Текст книги "Инь-ян"

Автор книги: Евгений Щепетнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 5

«Продуктивный день. Очень даже продуктивный. Надеюсь, не последний в моей жизни. А Пиголь каков?! Плевать ему, что со мной будет! Плевать, и все тут!» – Сергей снова яростно спорил с внутренним голосом.

«А ты что ожидал? Что он тебя на руках носить будет? Молодец какой – скажет, разведчик Штирлиц? Ты для него – орудие. Слышал – он даже сам пытался проникнуть к Гекелю, и что вышло? Ноль».

«А Гекель каков… ох, не просто старичок. И старичком-то назвать его не хочется. Зверь-зверина почище Пиголя. От него опасностью несет. Если от Пиголя пахнет опасностью стихийной, вроде бури, урагана, вулкана, то от Гекеля – холодной, продуманной опасностью змеи. Стелет мягко, вот только спать будет неудобно…»

«А что ты ожидал от Гекеля? Здравствуй, шпион, проходи, шпион! Не рассказать ли тебе о моих тайнах?! Так, да?»

«Ну не так, но…»

«А что – «но»? Он работает четко, просчитал тебя на раз! Ты не первый такой и не последний. Если бы он не разглядел двойную сущность, послал бы подальше, и все».

«И пусть бы послал! На кой хрен мне эта их суперменность, когда я могу сдохнуть, как крыса?! В чужом мире, у чужих людей! Тоска берет…»

«Поплачь еще. Ты же баба, плакать не возбраняется. Кстати, а что там с сексом? Ты как собираешься сексоваться, Серега? Как все бабы?»

«Гадость какая! Я что, извращенец? С бабой, конечно… хмм…»

«Вот тебе и – «хмм»! Может, за такие «хмм» здесь на кострах сжигают? Ты хоть поинтересовался, как обстоит дело – девочка с девочкой? Хочешь ведь секса? Посещают мысли о…»

«Посещают! И что! Я нормальный мужик, и если вижу симпатичную женщину…»

«В зеркале, что ли? Смешно. Ага… то-то ты себя поглаживал…»

«Ну и поглаживал! Наверняка любой мужик, попавший в тело женщины, хотел бы испытать женский оргазм! Я что, извращенец от этого?»

«Может быть… ведь у нормального-то мужика крыша бы поехала от того, что он попал в бабу! Может, ты скрытый гомик? Ну говорят же – что те, кто ненавидит гомиков и об этом часто говорит, на самом деле гомики?»

«Тьфу! Сука ты, мое второе я! Ну какие гадости думаешь! Нет! Я никогда не представлял себя в объятиях с мужчиной, никогда этого не хотел – в любом теле! Поэтому нужно прекратить свою тупую хрень, и…»

«И? Может, позвать Абину? Она рядом… придет, ляжет с тобой… она же ляжет. Завтра ты можешь сдохнуть, а сегодня вся ночь твоя. Решайся. Хоть перед смертью узнаешь, что такое женский оргазм. А если выживешь и потом станешь мужчиной – будешь говорить женщинам, что точно знаешь их чувства. Никто из них больше не сможет тебя обмануть».

«Глупость какая! Хе-хе-хе… зачем это я буду им рассказывать? Абину? Абину… интересная мысль. Может, и правда?»

«Правда, правда! Зови! Не так скучно будет! И…»

«Ладно, ладно!»

Сергей сел на постели, посмотрел в сторону окна. Оно было занавешено портьерой из толстой ткани, но с краю, у стены, виднелся «глазок». Ему показалось, что сквозь глазок кто-то смотрит. В комнате темно, время около полуночи, но все равно ощущение такое, будто кто-то видит, как Серг разгуливает по комнате голышом.

Спали тут голыми – жарко, только ночь приносила прохладу, и то если ветер дул с моря или с гор, темными пирамидами нависшими с севера. Окна закрывались москитной сеткой, если отодвинуть портьеру, можно было наслаждаться прохладным ночным воздухом, однако Сергей предпочитал закупориваться, как в бункере, – мало ли, что может случиться. Всегда нужно быть наготове. При закрытых окнах иллюзорное, но все-таки чувство безопасности.

Встал, отодвинул портьеру, открыл створку окна и вдохнул свежий воздух. Потянулся, закинув руки за голову, посмотрел на звездное небо, усыпанное колючими серебряными гвоздиками, подмигивающими, будто успокаивая и подбодряя. Что день грядущий ему готовит? Беду ли, радость ли, разочарование или удачу? Подумал минуты три, понаблюдал за метеорами, мелькающими над морем и гаснущими, как угольки костра, упавшие в дождевую лужу, – решился. Протянул руку и, схватившись за шнурок, потянул за него – тихонько, будто опасаясь делать резкие движения.

Подождал, потом шумно выпустил воздух из груди, часто задышав, как после глубокого нырка под воду. Оказывается, все время после того, как ухватился за шнурок, так и стоял, затаив дыхание. Видимо, от волнения…

Абина заскреблась в дверь минуты через две. Она тихонько постучала, потом подала голос, и Сергей отодвинул засов, впуская ее в комнату. Девушка вошла, держа в руках зажженный масляный фонарь, посветила перед собой и, согнувшись в поклоне, спросила:

– Что желает госпожа?

– Госпожа желает, чтобы ты поставила фонарь на стол, закрыла занавеску от любопытных глаз, а затем села сюда, на постель, ко мне, – Сергей постучал ладонью по перине, издав приглушенные, но звонкие хлопки, отозвавшиеся в тишине, будто выстрелы из пистолета с глушителем.

В него однажды стреляли из такого, очень тихого пистолета, и Сергей хорошо запомнил звук хлопка, а еще – звон разбившегося стекла над левым плечом. Врезалось в память… не каждый раз смерть проходит в пяти сантиметрах над тобой.

Абина сделала все, что сказал Сергей, робко присела на постель и еще раз, потупив глаза, спросила:

– Что желает госпожа?

– Госпожа желает, чтобы ты легла с ней в постель и сделала ей хорошо! – решился Сергей и остановил полезшую на кровать девушку. – Платье-то сними. Подожди! Постой передо мной вот так, голышом…

Сергей внимательно осмотрел Абину спереди, при свете фонаря, взял ее за голые худые бедра, повернул спиной – еще осмотрел. Насекомых не было, грязи тоже – чистая и даже хорошо пахнущая. Синяки были – на бедрах, и несколько полос на спине, вроде как от плети.

– У Пиголя была, да? Бил? – нахмурившись, спросил Сергей.

– Да, у хозяина, – кивнула Абина. – Он любит, когда девушкам больно, без этого не может кончить. Но он хороший, потом денег дает! Если не забывает… Я вечером с ним была. Госпожа ляжет, или мне встать на колени на пол?

– Лягу, – решил Сергей. – Скажи, а ты когда-нибудь занималась с женщинами этим самым?

– Конечно… а что, госпожа не помнит? Мы всегда с ней занимались… почти каждый день… если силы оставались после работы.

– Вон оно как! – почему-то поразился Сергей. – А почему ты мне раньше не говорила, что мы с тобой были любовницами?

– Госпожа странная, госпожа предпочла забыть… зачем мне напоминать?

– А ты помнишь, что со мной случилось? Помнишь про демона?

– Не помню, госпожа! – Абина побледнела, было видно даже в свете тусклого фонаря. – Хозяин приказал забыть и никому не говорить, иначе он меня убьет! Пожалуйста, госпожа не должна больше меня спрашивать об ЭТОМ!

– Я сама решу, что я должна, а что не должна! – раздраженно фыркнул Сергей и, уже почти потеряв желание производить какие-либо сексуальные игрища, приказал. – Ложись! Вот так! Подожди пристраиваться… полежи, я тебя поглажу. Я должен… должна привыкнуть к твоему телу. Мы с тобой ни разу не лежали после того, как со мной случилось «странное».

– Конечно, госпожа! – Абина вытянулась посреди кровати, сдвинув ноги и положив руки вдоль тела. Глаза ее были закрыты, тело напряжено, как будто «госпожа» собиралась Абину высечь и до порки оставалась минута или две.

Сергей встал на колени, посмотрел на лежащую перед ним девушку.

Стройная фигурка – немного худовата, на его вкус, но вообще-то вполне даже ничего, красивое тело. Небольшая грудь с темными сосками и отмытое лицо оставляли ощущение, что он не с иномирной девицей, а с какой-то первокурсницей экономической академии, как сейчас называются эти институты – рассадник не пристроенных девиц.

Правильные черты лица, помесь еврейки и хохлушки – где-то так. Живот плоский, бедра узкие и мускулистые, как и у Сараны. Жир, присущий нежным институткам, отсутствует – похоже, что на здешних поденных работах не разжиреешь. Впрочем, это он знал точно, на себе испытал.

Руки тонкие, суставы пальцев слегка припухшие – лет в тридцать пять – сорок они раздуются и превратятся в шишки из-за большой нагрузки и постоянной возни с холодной водой. Примеров в Винсунге хоть отбавляй – искривленные руки и ноги, убитые ревматизмом. Но пока – молоденькая девочка, мечта тинейджера. Красотка!

Наклонился, понюхал волосы – пахли травой, мылась вечером, видимо, перед походом к Пиголю.

Кольнуло легкое чувство вины – девке и так досталось этим вечером, а он заставляет еще и себя удовлетворять! Он подавил раскаяние таким же легким усилием воли и коснулся губами груди Абины, потеребил языком сосок – девушка вздрогнула, слегка выгнулась, будто стараясь загнать грудь в рот партнерше, задышала и замерла, вцепившись руками в простыню, но глаз так и не открыла.

Прошелся ладонью по животу, погладил бедра, голый, чисто выбритый, лишенный растительности лобок, взялся за левое бедро и отодвинул ногу Абины в сторону, добираясь до заветного места. Протянул руку, решительно взялся… и тут же почувствовал, что рука стала мокрой, горячей, будто попала в разогретое масло.

Совершенно автоматически, не думая, поднес мокрую ладонь к лицу, понюхал – пахло мужским семенем и Сергея чуть не вырвало. Он отпрянул от Абины, соскочил с постели, выдвинув из-под стола ночной горшок, скинул с него крышку, схватил стоявший там же, под кроватью медный сосуд для подмывания – такой на земле называют кумган – и стал лить на руку, смывая следы Пиголевых развлечений, содрогаясь от отвращения.

Он сам не знал, почему факт того, что Абина наполнена семенем Пиголя, вызвал у него такую реакцию, но ему хотелось скорее смыть, содрать с себя любые следы выделений этого типа, будто каждая капля, попавшая на кожу, была не каплей семени, а печатью, фиксирующей подчиненное, рабское положение Сергея в этом мире.

Абина непонимающе смотрела на партнершу, стоящую у горшка, потом несмело спросила, широко открыв глаза от удивления:

– Я чем-то прогневала госпожу? Господин Пиголь много раз в меня кончил, прости, я залила постель… сейчас вытру…

Абина соскочила с кровати, начала вытирать пятно своим платьем, пятно не удалялось, она терла еще сильнее, пока Сергей не прекратил эту вакханалию чистки:

– Иди к себе. Иди, иди… уходи!

Абина попятилась, держа платье в руках, как была, голая, выскочила в коридор и захлопнула за собой дверь, оставив Сергея стоять у кровати в полном расстройстве чувств.

Он закрыл дверь на засов, погасил фонарь, лег на левый край кровати, подальше от мокрого пятна, замер, обдумывая происшедшее.

Вообще-то Сергей никогда не был особо нравственным человеком и по молодости участвовал в групповухах – по пьянке, когда денег хватило только на одну шлюху, или когда, опять же по пьянке, обменивались партнершами, устроившись на одной кровати. Тогда чужое семя в партнерше не вызывало у него особого отвращения, а теперь… может, дело в том, что это был Пиголь, неприязнь к которому росла не по дням, а по часам.

Почему росла? Сергей и сам не знал. Может быть, потому, что тот постоянно угрожал? Или потому, что Пиголь не упускал случая напомнить о подчиненном положении Сергея, унижал его? Так это как в армии – там командир и старшие товарищи никогда не упустят напомнить солдату, что тот дерьмо на палочке и место его в гнилом деревянном сортире.

Не привыкать. Ментовское начальство тоже не забывало рассказать Сергею, что он никто и звать его никак.

Так что же тогда? Да какая разница? Противно, и все тут. Представил, как Пиголь разворачивал худенькую упругую попку Абины и пялил ее, ухая от наслаждения, – и все, весь настрой на секс пропал. Все равно как если бы та позанималась сексом с собакой… бррр…

Уперся взглядом в потолок, будто надеясь увидеть там звездное небо Земли – Большую Медведицу, Венеру, Марс… Вспомнилось, как они с Ленкой сидели на берегу реки, в июне… их жрали комары, но было пофигу – обнимались, как сумасшедшие. Тискал Ленкину маленькую грудь, та стонала, закатывая глаза, а потом снял с нее трусики, навалился и…

Сергей внезапно почувствовал, как внутри его что-то вздрогнуло, сжалось, живот вдруг заболел тянущей болью, наполнился истомой, в пах прилила кровь и по телу прошла дрожь, будто от сквозняка.

Подумав секунду, опустил руку к низу живота и стал ласкать себя, чувствуя горячую влагу… Тело отзывалось, извиваясь в сладострастных судорогах, а потом Сергея накрыла волна такого удовольствия, такого сладкого, почти непереносимого удовольствия, что перед глазами закрутились огненные круги, а из груди вырвался рык-стон, который он не смог удержать в себе!

Тело выгнулось дугой, задергалось, внутри все сокращалось, сокращалось, сокращалось… это было бесконечно, страшно. Такое погружение в страсть пугало, отвращало и одновременно звало сделать ТАК еще и еще!

Сколько это продолжалось – Сергей не знал. Но только гораздо дольше, чем у мужчин, это точно. Что там мужской оргазм? Раз, два – и все. Лежи, кури бамбук. «Не трогай! Я уже все!» То-то женщинам хочется еще и еще… то-то они соблазняются, хоть раз попробовав ТАКОЕ! Мужской оргазм – жалкое подобие женского, яркого, сочного, многократно более сильного и продолжительного – это Сергей теперь знал наверняка. А еще знал, что для такого удовольствия ему не нужно партнерши и уж тем более партнера – своими силами обойдется. Ну да, когда-нибудь надо попробовать и с женщиной, но… когда-нибудь. Пока что необходимости в этом нет. В целях познания – потом…

Удовлетворенный, расслабленный, вспотевший, Сергей нашел рукой простыню, натянул ее на себя и мгновенно заснул, улыбаясь глупо-счастливой улыбкой.

На миг ему привиделось, что он снова дома, в своей квартире, а рядом лежит расслабленная, покрытая потом Ленка, которую он перед этим «пахал», «по-молодецки», два с половиной часа, как в юности.

* * *

– Завтрак госпоже!

Сергей открыл дверь, вошла Абина. В ее руках был тяжелый поднос с булочками, маслом, вареньем и кусочками чего-то сладкого, покрытого сахарной пудрой.

Сергей поморщился:

– А что, чего-то мясного не было? На кой мне эти сахарные штуки?

– Прости, госпожа, – Абина слегка покраснела. – Я думала… ты всегда любила…

– Сейчас не люблю! – перебил Сергей. – Не приноси мне по утрам сладостей, лучше копченого мяса или рыбы. Или еще чего-нибудь… как для мужчин. Сладкое – для баб.

– Прости, госпожа, я сейчас заменю! – Абина кинулась к столу, но Сергей ее остановил:

– Ладно не суетись, обойдусь и этим.

– Госпожа… – Абина нерешительно остановилась посреди комнаты, комкая тряпочку-салфетку. – Если хочешь…

Она вдруг быстро стянула с себя платье, оставшись обнаженной. Сергей замер в растерянности, не зная, что сказать, и лишь уткнулся взглядом в соски Абины, покрашенные красной краской, видимо, для пущего эффекта. Только теперь он заметил: девушка начернила ресницы, подвела брови, нарумянила щеки – вид был жутковатый, зомби, да и только. Тело Абины лоснилось от ароматического масла и пахло, как парфюмерная лавка.

– Так хорошо? – робко поинтересовалась она. – Ночью я не знала, что ты меня захочешь, не подготовилась… прости, госпожа. Я все сделаю, как ты захочешь, все-все!

– Кхе-кхе… – у Сергея внезапно перехватило горло, он не знал, то ли смеяться ему, то ли ругаться, то ли…

– Оденься, – мягко попросил он. – Мне скоро уезжать, не до того… потом как-нибудь, хорошо?

– Как прикажет госпожа… – тихо, упавшим голосом сказала Абина и, быстро накинув платье, заторопилась к выходу. Миг, и ее уже не было в комнате, остался лишь запах благовоний да женского тела, разгоряченного эротическими фантазиями.

«А девчонка-то в тебя влюблена… вот какая штука…» – снова проснулся внутренний спорщик.

«Не в меня, а в Сарану! Это разные вещи!»

«Ну да… наверное. Но тело-то Сараны, а я в нем, значит – в меня. Забавно. Все-таки надо попробовать с ней… девчонка-то хороша. Как-нибудь, когда без Пиголя обойдется».

«А тебе понравились вчерашние ощущения? Кем лучше быть – женщиной или мужчиной?»

«Глупый вопрос. Мужчиной, конечно. Но было необычно… впрочем, какое-то чувство обманутости, что ли… Не того ожидал. Не такого оргазма».

«Само собой – не такого! Какого еще ты ждал? Мужского? Зато теперь знаешь, как это – когда хочется и не можешь. Живот болел отчего?»

«Отчего, отчего… пережрал, может, за ужином! При чем тут…»

«При том. При этом самом…»

«Собираться надо. Хватит. Поесть? Что-то не хочется… но надо чего-нибудь втолкнуть в себя. Черт! Горшок не унесла, чертова шлюха! Теперь завтракать рядом с парашей!»

«Это она-то шлюха? Это кто-то другой… другая целыми днями думает о сексе и тискает свои причиндалы… Серега, может, ты маньяк? Гы-гы-гы…»

«Заткнись и жри…»

И он стал жевать, не замечая вкуса еды. Впрочем, чего там замечать? Масло как масло, лепешка как лепешка… засахаренные штуки есть не стал, от вида приторных долек некоего фрукта даже скулы свело. Хорошо хоть компот не приторный…

До полудня времени было еще много, потому уселся за стол и стал выполнять задание, оставленное учителем: выписывал буквы местного алфавита, набивая руку.

Сложно, даже очень. Если язык Сергей схватывал на лету, вспоминая «давно забытое», то грамота давалась трудно – Сарана неграмотна, так что знаний, позволявших быстрее обучиться письму, не было. Как и знаний по чтению.

Кроме того, возникли трудности другого рода – местный алфавит напоминал одновременно и руны, и кириллицу, но обладал особенностями иероглифического письма, когда не так поставленный завиток мог изменить смысл слова и даже фразы на противоположный. Требовалось четко запоминать написание слов, их расположение, порядок в предложениях и фразах. Нудно, муторно, учитывая то, что голова занята не грамотой, а предстоящим отправлением на Колесо Жизни – как здесь называют смерть. Этакое колесо, как в передаче ТВ, боги его крутят, а вокруг колеса – тела воплощений. Остановилось – тела – прыг! – и обрели душу. Кому какое попало, такое и будет.

Вот только Сергей никак не мог понять – каким образом учитывается поведение человека в жизни? Если все случайно? Впрочем, может, и не случайно – если колесо многоуровневое, как этажерка. На первом уровне самые праведные души, для них тела покруче, типа «премиум», потом слой пониже – на нем души поплоше, для них вариант «стандарт», ну и так далее, до отбросов рода человеческого.

Когда Сергей начал спрашивать учителя по поводу процесса внедрения душ и распределения тел, тот впал в ступор, потом важно заявил, что данный процесс неподвластен разумению человека, как и все дела богов, потому задумываться над ним глупо и бесперспективно. Только неприятностей наживешь.

Вот с этим Сергей был полностью согласен – нажить неприятностей от здешних мелочных и больных на свою извращенную голову богов было запросто. Посему отбросил кощунственные мысли, сосредоточившись на просвещении заблудшего землянина. Себя.

Промучившись часа полтора, отбросил исчерканные писаниной дощечки.

«Бумага дорога! Ты что думаешь, демон, здесь растут бумажные деревья, унизанные пергаментами и бумагой? Дощечек хватит. Потом вымоют, и снова используешь».

Лег на постель и стал смотреть в потолок, где на узорчатом, покрытом лаком дереве возникали все новые и новые картины того, как Сергея сбрасывают в яму и забрасывают землей, в которой копошатся черви, ожидающие вкусного обеда. А еще – кидают в море, и чудовища, откусив солидный кусок филея несчастной жертвы, довольно ухают, вытирают пасть плавником и радостно говорят: «Хорошая была девка! Жаль – порция мала!»

Картины своей гибели привели Сергея в совершенно упадническое настроение, и, когда в дверь постучал гонец Пиголя, он был в том состоянии, когда хочется бежать куда угодно, спасаться неизвестно от чего и врезать по первой попавшейся противной роже, которая подвернется.

На беду, подвернулась рожа именно того охранника, которому Сергей разбил кружкой голову. Эта самая голова уже была здорова, как будто ничего с ней и не было.

«Слава магии! Слава отечественной медицине!» – саркастически прошипел внутренний голос.

– Опять ты! – с ненавистью выдохнул Сергей, и его накрыла красная волна гнева, неуправляемая, неконтролируемая, жаркая! Волнения последних дней, ожидание неприятностей, нервная прошлая ночь – все слилось в одном движении, а именно ударе в пах несчастному охраннику. Тот глухо замычал, ухватившись за промежность, и осел на пол, шипя сквозь зубы:

– Ссссукааа! Чтоб ты сдооохлааа!

И тут же получил ногой в челюсть, от чего свалился на пол без чувств.

Испуганная Абина выглянула из-за дверного косяка, пискнула:

– Повозка ждет тебя, госпожа! – и тут же скрылась за угол, не желая попасть под руку разъяренной бывшей подруге.

Сергей выдохнул, потер лоб – что это на него нашло? Такие всепоглощающие, безумные вспышки ярости бывали у него только по пьянке, и то очень редко. В основном Сергей держал себя в руках. А сегодня, сейчас… ПМС?! Только этого не хватало!

Сергей даже замычал от нахлынувшего отчаяния – опять-таки нерационального, преувеличенного, выжимающего слезы. А ведь что такого? Раз он теперь женщина, следовало ожидать, что когда-то у него начнутся месячные. Знал это. Ждал этого – с замиранием сердца, с дрожью и отвращением. И что теперь? А что теперь? ПМС – вот что.

Сергей усмехнулся – где-то слышал или прочитал, что в какой-то стране приняли интересный закон: если женщина совершила акт насилия по отношению к некому человеку и у нее в это время был ПМС, ее оправдывают в суде. Считалось, что в момент совершения преступления она находилась в невменяемом состоянии и не могла контролировать свои действия. Тогда Сергей посмеялся над глупым законом…

Пиголя не было, на козлах сидел молодой возчик – парнишка, вечно шмыгающий сопливым носом. Он ковырялся в ноздре и при виде подходящей к нему госпожи Серг прервал процесс очищения, вытер ладонь о штанину и заявил, испуганно косясь на злющую, как демон, девицу:

– Господин Пиголь сказал, чтобы ты ехала одна. Я тебя отвезу и вернусь. Оттуда доберешься сама, как сможешь.

– Откуда я доберусь? – Сергей опять почувствовал, как его захлестывает злоба, усилием воли подавил ее и уже спокойнее переспросил: – Откуда доберусь? С того света? С Колеса Жизни?

Возчик вытаращил глаза, будто увидел на месте Серг чудовище, замялся, откашлялся и хрипло сказал, покраснев, как вареный краб:

– Не знаю, госпожа. Только он сказал, а я передал. И вот еще оставил, – возчик протянул на ладони небольшой мешочек, в котором что-то глухо позванивало. Сергей принял мешочек, раскрыл его: десяток серебряных монет с профилем местного царька. Видимо, на проезд, на извозчика. Привязал к поясу, молча сел в коляску:

– Поехали!

Ворота перед повозкой открылись – два парня держали створки, коляска выкатилась на дорогу и понесла Сергея к непонятному будущему.

«Пан или пропал? Так говорят?» – обреченно подумал Сергей и закрыл глаза, наслаждаясь минутами покоя. Старый солдатский опыт гласил: «Спи, когда можешь. Неизвестно, когда еще это получится».

* * *

– Приветствую, госпожа Серг Сажа! – парень у ворот был до тошноты вежлив, его церемонность вызывала раздражение, и хотелось сбить спокойствие с каменно-доброжелательной морды хорошим подзатыльником. До зубовного скрежета хотелось.

Сергей отвел взгляд от привратника, прошел за ним в коридор, фиксируя взглядом неширокую спину, подумал: «Какого черта они тут все такие мелкие?! Ну я – ладно, я… хмм… баба! Но эти-то? Бойцы хреновы!» И тут же вспомнил, как говаривал тренер по рукопашному бою: «Не закачивайтесь. С приобретением мощных мышц вы теряете скорость. Самые лучшие бойцы худые, жилистые. Скорость – вот что важно!»

– Проходи. Мастер ждет тебя, – провожатый удалился, и Сергей вздохнул – ушел один объект раздражения, оставив гостью искать новый.

Гекель так же сидел у себя за столом, как будто никуда не вылезал из-за него, даже чтобы сходить по нужде – злая мысль, и тут же самокритика: «Черт! Я как ненормальный! Что бы ни появилось перед глазами – раздражение! Что бы ни увидел – хочется разорвать, стукнуть, плюнуть! Неужели все женщины так ведут себя во время ПМС, или это чисто мое свойство? Может, я схожу с ума?»

– С тобой все в порядке? – спокойно спросил Гекель, наблюдая за вошедшим Сергеем. – Ты чем-то раздражен?

«Тобой, болван ты старый!» – хотелось крикнуть Сергею, но, само собой, ничего не сказал, мотнул головой и застыл перед столом.

– Хорошо. Сейчас ты пойдешь с провожатым – он тебе покажет туалет. Освободишься от… лишнего, потом пройдешь в душ, вымоешься. Затем наденешь халат и пройдешь туда, куда тебе укажут. Понятно?

– А зачем в туалет? – неприятно удивился Сергей, вспыхнув, как костер, в который плеснули керосина.

– Объяснить? Ну хорошо… – он постучал пальцами по столу, выбив неприятную на слух дробь, заставив Сергея поежиться. Гекель поднял брови, удивленно посмотрел на свою руку, помолчав, пояснил:

– Когда происходит изменение, организм себя не контролирует. Ты хочешь лежать в луже мочи и куче дерьма? То-то же. Шагай, Куан тебя проводит.

Сергей оглянулся и увидел, что в стене открылась дверь. В узком проеме стоял парень, очень похожий на того, что встретил Сергея у входа, только гораздо моложе, почти мальчик: симпатичный, худенький, с большими, широко раскрытыми глазами. Как и все, он вначале уставился на длинные ноги Серг, после слов мастера с трудом оторвал взгляд от задницы «Сажи» и потупился, искоса наблюдая за приближающейся гостьей. Потом посторонился и пролепетал:

– Госпожа идет за мной!

Сергей пошел следом. То, что было дальше, напоминало ему процедуры в больнице какого-нибудь провинциального городишки – душ, одежду в мешок, халат… только халат был не из застиранной дешевой ткани, а из дорогой, напоминающей шелк. Возможно, шелк и был, Сергей не разбирался в видах тканей и разбираться не желал.

Парнишка везде ходил следом, ждал у туалета и душа, под конец Сергею очень хотелось его треснуть – казалось, что он подглядывает, подслушивает, и это было неприятно. Особенно все злило тогда, когда тупо начал ныть живот, будто в него воткнули кол и слегка поворачивали в ране.

Сергей решил, в который уже раз – положит все силы и средства, чтобы снова стать мужчиной, ну его к черту, это женское тело! Яркий и продолжительный оргазм не оправдывает все остальные неудобства…

«Стоя помочиться – проблема, мать их!»

Комната, где Сергею предстояло закончить свой тернистый путь, либо стать суперменом – или, скорее супервуман, – также напоминала медпункт больницы невысокого пошиба, в которой не хватало денег на оборудование и вся ее слава заключалась в умных сельских дедушках-докторах, умеющих одним прикосновением узнать, чем больна доярка или почему болит голова у механизатора. По крайней мере, Сергей так себе это представлял.

Впрочем, стоит заметить, что последний раз в деревенской больнице он был лет десять назад, когда выезжал в область по уголовному делу, касающемуся разбойного нападения на ломбард, с тех пор исправно отстегивающий неплохую сумму за «защиту». В той больничке лежал подельник грабителей, при дележке получивший пулю в затылок и почему-то не улетевший на Колесо Жизни. Видимо, потому, что несчастная пуля не нашла микромозга в костяной ткани бронированной головы этого «человека-мутанта» с одной извилиной.

Пахло травами, спиртом, пряностями, натертым воском деревянным полом, паркет которого был из разноцветных пластинок, собранных в прихотливый узор.

Дорогой паркет – сразу определил опытный Сергей, ясно, что торговля снадобьями довольно выгодное занятие. Вот бы и ему стать таким торгашом…

Хозяин дома ждал, стоя возле окна, и наблюдал за тем, как на тренировочной площадке бьются двое – один был «привратник», другого Сергей еще не видел. Они перемещались настолько быстро, наносили удары так незаметно, что казалось: вместо двух людей на площадке туманные облачка, которые на мгновение, во время остановки, снова становились мужчинами, держащими в руках небольшие короткие клинки – деревянные, конечно, не боевые.

Зрение Сараны было довольно острым, и Сергей видел происходящее в подробностях, как на экране хорошего телевизора.

– Красиво! – невольно вырвалось у него, и Гекель, слегка улыбнувшись, ответил:

– Ты будешь быстрее и красивее… если выдержишь изменение. Не передумал?

– Нет, не передумал! – сказал Сергей, не отводя глаз от бойцов. – Но мне страшно. Хочется еще пожить…

– Само собой! – усмехнулся Гекель. – Все хотят жить. И я хочу. И даже куры, которых мы едим… Вот только у каждого на небесах отмерен свой срок. Если твое время вышло – ты умрешь, даже если запрешься в каменном погребе и не будешь выходить на свет. Если нет – уцелеешь и в жерле вулкана. Все в руках богов, а мы лишь маленькие песчинки мироздания…

– Ты не представляешь, мастер, как меня успокоил! – скривился Сергей и, будто в знак протеста, без разрешения уселся на кушетку, стоящую возле стены. – Когда начнем?

– Сейчас и начнем. Снимай халат, я тебя осмотрю. Снимай, снимай – теперь не до стыда. К тому же ты ведь не женщина… интересно будет с тобой поговорить на эту тему… если выживешь. Как чувствует себя мужчина в женском теле? Я думал над этим, но так и не смог прийти ни к каким выводам. Противоречие между женским и мужским началом.

Тааак… ну что же… тело у тебя прекрасное, я бы сказал даже – тренированное. Хорошее питание вкупе с тяжелой физической работой делают чудеса. Были повреждения, да? Плетка? Вот тут – удар по черепу. Ага… зажило само, кожа слегка припухла. Был перелом ребра… вроде все. Тело молодое, соответствует восемнадцати годам. Развитое как положено.

Садись. Возьми вот этот сосуд. Пей! Пей, не бойся! Раз уж решился… горько? – командовал Гекель. – Ты же мужчина, чего морщишься?! Залпом! Вот так… теперь ложись. На спину. Руки вдоль тела. Глаза закрой и ни о чем не думай…

Сергей допил пахучую темную жидкость, едва не вставшую в глотке из-за своей отвратительной, потрясающей горечи, сравнимой со вкусом средства от поноса. Сергей всегда держал в аптечке таковое и пользовался им не раз и не два – мало ли, что сожрешь на улицах города, когда нет времени и хочется поесть. Шавермы всякие…

Он лег, глядя в потолок, и закрыл глаза. С минуту ничего не происходило, и вдруг – в ушах зашумело, тело начало гореть, кожу жгло, как если бы он лежал под огромным излучателем ультрафиолета. Это состояние быстро прошло, оставив ощущение полета, легкости, а еще – хорошее, радостное настроение. Сергей начал хихикать – все сильнее, сильнее, пока не захохотал в голос, забыв, где находится, что пришел умереть или стать счастливым! Зачем ему становиться счастливым, когда он уже счастлив?!

Сергей хотел встать, но тело отказалось подчиняться. Руки, ноги, голова – все было неподвижно, будто организм забыл, как двигать мышцами. Не шевелились даже губы, и смех Сергея, скорее всего, был результатом галлюцинаций – остатков разума хватило, чтобы это понять. Потом он отключился совсем.