Текст книги "Возвращение (СИ)"

Автор книги: Евгений Щепетнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Но это так, наболевшее… Пока лифт поднимался ко мне на этаж – проскочило в голове.

Лифт приехал с дежурным, немолодым дядечкой явно военно-пенсионной выправки (да тут все похоже с Конторы!), он со мной поздоровался, осведомился, на какой этаж мне ехать, и мы понеслись вниз. Пока ехали, я спросил у него, как найти магазин, или булочную, он мне в трех словах все объяснил, так что минут через десять я уже стоял у прилавка и ждал, когда румяная полная продавщица обслужит какую-то бабульку впереди меня. Уже когда бабулька отходила от прилавка, положив батон в обычную женскую сумочку, висящую на сгибе локтя, я внезапно ее узнал, и сам не понимаю как, видимо от неожиданности, у меня вырвалось:

– Здравствуйте, Фаина Георгиевна!

Раневская посмотрела на меня, похлопала ресницами, чем очень напомнила эдакого здоровенного филина, и своим неподражаемым голосом, от которого мороз шел по коже, сказала:

– Здравствуйте, молодой человек! Я что-то не припомню вас! Лицо знакомое, где-то я вас видела, но где именно – никак не могу вспомнить!

– Только не говорите, что видели меня на банке свиной тушенки! – грустным голосом сказал я, и Раневская вдруг радостно хохотнула:

– Молодец! Хорошо сказал! Надо запомнить! И все-таки, где же я вас видела?!

– Я сегодня вселился в квартиру сто восемьдесят шесть – пояснил я, будто это все объясняло.

– Ах вот как! Это не вы сегодня шли в вестибюле с такой красивой брюнеткой, у которой прическа каре? И с вами еще был мужчина, физиономия которого просит кирпича? Типичный гэбэшник!

– Ээээ…ну…да! – слегка смутился я – А с чего вы решили, что он гэбэшник?

– Да я их нутром чую – усмехнулась Раневская, оглянулась на прислушивающуюся к разговору продавщицу (народу в булочной практически не было) – Вот одна из них! Милочка, когда будете освещать наш разговор, напишите, что насчет «морда просит кирпича» я сказала любя, и не преследовала целью догнать уважаемого товарища и стукнуть его кирпичом!

Продавщица отшатнулась, будто и ей собираются засветить кирпичом, а Раневская довольно ухмыльнулась – Видал?! Все здесь освещают! Стучат, мать их…

– Может не все? – посмел усомниться я.

– Все, все! Вы жизни не знаете, молодой человек! – убедительно кивнула Раневская – Стучат, суки!

– А я? Может я тоже стучу? – дернул меня бес спросить.

– Ты-то? – снова сбилась на «ты» Раневская – Нет, ты не стучишь. Я стукачей чую! Кстати, а как ты оказался в сто восемьдесят шестой? Она уж почитай лет десять пустой стоит. Галенька говорила, в эту квартиру на днях таскали всякое барахло! Ага…значит это для тебя таскали? Ну-ка, и чей же ты сынок? Уж не Шелепинский ли отпрыск?

– Кхмм… – я даже подавился, закашлялся, и не выдержал, хохотнул – Ха ха ха…ох, простите, Фаина Георгиевна. Нет, точно не Шелепинский. И ничей. Нет – чей-то, но никаких чиновников в родне у меня нет. Вообще.

– Тогда за что тебе такая квартирка? Ну-ка, ну-ка…дай я подумаю…опа! Есть! Есть еще у меня мозги! Ну-ка, оцени полет мысли! Ты Карпов! Точно? Карпов! Как я тебя вычислила? Ну не молодец ли я?!

– Милиционеры сказали, да? – улыбнулся я, увидев как досадливо поджала губы Раневская – Консьержки ведь все знают, и милиционеры. Надо просто спросить, и вам, такой известной, такой любимой актрисе все расскажут. Так ведь?

– Вот зачем бабушку расстроил? – ухмыльнулась Раневская – Нет бы сказать: Ах, Фаина Георгиевна! И как это вы догадались?! Вы такая мудрая! Я бы ни в жисть не догадался! А ты меня просто – хлоп! И сбил влет! Вот не умеете вы потрафить старичкам, молодежь! Я слышала, ты интересный человек, товарищ Карпов. Было бы интересно с тобой поговорить. Ты как-нибудь приходи к мне, пообщаемся. И красотку свою можешь с собой пригласить. Только стучите ногой!

– Потому что руки заняты? – ухмыльнулся я – Ясное дело, какой дурак к вам пойдет с пустыми руками!

– Хех! Молодец! – Раневская хлопнула меня по плечу – ты мне нравишься! Приходи!

– А можно я вас приглашу? – набрался наглости я – У нас сегодня новоселье, мы с Олей хотим отметить. Ничего особенного, но вино есть, шампанское есть, икра черная, икра красная, сервелат и все такое. Посидим, выпьем, пообщаемся. Можно и соседку нашу позвать, Галину Сергеевну! Если она захочет, конечно. Я был бы счастлив посидеть за одним столом с такими великими женщинами! Мне как-то неудобно Галину Сергеевну приглашать, совсем чужой человек я ей, а с вами уже познакомился! Придете?

– Хмм… – Раневская посмотрела мне в глаза, задумалась, потом вдруг улыбнулась – А почему нет? Через часок нормально будет? Пока я дошлепаю до дома, пока переоденусь. Ну не идти же в гости в домашнем халате и тапочках!

– Замечательно! – облегченно вздохнул я – Это просто замечательно! Вы не пожалеете!

– Надеюсь – усмехнулась Раневская, и уже отходя от меня, обернулась и снова посмотрела мне в лицо – Я почему-то вам верю. Вы хороший человек, я знаю. И кстати – борода вам к лицу!

– Клянусь, не буду сбривать! Только ради вас! – я сделал жест, будто отдаю честь, но почему-то автоматически сделал это так, как делают американцы – двумя пальцами, от лба, и у Раневской снова удивленно вскинулись брови. Умная бабка! Насквозь видит!

Купить у сердитой продавщицы пару батонов, калач и несколько булок было делом пяти пары минут. Только вот я забыл, что в этом времени в булочной ни черта нет никаких полиэтиленовых пакетов! И как нести хлеб? Все в булочную здесь ходят со своими сумками!

– Вы что, не знали, куда идете? – попеняла мне продавщица – Надо было со своей авоськой приходить! Придется в охапку взять, так и нести! Или купите сетку – вон, у нас в отделе вспомогательных хозтоваров сетки есть!

– Давайте сетку! – облегченно вздохнул я, и через минуту мои покупки уже перекочевали в точно такую же сетку, в какой герой Юрия Никулина в «Бриллиантовой руке» пытался нести пистолет, который за каким-то чертом ему дал курирующий тему милиционер. «На всякий случай! Холостые!».

Когда я вошел в холл центрального корпуса, Раневской уже не было, видимо поднялась наверх. Впрочем, и немудрено – я еще зашел в магазин рядом с булочной, посмотрел, что там продают. Ничего особенного не нашел, а сосиски-колбасы покупать не стал (газировки купил и сока вишневого банку), у нас в холодильнике ими все забито. Кстати, большой холодильник, двухкамерный, вроде как финский «Розенлев». Дорогая машинка! Помню, читал про советское время – такой холодильник стоит семьсот рублей! В два раза дороже советского. Да еще и не достанешь, только спецраспределитель!

Тот же самый дядечка отвез меня на шестой этаж, и вот я уже открываю дверь в квартиру своими ключами. Закрывать на ключ не стал – придут люди, все равно ведь открою.

– Оля! У нас сейчас будут гости!

– Кто? – Ольга насторожилась и нахмурилась – Только не говори, что это…

– Нет, нет, не из органов. Это Фаина Раневская и Галина Уланова!

– Кто-о?! – Ольга даже охнула – да ты что?! Не может быть?! Где ты их взял?! Ой, а я два прибора поставила! И бокалов два! Ай-яй…сейчас, сейчас….

Ольга побежала за посудой, а я пошел в кухню, ухмыляясь и недоверчиво мотая головой – неужели придут?! Господи, никогда бы не поверил, что когда-то буду принимать у себя в гостях саму Раневскую! Ту самую Раневскую, изречениями которой заполнен весь интернет! А еще – Уланову! Не человека, а монумент! Настоящий монумент!

Нет, скорее всего, они не придут. Кто я такой, чтобы они ко мне приходили? Подозрительный бородач, который…который…тьфу, черт подери! В общем – я нет никто, а они – наше фсе! И никак иначе! Нафига я им сдался?!

Но они пришли.

Звонок в дверь – совершенно неожиданно, хоть я его и ждал. Почему-то мелодия звонка звучала, как птичья трель – странновато, но…вполне терпимо. Ольга вздрогнула после этого свиристения, а я поймал ее руку и ощутимо сжал, но стараясь не причинить боли (могу ведь и раздавить, запросто):

– Ну чего ты дергаешься? С президентом США обедала, и ничего! А тут вдруг напугалась!

– Так то президент! А то Раневская с Улановой! – слабо улыбнулась Ольга.

Я пошел к двери, и осторожно ее толкнул. На пороге стояла Раневская, одетая в старомодное, дорогое платье. Наверное, надела самое лучшее. За ней небольшая, стройная, стильно и хорошо одетая женщина с приятным, открытым лицом человека, который ничего не боится и никого не ненавидит. Эдакий дзен-человек, принимающий мир таким, каков он есть.

А вот за женщинами стоял мужчина, которого я узнал не сразу. Лицо знакомое, и даже очень знакомое, но банк информации в моем мозгу не спешил раскрываться. И только секунды через две, когда я уже уцепился за руку Раневской, до меня дошло: «Богословский! Это Никита Богословский!»

– Здравствуйте еще раз, Фаина Георгиевна! – я приложил ее руку к своим губам – Я так рад принимать вас у себя! Я так боялся, что вы не придете!

– Видала, Галочка? – довольно ухмыльнулась Раневская – Хороший мальчик! Знает, как уважить великих! Миша, это Галя Уланова! Балерина!

– Фаина Георгиевна! – укоризненно покачал я головой и осторожно взял протянутую мне руку Улановой – Да как я могу не узнать…ее! Великую! И единственную! Галина Сергеевна, я счастлив вас принимать у себя! Спасибо, что пришли!

– Я тоже рада, Миша – мило улыбнулась Уланова, когда я оторвался от ее руки – Я слышала о вас, и мне было бы интересно с вами пообщаться! Спасибо, что пригласили.

– А это, Мишенька… – Раневская сделала жест в сторону мужчины, но тот ее перебил и довольно мне подмигнул:

– Старушка, дай я сам представлюсь! (Раневская фыркнула, и укоризненно помотала головой на «старушку») Никита!

– Богословский – я с удовольствием пожал руку композитору, и чуть-чуть не рассчитал от полноты чувств. Богословский сморщился, ойкнул, и я тут же начал извиняться:

– Простите! Это я от неожиданности! Великий композитор, интересный человек – и ко мне? Да сегодня у меня просто пир!

– Пир духа! – тут отреагировала Раневская, и хохотнула – Никита сам напросился, Миша! Поймал меня по дороге и криками, угрозами заставил признаться, куда я иду! Говорит – хочу поглядеть на этого монстра, про которого читал в газете!

– Ну все сдала, старая! – печально протянул Богословский, будто не замечая фырчания Раневской – Ладно, я тебе отомщу!

– Пойдемте, пойдемте в комнату, пожалуйста! – заторопился я, чуя, что знакомство слишком уже затянулось.

– Только мы с пустыми руками, Мишенька! – Раневская развела руками – Положено на новоселье что-нибудь приносить, а мы вот как придурки какие-то – без ничего!

– Ой, ну что вы говорите? – досадливо отмахнулся я – Лучший подарок – это вы у меня в гостях! Будет что вспомнить! Вот как-нибудь окажусь в компании, и чтобы произвести впечатление на людей, так и скажу: как-то раз это сидели мы за столом с Раневской, Улановой и Богословским, а я и говорю… Все так и попАдают!

– Наш человек – ухмыльнулся Богословский – Я думаю, Миша, мы с вами подружимся.

– Очень на это надеюсь, Никита Владимирович! – ответил я, и снова пригласил – Пойдемте, пойдемте!

– Миша, зовите меня просто Никита, ладно? – попросил Богословский, устремляясь за мной следом, но пропуская вперед женщин – А то я чувствую себя древним мамонтом!

– А кто ты есть? – тут же парировала Раневская – Мамонт и есть! Все прикидываешься юнцом! Рубашку вон какую надел – всю в цветах! Как кубинский танцор! Перед дамами выпендриться решил?

– Почему бы и нет? Я молод душой, Фаина Георгиевна! Я еще юноша…ох! Вот это красотка!

Богословский замер на пороге комнаты, увидев Ольгу. Та выглядела и правда шикарно – она умудрилась переодеться, и теперь в своей белой блузке, черных чулках, юбке в обтяжку и на высоких каблуках смотрелась просто потрясающе. Но вот к чему она нацепила драгоценности, которые я ей подарил? Чтобы защититься от авторитета двух великих дам? Мол, и мы не лыком шиты? Я даже немного подосадовал. Но глянул на Уланову, и понял – все в порядке. Та тоже надела драгоценности – кольца на пальцы, золотой медальон с камнями на шею, на руках золотые браслеты и золотые же часики – вроде и скромные, но с бриллиантами. Светская дама, чего уж там!

– Разрешите вам представить! – сказал я, глядя на разрумянившуюся Ольгу – Это мой секретарь, переводчица, машинистка, и…просто подруга – Ольга. Ольга Фишман. Оля, Это…

– Спасибо, Михаил Семенович, я знаю, кто эти великие женщины! – улыбнулась Ольга – Фаина Георгиевна, Галина Сергеевна! Я счастлива вас видеть! Мечтала о личном знакомстве с вами! Никита Владимирович, какой вы молодец, что пришли! Великий композитор! Я обожаю ваши песни!

– Хорошая девочка – констатировала Раневская, которая, как я знал, очень любила, когда ее узнавали на улице. А еще больше любила, когда ее хвалили. Ну что сказать…пусть себе радуется! Она заслужила!

– Красотка! – довольно констатировал Богословский, окидывая Ольгу опытным взглядом – Если бы я был помоложе, и не боялся вашего злобного и сильного мужчины…ооо…точно бы увел вас от него!

– Да куда тебе – фыркнула Раневская – Тоже мне…ходок! Только и можешь, что пакости друзьям подстраивать!

– Присаживайтесь, пожалуйста! А я сейчас еще один прибор принесу! Как замечательно, что вы пришли!

Гости расселись, и Ольга убежала за тарелками. А я взял бутылку шампанского и стал аккуратно освобождать горлышко от предохранительной сетки, она же – «мюзле». Хлоп! Пробка покинула бутылку, и над горлышком заклубился белый парок

– Видали, как ловко? – кивнула на меня головой Раневская – Умеет! Я думала, сейчас обольет нас всех шампанским! Разливай, Миша! Кстати, ничего, что я тебе тыкаю и так, по-простому?

Ага…вопрос с подвохом! Вишь, как хитро поглядывает! Проверка на проверке! Мол, тот ли он, кем кажется? Может, гонору полны штаны?!

– Да ну что вы, Фаина Георгиевна! Конечно! И всех остальных прошу называть меня только по имени! И можно на ты! А я уж вас уважительно, по имени отчеству, ладно? Кроме вас, Никита, вы же просили.

– Да! Тогда уж давай и мы с тобой на ты, ладно? Я хотя и великий композитор, спору нет! Величайший! Но прост в обращении, как пастушья свирель! Кстати, Миша, ты играешь на музыкальных ирструментах? На пианино?

Я оглянулся на пианино красного дерева, стоявшее возле окна, и с сожалением помотал головой:

– Увы…не играю! А это пианино досталось нам случайно…в общем – было здесь, когда мы сюда заехали.

– Да? – слегка удивился Богословский, и снова посмотрел на пианино – Хороший инструмент. Жаль, что не умеешь.

– Да я бы может и поучился играть, но все времени не было – усмехнулся я – А если бы стал учиться, то скорее всего на гитаре. Пианино с собой таскать как-то не очень удобно, а вот гитару…повесил за спину, и побежал. Опять же – парней с гитарой все девушки любят!

– Ха ха ха… – Богословский расхохотался – Заверяю тебя, парней с пианино девушки тоже любят! Правильно, Галина Сергеевна?

– Девушки любят умных, красивых, интересных…

– И богатых! – закончил за балерину Богословский – Кому нужен умный и красивый, если он нищий?!

– Ну, кому-нибудь, да нужен – улыбнулась Уланова – Никита, ты слишком много значения придаешь деньгам в отношениях между мужчиной и женщиной. Не все упирается в деньги!

– Не все, но упирается! – усмехнулся композитор – Красивые женщины у богатых мужчин! Вот вы, Оленька, положили бы глаз на вашего…хмм…шефа, если бы он был нищим комбайнером?

– Фи, Никита! Какой моветон! – скривилась Раневская – Извини, но ты сейчас просто пернул изо рта! Оленька, не слушайте его! Херню городит, старый дурак!

– Не такой уж и старый, и не такой уж дурак! И Оленька не дура, она прекрасно понимает, о чем я говорю! – парировал Богословский, пока Ольга ставила перед ним тарелку – Скажите, Оля, вы бы стали иметь дело с нищим работягой, а не с всемирно известным писателем и спортсменом?

Ольга села на свое место, задумалась:

– Я не могу сказать. Когда мы познакомились с Михаилом Семеновичем, он уже был всемирно известным писателем. А что касается денег…я ему и тогда сказала, и сейчас скажу – я бы работала на него и бесплатно.

– Оля незаменимый для меня человек – улыбнулся я, разливая шампанское по бокалам – Она печатает быстрее, чем я говорю. Это феномен! Притом печает без ошибок – абсолютно. А еще знает несколько языков. Потому у меня и получается писать книги так быстро. Ну, давайте выпьем за наше знакомство?

– Нет! За хозяев квартиры! Чтобы жилось им в ней хорошо! – провозгласила Раневская, и мы сдвинули бокалы. Я отпил ледяной газированной жидкости, и подумал про себя, что или я ничего не понимаю в винах, или «Советское шампанское» ничуть не хуже «Вдовы Клико».

– Кстати – спохватился я – а может кто-нибудь хочет покрепче? У меня виски есть! Блек лейбл, ред лейбл! Попробуете?

– Давай свой американский самогон! – улыбнулся Богословский – Будем пробовать!

Ольга сбегала за бокалами для виски, принесла и льда (он был наморожен в специальных ванночках с гнездами, все предусмотрела «кровавая гэбня»!). Я открыл бутылку с черной этикеткой, разлил, и все гости с интересом принюхались к содержимому своих бокалов.

– Да нет, никаким самогоном не пахнет! – заключила Раневская – Придумываешь ты все, Никита! Болтун!

– Это настоящий виски? Оттуда? Или из «Березки», сделан в Болгарии в сарае возле моря? – Богословский посмотрел бокал на свет, а я поспешил его заверить:

– Самый что ни на есть настоящий. Джон Уокер! Куплен в Вашингтоне несколько дней назад. Вот, Оля и покупала – перевел я стрелки на девушку.

– Ладно, будем пробовать! А лед класть не будем! Ибо не по-русски! – Богословский встал, и провозгласил тост:

– Вот теперь за нас, за великих! Ну и за хозяев квартиры тоже! Хе хе…

Мы стукнулись бокалами, я немного отпил. Уланова пила совсем немного, Богословский сразу хлобыстнул до дна, Раневская тоже допила до дна, и взяв с тарелки бутерброд с черной икрой, откусила кусок. Прожевала, выдохнула:

– А хорошо пошло! Пусть это и непатриотично, но лучше нашей водки! А ты, Миша, чего не пьешь? И Оля?

– Да мы почти не пьем. Фаина Георгиевна – усмехнулся я, и снова разлил виски. Глянул на Уланову, спросил – А может вам еще шампанского, Галина Сергеевна? Как вы смотрите на шампанское?

– Немного. Спасибо, Миша – Уланова взяла себе веточку винограда и стала ее тихонько ощипывать. К сервелату и бутербродам с икрой даже не притронулась. Заметила мой взгляд, улыбнулась:

– Привычка, Миша! Я вечером практически не ем. Только фрукты. Да и днем…бульончик, супчик, и снова фрукты. Много лет в балете, желудок делается как у котенка. Миша, можно вас спросить…

– Как ты влез в эту квартиру! – громогласно закончил Богословский, и замахал руками, будто отгоняя мух – А чего, чего так на меня таращитесь! Вы бы сейчас ходили вокруг да около, а впрямую бы и не спросили! Всех в этом доме ужасно занимает, с какой стати этакому молодому человеку дали такую квартиру! Народ голову сломал, думавши!

Уланова укоризненно помотала головой, но взгляд ее был насмешливым и острым. На самом деле Богословский и правда озвучил то, о чем стеснялись спросить интеллигентные женщины. Как говорится, самый близкий путь к сердцу – через быстрый кинжальный укол. Путь к истине – тоже примерно таков.

И тут вмешалась Ольга:

– Это награда Михаилу Семеновичу от правительства СССР за его заслуги в деле укрепления дружбы между народами, и еще за другие заслуги. И еще ему вручили орден Ленина и звезду Героя!

– Да ладно?! Ты Герой Советского Союза?! Не Герой Труда, а Герой Союза?! – брови Богословского поползли вверх – Тогда ты шпион! Точно – шпион! Расскажешь нам, как работал во вражеской стране?

– Кхмм… – я аж поперхнулся, и укоризненно посмотрел на Ольгу. Та смутилась, и это не укрылось от Раневской и Улановой. Дамы многозначительно переглянулись и улыбнулись.

– Да не шпион я никакой! И вообще – шпион, это тут, у нас. Они крадутся во тьме, делают пакости – например, писают в лифтах. Строят козни советским гражданам. Вот это шпионы. А разведчики – это героические ребята, которые похищают секреты у толстых буржуев, чтобы передать их доблестным работникам органов. А я ничего не похищал. Я просто жил и работал в Штатах. Ну, как-то вот так.

– Ага…и за то, что ты жил в Штатах, тебе дали высший орден страны и звание героя! – саркастически хекнул Богословский – Вот заливает! Ладно, ладно – нельзя говорить, значит, нельзя! А то еще за границу больше не выпустят, если ты мне тут расскажешь.

– Миша, а что за история с президентом? – вдруг тихо спросила Уланова – Я читала в газете, что вы встречались с Никсоном, а после того сразу исчезли. И вроде как американцы считают, будто вы причастны к покушению на их президента. Это правда?

– То, что причастен, или то, что встречался? – сразу посерьезнел я, и Богословский радостно потер руки:

– Попался! Он пытался убить вражеского президента! Вот он, простой советский разведчик! Наш герой! Так чего не добил? Промазал, что ли?

– Миша…Михаил Семенович никакого покушения не делал! – запальчиво возмутилась Ольга – А Никсон очень приятный дядечка! Очень обходительный, культурный! Только ест странно – он все кетчупом поливает. Даже творог! Представляете? Сладкий творог с острым кетчупом!

– Забавно! – негромко пробормотала Уланова – Творог с томатным соусом? Надо как-нибудь попробовать. А то мне творог за мою жизнь так уже надоел!

Женщины рассмеялись и снова переглянулись. Они прекрасно понимали друг друга без слов.

– Оля права…никого я не собирался убивать…никакого президента – вздохнул я – И Никсона мне искренне жаль. Не скажу, чтобы мы с ним так уж подружились – он президент страны, которая считается потенциальным противником моей страны. Тем более что я всего лишь писатель, русский…советский писатель, а он – Президент США! Чувствуете разницу? Ну и вот… Но у нас сложились хорошие отношения. Он хотел вскорости приехать в страну, но после смерти Брежнева отложил поездку. А я посоветовал ему не откладывать. Ехать надо, и разговаривать с нашим руководством. И вот те, кому не понравилось, что их президент решил говорить с товарищем Шелепиным – попытались устроить переворот. И приплели меня – чтобы как следует замазать нашу страну. Мол, я причастен к этому покушению! Это советы все устроили! И мне пришлось бежать. Нас с Ольгой пытались убить, мы отбились и…теперь сидим здесь. Простите, подробностей нашего бегства я вам рассказать не могу. Это уже государственная тайна. А что еще касается покушения и нашей встречи с Никсоном…я думаю, скоро будет пресс-конференция, на которой я открыто расскажу всему миру, что творят в США так называемы «демократы». Никсон, вы наверное знаете – он республиканец. Так вот демократы, его противники, как у нас их называют – «ястребы». Это те, кто хочет войны, кто развязывает войны. В демократах – оружейные дельцы, именно в их интересах развязываются все войны. Оружие надо делать! И сбывать его тоже нужно! А куда? Если нет войны? Вот и разжигают, мерзавцы.

– Знаешь, а сразу видно, что ты давно не был на родине – усмехнулась Раневская.

– Откуда видно? – слегка удивился я.

– Ты, к примеру, отдаешь честь не так, как наши – усмехнулась она – Да, да, я заметила. На американский манер! Потом – ты все время сбиваешься русский-советский. Советские люди никогда бы не сказали «русский». Они бы сказали – советский. А еще – часы у тебя на руке. Что за часы? Импортные?

– Швейцарские…«Ролекс» – пожал я плечами – У меня и советские есть. Даже двое. Но эти противоударные, водонепроницаемые, да и ходят очень точно.

– И стоят дороже, чем машина! – подхватил улыбающийся композитор – Точно ведь?

– Ну…смотря какая машина – снова пожал плечами я – Честно говоря, не задумывался. Мне нужны были хорошие часы, захотелось – вот я их и купил. А сколько стоят – не помню. Тысяч восемь. Или десять.

– Ух ты! Восемь тысяч рублей?! – восхитилась Раневская.

– Долларов, моя дорогая, долларов! То есть – умножай на пять! – хохотнул Богословский – А изумрудное ожерелье на прекрасной шейке его подруги стоит еще раза в три дороже! И колечко с бриллиантом! И браслетик! Мы имеем дело с миллионером, девочки! Я же говорю – интересная личность, этот наш Миша! Сознавайся, Миша, ты миллионер?

– Я миллионер – усмехнулся я – Но только теперь не знаю, миллионер ли. Смогу ли добраться до моих буржуйских капиталов? Неизвестно.

– И сколько ты стоишь? Как говорят буржуины! – не отставал Богословский, наслаждающийся ситуацией. Ему явно было «по-кайфу» вгонять в краску воспитанных дам, которые притащили его в гости. И меня тоже – «миллионера-героя». Только меня трудно так просто загнать в угол! Я склизкий, как угорь!

– Примерно четверть миллиарда долларов – безмятежно пояснил я, глядя в глаза Богословскому.

– Сколько?! – ахнул тот – Да ты заливаешь!

– Может, и побольше – пожал я плечами – Точно не знаю. У меня наемный бухгалтер занимается моими доходами и моими налогами. Только за бой с Мохаммедом Али я получил сорок миллионов. А еще доходы за трансляцию. Кроме того – я делал ставку у букмекеров – на себя самого. И выиграл. Часть контор расплатились, часть зажали деньги под благовидными и неблаговидными предлогами. Я нанял юридическую контору, и теперь они воюют с негодяями. Кроме того, я один из учредителей продюсерского центра «Страус и Карпофф», который сейчас занимается съемками нового шоу. Это шоу выйдет на Эн-Би-Си, и уверен, будет иметь успех. Кроме того, я креативный директор компании «Уолт Дисней», где сейчас по моей книге снимается многосерийный фильм. И мне принадлежат сто миллионов акций этой компании, довольно-таки крупный кусок. А как директор, я получаю миллионн долларов в месяц, плюс премии за выгодные сделки, совершенные по моему проекту. Например, сейчас «Уолт Дисней Компани» ведет переговоры о приобретении одной выгодной компании, которая озолотит Диснея. У меня двухэтажный дом в городе Монклер, штат Нью-Джерси, и вилла у океана в городе Ньюпорт-Бич, это недалеко от Лос-Анджелеса. Ну вот как-то так!

– Ну, Миша… – Богословский даже не сразу нашел слова – Ну ты, Миша, даешь! Вот это сила!

– Ах да, забыл…я же еще пишу книжки! – рассмеялся я – И забыл – снимается еще один фильм по моей серии романов. Многосерийный фильм «Нед». Вот теперь точно все. Я ответил на твой вопрос, Никита?

– Еще как ответил! – Богословский уже не улыбался – Даже не ожидал. Мультимиллионер! У нас! А я-то думаю, и за что этому молодому человеку такое богатство?! Квартиру такую! Да она для тебя – как конура! В сравнении с тем, что у тебя есть!

– Не совсем так. Я очень ценю тот факт, что государство оценило мои заслуги, что меня наградили. И эта квартира великолепна. И кстати – это я там мультимиллионер, а тут…тут у меня только то, что дало мне государство, и то, что у меня на сберкнижке. Заработанные мной деньги. И кстати сказать – я все это заработал сам. Своей головой, своим трудом. И спасибо государству, что дало мне это заработать. Если бы мне не позволили издаться…не знаю, что бы тогда со мной было.

– Я читала вашу историю – вдруг вмешалась Уланова, которой разговоры про деньги явно прискучили – Вы ведь тот человек, что потерял память, так? И сколько вам сейчас лет?

– Пятьдесят два – усмехнулся я – да, я старше, чем выгляжу.

– О господи! Чудо-то какое! – ахнула Раневская – А я и не знала! Галочка, ты почему мне не рассказала?!

– А еще, я читала в газетах фельетон о том, что вы, якобы умеете предсказывать будущее. Мол, русский писатель дурит головы своим читателям, рассказывая о том, что умеет предсказывать будущее! В зарубежных газетах, само собой.

– Скажите, а что писали обо мне в наших газетах? – вдруг заинтересовался я. Мне пришло в голову, что я и в самом деле не знаю – что именно писали обо мне в газетах. Ругали? Хвалили? Ни разу даже и в голову не пришло узнать – что на самом деле обо мне писали.

– В наших? – Уланова задумалась – Помню прочитала, что писатель Карпов живет в США, и я удивилась – как это вам позволили, и не отняли гражданство. Еще прочитала, что вы победили Мохаммеда Али. Удивилась – как это так? Боксер – и вдруг писатель?! Спросила знакомых – мне рассказали, что вы загадочная личность, и что ходят слухи – вы умеете предсказывать будущее. А потом и сама прочитала, по-моему в английской газете, когда была на гастролях. Ну вот, почти и все.

– И ты мне не рассказала! – укоризненно помотала головой Раневская – Я со скуки сдыхаю, мне только и развлечения, что Богословского обматерить, а ты мне такую новость не рассказываешь! Галочка, Галочка…

– Фаечка, да я и сама не поверила…думала – досужие вымыслы. А вот встретила Михаила Семеновича…

– Мда…мне теперь его Мишенькой как-то уже и неудобно называть! – хмыкнула, ухмыляясь Раневская – Но все равно буду! Мишенька, а ты и правда можешь предсказывать будущее? Предскажешь, когда я помру?

Я замер, закусил губу. Что ответить? И тут вмешался Богословский:

– Давайте-ка мы выпьем! Мне после таких откровений надо обязательно горло промочить! Иначе я сейчас просто скончаюсь! И этот человек НАС называет великими?! Да мы ничтожества по сравнению с ним! Ой-вэй! Как говорит Фаина Георгиевна!

– Во-первых, я не говорю ой-вэй! Во-вторых, я не ничтожество! И Галочка не ничтожество! Но то, что Мишенька совсем не то, чем выглядит с первого взгляда – это просто…мда! Кстати, Миша, ты так просто одеваешься…зачем? Чтобы выпендриться?

– Ну…да! – ухмыльнулся я – Как сказал один мой хороший знакомый, у настоящего писателя что-то должно быть не так. Или ширинка расстегнута, или рукав в говне!

– Ах-ха-ха-ха! – закатилась Раневская – Миша, ты просто кладезь словесности! Я запомню!

Уланова тоже улыбнулась, и Богословский не преминул хохотнуть. Но тут же вернул всех к вопросу:

– Наливаем! Миша, если не против, я сам разолью! И кстати – чего твоя дама не пьет? Почти и не выпила!

– Она потом делает буйная, и я боюсь сексуального насилия. Так что не даю ей лишнего пить!

Ольга фыркнула, укоризненно мотая головой, а Раневская и Богословский закатились смехом. Ну понятное дело, еще те охальники. Уланова же продолжала тихо улыбаться.

Богословский налил, мы все выпили – Раневская пила крепко, как мужик, даже не морщилась. Театр! Привычка! Там часто пьют, я это знаю. Особенно – те, кто прошел страшные, тяжелые годы – довоенные, войну, послевоенную разруху.

Закусили, в молчании поели. Я с аппетитом съел пару бутеров с колбасой (настоящей, а не той, что называли сервелатом в 2018 году!), пару бутеров с икрой, запил газировкой, и теперь чувствовал себя вполне недурно. Выпитое на меня почти не подействовало, как говорится – ни в одном глазу – но слегка расслабило. В животе тепло, в голове легкость – приятно сидеть в хорошей компании! Эх, жалко фотика нет! Или смартфона! Сейчас бы взять со всей компанией, да сфотографироваться!