Текст книги "Путь к цели"

Автор книги: Евгений Щепетнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Андрей сел на постель рядом с женщиной и положил руку ей на плечо. Олра вздрогнула, ошалело подняла голову с раскрытыми в ужасе глазами и облегченно простонала:

– Ты-ы… ох какой мне гадкий сон приснился! Халид убил тебя, явился в трактир, зарубил Никата и пришел ко мне… Живой, все-таки живой… Иди ко мне, обними! Мне так плохо… я одна, совсем одна…

Олра потянулась, обхватила Андрея за шею и пьяно зарыдала, заливая ему рубаху слезами. От нее сильно пахло вином, волосы были растрепаны, а глаза покраснели – то ли от выпивки, то ли от тех слез, что она сегодня пролила. Андрей обнял ее за плечи, стал баюкать, как ребенка, и неожиданно для себя запел:

– Спи, моя радость, усни… В небе погасли огни…

Он пел минут пять. Рыдания Олры стихли, женщина подняла голову, с интересом глядя на Андрея, и неожиданно спросила:

– А что ты сейчас пел и на каком языке?

Андрей чуть не откусил себе язык, ругая себя последними словами, – он пел по-русски.

«Это же надо было настолько расслабиться! – подумал он. – Вот потому и нельзя профессионалам привязываться к женщинам. Это расслабляет, делает уязвимым. Только попал я в город – и чем занялся? Начал мстить врагам своей подруги, как будто других дел нет. Что это значит? А значит, что я совсем размягчел. Эдак и до проигрыша недалеко…»

– Это так, одна старая песня на старом языке. Колыбельная для детей. Забудь.

– Ты меня баюкал, как ребенка? – рассмеялась Олра. – А что, мне всегда не хватало матери… впрочем, и отца. Он постоянно болел, а когда не лежал, отходя от приступа, то ждал наступления следующего и заливал страх вином. Наверное, и я переняла эту привычку – заливать страх вином. Я так за тебя боялась. Прости, что я напилась. Тебе, наверное, неприятно на меня смотреть. Сейчас, сейчас я приведу себя в порядок, сейчас! – Олра вскочила, пошатнулась и чуть не упала. Если бы Андрей ее не подхватил, она точно разбила бы себе голову о тумбочку.

– Ложись сейчас же! – прикрикнул он на нее. – В порядок она себя приведет! Лежи и не шевелись. Закрой глаза!

Андрей посмотрел на ее ауру – в ауре проблескивали красные нити, видимо, Олру поташнивало и болела голова. Он собрал все нечистое из ауры, вытянул черные нити, уравновесил завихрения – женщину как будто пробило током, она вздрогнула и открыла глаза.

– Что?.. Что ты со мной сделал?! Ох, как хорошо себя чувствую… и голова не болит. А то раскалывалась, как треснутый кувшин.

– Сейчас еще лучше будет, – коварно усмехнулся Андрей и добавил ей желто-оранжевого цвета вокруг живота.

Женщина тут же задергалась в оргазме, который не прекращался минуты три. Ее глаза закатились так, что видны были только белки, а руки, сжатые в кулаки, побелели, будто сделанные из мрамора. Андрей испугался, как бы не переборщил, и поскорее нормализовал ауру.

Олра утробно застонала и, разжав сжатые до скрежета зубы, с трудом выговорила:

– О-о-ох… никогда так больше не делай… никогда… я чуть не умерла… нет, делай… делай… ох-х-х… ты кудесник. Ты демон! Может, ты и правда демон? – На Андрея глянули умные, прищуренные глаза совершенно трезвой женщины – он полностью снял у нее не только последствия приема алкоголя, но и остатки опьянения.

– Не знаю, – серьезно ответил он. – Не знаю.

– Все подготовил?

– Вроде все, – ответил Андрей, чувствуя, как сердце готово выпрыгнуть из груди. Он погладил Шанти по спине и, волнуясь, сказал: – Ты ложись на живот и ни о чем не думай. Не бойся, больно не будет. Я сейчас боль уберу.

– Ага, ни о чем не думай! – Ментальный голос драконицы как будто дрожал. – Не тебе крылья будут ломать, а мне! Постарайся, пожалуйста, ладно? А то я маме пожалуюсь!

– Нет уж. Не надо нам мамы тут, – усмехнулся Андрей. – Спи. Спи!

Драконица клюнула головой и упала на стол, будто из-под нее выдернули землю.

Андрей до сих пор не мог понять механизма воздействия на ауру и действовал совершенно интуитивно. Надо ему, чтобы драконица уснула, он внушает ей: «Спи! Спи!» – и она засыпает. Ну а что, разве земные гипнотизеры точно знают, как они воздействуют на мозг человека? Если и говорят, что знают, как это работает, – врут. Человеческий мозг – один из самых неизученных объектов в мире, его тайны до сих пор неподвластны умам ученых. Единственно что – для того чтобы произвести какие-то действия с аурой объекта, Андрею нужно касаться этой самой ауры. Почему так – он, конечно, не знал. На расстоянии ничего сделать было нельзя.

Шанти лежала на столешнице такая беззащитная, такая маленькая… будто это не она сутки назад бегала за супостатами, как скаковая лошадь, и не она оторвала им головы, как бумажные китайские фонарики со стены.

Уже на следующий день Андрей решил попробовать провести операцию. Вернее, не попробовать, а провести. Какие там пробы, когда на кону здоровье и жизнь друга? Делать надо.

Все-таки он крепко привязался к этой взбалмошной девчонке, надо признать. И то, что сегодня ему предстоит сделать, было настолько важно, что у него руки тряслись от предвкушения и волнения. А вдруг не получится? Вдруг ничего не выйдет?

Крылья дракона представляли собой прочнейшую, покрытую чешуйками кожу, натянутую на полые, очень крепкие кости. Ему предстояло убрать эти самые чешуйки, затем взрезать кожу, сломать кости, соединить их как следует и заживить все заново. Левое крыло вообще походило на жгут из неправильно сросшихся костей и рубцов кожи, правое не так сильно пострадало, но его кости торчали под прямым углом друг к другу. Рука подлейшего существа на планете – исчадия – была видна сразу. Если не сделать операцию, драконица никогда не сможет летать. Впрочем, было неясно, будет ли она летать и потом, после того как ей вправят кости.

Андрей вздохнул и приступил к делу. Федор и Алена сидели рядом в комнате, но когда Андрей стал специальными щипцами-зажимами выдергивать чешуйки, женщина не выдержала и, зажав рот, убежала, сказав, что не может на это смотреть и ей ужасно жалко Шанти. Настю они после обеда уложили отдыхать, так что в комнате теперь остались Андрей и Федор.

Чешуйки скрипели под скальпелем – приходилось каждую поддевать и отгибать вверх, потому что никаким другим способом отогнуть их было нельзя, так плотно они прилегали к телу, заходя друг на друга. В образовавшуюся щель просовывался захват, чешуйка цеплялась стальными щечками инструмента, Андрей со всей силы тянул ее, она поддавалась и со звуком рвущейся ткани выскакивала из крыла.

Драконы время от времени линяли, вместо старых чешуек вырастали новые, а старые сами по себе или после почесывания о камни и стены пещер выскакивали легко и свободно. Они отсоединялись от своего корешка, как какой-нибудь молочный зуб у человеческих детей, и отпадали, как им и положено. Эти же чешуйки были молодыми, здоровыми и яростно сопротивлялись изменению привычного местоположения.

Пока Андрей очистил оба крыла, прошло два часа, и он весь покрылся испариной. Слава богу, Шанти все это время спала. По прикидкам Андрея, боль должна была быть такой, как будто у человека выдергивают ногти. Покрытые сукровицей крылья выглядели так, как будто рыбу почистили вживую. В конце концов не выдержал и Федор, уйдя на кухню к жене и заявив, что видеть это хуже, чем поле, усеянное порубленными пехотинцами.

Андрей залечил гнезда, в которых раньше торчали чешуйки, и Шанти, даже если проснется, не почувствует ничего, кроме холодка на коже, не прикрытой чешуей.

Теперь предстояло самое важное.

Взяв острейший нож, он аккуратно проткнул кожу крыла и стал надрезать ее вдоль искривленной кости. Теперь стало видно, что кость была изломана в нескольких местах, и осколки срослись так, как будто кучу веток сгреб бульдозер. Нужно было не повредить связки, суставы и сломать кости там, где они срослись неверно.

Он взял в левую руку еще одни щипцы, крепко ухватил кость в том месте, где она срослась, образовав уродливый изгиб, напрягся… щелчок! Кость сломалась. Тогда он свел концы в ровную линию и сосредоточился на ауре, заживляя, убирая красные и черные сполохи. Кость срасталась медленно, в отличие от тканей, которые затягивались обычно за считаные секунды. Андрей прикинул: на исправление одного перелома у него ушло не менее двадцати минут, значит, на все кости потребуется не менее трех дней. Вылечить все сразу он не сможет при всем желании – не хватит ни времени, ни сил.

Так оно и вышло.

Закончил Андрей поздней ночью, когда темнота уже накрыла своим плотным покрывалом весь мир, оставив на небе лишь мириады сияющих серебряных гвоздиков, чтобы запоздалый путник мог найти дорогу домой. Все, что он успел за сегодняшний день, – выправить несколько переломанных костей, вернее, две кости, сломанные в нескольких местах так, как будто их провернули в мясорубке. Ему пришлось сложить края распоротой кожи, срастить ее, чтобы Шанти могла нормально двигаться, и оставить в таком виде – он решил продолжить начатое завтра, прямо с раннего утра. Чешуйки быстро не отрастут, так что завтра он сразу приступит к правке костей.

Андрей разбудил Шанти, она некоторое время никак не могла понять, что происходит, потом очухалась и спросила:

– Ты сделал? Получилось?

– Нет, извини. Часть сделал, а осталось еще процентов восемьдесят. Работа сложная, и я физически не успел. Но сделал уже многое. Еще пару-тройку дней, и будешь как новенькая. – Он почувствовал, как огорчилась Шанти, и поспешил ее успокоить: – Ну не расстраивайся! Я же тебе говорю: все будет отлично, все замечательно! Дело идет хорошо, кости выправляются, сращиваются. Вот подвигай левым крылом – уже лучше расправляется, заметила?

– Заметила. Но все равно настроение плохое. Мне думалось, ты раз-два – и сделаешь. А тут вон сколько времени, и почти ничего… что, уже вечер? Это я весь день проспала? – Шанти потянулась, приподняв крылья, помахала левым, прислушиваясь к ощущениям, потом сложила оба и превратилась в кошку.

– Уже не вечер, уже глубокая ночь, – хмыкнул вошедший в комнату Федор. – Он с тобой провозился весь день!

Андрей замер с раскрытым ртом, Шанти тоже перестала чистить перышки, и оба вытаращились на мужчину.

– Федь, ты что, ее слышишь? Как так?

– А я знаю? – пожал плечами тот. – Слышу… раньше не слышал, а вот сейчас услышал. Откуда я знаю почему?

– Вероятно, я потеряла контроль над мыслями, – невозмутимо пояснила Шанти, – а у него природные способности к мыслеречи. Так что ничего удивительного.

– Я и раньше слышал, как со мной разговаривал один дракон, еще в молодости, – продолжил Федор, – так что, наверное, я могу разговаривать с драконами.

– Не наверное, а можешь, – усмехнулся Андрей, протирая спиртом хирургические инструменты и укладывая их в ячейки чемоданчика. – Ладно, нам пора. Чемоданчик положи подальше, чтобы по полу не валялся и Настенка не нашла. А то ткнет в себя этими скальпелями, а они острые, как сабли.

– Сейчас скажу Алене. Она там еще не спит, вроде как на стол собирает. Вообще какого рожна ты пойдешь? Ночуй здесь. Тебе тащиться через весь город, а извозчиков ночью не сыщешь. При том что освещается только район императорского дворца да центральная площадь, темень хоть глаз выколи. Еще шеи себе посворачиваете…

– Федь, я вижу в темноте, как днем, – заверил Андрей, – да и подружка моя крылатая не хуже видит. Олра будет волноваться, переживать, да и я тоже буду думать, как она там. Нет уж, пойду.

– Кстати, после твоей дуэли ничего не было? Все тихо? Никто не приходил, не предъявлял?

– Пока нет. Но думаю – придут. Потому и волнуюсь, – коротко ответил Андрей и заторопился. – Все, держи чемоданчик, мы побежали. Алене привет, извинись, скажи – в другой раз поужинаем. Отдыхайте. Завтра с утра приду.

Андрей вышел на ночную улицу, вдохнул свежий осенний воздух и посмотрел на небо – оно было чистым, прозрачным, мерцали звезды. Город спал. Люди ложились рано, чтобы и встать рано, с рассветом – чего зря жечь светильники. Было немного прохладно, и монах, шагая по гулкой мостовой, запахнул куртку, зацепив петли на медные крючки.

Шанти молчала, покачиваясь на плече и всматриваясь в окружающее пространство светящимися зелеными глазами, напоминая демонического кота из ужастика.

Андрей всегда удивлялся: в этом мире черных котов никто не связывал с неудачами и невезением, как на Земле. Наоборот, считалось, что черный кот приносит прибыль, любовь женщин, и каждый второй посетитель трактира Олры норовил дотронуться до приносящей удачу Шанти, не подозревая, как близок к травме. Хорошо еще, что Никат пресекал попытки погладить «кошку», отгоняя от нее непрошеных доброхотов.

Шанти уже приноровилась сидеть рядом с ним в то время, когда он занимался своей работой, и щурилась, одобрительно поглядывая на то, как он выбрасывал подгулявших пьяниц. Дважды она даже набросилась на тех, кто пытался врезать вышибале табуреткой, когда тот не видел, и в кровь разодрала им затылок. Никат довольно похохатывал и, показывая на сверкающую глазами «кошку», грозил буйным посетителям, что, если они будут шуметь, он натравит на них «черную смерть», она выдерет им глаза и отгрызет нос. Как ни странно, это хоть и преподносилось в шутливой манере, но на бузотеров действовало безотказно.

Олра в шутку заявила, что, если Андрей оставит свою кошку в трактире, она возьмет ее на полное довольствие вышибалы и, ей-ей, не прогадает!

Она и не подозревала, как близка была к истине. Лучшего трактирного вышибалы, чем дракон, и представить трудно. Главное, чтобы не плевался огнем.

Но с этим у Шанти пока было слабовато – железы, отвечающие за «плевание», не до конца развились. Как-то Андрей спросил у нее, когда же это произойдет, и получил в ответ великолепный выплеск ярости и шипения, с туманными угрозами и оскорблениями, из которых следовало, что он – бестактный болван, тупой урод, и вообще худший представитель рода человеческого, и вообще худший в этом мире. Потому что спрашивать такие вещи у драконов неделикатно, гадко и подло.

Размышляя потом над этим взрывом ярости, Андрей пришел к выводу, что, вероятно, у его подружки задержка физического развития в связи с сидением в темной пещере и отсутствием свободы передвижения, а пресловутые «плевательные» железы сравнимы с грудью у малолеток – попробуй намекни девчонке, что она плоская как доска! Она тебя порвет в клочья не хуже дракона. А при всем том у Шанти из-за ее инвалидности был ужасный характер – уродство точно не добавляло ей терпимости.

Похоже, что развитие желез, выделяющих жидкость для образования огня, находилось в прямой зависимости от умения дракона летать. То-то она так трепетно ждала возможности научиться пользоваться крыльями – полета как символа ее взросления, полноценности драконьей. Чувство собственной ущербности, уродство мучили ее всю жизнь, с тех пор как она начала осознавать себя как личность.

Парочка прошла уже с километр, а топать было еще километров семь, не меньше. Андрею внезапно в голову пришла одна мысль, он ее обкатал в голове, хмыкнул и предложил:

– У тебя нет желания добраться до трактира побыстрее?

– Само собой есть, – буркнула Шанти. – Хочешь переброситься в Зверя? А что, давай. Все равно ночью никто не видит.

Андрей отошел в сторонку, разделся и сложил вещи в узелок, сделанный из куртки. Было уже холодно, и дул отвратительный северный ветер, так что его зубы стали клацать, но Шанти недовольно потребовала, чтобы он прекратил, потому что из-за него ее саму пробирает дрожь.

Преображение заняло полторы секунды – полторы секунды боли, вспышек и красной пелены перед глазами, и вот перед узлом с одеждой и поясом с деньгами стоит Зверь. Глаза его светятся в темноте, а стальные клыки белеют, как будто сделаны из сахара.

Он поднял зубами узелок, дождался, когда на спину вспрыгнет Шанти, и с места взял в карьер, летя над мостовой громадными прыжками, преодолевая по пять-семь метров кряду.

Мелькали дома, деревья, стальные ноги оборотня несли его стремительно, неутомимо и сильно, как будто он вышел на охоту в осеннем лесу. Уши Зверя прислушивались к тому, что происходит вокруг, поворачиваясь, как локаторы, туда, откуда доносился хоть малейший звук.

Внезапно он услышал жалобный плач где-то вдалеке. Человек бы не услышал, но Зверь, которому подвластны были все звуки в мире, который мог услышать термита, прогрызающего нору в ножке старого стола, тут же уловил этот сигнал и внезапно остановился, насторожился, глядя в сторону далекого нагромождения деревьев, по недоразумению именуемого городским парком. Плакала девочка, судя по всему, лет десяти. Она заходилась захлебывающимся криком и умоляла:

– Дядечки, не надо, пожалуйста, не надо! Ну не надо, дядечки, миленькие!

Зверь бросил узелок с одеждой под забор и рванул с места так, что его когти высекли искры из мостовой. Через три секунды он был уже в углу парка, где у заброшенной будки смотрителя копошились трое мужчин, подмявшие что-то маленькое, хрупкое. Он с ходу оценил ситуацию, и, когда один из насильников сказал: «Держите ровнее, что ли! Что вы возитесь?! После меня будете. И заткните рот этой мерзавке», – Зверь кинулся в атаку. Одному он оторвал голову, второй хрипел в агонии, пытаясь зажать разорванное горло. Третьего он отбросил к забору, сломав ему шею и перекусив глотку. Тот так и замер возле ограды парка, со спущенными штанами.

Девочка была без сознания. Зверь осторожно отнес ее метров за пятьдесят от этого места – негоже ей видеть, когда очнется, обезглавленные трупы.

Шанти соскочила с него в самом начале убийства насильников, и Зверь, когда возвращался к своему узелку с одеждой, обнаружил, что она яростно визжит и рвет когтями спины убитых негодяев так, что летят клочья ткани вперемешку с кусками кожи и мяса. Увидев, что Андрей бежит мимо, она помчалась за ним и нагнала возле узелка.

– Куда ты без меня побежал? Решил здесь оставить?

– А ты чего там с ними делала? – спросил Андрей, перекинувшись в человека и спешно одеваясь.

– Ненавижу тех, кто мучает маленьких девочек, – ответила Шанти сердито. – Жаль, что ты не дал мне убить хотя бы одного! В следующий раз, когда будем охотиться на негодяев, оставь мне одного подонка, я с ним хорошенько позабавлюсь.

– Договорились, – рассеянно ответил Андрей и заторопился в парк.

– Ты куда? – слегка озадаченно спросила драконица.

– Неужели оставим девчонку тут? А если еще кто-то к ней полезет? Надо отвести ее домой.

– А думаешь, у нее есть дом? – скептически спросила Шанти и потрусила вслед за приятелем.

Дом у девочки был. Халупа за парком. Интересно, что парк находился практически в центре города, но за ним простирались такие убийственные трущобы, что волосы вставали дыбом от вида этого безобразия.

Девочку звали Дирта, и ей было девять лет – по крайней мере, она так сказала. Выглядела она моложе. Дирта вначале дичилась, а когда увидела перед собой в темноте мужчину, перепугалась, решив, что это очередной насильник, и, только когда заметила у него на плече кошку, испытала облегчение и залилась горькими слезами, выплакивая волнение, боль и свою несчастную судьбу. Потом она будничным тоном объяснила, что до утра ей домой нельзя, так как у ее мамы мужчина и та выгнала ее погулять, пока с ним работает.

Андрея передернуло от ее рассказа, и он решил все-таки посетить эту любвеобильную мать – не оставаться же девочке на холодном ветру всю ночь, это верный способ заработать воспаление легких. Тем более что ее жалкое застиранное платьице было порвано и не могло укрыть своими обрывками даже мышь.

Идти было недалеко – искомая хибарка находилась прямо за парковой оградой, в третьем ряду таких же убогих домишек. На стук долго никто не открывал, потом за дверью зашуршало, и в проеме показалась растрепанная женщина лет двадцати пяти в накинутом на голое тело грязном покрывале. Она держала в руках светильник, мерзко воняющий прогорклым горелым маслом. Из жилища тянуло запахом пота, мочи, алкогольного перегара и мускуса – тут хорошо веселились. Это подтвердил и грубый голос мужчины из глубины комнаты:

– Эй, кто еще там! Я до утра оплатил! Пошли все…

Женщина, разглядев девочку, зашипела:

– Чего приперлась?! Куда бы тебя деть, тварь такую! Ни работать с тобой нельзя, ни жизнь устроить! Сказала же – не приходи до утра!

– Эй, Жоанна, там твоя сучонка приперлась, что ли? Давай ее сюда, я тебе заплачу вдвойне!

Женщина перевела мутные глаза выше и тут только поняла, что девочка пришла не одна, с ней незнакомый мужчина.

Она вытаращила глаза и злобно сказала:

– Что, попользовался девкой? Плати! А то я сейчас Отрусу скажу, он из тебя дух выбьет! Десять золотых за целку! Она целка была! Что уставился, придурок, плати! Отрус, тут тип какой-то, платить за Дирту не хочет и, похоже, ее спортил. Ты же ее сам хотел, а он спортил! Иди разберись!

Отодвинув Жоанну, в проеме появился здоровенный голый мужчина, как будто двойник Никата – со сломанными ушами и носом, а его руки толщиной напоминали ногу обычного, стандартного человека. Он вытаращился на Андрея и, схватив его за грудки, занес дынеобразный кулак.

Но ударить не успел. С плеча Андрея слетела черная молния и, визжа, как бензопила «Дружба», впилась в лицо подонку. Тот завыл, пытаясь оторвать от себя страшную фурию, но тут же захлебнулся в крови и упал, дергаясь и булькая кровью из разодранного когтями драконицы горла. Потом Шанти отпрыгнула в сторону и, шипя, стала вытирать окровавленные лапы об нападавшую под деревом листву.

Андрей повернулся и пошел прочь от окаменевшей от ужаса Жоанны, держа Дирту за руку. Отведя девчонку подальше, сказал строго:

– Никуда не уходи, стой здесь. Кошечка будет с тобой и не даст тебя в обиду.

Вернувшись к дому, он увидел, что проститутка пытается оттащить в сторону труп клиента. Завидев Андрея, она злобно крикнула:

– Чего зенки вылупил? Убери его отсюда, мне спать надо, холодно ведь с открытыми дверями-то спать!

Андрей пару секунд смотрел на эту тварь, потом приблизился, схватил ее за голову обеими руками и мгновенным движением сломал ей шею. Хрустнули позвонки, женщина обмякла и упала на труп клиента.

По дороге в трактир, Андрей обдумывал, как и что скажет Олре и как она воспримет его появление с нищей девчонкой. «В крайнем случае, – решил он, – придется брать ее с собой. Алена не откажет помочь. Олра все-таки человек непредсказуемый, я мало ее знаю. Вдруг скажет «всех не пережалеешь» да и отправит меня с нечаянным приобретением куда глаза глядят? Зачем ей лишняя обуза?»

– Ты убил мою маму? – негромко спросила девочка.

– С чего ты так решила? – сбился с шагу Андрей, а Шанти недовольно буркнула, чтобы он получше смотрел под ноги.

– Я и сама хотела ее убить… когда вырасту. Она меня все время била и говорила, что я плохо расту, клиенты отказываются меня покупать. Что у меня мослы одни, не на что посмотреть. А сама кормила плохо, а как я вырасту, если мне есть нечего, правда же?

Девчонка смотрела на него синими доверчивыми глазами, а у Андрея закипали слезы горечи и ярости – ну не должно, не должно быть в мире такое! Никогда, нигде, ни за что!

Он ни на миг не пожалел, что убил этих двух тварей, ни на долю секунды, но говорить девочке о том, что убил ее мать, не собирался – ни к чему. И Олре знать, что он так легко убил этой ночью двоих, тоже ни к чему.

– Нет, не убил. Я дал ей денег и навсегда тебя выкупил у нее. Теперь ты никогда не вернешься в этот вонючий сарай, а я отведу тебя к хорошей тете, она тебя покормит, и ты будешь там жить. – Андрей в этом был не совсем уверен, но говорить девочке об этом тоже не собирался. – Ты вымоешься, наденешь новое платье и будешь совсем хорошая девочка.

– Ты будешь со мной спать? Ты не сделаешь мне больно?

Андрей закашлялся, потом сплюнул и хрипловатым голосом ответил:

– Нет, я не буду с тобой спать. Когда ты вырастешь, ты сама выберешь, с кем ты будешь спать. А до тех пор ты будешь жить как все девочки, помогать на кухне, играть с котятами… Хорошо?

– Хорошо, – прошептала Дирта. – Только ты не обманывай меня, ладно? Взрослые всегда обещают что-то, а сами обманывают…

Андрей остановился, присел на корточки, посмотрел в синие глаза девочки и, обняв ее, сказал:

– Никогда. Забудь все, что было. Это всего лишь сон, дурной, гадкий сон. Скоро ты проснешься, и все будет хорошо.

Они вновь побрели по дороге к трактиру.

Ночь подходила к концу, и в зале оставались только самые завзятые гуляки. Со столов собирали кружки, подметали пол, Никат выносил гуляк в «отстойную» комнату-вытрезвитель, на кухне гремели котлами, убирая в холодную кладовку, чтобы не испортился недоеденный гуляш.

Олра не спала и, увидев Андрея и рядом с ним маленькую девочку, всплеснула руками:

– Ты куда пропал?! Я тут с ума схожу! А это что за маленькое чудо, где ты ее взял?

Андрей отвел девочку к столику, усадил и велел не сходить с места. Она понятливо кивнула и принялась с интересом разглядывать обстановку трактира, людей, а когда к ней подбежал котенок, играя с коркой хлеба, нагнулась, подняла его, прижав к себе, а корку быстро засунула в рот, оглянувшись – не хочет ли кто-то ее отобрать? И начала, давясь, жевать. Потом стала баюкать котенка, как ребенка укачивая. Котенок попробовал было вырваться, но передумал и вскоре успокоился, мурча и закатывая глазки.

– Вот так все и получилось, – закончил свой рассказ Андрей. – Я не мог ее оставить. Если ты не сможешь принять ее, она тебе в обузу, я отведу Дирту к своим друзьям.

Олра помолчала и вдруг ударила его по щеке.

– Скажешь за что? – потирая щеку, глухо спросил Андрей.

– За то, что так хреново думал обо мне! За то, что решил, что я могу выгнать девочку из дома! И кто ты после этого?

– Свинья, – улыбнулся Андрей и облегченно вздохнул.

– Раз осознал, дай я тебя поцелую. Ох, щечка моя… прости, милый… не сдержалась. Я не должна была. Хочешь, ударь меня тоже? Хочешь? Врежь мне как следует! Я виновата. Надо сдерживать свои эмоции, я не должна была тебя бить. Простишь?

– Не знаю… может быть, – усмехнулся Андрей. – Но больше так не делай. По крайней мере, прилюдно. Иначе ни меня, ни тебя не будут уважать.

– Прости, пожалуйста, – виновато повторила Олра и встала на колени, не обращая внимания на ошеломленные взгляды свидетелей этой сцены. – Я больше никогда не буду так делать! Я так переживала, так ярко представила происходившее с этой милашкой, что меня просто трясло от ненависти к ее мамаше, к насильникам. И ко всему этому дерьмовому миру, допустившему такое. И тут ты допустил, что я могу выгнать ее на улицу. Нет, не бывать этому. Как, ты сказал, ее зовут? Дирта? Дирта, детка, иди ко мне! Теперь ты будешь тут жить. Меня звать Олра, а это Андрей. Сейчас я отведу тебя в мойню, вымоем тебя хорошенько, оденем, и ты пойдешь баиньки. Мадра, Жугра, быстренько ко мне! Девочку в мойню – вымыть хорошенько, вычесать… нет, у нее, наверное, насекомые, обрейте ее наголо и намажьте мазью. Разогрейте ей бульончика и пирожков – но немного, а то как бы не заболела, похоже, еды ей перепадало совсем мало – вон, ребрышки торчат. Впрочем, вначале бульон и пирожки, потом все остальное. Быстро, быстро! – Олра хлопнула в ладоши, и закрутился хоровод.

Вокруг девочки суетились полные, пышущие здоровьем женщины, а Олра руководила процессом. Дирта с легким испугом смотрела на происходящее, но когда перед ней оказалась чашка с бульоном и тарелка с пирожками, даже затряслась, почуяв запах, и, захлебываясь, стала пить через край, зыркая по сторонам, как будто боялась, что еду отнимут. Потом затолкала в рот пирожок и собралась затолкать другой, давясь и кашляя, но Олра, испугавшись, что ей станет плохо, отняла у нее тарелку. Девочка тихо заплакала, и за ней начали рыдать женщины вокруг. Потом они подхватили ее на руки и унесли в мойню, заверяя по дороге, что Дирта получит пирожков столько, сколько захочет, а Андрей остался сидеть на стуле, устало откинувшись на спинку.

Ему было хорошо – ведь день прожит не зря.