Текст книги "Падшее Просвещение. Тень эпохи"

Автор книги: Евгений Жаринов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

Глава III
Дух авантюризма в век Разума

В предшествующей главе мы говорили о криминалистике – науке, возникшей под влиянием небывалого всплеска преступности в XVIII веке. Остается только догадываться, почему в век Просвещения теневая сторона жизни дала знать о себе с такой силой? Преступник – это маргинал, обуреваемый духом авантюризма. Тогда естественным образом возникает вопрос: а разве знаменитые авантюристы эпохи, без которых картина этого самого века Разума будет неполной, не являются запоминающейся чертой времени? На память сразу приходят такие имена, как Калиостро, Казанова и граф Сен Жермен. Но авантюристами были и знаменитый князь Потемкин, и братья Орловы, и Бомарше. Авантюризм был свойственен и Вольтеру, и Руссо. Список можно было бы продолжить. Видно, в самом воздухе витала какая-то особая субстанция, вдохновлявшая людей на самые невероятные поступки, и поступки эти вступали в конфликт с самим Духом Законов. Ловить фортуну за хвост было общепринято, и никто не отказывался от неожиданно возникшей оказии: ни уравновешенные философы, ни безродные фавориты. Фаворитизм как еще одна форма авантюризма был очень популярен в эпоху, о которой и идет речь в этой книге. Все ловили удачу. Например, будущая императрица Екатерина II в результате дворцового переворота, совершенного с помощью ее любовника Орлова, только и смогла взойти на российский престол, перешагнув через труп собственного мужа, законного царя Петра III.

Дух авантюризма, на наш взгляд, и является ярким проявлением теневой стороны века Разума и Просвещения. Обратимся к конкретным примерам и рассмотрим внимательно судьбы самых известных охотников за изменчивой фортуной.

Авантюристы существовали во все времена. Но по общему признанию, наиболее отмечен ими XVIII век, ставший поистине классической эпохой великих талантов наглости и мистического обмана. Именно тогда появилась необходимая питательная среда для всякого рода «непризнанных гениев», ловких проходимцев и бретеров. Вот как писал о них в своей книге «Казанова» Стефан Цвейг: «Они говорят на всех языках, утверждают, что знакомы со всеми князьями и великими людьми, уверяют, что служили во всех армиях и учились во всех университетах. Их карманы набиты проектами, на языке – смелые обещания, они придумывают лотереи и особые налоги, союзы государств и фабрики, они предлагают женщин, ордена и кастратов; и хотя у них в кармане нет и десяти золотых, они шепчут каждому, что знают секрет tincturae auri (приготовления золота)… Суеверных они подкупают составлением гороскопов, доверчивых – проектами, игроков – краплеными картами, наивных – светской элегантностью, – и все это под шуршащими складками, непроницаемым покровом необычайности и тайны – неразгаданной и, благодаря этому, вдвойне интересной…».

Маркиз де Сад

Сад Донасьен Альфонс Франсуа де (Sade Donatien Alphonse François de) (1740–1814), французский маркиз, писатель; эпоним садизма.

Родился 2 июня 1740 года в замке Конде в Париже. Родословная Сада восходит к полулегендарной Лауре де Новес (около 1308–1348), возлюбленной итальянского поэта Петрарки, которая около 1325 года вышла замуж за графа Хьюго де Сада. Согласно ранним историческим хроникам, все мужские предки Сада носили графский титул. Однако его дед Гаспар Франсуа де Сад стал именовать себя маркизом. Отец – Жан Батист Франсуа Жозеф де Сад (?–1767), офицер и дипломат; одно время он являлся французским посланником в России. Из сохранившихся полицейских протоколов следует, что отец Сада задерживался в саду Тюильри за «нескромное приставание к молодым людям». Мать – Мария Элеонора де Мейль де Карман, дальняя родственница и фрейлина принцессы Конде. Мать де Сада надеялась на то, что у ее сына и юного наследника принца де Конде завяжутся тесные дружеские отношения, которые помогут Донасьену устроиться в жизни. Находясь при дворе, Мари-Элеонор смогла добиться разрешения принцессы играть ее сыну с принцем. Но маленький де Сад не проявлял абсолютно никакого интереса к своему другу, а однажды даже подрался с ним, после чего был выслан из дворца и отправился жить к своим родственникам в Прованс.

Итак, в 1745 году де Сада отправили жить к его дяде, аббату де Саду (аббат д’Эбрей), который должен был заниматься его воспитанием. Донасьен поселился в старинном замке, огражденном массивными каменными стенами. В нем находился большой подвал, в котором Донасьен любил оставаться на долгое время один. Память об этом месте де Сад сохранил на всю жизнь; именно там, в подвале старинного замка, взрослеющий мальчик любил проводить свое время часами, слушать, как капает вода с потолка, пищат крысы, блуждают приведения и духи, но их будущая скандальная знаменитость не боялся.

Куда больше приковывает внимание мальчика возня крыс в замшелом углу. Так впервые он видит половой акт, при котором самец совокупляется с самками без разбору, с невероятной скоростью, не терпя никаких отказов и жестоко кусая тех, кто пытается ускользнуть от извечного процесса продолжения жизни, пусть и крысиной. На этом примере мальчик познает азы самой жизни, которая основана на насилии, унижении и итогом которой всегда будет смерть.

Параллельно такому познанию мира мальчик изучает жизнь по книгам, где все гораздо завуалированнее, слащавее, но, однако, насыщено философией, изучение которой взрослеющий юноша продолжает уже в знаменитом парижском Иезуитском колледже Людовика Великого.

Философские выдержки и догмы буквально приводят юного маркиза в неистовство, он противопоставляет им свои мысли и находит, что его думы гораздо правдивей отражают жизнь и ее всевозможные проявления.

24 мая 1754 года маркиз поступил в королевскую гвардию. Началась Семилетняя война, которая позволила Донасьену де Саду вкусить крови, насилия и разврата в полной мере. В 1755 году ему присваивают звание младшего лейтенанта королевского полка. В 1756–1763 гг. маркиз де Сад активно участвует в сражениях Семилетней войны. В 1757 году он получает звание корнета карабинеров, в 1759 – звание капитана кавалерии Бургонского полка. В 1763 г. маркиз де Сад уходит в отставку в звании капитана кавалерии (ротмистра).

Именно тогда юноша познал, что победителей не судят. Но де Саду, находящемуся в полном расцвете лет, хотелось не воевать, а развлекаться, и он уходит в отставку, дабы вернуться в Париж и начать светскую жизнь, полную приятных мгновений.

По общему мнению, маркиз обладал способностью добиваться своих целей любой ценой. Уже в юности пользовался дурной репутацией человека, не признающего нормы общепринятой морали. О себе он писал так: «…Мне казалось, что все должны мне уступать, что весь мир обязан исполнять мои капризы, что этот мир принадлежит только мне одному». Итак, в 1763 г. Сад вышел в отставку. По настоянию родителей женился на Рене Пелажи де Монтрей (Renée Pélagie de Montreuil), дочери президента Высшего податного суда. Венчание состоялось 17 мая 1763 года в церкви Святого Роша в Париже. В семье родилось трое детей: Луи Мари (р. 1767), Донасьен Клод Арман (р. 1769) и Мадлена Лаура (р. 1771). По всей вероятности, Рене Пелажи прекрасно знала о порочных наклонностях мужа, но не могла или не желала препятствовать им. Супружеские узы отнюдь не ограничили свободу действий Сада. Если свадьба состоялась в мае, то уже в декабре этого же года появляются характерные строки из донесения полицейского инспектора Марэ: «Я бы настоятельно советовал госпоже Бриссо, не вдаваясь в подробные объяснения, отказать маркизу де Саду, если тот начнет требовать от нее девицу легкого поведения для забав в уединенном доме свиданий». Скорее всего, проститутки активно начали жаловаться на извращенные предпочтения маркиза во время его посещений дома свиданий. Так, 29 октября он был заключен в башню Венсенского замка за скандальное поведение в доме свиданий, откуда был выпущен 13 ноября и сослан в Нормандию, в поместье Эшофур, принадлежащее родителям жены. Полумесячное заключение в королевской тюрьме Венсен не образумило Сада. Известно о его связях с лучшей подругой жены Колетт, актрисой Ла Бовуазен, которую он выдает за свою законную супругу. Вместе с этой актрисой в своем поместье Сад устраивал групповые оргии с проститутками и простолюдинками.

11 сентября 1764 года он получает разрешение вернуться в Париж.

В дальнейшем де Сад продолжил заниматься своими сексуальными экспериментами и в общей сложности провел за решеткой около тридцати лет.

Вспомним лишь некоторые эпизоды, которые и привели маркиза в тюрьму. Вот один из них, подробно зафиксированный в полицейском протоколе. 3 апреля 1768 г. в жандармерию обратилась вдова Роза Келлер (Rose Keller), просившая подаяние по случаю Пасхи на площади Виктории. Она заявила, что Сад в течение нескольких дней подвергал ее порке и сексуальному насилию. Дело обстояло таким образом. В девять часов поутру, маркиз де Сад, одетый в сюртук серого цвета, с охотничьим ружьем за поясом и с тросточкой в руке, встречается на площади Виктуар с вдовой кондитера Розой Келлер. Женщине к тому времени было около 36 лет, Роза согласилась подняться в фиакр вместе с маркизом, который и привез ее на свою виллу. Там, вынудив женщину раздеться, маркиз жестоко избил ее плеткой-семихвосткой с узелками на концах. Затем он натер пострадавшие части тела мазью, в состав которой входил белый воск. Угостив Розу завтраком, маркиз запер женщину в комнате. Несчастной, впрочем, удалось выпрыгнуть из окна. Оглашая парижское предместье громкими воплями и жалобами на аристократов, Келлер отправилась в полицейский участок, где и подала на маркиза де Сада жалобу.

Разгорелся громкий скандал, взбудораживший все общество. Желая избежать дальнейшей огласки, жандармский инспектор выслал де Сада в родовой замок Ла Кост (La Coste) на юге Франции в Провансе. Летом 1772 года в Марселе жертвами де Сада стали четыре девицы легкого поведения в возрасте от 18 до 23 лет. Вместе со своим слугой Арманом Латуром Сад порол девиц плетью, а затем принуждал к занятию анальным сексом. Через несколько часов беспрерывных истязаний проституткам стало плохо: у них начались судороги и неукротимая рвота. Сад спешно бежал в Италию, опасаясь сурового наказания: во Франции содомский грех карался сожжением на костре. Французскому правосудию пришлось удовлетвориться тем, что 12 сентября 1772 г. палач сжег чучела Сада и его лакея на одной из центральных площадей Экса. Зимой 1777 г. полиция выследила и арестовала Сада в Париже, куда он приехал проститься со смертельно заболевшей матерью. Сад содержался в тюрьме Венсен. Сидя за решеткой, Сад активно занимался литературным творчеством. Он создал целый ряд произведений в самых разных жанрах: пьесы «Диалог между священником и умирающим» (Dialogue entre un pretre et un moribond, 1782); «Философия в будуаре» (La Philosophie dans le boudoir, опубликовано в 1795); «Сто двадцать дней Содома» (Les 120 Journees de Sodome, ou l’Ecole de libertinage, 1784); романы «Алина и Валькур» (Aline et Valcour; ou, Le Roman philosophique, 1785–1788, опубликован в 1795); «Преступления любви» (Les Crimes de l’Amour, опубликованы в 1800); «Короткие истории, новеллы и фаблио» (Historiettes, contes et fabliaux, опубликованы в 1927); «Жюстина или Несчастья добродетели» (Justine ou les malheurs de la vertu, 1787); «Жюльетта» (Juliette, 1798) и др. Помимо того, перу Сада принадлежит несколько десятков философских эссе, политических памфлетов и др. Длительное пребывание в заключении отразилось на здоровье и характере Сада. По воспоминаниям очевидцев, он сильно располнел, стал раздражительным и нетерпимым к чужому мнению. 29 февраля 1784 г. Сад был переведен в Бастилию, где содержался вплоть до Великой французской революции. 2 июля 1789 года из окна своей камеры он громко взывал о помощи: «Здесь убивают заключенных!» За дерзкую выходку Сад был отправлен в психиатрическую лечебницу Шарантон под Парижем. Сад освободился 29 марта 1790 г. Он яростно обрушился на представителей монархической знати, написал несколько памфлетов против Марии Антуанетты, принцессы Т. Ламбаль, герцогини де Полиньяк и др. Отказался от дворянского титула и в официальных бумагах именовал себя гражданин Сад. 9 июля 1790 г. он развелся с женой; затем выступил с обвинением ее родителей-аристократов в трибунале. Новой подругой Сада стала Мария Констанс Кюсне (Marie Constance Quesnet), бывшая актриса и мать-одиночка шестилетнего сына. Более трех лет Сад успешно изображал жертву политического режима. Добился постановки своих пьес на парижской сцене. Вершиной революционной карьеры Сада стало избрание в Национальный конвент. Однако бдительные депутаты заподозрили его в связях с эмиграцией. Безуспешно пытался вернуть он доверие восхвалением заслуг Ж.П. Марата. 8 декабря 1793 г. Сад оказался в тюрьме Мадлонетт, где провел около десяти месяцев. В период якобинского террора Сад избежал гильотины только из-за бюрократической проволочки. Освободился он летом 1794 г., уже после казни М. Робеспьера. В 1796 году Сад вынужден был продать замок Ла Кост, разграбленный во время революции. Первый консул Французской республики Наполеон Бонапарт недолюбливал Сада. Возможно, он подозревал его в авторстве анонимного романа о похождениях его первой жены Жозефины. Произведения Сада были конфискованы, финансы полностью расстроены, а здоровье сильно подорвано. Не имея иного пристанища, 5 марта 1801 г. Сад поступил в приют Сант Пелажи. Там он постоянно нарушал режим, проявил навязчивую половую активность. Комиссия врачей больницы Бисетр признала его невменяемым. 27 апреля 1803 г. Сад был переведен в лечебницу Шарантон. Около шести лет он пользовался покровительством больничного духовника аббата де Кульмье и организовал нечто вроде больничного театра, представления которого посещались вольной публикой. По воспоминаниям, Сад замечательно исполнял роли злодеев. Он свободно гулял по территории, общался с посетителями и даже принимал в своей камере М.К. Кюсне. В 1809 г. по неизвестным причинам Сад был переведен в закрытую одиночную палату. По слухам, в 1813 году семидесятитрехлетний Сад ухитрился соблазнить Мадлен Леклерк (Madeleine Leclerc), тринадцатилетнюю дочь одного из надзирателей. Де Сад скончался от приступа астмы 2 декабря 1814 г.

Перед смертью Донасьен Альфонс Франсуа де Сад просит похоронить его в лесу, засыпать его могилу желудями и навсегда забыть дорогу к ней, вычеркнув из памяти человечества раз и навсегда, но последняя воля не была исполнена. Его похоронили по христианскому обычаю на общих основаниях на кладбище Сен Морис в Шарантоне. Жизнь и творчество Сада породили целое научное и культурологическое направление. Р. Краффт Эбинг в книге «Половая психопатия» (1876) первым ввел в оборот термин садизм для обозначения удовольствия, получаемого от причинения физической боли и моральных страданий половому партнеру.

Франсуа-Тимолеон де Шуази (1644–1724)

Этот известный авантюрист так и не смог до конца определиться в том, кто он на самом деле: мальчик или девочка еще в детстве. Один день он был женщиной, другой – мужчиной. Но эта неясность не мешала месье быть писателем, священнослужителем и членом Французской академии с 1687 года.

В детстве он вращался в окружении младшего брата короля – герцога Орлеанского, известного трансвестита. В самом деле, опасаясь предстоящего соперничества между будущим Людовиком XIV и своим младшим сыном, королева-мать, Анна Австрийская, описанная в знаменитом романе А. Дюма «Три мушкетера», подталкиваемая кардиналом Мазарини, хотела привить Филиппу иные, менее опасные для Франции вкусы. Она начинает одевать его как девочку, приучать к украшениям, драгоценностям и другим атрибутам, которые составляют принадлежность женского туалета, пока это не войдет у него в привычку. Как и многих младших отпрысков знатных семейств, родители прочили Франсуа-Тимолеона де Шуази в служители церкви, однако детство, проведенное в компании с Месье, младшим братом Людовика XIV, наложило свой отпечаток на личность будущего аббата. Месье, герцог Орлеанский, очень полюбил, благодаря своей матери, переодеваться в женское платье и пристрастил к этому маскараду товарища своих детских игр Франсуа Тимолеона. Его мать активно приобщала к придворным играм сына, она проколола уши, надевала ему корсеты, натирала лицо специальным составом, чтобы борода не росла.

Однако в девятнадцать лет заботливая мама сделала Франсуа настоятелем монастыря и отправила учить философию и богословие в Сорбонну. Превосходно образованный, владелец нескольких церковных бенефиций, женоподобный Тимолеон в восемнадцать лет получил постриг и должность аббата. Но церковная карьера юношу явно не устраивала, и он, переодевшись в женское платье, отправился в Бордо, где, скрыв свой истинный пол, поступил в театр. С двадцати пяти лет, после смерти матери, наш герой ведет довольно галантную жизнь при дворе, переодеваясь то дамой, то кавалером, то вообще задавая некий модный тренд – сочетая мужской костюм с подвесками. Но тогда все так при дворе развлекались.

После смерти матери, случившейся в 1669 году, молодой человек получил солидное наследство, позволившее ему на протяжении пятнадцати лет вести беспорядочную галантную жизнь, большая часть которой проходила в женском платье. По словам молодого человека, завоевать доверие любой красавицы было значительно легче в облике ее товарки, нежели поклонника-мужчины. «…Однажды мадам де Лафайет, с коей встречался я довольно часто, увидев на мне крупные серьги и мушки на лице, на правах доброй подруги сказала, что такие украшения не предназначены для мужчин, а потому с ними мне лучше надевать женское платье. Прислушавшись к авторитетному мнению, я подстриг волосы, чтобы удобнее было делать прическу…»

После очередного скандала Шуази покидает королевский двор, оседает в замке в Бурже и ведет жизнь под личиной графини де Барр, хотя по неуточненным данным перепортил всех хорошеньких девиц в округе. Живет широко, должность аббата приносит немалый доход, чтобы играть в карты и проигрывать.

В тридцать два года в обществе кардинала Бульонского и кардинала де Рец неожиданно отправляется на конклав в Рим и там исчезает. Известно, что в возрасте сорока лет Шуази отправился с дипломатической миссией в Сиам (Таиланд) и, по свидетельствам современников, вернувшись через два года, так и не оставил свои игры с переодеванием. На этом приключении следует заострить наше внимание. Вряд ли известный французский транссексуал Франсуа Тимолеон, он же аббат де Шуази, ожидал, что именно он на пару с шевалье де Шомоном окажется во главе первого французского посольства в Сиаме, нынешнем Таиланде. Но, учитывая эту страсть к перевоплощениям, именно аббату де Шуази духовник короля предложил отправиться в Сиам с тайной миссией. Итак, в 1685 году в Сиам, кроме официальной части французского посольства во главе с обращенным в католичество гугенотом и религиозным фанатиком шевалье де Шомоном (Chevalier de Chaumont), отправилась сборная диверсионная команда из шести специально отобранных иезуитов и трех священников «Парижского общества иностранных миссий» под руководством аббата де Шуази и будущего известного пирата Клода де Форбена. Их тайной задачей было обратить короля и сиамский народ в католическую веру. Миссионеры «Парижского общества», знакомые с методами работы иезуитов, даже хотели по иезуитскому методу использовать для себя облачение буддистских монахов, но Конгрегация пропаганды веры им в этом отказала. Прибывший в сентябре в Лопбури «духовный спецназ» расселяется в специально для него построенном доме Вичаен. В этот исторический период французским миссионерам предоставляется полная свобода действий. Католики спешно возводят христианские храмы, открывают католическую семинарию. Помимо пропаганды христианства им было поручено составлять для военных целей карты, изучать морские течения и господствующие ветры. В Париж авантюрист возвратился уже другим. Из маргинала он превращается в лицо влиятельное во всех отношениях. Желая снискать благоволение Людовика XIV, Шуази написал «Жизнеописание Давида и Соломона», исполненное неприкрытой лести в адрес Короля-Солнца. Следующее свое сочинение под названием «Подражание Иисусу Христу» он посвятил мадам де Ментенон, последней любовнице и супруге Людовика XIV (после смерти королевы Марии-Терезии король тайно обвенчался с мадам де Ментенон). Став членом Французской Академии, аббат де Шуази последние двадцать лет жизни посвятил написанию «Мемуаров, способствующих составлению истории царствования Людовика XIV» и одиннадцатитомной «Истории Церкви».

В 1715 году умер ставший к старости чрезвычайно набожным Людовик XIV, и аббат, поддавшись на уговоры маркизы де Ламбер, рискнул описать свои юношеские любовные приключения, но при жизни автора они опубликованы не были. Часть под названием «Графиня де Барр» была издана в 1735 году маркизом д’Аржансоном, внучатым племянником аббата, унаследовавшим дядюшкин архив. «Многие сочтут эту историю совершенно невероятной и будут правы. Но все же уверяю вас, она написана человеком исключительно правдивым», – заметил д’Аржансон по поводу издания записок аббата де Шуази. Вот о чем повествуется в этих скандальных мемуарах:

«Поначалу матушка моя располагала двадцатью пятью тысячами ливров ренты, пятьюдесятью тысячами экю приданого, четырьмя тысячами франков вдовьей доли, восемью тысячами ливров пенсии, выплачиваемой одним из принцев, и шестью тысячами франков, полученными от старинной приятельницы, великой королевы, имени которой я называть не стану. Но когда матушка скончалась, после нее осталось всего двенадцать тысяч франков серебром, некоторое количество драгоценностей, мебель и серебряная посуда; к счастью, долги все были уплачены.

Из трех матушкиных сыновей я был самым младшим; старший занимал должность управляющего провинцией, средний получил полк, я же довольствовался суммами, доставшимися мне от отца и одной из тетушек, сделавшей меня своим наследником, и вкупе доходы мои с наследства составляли десять тысяч ливров ренты; еще четырнадцать тысяч ливров ренты я имел в качестве бенефиций.

Я сказал братьям, что хотел бы поделить материнское наследство. Дабы не иметь неудобного соглядатая, с коим им пришлось бы обсуждать домашние дела, братья приняли мое предложение и, уверенные, что я не стану их обманывать, согласились выделить мою долю.

После раздела матушкиного достояния каждый из нас оказался владельцем имущества на сумму в семьдесят тысяч франков. Я взял на двадцать тысяч франков драгоценностей, на восемь тысяч мебели и на шесть тысяч серебряной посуды, что составило тридцать четыре тысячи франков; мне, таким образом, причиталось еще тридцать шесть тысяч. Эти сумму я оставил братьям, равно как и деньги, приходившиеся на мою долю из материнской пенсии и из ее вдовьей доли, и посему оставленная мною сумма в общей сложности превышала сорок тысяч франков. И мы все трое остались очень довольны.

Я был в восторге от доставшихся мне ослепительных драгоценностей; до сих пор у меня были только серьги стоимостью в двести пистолей и несколько колец, а теперь я получил серьги в виде подвесок стоимостью в десять тысяч франков, бриллиантовый крест стоимостью в пять тысяч и три великолепных кольца. Этого вполне хватало, чтобы украсить себя как подобает и во всей красе появиться в обществе. С самого детства мне нравилось наряжаться в женское платье, мое пристрастие к женским нарядам стало причиною моих приключений в Бордо, и, хотя мне уже сравнялось двадцать два года, лицо мое нисколько не мешало мне переодеваться в женщину.

Старший брат круглый год служил в интендантстве, а средний – в армии, причем даже зимой. Господин де Тюренн очень любил моего брата, и дабы иметь основания его продвинуть, в течение года давал ему различные поручения. Зимняя кампания, участники которой обычно не подвергают риску свою жизнь, для продвижения является гораздо более важной, нежели две летних кампании, когда тебя каждую минуту могут убить. Причину тому найти легко: большинство молодых людей хотят на зиму убыть в Париж, чтобы походить в театр, в Оперу, пообщаться с женщинами, и мало кто готов пожертвовать удовольствиями ради карьеры.

Я же, не испытывая никакого принуждения, мог поступать так, как подсказывали мне мои наклонности. Отмечу лишь, что однажды мадам де Лафайет, с коей встречался я довольно часто, увидев на мне крупные серьги и мушки на лице, на правах доброй подруги сказала, что такие украшения не предназначены для мужчин, а потому с ними мне лучше надевать женское платье.

Прислушавшись к авторитетному мнению, я подстриг волосы, чтобы удобнее было делать прическу. Надо сказать, прическа у меня получилась действительно великолепная, что в то время дорогого стоило, ибо накладные волосы были не в моде. В те времена было принято прикрывать лоб мелкими кудряшками, по обеим сторонам лица выкладывать крупные кольца, а на затылке сооружать нечто вроде валика из крупных кудрей и украшать сей валик лентами или жемчужинами, ежели таковые имелись в заводе.

У меня было немало женских платьев, я облачился в самое красивое, надел свои новые роскошные серьги в виде подвесок, бриллиантовый крест и в таком костюме отправился с визитом к мадам де Лафайет. Увидев меня, она воскликнула: «Ах! Какая очаровательная дама! Вы правильно сделали, что последовали моему совету. А если у вас еще остались сомнения, давайте спросим мнение господина де Ларошфуко (который как раз находился в комнате мадам)».

Оба принялись вертеть меня во все стороны, и оба остались довольны моим новым видом.

Женщины любят, когда вы прислушиваетесь к их мнению. Мадам де Лафайет посчитала себя обязанной убедить свет, что, последовав ее совету, пусть даже и немного легкомысленному, я поступил правильно. Это придало мне мужества, так что на протяжении двух месяцев я каждый день наряжался в женское платье и в таком виде наносил всем визиты, посещал церковь, слушал проповеди, был в Опере, в театре, и добился того, что к моему новому виду все привыкли. Своим лакеям я велел называть себя мадам де Санси.

Я заказал известному итальянскому художнику Фердинандо свой портрет в женском платье, тот написал его, я остался вполне доволен и вскоре даже стал показывать его.

Всякий раз, когда Месье бывал в Париже, я отправлялся в Пале-Рояль; Месье всегда был ко мне чрезвычайно расположен, ибо он, как и я, имел склонность к переодеванию в женское платье, но по причине своего сана (а принцы являются пленниками собственного величия) он не осмеливался появляться в нем повсюду. Зато по вечерам принц надевал кружевной чепец, серьги, приклеивал мушки и любовался собой в зеркало.

Любовники постоянно льстили принцу, и он, видимо, желая отблагодарить их, каждый год в жирный понедельник давал грандиозный бал. В этот раз он приказал мне явиться к нему на бал в платье с глубоким вырезом, с открытыми плечами и без маски; шевалье де Прадину было поручено ввести меня в курс дела.

Общество собралось поистине блистательное: тридцать четыре женщины, щеголявшие жемчугами и бриллиантами. Мой наряд оценили, танцевал я великолепно, словом, бал был устроен словно специально для меня.

Начав танцевать с очаровательной мадемуазель де Бранка (той самой, которая потом стала принцессой д’Аркур), Месье вскоре оставил ее и удалился; вернулся он в женском платье и маске. Все его узнали, впрочем, он и сам не намеревался таиться, так что когда шевалье де Лорен предложил ему руку, он не чинясь протанцевал с шевалье менуэт, а потом опустился в кресло, где его тотчас окружили дамы. Прежде чем снять маску, принц заставил долго себя упрашивать, хотя с самого начала было ясно, что он только и ждал, когда же наконец настанет его черед предстать перед всеми во всей своей красе. Трудно сказать, до какой степени доходило его кокетство, знаю только, что он, стоя перед зеркалом, обожал любоваться собой; еще он любил приклеивать мушки и много раз менял их местами, пока наконец не находил нужного расположения; пожалуй, я быстрее справлялся с этим украшением. Мужчины, уверенные в своей неотразимости, гораздо более стремятся подчеркнуть свою красоту, нежели красивые женщины.

На этом балу слава моя прогремела, и ко мне сразу потянулись любовники, в основном чтобы развлечься, а некоторые даже искренне.

Жизнь моя текла легко и приятно до тех пор, пока неожиданный, я бы даже сказал грубый поступок господина де Монтозье полностью не изменил ее течения».

(Перевод с французского Елены Морозовой).