Текст книги "Окликни меня среди теней"

Автор книги: Евгений Кривенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Спуск не занял и пятнадцати минут, подгонял истерический лай собак. Перебежали поле, кинулись к знакомой двери. Мертвые волки отвратительно смердели, после чистого лесного воздуха хотелось зажать нос. Поспешно поднялись в гостиную, где стекла были выбиты, и из окон тянуло свежестью. Болдуин придвинул к двери тяжелый стол.

– Опять мы тут, – поморщился он.

Русов подошел к окну, присел на корточки и осторожно выглянул: пустая площадь, белые колонны, пристальный глаз солнца. Сердце тоскливо сжалось, возвращался вчерашний кошмар. Трижды на них нападали волки, возникая хищными тенями то из залитой солнцем чащи, то из белых стен заброшенного городка. И в третий раз он, Русов, попадает в этот город, где колонны напоминают потрепанный временем античный театр.

Что за представление ждет их на этот раз? Русов вздохнул… И затаил дыхание.

Он не увидел бесноватого, как ожидал. И орущей своры собак. И полицейских на лошадях. Беглеца уже поймали и вели связанного, но не полицейские. Странная группа появилась на площади – люди в черных балахонах шли неровным кругом, а посередине двое с накинутыми капюшонами волокли дергавшуюся фигуру… Грязно-белая шапка волос, темное лицо с белками глаз – Уолд! Русов с содроганием увидел, как жестоко вывернуты назад руки: ладони прикручены к спине толстой веревкой. Не помог Уолду его дар.

Болдуин тоже приблизился к окну и тихо свистнул:

– Ба! Да это совсем другие. И не бесноватого поймали, а парня из Темной зоны. Эти твари еще хуже.

Русова передернуло, остатки неприязни к Уолду исчезли при виде его жалкой участи.

– А кто эти люди в черном? – прошептал он.

Болдуин сплюнул:

– Поклонники Трехликого вышли на охоту. Они носят черные балахоны в подражание этой… Темной Воинственности, есть такой китайский божок. Не высовывайся, они посторонних не любят.

Появилось еще два десятка людей в балахонах – шли поодиночке и группами вслед за кучкой с пленником. Русов заметил женщин: длинные волосы спадали на элегантные, в виде коротких черных плащей балахоны. Все молчали, слышался только лай собак, но самих не было видно: наверное, привязали. Иногда доносилось ржание лошадей.

Пленника подвели к одиноко стоящим колоннам и грубо толкнули, он упал. Двое в капюшонах присели с разных сторон, держа веревки натянутыми, так что Уолд мог только корчиться на земле как почерневший дождевой червь. Остальные сели как попало: донеслись неразборчивые голоса, стали открывать сумки, из рук в руки передавали бутылки.

Рот Русова наполнился слюной, он сглотнул. Это надо же – ни завтрака, ни глотка воды; так торопился уйти из комнатки Уолда, что не поискал питья. Желудок заворчал, напоминая, что ужина тоже не было.

– Что они собираются делать? – Русов попытался забыть о чувстве голода.

– Всякое рассказывают, – пробурчал Болдуин. – Будто устраивают охоту на выродков, что остались жить в Темных зонах, совершают обряды в безлюдных местах… Сами увидим. Выходить все равно нельзя, собаки почуют. А попадаться поклонникам Трехликого в глуши не советуют.

Внизу послышался шум. Русов вздрогнул и приник к окну: два черных балахона волокли по бревну – похоже, столбы от веранды. Когда дотащили до колонн, началась какая-то возня, раздался стук. Уолд взбрыкнул и попытался вскочить, но сидящие уперлись ногами, натянули веревки, и он опять ткнулся лицом в землю.

Хотя солнце поднялось высоко и должно было пригревать, Русов задрожал от холода: приближалось нечто отвратительное. Черные балахоны подняли сооружение, оказавшееся грубым крестом, привязали к колонне, а потом, подойдя к державшим Уолда, взяли у них веревки. Те поднялись, что-то одновременно проделали со своими одеяниями – и вдруг оказались в красном, даже на головах красные капюшоны.

Болдуин снова присвистнул.

– Ага, – возбужденно зашептал в ухо Русова. – Все, как рассказывают. У них балахоны с красной подкладкой. Раз сменили цвет на красный, значит, собираются приносить жертву Лилит. Скорее всего, обольют этого черного бензином и подожгут. Будут плясать вокруг горящего креста и, как говорят, трахаться друг с другом, кто кому попадется. Тогда к ним можно даже присоединиться – это приветствуют. Может быть, подойдем, а?

– Ты с ума сошел? – Русова затрясло. Выходит, не суждено Уолду вернуться в свой дом на берегу сумрачного озера, не суждено читать, размышлять, бродить по лесам. Пусть у него и жутковатый дар…

Двое в красном опять перехватили веревки и потащили брыкавшегося Уолда к кресту. Собравшиеся стали что-то выкрикивать, некоторые тоже сменили наряд на красный, кое-где на расстеленных плащах начались недвусмысленные ласки.

Вне себя, Русов потянул из кобуры пистолет.

– Ты что? – зашипел Болдуин. – Нас же растерзают!

Уолда прикручивали веревками к кресту. Руки развязать не посмели, и обе перекладины остались свободными. Русов навел прицел, совсем близко увидел возбужденные, блестящие от пота лица под капюшонами. Когда оба сместились влево, поставил локти на подоконник, прицелился в правую перекладину, успел упереться ботинком в диван и потянул спуск.

Грохнуло, как из пушки. Русова толкнуло так, что диван проехался по полу. Поспешно навел прицел на крест. Правая перекладина разлетелась в щепки, фигуры в красном обернулись, одна прижимала ладонь к окровавленной щеке – наверное, распороло щепой.

Не теряя времени, Русов прицелился в землю под их ногами и снова нажал спуск. Его отбросило от окна, но было видно, как перед оцепеневшими поклонниками Трехликого словно взорвалась граната, во все стороны брызнуло щебнем. Те пригнулись и побежали.

Вся площадь наполнилась суматошным движением: убегали черные и красные фигуры, развевались полы плащей, мелькали белые ноги женщин. Вокруг столба, распутывая веревку, бегал Уолд, потом пригнулся и, все еще со связанными за спиной руками, побежал куда-то в сторону.

Внезапно движение прекратилось, площадь опустела. Опять безмятежно сияло солнце, и лишь безупречную белизну колонн портил изуродованный деревянный крест.

Русов выглянул, пытаясь понять, где спрятались черные фигуры.

Грянул выстрел, пуля со звоном выбила остаток оконного стекла и врезалась в стену комнаты, отбив кусок штукатурки. Прогремело еще несколько выстрелов, с фасада сорвалась и с грохотом упала на тротуар вывеска. Вероятно, кто-то заметил вспышку выстрела или блеск оптического прицела в окне.

– Уходим! – закашлялся от известковой пыли Болдуин. – Пока нас не перестреляли, как куропаток.

Русов не возражал, его еще трясло – то ли от возбуждения, то ли от страха. Оба скатились по лестнице, пробежали мимо мертвых волков, но в дверях Болдуин застыл и выругался:

– Собаки!

И в самом деле, со стороны площади сумасшедшей волной накатывался собачий лай. Вот и первые выметнулись из-за угла – бешеные, как волки, и лишь немного мельче: высунутые красные языки, остервенело разинутые пасти, готовые рвать и терзать.

– Плохо дело. – Болдуин аккуратно прицелился. – Пока мы от них отбиваемся, нас самих несколько раз пристрелят.

Вдруг свирепый лай сменился испуганным визгом – собаки тормозили лапами, катились кубарем, поворачивали, с истерическим гавканьем налетая друг на друга. Несколько секунд, и от своры не осталось следа: все псы, поджав хвосты, убежали обратно.

Болдуин осклабился и опустил пистолет.

– Надо же, и от дохлых волков бывает польза. Собаки запах учуяли. Обыкновенных бы не испугались, но этих… Ладно, бежим! По этой улице, укроемся за домами.

Они побежали, все время оглядываясь. Кое-где дома хорошо сохранились: целые стекла, белые веранды. Казалось, вот-вот выйдут хозяева, сядут в кресла-качалки, улыбнутся мягко греющему солнцу и с любопытством станут наблюдать за странными беглецами: откуда такие взялись?

Но пробегали дом за домом, Русов вспотел, сердце сильно билось, а никто не показывался. Вот и конец городка – их пока не преследовали. Пробежали еще немного, дорога сделала поворот, дома скрылись за высокими деревьями. Пошли быстрым шагом, оба задыхались. Русов стал успокаиваться, думая, что их оставили в покое. Но тут Болдуин обернулся и закричал:

– Смотри!

Дорога казалась темной, с обеих сторон ее затеняли деревья. И над этой темной рекой, вырастая на глазах, беззвучно, без ржания, на них скакали три белых лошади с всадниками в черных плащах. Что-то смутно напомнила Русову эта картина, словно увидел иллюстрацию в старинной книге, странное онемение почувствовалось в груди… Болдуин первым вскинул пистолет.

– По всадникам не стреляй, – деловито сказал он. – Целься в лошадей. Я беру левую.

Русов механически поднял пистолет, выстрелили одновременно. Сила отдачи едва не опрокинула Русова на асфальт, но пуля в неистовой скорости полета, похоже, остановила коня на скаку: не издав ни звука, тот вскинулся на задние копыта и грянулся оземь, а всадник отлетел в сторону.

Лошадь слева жалобно заржала и покатилась по дороге, наездник с удивительным проворством успел соскочить. Третий всадник натянул поводья и, развернув лошадь, понесся прочь. Сброшенный наездник зашевелился, приподнял голову. Болдуин дернул Русова за рукав:

– Бежим, чего стоишь?

Они повернули в лес. Снова кусты, цепляющаяся за ноги трава, калейдоскоп деревьев. Когда взобрались на холм, Русов был мокрым от пота, но без остановки бросились вниз, миновали прогалину, лес стал реже, впереди блеснула вода. Перешли вброд речку. Русов приостановился, плеснул в рот несколько пригоршней холодной воды. Болдуин уже стаскивал маскировочную сеть с фургона, вышли как раз на него. Поспешно забрались в машину, и Болдуин с места дал газ.

Примерно через полчаса, когда речка светлым плесом ушла в сторону, он сбавил скорость.

– Уф! От места, где свалили этих всадников Апокалипсиса, до машины добежали меньше, чем за час. Вряд ли нас станут преследовать. Поняли, что можем огрызнуться, да и цивилизация уже недалеко.

Всадники Апокалипсиса, вот кто это был! Русов вспомнил книгу со старинными гравюрами и жутких всадников на свирепых изможденных конях. Только там их, кажется, было четверо… Всадники Апокалипсиса пронеслись над этой землей, над всем миром, а недавно скакали и на них по темному шоссе. И вряд ли это был их последний выезд.

Русова опять стала бить дрожь.

– Холодно? – глянул Болдуин. – Давай переоденемся, а то все мокрые от пота.

Он остановил фургон, переоделись в сухую одежду. Русов вволю напился, надел смену белья и запасную рубашку Болдуина: его собственные вещи, в том числе выстиранный Джанет тренировочный костюм, так и пропали.

– А почему ты заступился за этого урода? – поинтересовался Болдуин. – Он уже не человек вовсе. Я таких не трогаю, если сами не полезут, но помогать… брр.

– Долг платежом красен, – вздохнул Русов. – Есть такая русская пословица. И он человек, как ты и я. Помог мне вчера вечером, только просил ничего не рассказывать.

«Мы одной крови, ты и я», – вспомнил он слова Уолда. Что бы они значили?

– Ну-ну. – Болдуин поглядел искоса, они снова ехали. – Смотри, как бы эти человеки горло не перегрызли. Хотя и поклонникам Трехликого попадаться не стоит.

Ехали молча, пересекая поля. На каком из них встретились с бесноватым, Русов не помнил. У большой реки Болдуин съехал на пустую площадку для отдыха, ветерок шевелил на ней всякий мусор.

– Искупаемся, да и перекусить пора. Ты, наверное, целые сутки не ел. Жалко, свежей оленины не попробовали. С другой стороны, хорошо, что нами самими не пообедали. – И Болдуин хохотнул.

Русов жадно накинулся на консервы, а потом скинул одежду и вошел в холодную воду. Солнце начало спуск по небосводу, то и дело скрываясь за белыми облаками. Русов поплыл, и течение мягко повлекло его вниз, куда-то в сторону Мексиканского залива. Дрожа от холода, выбрался из воды, сел рядом с Болдуином, и они выпили по последней банке пива. Вокруг была голубая вода, желтый песок, покой и прохлада. Наверное, так выглядели реки в средних широтах России – Русов там не бывал.

Вернуться успели к обеду. Болдуин помахал на прощанье и уехал. Русов поднялся на веранду, чувствуя себя очень усталым: столько всего произошло за два дня. Джанет пошутила насчет оленины, что осталась бегать в лесу, покормила Русова и поднялась к себе. Русов с трудом добрался до постели.

Он спал…

Во сне снова шел по ночному лесу, и тот был неприятен – то ли в Лимбе, то ли в глубине Темной зоны. Светила луна, путь преграждали уродливые ветви деревьев, приходилось подныривать, и тогда к лицу липла холодная паутина. Звук шагов глох в отвратительно мягком мху. Порой под ногами хрустело деликатнее и тоньше, чем ломающиеся сучки, и Русов старался не глядеть вниз.

Он ускорил шаг, но лес становился все плотнее и темнее, лишь льдистый свет омывал сверху деревья. Русов стал дрожать от холода. Когда совсем замерз, деревья слегка раздвинулись, он оказался на освещенной луной тропинке и обрадовано заспешил вперед.

И вдруг остановился, сердце стиснули ледяные пальцы: впереди маячила черная тень.

Вот она медленно повернулась, блеснули белки глаз, и от сердца Русова отлегло – Уолд! Снова явился, чтобы вывести его из леса.

Уолд приветственно помахал, обернулся и пошел прочь, Русов за ним. Если бы еще согреться! И опять Уолд словно прочитал его мысли: проходя мимо кучи хвороста, нагнулся и приложил ладонь. Вспыхнуло, от яркого пламени еще больше потемнел лес, а Русов ощутил тепло. Уолд призывно махнул рукой – не останавливайся! – и поджег вторую кучу. Потом вспыхнул третий костер. Уолд обернулся и оскалил зубы в улыбке… Теперь он шел, растопырив ладони, и поджигая все подряд. Русову стало совсем тепло, а потом жарко.

Лес загудел от пламени, черные ветви корчились в огне, мох вспыхнул прямо под ногами Русова. Пламя охватило одежду – от нестерпимого жара он проснулся.

Голова полнилась гулом, очень хотелось пить. Русов встал с постели, но ноги подогнулись как ватные, и упал на пол. Все тело горело, жажда становилась нестерпимой. Мутные стены плыли вокруг. С трудом сумев угадать, где дверь, хрипло застонал и пополз на четвереньках. Ручка выскальзывала из пальцев, еле открыл, но в коридоре сумел встать на ноги. Хотя качало от стены до стены, добрался до ванной, открыл кран и долго с наслаждением пил ледяную воду. Стало полегче, дошел до постели, упал на мокрую простыню и снова погрузился в сон…

Он оказался в окружении многоэтажных зданий и слепящего света. Изо всех окон хлестало пламя, огненная река текла поверх крыш в черном небе. Погибающий город издавал нестерпимый вопль – это кричал втягиваемый в адскую топку воздух. Тело Русова корчилось от жара – он понял, что сгорает заживо в городе, подвергнутом ядерному удару во время Третьей мировой…

5. Доктор

– Юджин, завтрак готов!

Она крикнула во второй раз, но не получила ответа – наверное, разоспался после охоты. Придется будить, вот еще морока. Она поднялась по лестнице, вошла в комнату и остановилась. Юджин лежал поперек кровати ничком, в одних трусах: и куда только дел пижаму? У нее чаще забилось сердце: красивая мускулистая спина, обтягивающие трусы, сильные икры. Она давно не видела мужского тела вблизи. Голос дрогнул:

– Юджин, вставай!

Ответа нет, и тело почему-то блестит, словно намазанное маслом. Она коснулась плеча и едва не отдернула руку – так горячо. Уже с тревогой попыталась перевернуть на спину, но не получилось: оказался слишком тяжелым, а кожа скользкой от пота. Зато увидела лицо и в смятении отступила – красное, как кусок сырого мяса. Она бросилась вниз к телефону…

Опять эта ненавистная белая машина и люди в похожей на скафандры одежде, лиц не видно за стеклянными щитками. Ей не разрешили подняться наверх. Юджина вынесли на носилках, укрытого покрывалом до подбородка, и увезли. Она зашла в ванную дяди, долго и тщательно мыла руки. Вяло подойдя к телефону, набрала номер:

– Мистер Торп, я не выйду на работу. И Юджин тоже. Его увезла скорая помощь, а у нас объявлен карантин, похоже на инфекцию из Темной зоны… Что?.. Да, бедняга Джо. До свидания, мистер Торп.

Все, целый день ничего не сделать. Ни выйти из дома, ни подняться в собственную комнату. Надо ждать, что покажут анализы. Придушила бы этого постояльца, да и всех русских в придачу. Сначала отец, потом… А ну, перестань, Джанет!

В полном расстройстве она повалилась на диван. Вдобавок и дядя заболел: откуда столько напастей на ее бедную голову?

Наконец-то он вырвался из этого леса, из этого города, из этого горящего мира. Он шел по песчаной дорожке среди цветов неописуемой красоты, и на руке лежали прохладные пальцы его матери. Она шла рядом, рыжие кудри раскинулись по плечам… Кого-то эти волосы Русову смутно напомнили.

– Не удивляйся, мой мальчик. – На молодом лице была беспечная улыбка, Русов не видел такой очень давно. – Наступила эпоха огня, люди сами ускорили ее приближение. Многим придется тяжело, но таков ваш мир. Как я хочу, чтобы ты запомнил все это… – она повела вокруг рукой. – Но боюсь, Владычица не позволит. Спасибо уже за то, что разрешила помочь тебе.

Цветы слабо зашелестели, и Русову показалось, что они шепчутся на незнакомом языке. Тропинка повернула, и он в изумлении остановился. За целым полем цветов к необычайному золотому небу поднимались синие деревья невероятной вышины…

Словно щелкнул выключатель – все исчезло.

Русов очнулся.

Память еще пыталась удержать некое драгоценное воспоминание, но тщетно, все уплывало. Только медлила прохлада на предплечье. Русов скосил глаза: на сгибе руки белеет пластырь, из-под него выходит трубка к сосуду над головой, из этого сосуда с голубоватой жидкостью в руку и струится прохлада.

Белые стены, шкаф с красными и зелеными огоньками, запах лекарств – он в больнице. Жарко, сердце учащенно бьется, вся кожа зудит.

Что с ним? Сколько времени пролежал здесь?

Русов попытался позвать кого-нибудь, но голос прозвучал еле слышно. Заметив возле правой руки кнопку, нажал. Спустя минуту дверь открылась, и вошла пожилая женщина в голубом халате.

– Пришли в себя? – улыбнулась она. – Не беспокойтесь, все будет в порядке. Позже к вам зайдет доктор. Чего хотите?

– Пить, – хрипло попросил Русов.

Женщина ушла, но вскоре вернулась со стаканом и, умело поддерживая голову Русова, помогла напиться. Обыкновенная холодная вода показалась необычайно вкусной. Медсестра глянула на дисплей, где пульсировали разноцветные линии, и ушла. Русов откинулся на подушку.

Что же с ним произошло?

Смутно помнился горящий лес, пылающий город, но, похоже, это был просто бред. Нигде не болит, только слабость и все тело чешется.

Опять открылась дверь, и вошел мужчина со светлой подстриженной бородкой, в аккуратном белом халате и очках с толстыми стеклами.

– Привет, Юджин. – Со стандартной американской улыбкой мужчина сел на стул. – Вижу, вы очухались. Меня зовут Рэнд, я здешний доктор. Знаете, сколько проспали?

– Нет. – Русов глянул в окно, где болезненно ярко светило солнце.

– Больше суток. Мы вкатили вам столько десенсибилизаторов, что могли проспать еще сутки. Но хорошего помаленьку, верно? – И врач жизнерадостно рассмеялся.

– А что со мной, доктор?

Только теперь Русов почувствовал страх. Он лежал в больнице всего один раз, с воспалением легких, простыл осенью на рыбалке, но хорошо знал, что нынешние болезни могут сделать с человеком.

Доктор сделался серьезнее и успокаивающе похлопал по коленке Русова:

– Вам повезло, молодой человек. Подхватили инфекцию из Темной зоны, и организм отреагировал лихорадкой. Реакция оказалась очень бурной, зато было выработано большое количество антител, и возбудители инфекции вряд ли выжили. У вас сильный организм. Дня три полежите и выпишем. Ваша страховка покрывает только минимум, а пребывание в госпитале дорого. В России лечение тоже платное?

– Бесплатное, – пробормотал Русов. От нахлынувшего чувства облегчения захотелось плакать; он и не подозревал, что так испугался. – Но лекарства приходится покупать, а они дорогие.

– Понятно. – Рэнд отвел глаза и встал. – У нас лекарства тоже дороги, фармацевтический бизнес один из самых выгодных, да еще не всегда помогают. После войны появилось слишком много новых болезней.

Немного погодя Русова отсоединили от капельницы, и пожилая медсестра с помощью другой женщины откатила на кровати в лабораторию. Там взяли кровь и, проделав кучу других малоприятных манипуляций, отвезли обратно. После этого напоили бульоном, хотя Русов и не чувствовал голода, а затем снова пришел доктор.

– Хорошо, – он подчеркнуто жизнерадостно потер руки. – Компьютер считает, что вы почти здоровы. Я склонен присоединиться. Конечно, несколько дней останется слабость, организм должен прийти в себя. Аллергическая реакция тоже не сразу утихнет. Но потом – хоть женитесь. Не присмотрели какую-нибудь американку? Будет жалко, если такие гены пропадут.

– Нет, – сердито сказал Русов, но от бесцеремонности доктора настроение заметно улучшилось.

– Сейчас вас перевезут в другую палату, – бодро продолжал Рэнд, почему-то избегая глядеть на Русова. – Надо понаблюдать, и без уколов в попку, к сожалению, не обойтись. Через два дня еще раз проведем обследование и, если все будет в порядке, выпишем. Пока все. Приятно было познакомиться, Юджин.

Доктор ушел, в палате стало тихо и спокойно, светлые тени колебались по стенам. Русов задремал, но вскоре его разбудили и снова повезли по коридорам. Он оказался в обширном помещении, разгороженном на боксы и залитом мертвенно-белым светом. Воздух был тяжелый, пропитанный запахом лекарств, и Русова сразу затошнило. Его завезли в один из боксов и профессионально ловко переложили на другую кровать. Медсестры выглядели усталыми, но одна улыбнулась Русову и поправила подушку.

– Здесь две кнопки, – сказала она. – Эта делает стенки прозрачными, можете пообщаться с соседями, а другая для вызова медсестры. Нажимайте, только если будет совсем плохо, у нас много работы.

Они ушли. Русов полежал, борясь с приступами тошноты. Выглядело так, будто оказался в матово-белом гробу. В очередной раз сглотнув подступившую к горлу горечь, нажал первую кнопку.

Стенки и в самом деле обрели прозрачность – очередное чудо техники. Русов глянул налево и содрогнулся: по пояс прикрытый простыней, на соседней койке лежал чуть ли не скелет – с серой кожей и ввалившимися глазами. Грудь с выступавшими ребрами слегка вздымалась и опускалась, глаза были закрыты.

– Что, не вдохновляет соседство? – прохрипел голос справа.

Русов едва понял выговор и оглянулся. Вздрогнул снова: на белой подушке лежала черная голова с белками глаз, остальное скрывала простыня.

«Уолд? – мелькнула паническая мысль. – Откуда он здесь?».

– Черных не видел? – осклабилась голова, и Русов успокоено вздохнул: вторым соседом оказался обыкновенный негр. – Хотя откуда? Ты вроде из России, видел тебя в новостях.

– Верно, – сказал Русов и удивился, как слабо прозвучал его голос. – А это общая палата, да?

– Точно, мистер, – разошлись в ухмылке синеватые губы. – Все удобства для бедняков вроде нас. И морг рядом, далеко возить не надо. Твой сосед скоро туда отправится. Может, и нас откатят следом.

Русов даже про тошноту забыл.

– Доктор сказал, что я почти здоров, – в панике сказал он. – Надо только полежать до обследования.

– А ты ему больше верь, – хмыкнул негр. – Охмуряют нашего брата. Ну и как жизнь в России?

– Помаленьку, – хмуро ответил Русов и сглотнул. – Извини, меня тошнит.

Сосед что-то сказал, но Русов не расслышал – закрыл глаза и стал бороться с очередным позывом к рвоте. Он чуть не заплакал: одинокий, беспомощный, и занесло его в эту чуждую Америку. Еще и в самом деле умрет, и тогда откатят в морг, а потом наскоро закопают. Или сожгут: как у них поступают с трупами?

Тошнота наконец отступила, оставив в горле противную горечь. Поднимать веки не хотелось. Русов лежал, чувствуя себя опустошенным, и постепенно погрузился в сон, где без конца блуждал по белым коридорам, которые становились все сумрачнее и сумрачнее.

Кто-то постучал в мутно-белую стену сна, и Русов открыл глаза. Перед кроватью стояла Джанет, зеленоватые глаза смотрели встревожено.

– Привет, Юджин! Ты как?

– Сносно, – попытался улыбнуться Русов. – Доктор говорит, что мне повезло, организм сильный. Пролежу здесь пару дней до следующего обследования.

Джанет поглядела по сторонам, и на лице выразилось смятение. Потом на мгновение стиснула губы.

– Ты поедешь домой, – голос прозвучал напряженно. – Здесь не лучшее место для выздоровления. Медсестра будет приходить делать уколы. До машины дойти сможешь?

– Не знаю, – вздохнул Русов. Он почувствовал такое облегчение, что снова чуть не заплакал. – Пока чувствую себя слабее цыпленка. Но попробую.

Он осторожно спустил ноги с кровати, стыдливо поправил пижаму и попытался встать. Качнуло так, что пришлось ухватиться за Джанет, та ойкнула от неожиданности.

– Лучше держись за мое плечо, – пробормотала она.

Плечо оказалось жесткое, с выступающими ключицами, но довольно надежное. Чернокожий сосед хрипло рассмеялся:

– Подержись за нее парень. Небось не даст, когда выздоровеешь.

Щеки Джанет порозовели. Выйдя из бокса, кое-как миновали ряд одинаковых белых коробок, а в холле к ним подбежал санитар с коляской. До стоянки Русова довезли, там он с трудом перебрался в машину. Усевшись, вытер заливший глаза пот.

– Это надо же, – хмуро улыбнулась Джанет, включая двигатель. – Второй раз тебя таскаю. На этот раз хоть по уважительной причине. Попробуй отдохнуть, пока едем, а то на второй этаж я тебя не затащу.

– Извини, – грустно сказал Русов. – От меня одни неудобства.

Джанет странно поглядела, они поехали.

Дома Русов стиснул зубы и взобрался по лестнице сам, хватаясь за перила скользкими от пота ладонями. Когда рухнул на кровать, стены комнаты тошнотворно подвигались взад и вперед, но потом застыли. Сердце постепенно успокоилось, только нестерпимый зуд мучил по-прежнему.

Появилась Джанет со стаканом воды, и Русов с жадностью выпил. Джанет выглядела скованно – постояв, села на кровать:

– Доктор сказал, что тебя надо обязательно вымыть. Чтобы удалить токсины с кожи. Но тебе сейчас до ванной не добраться. Давай, я оботру губкой. Ничего, если постель намочим, все равно надо менять.

– Не стоит, – пробормотал Русов. Вот еще, будут возиться как с маленьким! – К вечеру отдохну, сам вымоюсь.

– Ну нет! – в голосе Джанет прорезалась решительность. – Ты весь в поту. И раз доктор сказал, значит так надо. Я не хочу, чтобы у меня в доме появился еще один хронически больной. Снимай пижаму, а я принесу воды.

Делать было нечего. Русов стянул мокрые от пота пижамную куртку и штаны, остался в трусах и лег ничком, чувствуя себя очень неловко. Джанет принесла таз с водой и стала водить влажной губкой по спине. Русов чуть не застонал от облегчения: зуд утихал от прохладных прикосновений. Закончив со спиной и ногами, Джанет пошла сменить воду.

– Ляг на спину, – приказала она, воротясь.

Снова прохлада, зуд уходит, сладкий покой разливается по телу. Русов даже прикрыл глаза от удовольствия, а когда открыл, то встретился с напряженным взглядом Джанет. Она сразу отодвинулась.

– Вот и все, – голос прозвучал глухо. – Молодец. А теперь ляг на край, я попробую сменить постель.

Она вошла в свою комнату и, закрыв дверь, упала на кровать. Сердце сильно билось: что с ней? Боязнь заразиться? Или вид мужского тела так подействовал на нее?.. Тебе должно быть стыдно, Джанет. Он открыл глаза и увидел, как ты глядишь. Но может быть, не заметил? Ведь еще болен – доктор сказал, что был на краю могилы. Неужели он мог умереть? Такое красивое, полное сил тело… Нет, ты не должна так думать, Джанет. Не должна так смотреть. Ты помогла больному, вот и все. К тому же ты знаешь – его жизнь все еще висит на волоске.

Она полежала, стиснув зубы, и пошла готовить обед.

Русов проспал без сновидений вечер, ночь и утро – наверное, сказывалось действие лекарств. Когда проснулся, то обнаружил на придвинутом к кровати столике термос с бульоном, и другой – с горячим чаем. Вспомнил вчерашний день и улыбнулся: оказывается, Джанет могла быть заботливой. С трудом добрался до ванной, омыл тело под душем (за ночь опять появился зуд) и вернулся в постель. Когда допивал чай, в дверях появился Грегори.

– Доброе утро, Юджин. Как себя чувствуешь?

– Получше. – Русов поставил кружку. – Доставил я вам хлопот, извините.

– Ничего. – Грегори тоже выглядел бледно. – Если не помогать друг другу, то в нынешнем мире не выжить. А к тебе гостья.

Он посторонился. В комнату вошла девушка с каштановыми волосами, в светлом платье с голубыми цветочками и с чемоданчиком в руке.

– Я Айлин, – лучезарно улыбнулась она, – ваша медсестра. Время делать укол. Лягте на животик и оголите попку. Не бойтесь, это не больно.

– Ну, – хмыкнул Грегори, – не буду мешать.

Он вышел, а Русов послушно перевернулся на живот и приспустил пижамные штаны, хотя и чувствовал неловкость перед юной девушкой. Кожу протерли холодным, послышалось слабое шипение, боли действительно не было.

– Все, одевайтесь, – так же весело сказала Айлин. – На что жалуетесь?

– Только слабость. – Русов поспешно натянул штаны.

– Ничего, выживете, – пообещала Айлин, закрывая чемоданчик. – Еще один укол сделаю после обеда. Пока.

Она упорхнула, а Русов с довольным вздохом растянулся на постели. В болезни нашлась и приятная сторона – женская забота, которой он так долго был лишен… Опять появился Грегори, косолапо подошел к кровати и уселся на стул.

– Я звонил Рэнду, – Грегори затрудненно выговаривал слова, – тот сказал, что пока все обошлось. Если бы той ночью случился шок, ты бы не выжил. Доктор удивлен, при такой сильной реакции люди обычно погибают… А как в России? Много новых болезней появилось из-за «черного света»?

– Обошлось без массовых эпидемий. Отец рассказывал, что эвакуация была спешной, людям даже запрещали брать вещи. Но отдельных случаев заболеваний немало…

Русов почувствовал озноб: как близко, оказывается, подступала смерть. Пусть не клыками волков и не пулями поклонников Трехликого, но едва не достала его… Он постарался взять себя в руки:

– Болезни, по-моему, такие же, как у вас. И тоже кое-кто выжил в зонах поражения.

Грегори помолчал.

– Болдуин говорит, – наконец сказал он, – что ты… повстречал кого-то в лесу. Выходца из Темной зоны. Даже ввязался в драку из-за него.

Русов вздохнул, вот так выполняет просьбу Уолда. Хотя едва ли тот вернется в потайную комнату, куда приходил читать Библию, Торо и книги по биологии.

– Да, – сказал нехотя. – Выглядел как обгорелая головешка, и имел странный дар: поджигать руками, просто наставив ладони. Сказал, что даже черные волки боятся его… И еще сказал, что это у него появилось после войны. Большинство людей в Темных зонах погибли, но некоторые получили странные дары.