Текст книги "Возрождение"

Автор книги: Евгений Щепетнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 4

Лера словно сидела в темной комнате – тишина, темнота, ничего не видно. Нет времени, нет ощущений. Время от времени с ней разговаривала Хагра – казалось, будто ее голос раздается в пространстве, независимо ни от чего. Вообще-то это было тяжко – зависнуть в небытии, после того как вела яркую, насыщенную жизнь. Потом начали прорываться образы: складывалось впечатление, что общая плоть – Хагры и Леры – впитывала их души и тогда уже начинала передавать информацию свою – от глаз, от ушей, от носа….

Каждая из девушек владела одним из полушарий мозга. То есть Лера могла управлять левой стороной тела, а Хагра правой – если бы они захотели поделить тело в своем безумном порыве. Но безумцами они не были и потому делили тело нормально, по очереди, получая его каждая в свой час. Вот и в этот вечер Хагра спокойно ушла на отдых, оставив Лере тело, измученное длинным путешествием. Лера, соединившись с телом, чуть не взвыла от боли в бедрах, набитых жестким седлом, от усталости в теле, не до конца еще владевшем всеми своими мышцами, от… ну, это уже слишком интимные подробности последствий длительного застоя кишечника. Так что Хагра спокойно удалилась в небытие, оставив Леру у своего разбитого коры… хм… девичьего тела.

Лера, постанывая и тихо ругаясь, выползла из палатки, куда перед этим забралась Хагра, наплевавшая на гигиену, лишь бы скорее завалиться в постель, и, с трудом встав на ноги, как больная черепаха двинулась к ручью, где уже плескался Слава.

Он с улыбкой посмотрел на приближение несчастного тела, подошел и, стянув с девушки килт, поднял ее на руки:

– Как я понимаю, это у нас любимая жена крадется к водопою? Ну-ка, продолжи: у лукоморья дуб…

– Хреновый твой дуб! – хихикнула Лера. – Достаточно на русском было спросить – Хагра все равно его не знает. Помоги мне помыться, а? У тебя мыло есть? Есть, ага, отлично! Аккуратнее! Ииии! Холодная! Какого черта она такая холодная, когда в такой жаре течет?! Да чтоб они провалились, эти родники! Намыль мне спину – я не дотянусь. Ох, как хорошо… а это уже и не спина!

– Так и это не рука…

– Слав, давай до палатки, а? Кстати, нет ощущения, что ты с Хагрой? Нет? Ввввижу-у-у… нет… ох, как сладко… вот ты… ох, ох, не останавливайся! Ну мерзавец, какая палатка! Ну – палатка, только скорее, тащи, тащи, ну! Ох, дай я!

– Ты же устала!

– Не настолько же… ох, добралась до тебя… наконец-то! Как сладко… Хагра, не лезь! Не твой муж…

Потом они лежали, слушая, как ночной дождик барабанит по натянутой крыше палатки. Под одеялом было тепло, уютно и так хорошо, что не хотелось никуда ехать, никуда стремиться – так бы лежать и лежать, лежать и лежать… ну, иногда привставать, конечно… поудобнее. А потом опять лежать. Тело гудело от дневной усталости, от любовных ласк, низ живота приятно ныл при воспоминании о сладости любви, а тяжелая рука Славы обнимала за плечи – что может быть лучше этого? Не это ли счастье, когда рядом с тобой любимый человек? И есть крыша над головой, теплое одеяло и кусок хлеба.

Лера лежала и думала о том, как хрупко счастье, кажущееся таким незыблемым, таким несокрушимым, и как нужно ценить каждую его минутку, ведь оно может оборваться в любую секунду.

Она приподнялась, наклонилась к Славиному лицу и нежно поцеловала его в губы. Он вздрогнул, открыл глаза и рассмеялся:

– Опять?! Я, конечно, сексуальный гигант, Слава-производитель, как ты выразилась, но и мне надо немного отдохнуть! Вот посплю и еще… произведу! У тебя самой-то уже там не болит?

– Болит! Только пусть Хагра завтра терпит – она мне оставила отбитый зад, а я ей… – Лера расхохоталась и счастливо сказала: – Не могу никак насытиться тобой. Кажется, что ты сейчас исчезнешь, как будто мираж! Или я исчезну…

– Не исчезнешь, – пробормотал Слава, отворачиваясь к стенке, – если только не будешь мешать спать. А то прогоню тебя на дождик, если будешь меня пихать! – Он тихонько захрапел, а Лера закрыла глаза и тоже стала погружаться в сон.

Неожиданно к ней обратилась Хагра:

– Лер, я тоже хочу! Ну чего тебе стоит, а? Он же все равно не знает, кто из нас в этот самый момент в теле! Ну хоть разок! Ты сегодня с ним пять раз кончила, я считала, нельзя, что ли, чтобы хоть разок и я испытала удовольствие?

– Я что, буду его обманывать? Ну как ты себе это представляешь? Он почувствует что-то не то, ты поведешь себя во время секса как-то не так, он сразу почувствует – он же меня как облупленную знает! А потом все время будет подозревать, что мы его надуваем!

– Лерчик, ну чего тебе стоит, а? У меня одни гадости в жизни, я такая несчастная, такая брошенная всеми сирота! Я лишена всех радостей, всего счастья, что доступно другим! Ведь у меня нет ничего – даже своего тела, чтобы получить маленькие радости жизни! Ведь ты же знаешь, что я не по своей воле убила тебя, меня заставили, околдовали эти негодяйки, я бы жизнь отдала, но не пошла бы против тебя и тех, кто тебе дорог! Ты меня наказываешь за то, что я не совершала! И ведь ты не позволишь мне пойти к чужим мужчинам, да? Скажешь, что это будет измена твоему Славе? Так почему хоть разок, иногда, когда он не знает, мне не побыть в своем теле и не насладиться сексом с ним? Лер, это несправедливо!

– Выглядит логично, только почему я чую, что ты меня как-то разводишь, а? Хагра, ты маленькая, хитрая негодяйка, пользуешься моей дружбой! Ладно. Как-нибудь, когда Слава будет со мной, я позволю тебе войти в тело. Но только не часто! Согласна?

– Спасибо, моя любимая! Ты настоящая подруга, лучшая в мире, самая, самая…

– Заткнись, я спать буду, – усмехнулась Лера. – Кстати, а что ты сегодня видела из того, что видела я? Ощущать-то ты не могла, а видеть можешь? Я сегодня пыталась смотреть через твои глаза, когда ты ехала на коне, так то вижу, но не всегда, вроде как иногда контакт устанавливается, то иногда просто торчу в темноте, и все!

– Хм… я неплохо все вижу… Мужчина твой хорош – настоящий жеребец! А какой у него… хм… в общем, я все вижу и завидую тебе. И все бы позавидовали! Отхватила такого мужика… Счастливая ты, Лерка! А ты расскажешь мне, откуда вы взялись? Вы же не демоны?

– А ты что, боишься демонов? – усмехнулась Лера. – А чего тогда просишь, чтобы Слава тебя взял? Он же демон!

– Не-э-эт… он не демон… Я только сейчас поняла – вспомнила! Мне говорили, что у демонов их причиндалы раздвоены! И извиваются, как два языка! А у Славы все нормально, как у всех мужиков. Лучше, чем у всех мужиков! Не демон. Хотя интересно было бы трахнуться с демоном… это я так просто, к слову!

– Ну и дурная же ты, Хагришка! Ну чего ты несешь? – рассмеялась Лера и нечаянно толкнула коленом Славу. – Мы – люди, да. Только из другого мира. С другой планеты. Ну как бы тебе объяснить… Есть много, бесконечное множество миров. В одних живут люди, в других нет, они все разные, могут выглядеть не как люди и быть при этом лучше многих миллионов или миллиардов людей, как керкары к примеру! Ты узнаешь много такого, что перевернет твои представления о мире, о жизни, о том, что плохо, а что хорошо. Нет никаких демонов. Есть люди, которые частенько хуже всяких демонов. А то, что у Славы не раздвоенный… хм… а интересно было бы, что-то ты меня просто заворожила картиной демонического…

Лера и Хагра стали хохотать, Лера не удержалась и снова толкнула Славу. Он повернулся, пробормотал:

– Ну ладно, ладно, иди ко мне, я вроде уже передохнул, – и сдернув с Леры одеяло, осторожно перевалился на нее.

Девушка, обхватила его ногами, чувствуя, как он раздвигает ее плоть, и шепнула в темноту своего мозга:

– Давай, пользуйся, зараза ты эдакая!

Хагра счастливо вздохнула, принимая в себя Славу, и, впившись в его бедра крепкими руками, блаженно улыбнулась и застонала…

Утром они так же споро собрались. Хагра уже не качалась, как вчерашним утром, похоже, что координация ее движений приходила в норму. Она была довольна и спокойна, как будто так и надо – куда-то ехать, в неизвестном направлении, с неизвестной целью. С виду было похоже, что она наслаждается поездкой. Девушка молчала, но время от времени на ее губах вспыхивала улыбка.

Слава подозрительно посматривал в ее сторону, потом не выдержал и спросил:

– Чего ты все улыбаешься?

– Я с Лерой разговариваю! Она мне рассказывает о жизни в других мирах. Мне же надо знать, откуда вы, как и что! Я так вам завидую: у нас нет такого понятия – муж, жена… На одну женщину один муж – не это ли счастье! Я бы своего мужа никуда не отпустила! Я бы с него пылинки сдувала! Особенно с такого, как ты… Счастливая Лерка!

– Ладно, ладно, смотри вон на дорогу! – усмехнулся Слава. – Скоро будем возле Роя, осталось немного. Я прикидывал – километров десять, не больше.

Они проехали еще километра три, пока не остановились над огромным обрывом. Под ним, вдалеке, виднелась гладь колоссального озера, на краю которого возвышался гигантский «пирог», черный, как базальтовая скала. У Славы заныло сердце – Шаргион! Шаргион…

С тех пор как корабль был поврежден, все дела пошли кувырком. Да и какие могут быть дела у человека, выброшенного в чужой мир, без привычной среды обитания – механизмов, которые не замечаешь, когда они есть, и страдаешь без них, потеряв. Кроме того, попробуй у современного человека отбери электричество, водопровод, газ – он же взвоет: как так можно жить?! А этот мир жил именно так – в раннем Средневековье.

Занятый этими мыслями, Слава не сразу услышал возглас Хагры, и, только когда она подскакала и тронула за плечо, он очнулся и вопросительно оглянулся:

– Чего ты?

– Погоня! – Хагра была сосредоточенна, губы сжаты, а в руке уже зажат меч. Утром она вооружилась как полагается, заявив, что без меча чувствует себя не вполне уверенно – все равно как у нее одну руку отрезали. Немудрено, если с детства ходить с мечом даже в туалет.

Слава оглянулся и увидел, как из зарослей, метрах в пятистах от них, выезжает отряд воительниц, человек сто пятьдесят. Они выдвигались уверенно, выстраиваясь полукругом, как для загона дичи, а часть, человек двадцать, нырнула обратно, видимо следуя какой-то команде. За высокой травой не было видно, куда они девались, но по логике – Слава предположил – сейчас они нахлестывают лошадей, обходя их тропами вдоль обрыва, в расчете перехватить их маленький караван впереди.

Слава нахмурился: мелькнула мысль о том, что жалость иногда имеет далекоидущие последствия. Например, если бы он свернул башки маленьким поганкам у озера, то и сообщить об интересной информации отряду воительниц было бы некому. В этом мире он, мужчина, являлся таким сокровищем, что чего там сто пятьдесят человек – армию послать за ним, и то невелика цена.

– Гони вперед! Брось вьючную лошадь! Гоним, гоним!

Они отцепили вьючных лошадей и пустили своих вскачь, вдоль обрыва, спасаясь от преследовательниц. Ему не хотелось их убивать, но еще больше не хотелось, чтобы убили Леру, – а первое, что сделают эти воительницы, убьют «владелицу» мужчины, и потому ему ничего не оставалось, кроме как мчаться во весь опор. Хагра была гораздо легче, потому ее лошадь сразу вырвалась вперед, метров на десять. Она оглянулась и вроде как вознамерилась придержать коня, но Слава яростно крикнул:

– Гони! Не останавливайся! Я прикрою тебя спиной – в меня они не будут стрелять!

И тут, как в ответ на его крик, из травы просвистели стрелы. Лошадь Хагры споткнулась, со всего размаху перевернулась через голову и едва не задавила свою всадницу. Метрах в пятидесяти от них, с гиканьем и улюлюканьем выскочили всадницы, обошедшие их сбоку, а Слава соскочил с седла и бросился к упавшей девушке. Она лежала с закрытыми глазами и тяжело дышала – видимо, сильно ударилась при падении и была без сознания. Слава схватил ее на руки и припустился бежать так, как никогда в жизни, наверное, не бегал. Его усиленные мышцы и связки работали с невероятной эффективностью, и тело, сжигая запасы своей энергии, выдавало максимальный КПД.

Его скорость была больше, чем у бегуна на короткие дистанции, даже больше, чем у лошади, несмотря на то что он бежал с грузом на руках. Потом, конечно, будут последствия: тело сжигало жир, после такого бега он похудеет килограммов на пять, это при том, что особой полнотой и так не отличался. Но эта сверхскорость была необходима, и он бежал, спасая свою женщину.

Нацелившись на ту точку, где предположительно находились пещеры керкаров, захлебываясь рвущимся в легкие густым воздухом планеты, Слава мчался длинными прыжками, как лев на охоте. Сзади, как стая волков, мчались воительницы, не отставая и не приближаясь – остановка Славы дала им возможность приблизиться на расстояние около пятидесяти метров, и, если оглянуться, можно было увидеть искаженные гримасами лица женщин, нахлестывающих своих лошадей. Но оглядываться было некогда, главное, чтобы не запнуться о кочку или какую-нибудь корягу – он не мог позволить себе остановки. Еще одна остановка, и девушка может погибнуть.

Три километра он промчался с такой скоростью, что, если бы выступал на Олимпийских играх, выиграл бы их с невероятным результатом, который никто не смог бы побить никогда… если б не стал мутантом.

Четвертый километр дался ему уже довольно тяжко – тело выдавало все, что могло, разогревшись до сорока, не меньше, градусов. А может, и больше. Слава просто горел, как свеча, выдавая максимальное усилие. Лошадь, скорее всего, давно не выдержала бы такой скачки, да еще с двумя седоками и пала бы мертвой. Но человек оказался сильнее лошади, и потому он все бежал, бежал, бежал…

Пятый километр Слава прошел с такой же высокой скоростью и заметил, наскоро оглянувшись, что преследовательницы вытянулись длинной змеей – часть отстала далеко, но половина держалась в такой же близи, как и раньше, вероятно, у них были хорошие, сильные кони.

В пятистах метрах от пещер в кустах Слава заметил керкара и на ходу прощелкал на языке многоножек:

– Помощь! Преследуют! Враги!

Керкар пронзительно засвиристел, и из кустов выскочили особей тридцать его соплеменников, вооруженных ритуальными мечами на длинных рукоятях. От входа в пещеру тоже показалась группа керкаров – не менее сорока, которые белой волной понеслись в сторону врага.

Первая группа керкаров встретила воительниц сразу за спиной Славы, слегка снизившего темп бега.

Воительницы не могли напасть все сразу, растянувшись вереницей, и керкары пронеслись через них, как сенокосилка, срубая всех, кто попался под удар меча. Они рубили всех подряд – лошадей, воительниц, летели брызги крови, жалобно вопили кони и вскрикивали от ударов женщины… В живых после ударов многоножек не оставался никто.

Наконец они столкнулись с основным отрядом, и закипел страшный бой. Керкаров окружили десятки воительниц. Их было больше в несколько раз, однако это ничего им не дало – керкары выстроились в круг, и те воительницы, что оказывались в зоне досягаемости их длинных мечей, падали как подкошенные косой. Подбежали еще десятка три многоножек, и тогда началась совершеннейшая резня.

Слава уже остановился, опустил очнувшуюся Хагру на землю, и они с ужасом смотрели на эту бойню.

Одно дело, когда ты даешь команду кораблю, он выпускает смертоносный луч – от этого гибнут десятки людей, но ты их не видишь. Просто что-то взрывается и горит, без особых подробностей. Здесь же, на твоих глазах, превращаются в окровавленные куски мяса полторы сотни здоровых и даже вполне симпатичных женщин. И что мог сделать Слава? Лишь закрыть глаза, чтобы не видеть этого.

Когда он их открыл, последние оставшиеся в живых воительницы пытались спастись бегством от неизвестных им чудовищ, но были настигнуты и зарублены в мгновение ока. Многоножки бегали быстрее здешних лошадей.

– Что это было? – с ужасом спросила Хагра и помотала головой, как будто пытаясь отогнать страшные воспоминания. – Лучше бы ты убил тех четырех дурех! Это они навели отряд…

– Лучше бы, лучше бы… не тычь грязным пальцем в открытую рану! – буркнул Слава. – Выпусти Леру, она мне нужна!

Девушка закрыла глаза, как будто слегка покачнулась и, когда открыла, сказала по-русски:

– Да, Слав, я тут. Кошмар какой! Ой-ой! Какие они все-таки эффективные убийцы, эти керкары! Как бы у местного населения проблем с ними не было… вот уж, с их точки зрения, демоны так демоны!

Лера обернулась к подошедшему к ней керкару, разглядывающему ее неподвижным взглядом, и сказала на их языке:

– Я Лера! Временно сменила внешность. Надеюсь, Славу-то вы помните?

– Я понял. Информацию о новой Лере принял. Командира Славу мы никогда не забудем. Мать Роя ждет его.

– Соберите все имущество убитых, лошадей, поймайте наших лошадей и приведите к пещере. Мы пойдем к Матери. И проводите нас туда, а то мы здешних ходов не знаем, можем заблудиться.

Керкар коротко заверещал, и от группы керкаров отделился один, заспешивший к входу в подземелья:

– Он вас проводит. Следуйте за ним! – Командир многоножек отскочил от людей и помчался к своему отряду, собирающему трофеи, а Слава и Лера пошли к пещере, стараясь успеть за быстроногим проводником.

– Приветствую, командир Слава! – Голос Матери Роя был лишен эмоций. – С удовольствием вижу, что ты жив и здоров. А где твоя женщина Лера?

– Она… сейчас в этом теле. – Слава обнял Леру за плечи. – Мы будем ей делать новое, старое погибло.

– Она не одна в этом теле, – после недолгого молчания ответила Мать. – Ты об этом знаешь?

– Знаю. Мать, у меня к тебе два дела. Первое: мне надо установить псионическую связь с тобой, и второе: мне, возможно, понадобятся твои бойцы. Керкаров десять примерно.

– Ничего сложного. Иди за провожатым к Купели – погрузишься и настроишься на связь со мной. Что касается бойцов – получишь столько, сколько тебе надо – не в ущерб Рою. Ты же понимаешь, что жизнь Роя превыше всего. Но десять бойцов могут быть выделены легко. И двадцать, если надо. Я сейчас произвожу много особей, увидишь в Купели. Мое тело требует усиленного кормления, и на этом задействованы все мои керкары.

Слава отошел от головы Матери, увенчивающей гигантскую тушу, похожую на цистерну, и поспешил за провожатым.

Лера споткнулась, чертыхнулась и попросила:

– Слав, ты не забывай, что это тело Хагры и я не вижу в темноте! Ты веди меня – тут же темень, хоть глаз коли!

Она взяла Славу за руку, и тот потащил ее за собой, попросив провожатого сбавить темп движения. Керкар что-то прощелкал, но темп сбавил, и через минут пятнадцать они благополучно добрались до Купели, находившейся на глубине двухсот метров под поверхностью планеты, в огромной пещере, выгрызенной керкарами.

Впрочем, Слава заметил, что не все было сделано керкарами. Похоже, что пещера все-таки частично была естественной, на это указывали ручей, протекающий в стороне, возле дальней стены, и сталагмиты со сталактитами.

В центре пещеры была устроена Купель – озерко, диаметром метров пятьдесят. Оно будто светилось изнутри, опалесцировало – Слава так никогда и не понял суть этого процесса, но ему всегда казалось, что жидкость светится.

Лера восхищенно вздохнула:

– Каждый раз, как вижу, дух захватывает! Глянь, сколько маленьких!

Купель буквально кишела маленькими керкарами. Тут их были сотни и сотни, а в Купель все плюхались и плюхались новые яйца. Обычный размер Роя – несколько десятков тысяч особей, так что Матери придется еще трудиться и трудиться, прежде чем она полностью заполнит «штат».

Слава посмотрел на этот «суп с клецками» и, сбросив одежду, решительно вошел в купель. Когда глубина достигла ему до груди, он лег, и позволил ихору покрыть себя с головой.

Некоторое время ничего не происходило, потом кожа начала пропитываться ихором, и Слава услышал как будто комариный писк или зуммер, сквозь который начал пробиваться голос Матери Роя. Еще через пару мгновений он уже четко слышал ее голос:

– Вот теперь хорошо, командир Слава! Мы можем разговаривать свободно, правда, не очень далеко – я еще не слишком развилась в псионических способностях, но на какое-то расстояние моих сил хватит.

Слава встал и, аккуратно отодвигая перемещающихся в ихоре личинок керкаров и их подросшие копии, вышел на берег, стирая с лица жидкость.

– Все, готово. Теперь можем заниматься своими делами. Пошли наверх – если что, в любой момент я могу связаться с Матерью, и к нам придет подмога. Я хочу сейчас пойти к Шаргиону – если и не разбужу его, так хоть поздороваюсь… посижу с ним. Грустно, что так получилось…

Возле входа в пещеру уже стоял небольшой табун лошадей – и Славины, и кони налетчиц. Слава снова расстроился, что керкарам пришлось убить воительниц, хотя и понимал, что, пока Рой не восстановит популяцию, нужную для его выживания, выдавать место роения нельзя. Если пройдут слухи о том, что здесь поселились какие-то существа, угрожающие людям, сюда могут явиться уже крупные силы, воительницы, вооруженные дротиками и луками. В этот раз среди керкаров были только раненые, убитых не было. Но, если правильно повести атаку, их тоже можно уничтожить. Да, у них имелось еще и оружие зеленых – игловики, лучеметы. Но они ведь тоже не вечны. Заряды кончаются, батареи могут разряжаться от времени. И ведь керкарам еще нужно охотиться, приносить Матери пищу для рождения новых керкаров, а люди могут засесть в траве с луками или устроить ловушки по тропам – людей в тысячи раз больше, им ничего не стоит устроить блокаду; если они смогли загнать куда-то на север воинственных кентавров, керкары тоже не представят для них особой опасности. Просто потому, что их слишком мало.

Да, то, что произошло, никак не укладывалось в теорию единения керкаров с местными жителями, и это очень угнетало Славу. Но, честно говоря, если бы на весах лежали жизнь Леры и жизнь всей этой цивилизации, что бы он выбрал?

Он попросил керкаров о помощи, они не могли отказать своему командиру. И не отказали. Вернее, не отказала Мать: ведь все керкары фактически она сама и есть – как ее пальцы, как какие-то передвижные органы, заменяемые ею по мере надобности. Мать помогла со всех точек зрения максимально эффективным образом – убрала угрозу совсем. Теперь осталось закопать тела, и никто, кроме керкаров-убийц и всего Роя, не будет знать о произошедшей трагедии. Возможно, будут какие-то легенды, домыслы об исчезновении целого отряда воительниц, но скорее всего мир решит, что те попали под удар клана-соперника и были вырезаны подчистую.

Шаргион… Слава погладил его рукой, потом забрался по лестнице, сооруженной керкарами, на высоту второго этажа, туда, где была раскрыта мембрана входа. Ее оплели ползучие лианы, и, если не знать, где находится вход в корабль, найти его было бы проблематично. Внутри корабля тихо и темно, пахло тленом и гарью, как и тогда, когда Слава и остальные покидали корабль. Он прошел по пустым гулким переходам, прижался головой к стене тоннеля, раньше такой живой, откликающейся на прикосновения, и замер. Шли минуты, долгие, как вечность… он пытался получить отклик от корабля, но не смог. Вздрогнул – Лера, стоявшая позади, тронула его за плечо и спросила:

– Можно Хагра выйдет? Она хотела посмотреть все своими глазами. Я ей немного рассказала, кто мы и откуда, она там просто подпрыгивает от нетерпения! Хочет все потрогать и посмотреть.

– Лер! – неожиданно рассердился Слава. – Вам это что, аттракцион? Развлечение? Прыгает она, видишь ли! Шли бы вы отсюда… обе!

– Слав, ты не прав, – обиделась Лера, – никто не имел в виду ничего плохого. Девочке все интересно, она хочет посмотреть, что такого? Это для нас корабль – живое существо, наш друг и брат, а для нее это же чудо!

– Давай так договоримся: делайте что хотите, только не мешайте мне! Вы отвлекаете меня от соединения с кораблем, я пытаюсь нащупать любой отклик, любую тень его сущности, а вы тут скачете – посмотреть, потрогать! Вам это не цирк и не музей естествознания! Я ушел – пойду в рубку Шаргиона. Сколько пробуду – не знаю. А ты обустраивай лагерь – мне чего-то неохота в пещеры лезть, когда есть палатка. Лошадей ведь поймали, вот вы с Хагрой давайте хозяйничайте. Готовьте ужин и ждите меня. Я должен все-таки понять, как разбудить корабль. Должен!

Слава отвернулся от Леры и зашагал в глубь Шаргиона. Он не знал, сможет ли проникнуть в рубку, но другого ничего не оставалось.

Лера пыталась что-то сказать вслед, но, видя, что он не слушает, обиженно отвернулась и пошла к выходу. Через несколько шагов она остановилась, повернулась и пошла к обломкам звездолетов на площадке космопорта.

Это уже была Хагра, все-таки упросившая Леру посмотреть и пощупать диковинные штуки. Она долго бродила, трогала незнакомые предметы, пыталась влезть в искореженные флаеры, но потом ей это надоело, и она отправилась заниматься хозяйством. Все эти железки, конечно, хороши, но есть-пить нужно, крышу над головой соорудить нужно, так что прощайте, демонские штучки, здравствуй, палатка и очаг.

Всю дорогу до пещер Хагра бежала – ей нужно было восстанавливать былую форму: мало ли какие приключения впереди. Ей не хотелось быть обузой для Славы, впрочем, как и Лере.

Тоннели… тоннели… тоннели… Раньше Слава добирался до рубки за минуты, если не считать первого раза, когда он шел, перешагивая через трупы исследователей корабля. Теперь же едва продвигался, натыкаясь на запертые мембраны. Его спасала огромная сила – упираясь в мембраны, он умудрялся слегка раздвинуть пластины, а просунув в образовавшиеся щели пальцы, раздвигал дыру до тех пор, пока туда не пролезало его туловище. Это было тяжело, муторно, но другого пути нет. Хорошо, что перед выходом он догадался и как следует поел, заглатывая куски мяса почти не жуя. Кроме того, Слава взял с собой приличный по объему вещмешок со всем, что нужно для поддержания сил хотя бы на день или скорее на ночь, ведь снаружи подкрадывался вечер.

Путь к рубке занял не менее семи часов, так Слава определил для себя. Два раза он присаживался, гасил голод копченым мясом и лепешками, запивая их водой из фляги – он взял несколько фляг. Если без еды Слава мог продержаться долго, то без питья…

Войдя в рубку, облегченно вздохнул: все как прежде – кресло с углублениями для ладоней, погасшие старинные экраны… вот только воздух, пожалуй, был гораздо менее пригодным для дыхания, чем тогда, в первый раз, когда он сел в это странное кресло.

Слава отнес вещмешок на возвышение к экранам, положил его на пол, и пошел к креслу. Остановился. Подумал и захватил мешок с собой – вдруг у него не будет возможности встать из кресла, надо положить воду и мясо поближе, чтобы дотянуться.

Он уселся в кресло, положил руки в углубления и замер, отключив все мысли, все желания, кроме одного – установить контакт. Тишина… мертвая тишина. Ни отклика, ни сигнала, ничего. Он долго сидел в кресле, пытаясь нащупать связь, но не получалось. Прошло часа два, не меньше, когда Слава устало сошел с кресла и, подняв мешок с едой, пошел к возвышению возле экранов. Там он сел, нехотя пожевал свою нехитрую снедь, допил половинку фляги и бросил ее на пол. Потом лег, подложив мешок под голову, и замер.

Что делать? Ну что, что делать? От отчаяния у него перехватило горло, и он выругал себя самыми грязными словами, которые знал, за то, что уничтожил величайшее достижение цивилизации – живой корабль! И не просто живой корабль, а доверившийся ему, как будто он убил своего верного пса, ожидающего от хозяина только добра, только радости… а он ему ножом по горлу.

От этих мыслей просто подкатывали слезы, и Слава чуть не завыл в голос, приговаривая вслух:

– Дурак! Дурак! Дурак!

Потом успокоился и уснул – видимо, подействовала сегодняшняя усталость.

Ему снились сны, они были тревожными, почти кошмарами: он горел, ему было больно, страшно, и его Посланник повел себя странно, не заботясь о его благополучии, а, наоборот, как будто стараясь его уничтожить. Ему было больно и горько, и, чтобы забыться, он уснул…

Слава проснулся, глотая воздух, грудь его ходила ходуном, а на теле выступил холодный пот. Каким-то чудом во сне он соединился с Шаргионом и видел его сны! Тот спал или находился в состоянии, среднем между комой и сном. Но он был жив, и Славу в самую глубину сердца поразили его мысли о Посланнике-предателе, пославшем его на смерть. Эти мысли были сродни мыслям ребенка: ведь тот не понимает, что родители ведут его на укол к докторам для того, чтобы он был веселым и здоровым, а не для того, чтобы причинить боль. А ведь Шаргион на самом деле в некотором роде находился на социальном уровне развития маленького ребенка или очень развитого животного, а никак не на уровне человека, которому можно объяснить политическое устройство цивилизации или рассказать, почему нужно было прорываться через ряды линкоров, сжигая свою кожу.

Слава сел, позавтракал; он проспал несколько часов, пролетевших во сне как минута. Он определил время сна по своему чувству времени, заложенному природой в мозг, и по тому, что он сильно хотел есть, хотя перед сном плотно насытился.

Снова подошел к креслу, сел в него и задумался: ну, как, как усилить контакт с кораблем? Когда он спал, то касался его пола большей поверхностью кожи, может, это дало свой эффект?

Слава бросил мешок рядом с креслом, и вдруг его осенила одна мысль, Он подтянул мешок к себе, развязал его и достал небольшой стальной нож, которым нарезал мясо для еды.

Замер, набираясь решимости, а потом резко, несколько раз провел ножом вдоль ладони левой руки до запястья, прорезая до самой кости. Ему было больно, но терпимо – другой человек на его месте потерял бы сознание, он же лишь зашипел и выругался, наблюдая, как из руки потекли ручейки крови. Порог болевой чувствительности у него был выше, чем у обычного человека.

Перехватив нож левой рукой, он проделал то же самое и с правой, чувствуя даже какое-то извращенное мстительное удовлетворение, как будто наказывал себя: на тебе, на! За то, что ты сделал с кораблем! За то, что ты допустил убийство Леры! За то, что… в общем, за все «хорошее»!

Скривившись, Слава опустил истекающие кровью ладони в углубления кресла, сразу наполнившиеся кровью так, что кисти рук скрылись в темных, горячих лужах.

Его как будто прошибло током, и он чуть не потерял сознание. Находясь в полубессознательном состоянии, он не видел, как из подлокотников кресла в его открытые раны вошли тонкие нити плоти Шаргиона, соединившиеся с его нервными окончаниями, с его телом, как будто он стал придатком корабля.

А он и стал придатком корабля – его мозгом, его центром управления, его последней надеждой. Слава не знал, что, когда выращивали Шаргион, оператор, который это делал, выходил на контакт с кораблем именно таким образом, подсоединяясь напрямую ко всем его функциям, уча его, как надо действовать в тех или иных ситуациях. Став мозгом корабля.