачивались реальностью.

– Я же еще сказал: опасные, – напомнил Хеанги. – Когда она заговорила о том, как бы подсунуть вечерним вестника с Настоящим Именем Врага, я ее просто не понял. Я думал, что собирается запутать противника, заставить его перегруппировать силы, а потом нанести удар. И я ей прямо сказал, что вечерние на это не клюнут. Но когда выяснилось, что она и удара-то наносить не собирается, а хочет всего-навсего объединить архипелаг… Кстати, каким образом тебе удалось захватить «рутианги»? Я, честно говоря, даже не сразу поверил…

Хеанги откровенно менял тему, считая разговор исчерпанным. Интересно: притворяется он или в самом деле не знает?

– Это гидроплан парламентера, – сказал Сехеи.

– Что? – Хеанги был потрясен. – А… а пилот?

– И пилот под стать машине.

– Позволь, а что он…

– Настоящее Имя Врага, – не дослушав, ответил Сехеи.

Несколько мгновений Хеанги сидел неподвижно. Потом повернулся к стратегу.

– Чего же ты ждешь?

Сехеи не ответил.

– Надо начинать войну, тамахи! Ты же видишь: они пытаются выиграть время. В их обороне – дыра.

– И ты знаешь, где она?

– Она откроется после первого нашего удара!

Сехеи с силой провел ладонью по своему вечно усталому лицу, словно пытаясь стереть с него татуировку.

– Что ты предлагаешь?

– Тут нечего предлагать! Все давным-давно разработано. Во-первых, ускорить эвакуацию «оптики». Одновременно объявить амнистию «тростнику». Провинившихся с татуировкой класса «риф» и выше – передать в распоряжение флота, остальными доукомплектовать ракетные точки. Сразу, как только кончится шторм, вывести флот с базы. Чтобы в бухтах – ни кораблика. Утром поднять все гидропланы и атаковать тиуру и Ледяной Клык. А вот когда их третий флот окажется пойманным на Гнилых рифах, тогда и посмотрим, что у них там за дыра.

– А дальше? – спросил Сехеи.

Хеанги не ответил.

– Хорошо, – сказал Сехеи. – Тогда дальше я. Допустим, третий флот вечерних уничтожен. Допустим. Но они успеют поднять навстречу свои гидропланы. Это неизбежно. Посадку им, правда, уже совершить будет негде, да им и незачем ее совершать. Горючего у них вполне хватит, чтобы дотянуть до Иту. Допустим, большей частью ответный удар придется по пустому месту. В бухтах, ты говоришь, ни кораблика, флот выведен, – рассредоточен и встретит их на полдороге. Все равно как минимум треть гидропланов прорвется к острову. Чем их встречать? Ты ликвидировал «тростник», задействовал все ракетные точки. Но ведь вечерние не дураки, они не станут атаковать со стороны Высокого мыса. Они скорее всего выйдут на нас с северо-запада, сожгут спиртохранилище, сожгут верфи и ударят сюда из-за горы на бреющем. Боеприпасы они к тому времени расстреляют, но это, поверь, никакой роли не сыграет – сами ракетопланы взрываются нисколько не хуже… И, кстати, когда они будут заходить на нас с северо-запада, неминуемо накроется твой караван с «оптикой». Заметят и утопят. Так что с эвакуацией можешь не спешить… И это еще только начало.

– Я знаю, – тихо сказал Хеанги.

– Это еще только начало, – упрямо повторил Сехеи. – Потом сюда подойдет их первый флот, и под ударом окажется все. От Ана-Тиангу до Руонгу. А наш четвертый тем временем возьмет на прицел их базовые острова… И в каком порядке ты эти события ни раскладывай, результат будет один. Таини права – мы сожжем архипелаг.

– Это было ясно и без нее, – еще тише заметил Хеанги.

– Что ты предлагаешь?

– Я уже сказал.

– То, что ты сказал, я слышал. Я спрашиваю не об этом. О чем ты умолчал? Ты же все это знал не хуже меня. Так что у тебя там? Что ты придумал?

Хеанги сидел, невесело усмехаясь.

– А, ладно! – бесшабашно сказал он вдруг. – «На тростник», так «на тростник»!.. Как ты думаешь, тамахи, когда начнется вся эта заваруха, что станет с нашими Детскими островами?

– По-моему, ответ на твой вопрос был дан еще вчера, – сухо отозвался Сехеи. – Вечерние предпочли сжечь свое каноэ, но не допустили, чтобы оно приблизилось к Аату.